- Что значит "все"? А автомат? Мы с Толиком, правда, его захватали, но вдруг повезет, вдруг отыщутся отпечатки того, рыжего? А пистолет, а два трупа?
Юлий с сожалением посмотрел на коньяк, повертел рюмку в руках, и после непродолжительной борьбы с самим собой отодвинул ее от себя.
- Дело в том, Егор Алексеевич, что мои люди ничего не обнаружили. Ни трупов, ни саперной лопатки, ни оружия. Даже стреляных гильз… Кстати, какой марки был пистолет?
- "Стечкин", - автоматически произнес Егор.
- "Стечкина" они тоже не нашли. Жаль, что вы не прихватили его с собой… Единственное, что осталось - это следы протектора. Но это, сами понимаете, лишь следы протектора…
- Значит, вы думаете, что все это - бутафория, - подвел Егор итог, разглядывая шнурки на своих кроссовках. - Что я просто разыграл пантомиму перед Марией и Толиком.
- Пока я ничего не думаю, - признался Юлий. - Слишком мало исходных данных. Да, чуть не забыл. Мои ребята обнаружили еще одну вещь - полагаю, она принадлежит вам.
- Какую вещь?
- Картину. Она лежала в "Ситроене" и почти не пострадала. Даже рама цела… Вы действительно классный художник, Егор Алексеевич, Машенька не обманула. Кстати, вы ведь еще и дизайнер?
- А вы хотите предложить мне работу?
- Почему бы и нет. Я собираюсь оформить интерьер в домике для гостей. Мне предлагали