Они прошли в кабинет. Юлий подошел к стеллажу, вытащил несколько книг, ткнул пальцем куда-то в заднюю стенку, и - Егор присвистнул от удивления, - стеллаж вместе с частью стены бесшумно повернулся вокруг оси. Егор осторожно приблизился, заглянул в проем и увидел уходящие вниз ступеньки.
- Пещера Али-Бабы, - Юлий сделал приглашающий жест. - Заходи, не бойся.
- А "Амонтильядо!" мне кричать не придется? - на всякий случай осведомился Егор.
- Если бы я всех своих недругов замуровывал в стены, - ответил компьютерный магнат, обнаружив похвальное знание классической литературы, - мне скоро жить стало бы негде.
Щиколотки коснулось что-то мягкое. Егор опустил взгляд. Кессон (вот кто чувствовал себя хозяином!) испытующе посмотрел в глаза и важно прошествовал вперед. Что ж, хмыкнул Егор, пещера так пещера.
Комната, куда они попали, и впрямь напоминала пещеру. У Егора в детстве тоже была своя сокровищница: она находилась в чреве старого тополя недалеко от их дачного участка. Корни дерева с одного бока выползли из-под земли, образовывая настоящий шатер: взрослому нипочем не втиснуться, а девятилетнему мальчишке - в самый раз. Там, в вырытой ямке, под цветным стеклышком, и хранились собственно сокровища: спичечная коробка с засушенным жуком-оленем, жестянка с обертками от американской жвачки, настоящий патрон от ружья, оловянный мотоциклист и перочинный ножик с гербом города Твери на рукоятке. Юлий Милушевич был человеком иного масштаба, и сокровища были ему под стать. Роль фантиков от жвачки здесь играли старинные гравюры, оловянный мотоциклист был с успехом заменен коллекцией часов - карманных, настольных, настенных и двух напольных, повторяющих Биг-Бен в миниатюре, а ножик с гербом на пластмассовой рукоятке трансформировался в собрание холодного оружия, развешанного на двух стенах, не занятых гравюрами: пара дуэльных "лепажей", австрийский багинет, короткоствольный драгунский карабин, две кавалерийские сабли, повешенные на стену крест-накрест…
Сабли понравились Егору больше всего: от их голубовато-серых изогнутых клинков, черных от времени рукоятей (то ли искусственно состаренных, то ли чудом сохранившихся), полукруглых эфесов в тусклой позолоте веяло силой. Настоящей, не показной, старинной: подержишь такую саблю в руках и поймешь, что далекий твой предок прожил жизнь, не посрамив чести. Богатыри, не мы…
- Эта сабля принадлежала генералу Ермолову, - сказал Юлий, неслышно подойдя сзади. - В битве под Вереей на него напал вражеский гренадер. Ермолов отбил штык и ударил сам. Гренадер подставил ружье, чтобы защититься, и сабля перерубила ружье пополам. С тех пор на клинке - вот здесь, видишь? - появилась зарубка. Ермолову предлагали выправить ее, уверяли, что следа не останется, но генерал не позволил.
Юлий, медленно прошелся по комнате, остановился у небольшого сейфа, скромно притулившегося в углу, и любовно погладил дверцу.
- А здесь хранится самый ценный мой экспонат. Вещь, которую Наполеон Бонапарт считал своим талисманом. И которая, если верить всем этим мистическим сплетням, его и погубила… Хочешь посмотреть? - Юлий хохотнул. - Впрочем, нет, тебе достаточно того, что ты уже видел.
- Откуда у вас все это? - спросил Егор.
- Кое-что приобрел я сам, но основное - от отца. Это был его пунктик - наполеоновские войны, - компьютерный магнат обозрел свою сокровищницу и проговорил: - Эти вещи принадлежали когда-то сильным мира сего. И любая из них стоит гораздо дороже, чем мой особняк. Но я храню их не из-за этого… Знаешь, они, эти вещи, действительно хранят ауру своих прежних хозяев . Стоит только взять в руки, чтобы почувствовать…
Он подошел к бару, встроенному в стену, протянул руку к едва заметной кнопке и добавил:
- Да, насчет домика для гостей. Насколько я помню договор, все должно быть готово к следующему понедельнику. Надеюсь, успеешь? Вот и отлично. Работаешь ты неплохо, можно даже подумать о прибавке к гонорару.
- Я не просил прибавки.
- А зря. Хороший ты парень, Егор. Слегка наивный, но в общем и целом…
Юлий нажал кнопку. Дверца бара открылась, обнажив зеркальное нутро, Юлий извлек на свет Божий бутылку "Каберне" и два бокала.
Кессон тем временем неспешно, по-хозяйски, продефилировал по комнате, прыгнул на подоконник и потянулся носом к цветку в маленьком керамическом горшочке - видно, понравился запах.
- Красивый у вас зверь, - сказал Егор, приготовившись услышать в ответ тираду в духе "Смотри не стибри, в асфальт закатаю".
Однако Юлий молчал. Егор перевел взгляд на собеседника - и вздрогнул.
Потому что лицо Юлия вдруг перестало быть лицом. Оно как-то странно застыло, превратившись в жутковатую маску - не карнавальную, а, скорее, посмертную, гипсовый слепок, покрытый трещинами.
- Что с вами? - негромко спросил Егор.
Юлий явно хотел что-то сказать, но не мог. Он закашлялся, рванул ворот рубашки - так, что две верхних пуговицы застучали по полу… Егор подошел к окну, выглянул наружу: ничего подозрительного. Тишина, посеребренная луной лужайка с каменными дельфинами, фрагмент парка на заднем плане и фонарь на витиеватой подставке. Ни души.
- Там никого нет, - успокаивающе проговорил Егор. - Вам почудилось.
И хотел добавить сакраментальное "Пить надо меньше", но не добавил. Юлий стремительно подскочил к окну и резко, едва не взвизгнув, швырнул на пол горшочек с геранью.
- Это ты… - прошипел он, с трезвой ненавистью глядя на Егора. - Ты приволок сюда эту дрянь?!
Егор на всякий случай отступил на шаг.
- Успокойтесь. При чем здесь я?
- А кто? - компьютерного магната трясло крупной дрожью. - Кто, кто, кто, мать твою?!
В дверь аккуратно постучали.
- Хозяин! Юлий Валентинович, с вами все в порядке?
- Зайди! - рявкнул Юлий.
Дамир вошел, увидел на полу черепки, и кожа на его скулах опасно натянулась.
- Откуда это здесь?
Магнат с сожалением оторвался от бутылки.
- Я тоже хотел бы знать. И я выясню это, черт побери…
…Результаты опроса персонала оказались нулевыми. Все трое - кухарка, горничная и охранник - явились без промедления, словно солдаты, поднятые по тревоге. У Егора создалось впечатление, что в эту ночь вообще никто не смыкал глаз.
После подробной разборки с челядью Юлий заперся в кабинете. Челядь нерешительно потопталась в коридоре и разбрелась по комнатам. Егор сошел в крыльца на лужайку, намереваясь вернуться к себе в гостевой домик, и тут кто-то тронул его за плечо.
Егор выругался про себя. Чертов азиат подобрался совершенно неслышно - он вообще, казалось, способен был не издавать шума при передвижении, будь под ногами крупная галька или листовое железо.
- Не возражаете, Егор, если мы немного прогуляемся?
Тот пожал плечами: совершенно не понимаю, почему бы двум благородным донам не прогуляться в пятом часу утра…
В полном молчании они пересекли центральную лужайку, обогнули фонтан с тремя каменными дельфинами и подошли к дверям гостевого домика. Дамир несильно толкнул дверь и присвистнул:
- Не заперто… Воров не боитесь?
- Меня заверили, что здесь не воруют.
Они вошли. Егор включил свет, и - безумие заразительно - инстинктивно огляделся: не появилось ли само собой в его обители какое-нибудь домашнее или дикое растение. Финиковая пальма, к примеру. Глупости, конечно. Дамир мыслил более масштабно: он шагнул к шкафу, бесцеремонно распахнул обе створки и заглянул внутрь.
- А как насчет санкции прокурора? - вежливо поинтересовался Егор.
Дамир раздвинул губы, дав понять, что оценил шутку. Через пару минут он добрался до Егоровой джинсовой куртки - неизменной спутницы хозяина на протяжении последних пяти лет - сунул руку в карман и вытащил некий серый комочек.
- Ваше хозяйство?
- Без понятия, - честно ответил Егор.
- А вы посмотрите внимательно.
Егор подошел, взял в руки комочек и осторожно развернул.
Это был товарный чек с названием магазина ("Ольвия", "цветы, домашние растения и букеты на все случаи жизни"), датой и временем покупки (сегодняшний… нет, уже вчерашний день, время 16.00) и наименованием товара ("пеларгония розовая в горшочке № 4").
- Откуда это взялось? - глупо спросил Егор.
Глупее не придумаешь - однако азиат не улыбнулся. Только проворно сунул руку под пиджак, когда хлопнула входная дверь. На пороге возник Ромка Заялов. Он с легким удивлением взглянул на следы шмона, поцокал языком и выдал фразу из классики:
- Что, Рольф, готовитесь к эвакуации?
Глава 11. Кто виноват?
- Юлий, прекрати, - Машенька по-прежнему была бледна, ее взгляд метался от Егора к компьютерному магнату и обратно. - Егор, объясни им, что ты не виноват!
Егор молча отвернулся. "Скажи, что не виноват…" Сказать можно, вопрос - поверят ли… Вот только доказывать свою непричастность не хотелось. Не хотелось - хоть режь - доказывать свою правоту, а хотелось развернуться и уйти, предварительно сплюнув на чистый пол. И забыть, как предутренний кошмар, и этот особняк, и его обитателей, один из которых (вдруг стукнулась в голову мысль) вполне мог подсунуть хозяину послание в духе "Тайны черных дроздов" Агаты Кристи. Эта версия выглядела куда правдоподобнее мифического Человека-у-озера - нет, никаких призраков, никаких ниндзя, перелетающих через стены… Кто-то свой…
Ромка пришел под вечер - сердитый, даже злой, и какой-то виноватый одновременно.
- Тебя тоже выгнали? - спросил Егор, в свою очередь чувствуя укол совести (из-за меня ведь, черт возьми…).
Ромка вошел, сел на диван и сообщил ближайшему углу:
- А с какой стати меня выгонять? Я чужих невест среди ночи не тискаю, в хозяйский кабинет без стука не вламываюсь, и цветы дарю исключительно женщинам на Восьмое марта… Я вообще на редкость законопослушный гражданин, даже улицу всегда перехожу на зеленый свет.
Роман поднял глаза на собеседника. В глазах стояла грусть. Да что там грусть - тоска. Зеленая, как заросший ряской пруд.
- И какого черта ты влез во все это дерьмо? Нас наняли, чтобы мы расписали этот гребаный домик для гостей, только и всего. А ты…
Егор молчал. Роман принял это как должное, вздохнул и встал с дивана.
- В общем, прости, но для меня очень важна эта работа. Ты-то намалюешь еще пяток картин, продашь лохам на рынке - вот и "бабки" в кармане. А мы - неспособны-с. И бывшая моя вчера нагрянула - грозится подать в суд за неуплату алиментов… - он снова помолчал. - Когда ты ушел, я объяснил Юлию, что к твоим левым делам никакого касательства не имею - собственно, ты мне вроде бы вообще не друг, а так, знакомый одного приятеля. И что гостевой домик я могу закончить и сам, основная работа уже сделана.
Проводив друга детства, Егор бесцельно побродил по квартире, включил и выключил телевизор, вытащил из-за шкафа три свои картины в подрамниках, поставил в ряд на диване. Следовало привести полотна в конкурентоспособный вид, хотя бы пыль стереть… Почему-то стало жалко. Не пыли, конечно, а самих картин, которые завтра пойдут на продажу. И даже немного стыдно - будто он собрался продавать любимую собаку, которую нечем стало кормить.
Он не успел додумать эту мысль до конца: в дверь позвонили. Ромка, подумалось то ли с огорчением, то ли с облегчением. Не вынесла душа поэта, пришел мириться. Любопытно, чем он затарился на этот раз: "Белым медведем" или "Очаковым"? Поразмыслив, Егор поставил на "Очаково".
И продулся в прах.
Некоторое время он молча стоял на пороге. Потом провел рукой по лицу и растерянно произнес:
- Машенька…
На кухне у Егора жил сверчок. Он трещал где-то за плитой - сначала страшно надоедал, потом Егор притерпелся. И даже обнаружил в этом соседстве положительные стороны: теперь, случись очередной приступ бессонницы, он был не один. Вот и сейчас - Маша незаметно уснула прямо в кресле, Егор осторожно перенес ее на диван и укрыл пледом, а сам на цыпочках пробрался на кухню и выглянул в окно на улицу.
Телефон в прихожей зазвонил громко и требовательно. Даже сверчок на кухне испугался и притих. Егор снял трубку.
- Я слушаю.
- Мария у тебя?
Юлий, не к ночи будет помянут.
- Допустим.
- Что она делает?
Егор посмотрел вглубь комнаты и ответил чистую правду:
- Спит на диване.
Трубка помолчала.
- Если ты ее хоть пальцем тронешь… хоть пальцем, понял? Я тебя удавлю собственными руками.
Странно, но эта угроза, произнесенная тоскливым шепотом, окончательно успокоила. Егор даже ощутил нечто вроде жалости к собеседнику: вот ведь несчастье, всю жизнь ходить в обнимку с телохранителем и спать с пистолетом под подушкой… Свихнуться недолго.
- Она в безопасности, - сказал он. - А вот насчет тебя - не уверен.
- Ты что, - выдохнул Юлий. - Ты мне угрожаешь, сопляк?
- Нет. Я просто хочу, чтобы ты включил свои мозги, наконец. И сообразил, кому ты мог перейти дорогу. Кто прислал тебе эту чертову герань. Тебе ведь отлично известно, что это сделал не я. И что Мария тут не при чем - тебе просто хотелось сорвать на ком-нибудь злость. А истинный твой враг по-прежнему где-то рядом с тобой.
Юлий молчал.
- И передай своей службе безопасности, - сказал Егор, - или как ты ее называешь… Пусть займутся своими прямыми обязанностями: охраняют босса. Ко мне ее не подсылай: себе дороже.
Он положил трубку на рычаг, подошел к дивану и осторожно присел на краешек. Машенька спала, накрытая пледом. Волосы ее растрепались во сне - когда-то, в первую встречу, они вызвали у Егора мысль, что Мария - полукровка, что ее мама были грузинкой или цыганкой. Теперь эти волосы были прямо под его рукой - Егор с трудом удержался от искушения погладить их. Ничего, неслышно шепнули его губы. Черта с два кто-нибудь до тебя доберется. Пусть сначала через меня переступит…
Утром Егор застал Марию за сборами. На его вопрос: "Куда ты?" она ответила коротко: "Не хочу тебя стеснять. Поживу пока у Ляли Верховцевой".
- Ты с ума сошла, - искренне сказал он. - Что значит "стеснять"? Оставайся здесь сколько захочешь. Хоть на всю жизнь…
Она едва заметно улыбнулась и покачала головой.
- Прости, Егорушка. Мне бы сначала в себе самой разобраться.
Он понял, что упрашивать ее бесполезно. Только хмуро проговорил:
- Тогда поедем вместе. Мало ли что…
…Ляля встретила их с неподдельной радостью. Ее искусно подведенные глаза буквально источали причудливую смесь веселого ужаса и жгучего любопытства. Выслушав историю в кратком изложении Егора (Машенька больше отмалчивалась), она села на диван, подтянула колени к подбородку и вынесла вердикт:
- Дела, едрена Матрена… Что ж, подруга, поживешь пока здесь. Подождешь, пока страсти не улягутся, сама успокоишься… А с комендантшей я договорюсь.
- Спасибо, - улыбнулась Машенька и покаянно добавила: - Прости, свалилась я тебе как снег на голову…
Лялечка пожала плечами.
- Живи, сколько хочешь. Тем более что я, наверное, съеду отсюда в ближайшее время.
- Куда съедешь?
- Да так… Наклевывается один вариантик. А тебе совет, мышонок: разводись со своим бизнесменом и выходи замуж за нормального психически здорового мужика, - она фамильярно похлопала Егора по плечу. - Пусть без "Мерса" и златых цепей поверх малинового пиджака, зато сильного и надежного.
- Лялечка, я тебя обожаю, - растроганно сказала Маша. - А что за "вариантик", если не секрет?
Этот невинный, на первый взгляд, вопрос неожиданно вызвал бурную реакцию. Ляля взглянула на часы и вдруг стремительно, как ракета на старте, подскочила вверх.
- О, мать твою, за мной зайдут с минуты на минуту, у меня рожа еще не нарисована, а я тут с вами лясы точу…
Она едва успела скрыться за распахнутой дверцей шкафа, как в комнату постучали.
- Не заперто, - крикнула Ляля, и дверь послушно отворилась.
Егор повернул голову, увидел на пороге фигуру, декорированную знакомой угольной бородой, и присвистнул:
- Однако…
Ромка Заялов был начищен, как самовар к деревенскому празднику, и источал нестерпимое одухотворенное сияние. Борода его была аккуратно пострижена, а внеклиматическую абордажную тельняшку сменил грандиозный костюм-тройка. В руке Роман скромно держал вовсе уж запредельную для него вещь - три алых розы в шуршащем целлофане: апофеоз Большого Стиля, намертво пригвоздивший Егора к стулу.
- Ну, скоро ты… - начал Роман, увидел Егора и громко икнул от неожиданности. - Привет. А я тут шел мимо, дай, думаю, зайду… То есть я имел в виду…
- Присаживайся, милый, - пропела Лялечка из-за импровизированной ширмы. - Я через пять минут буду готова.
- Я подожду в коридоре, - бухнул друг детства и ретировался в дверь спиной вперед.
Ромка подпирал стену в коридоре. Егор подошел, оглядел приятеля с ног до головы, и вдруг обрадовался - по-мальчишески, буквально до слез, оттого, что вот он, друг детства, никуда не исчез, стоит перед ним, не зная, куда деваться от неловкости. И оттого, что недавно выросшая стена между ними рассыпается на глазах.
- Дуешься на меня? - спросил Ромка, пристально изучая дверь женского туалета в конце коридора.
- О Господи, за что?
- Ну, я ведь не ушел от Юлия. Вроде как предал тебя.
- Перестань, - искренне сказал Егор. - Если я вдруг по пьянке свалюсь с балкона, тебе что, тоже прыгать вслед за мной? Расскажи лучше, как это вас с Лялей угораздило познакомиться.
Ромка, проехав скользкую тему, облегченно вздохнул.
- Да, в общем, случайно. Знаешь, как это бывает: случайно встретились, разговорились, обнаружили общих знакомых (то бишь тебя с Машей)… Я грешным делом и подумал: а вдруг это судьба! Нет, я понимаю, что я для нее не подарок: ни собственного угла, ни нормального заработка, да и характер у меня…
- Ну, это ты зря. Может быть, как раз подарок. Не все же ей… - Егор почувствовал, что чуть не ляпнул лишнего, и замолк.
Роман поморщился.
- Знаю, знаю. Она из своего прошлого секрета и не делала. Наоборот, рассказала, чем занималась, чтобы все по-честному…
- И тебя это не пугает?
- После моей бывшей-то? - Роман хохотнул. - Я теперь могу плавать в бассейне с нильскими крокодилами. И спать в яме с ядовитыми змеями.
- Что ж, совет да любовь… А как дела там? - Егор неопределенно махнул рукой, но Роман понял. - Ничего больше экстраординарного не произошло?
- Тишь, гладь и божья благодать, - доложил друг детства. - Гостевой домик я почти закончил, теперь вот забор подшаманиваю. Бабки получил нормальные, без обмана. Думаю, может, охранником к хозяину наняться - на пару с Ерофеичем сидеть в будке перед мониторами? Не знаю только, возьмут ли…
Они расстались на улице. Роман, расхрабрившись, даже положил широкую ладонь на Лялечкино плечо. Та, нисколько не удивившись, обняла спутника за талию и спросила напоследок у Марии:
- А что, Юлий с тех пор больше не звонил?
- Звонил два раза, - нехотя сказала Маша. - Я не отвечала.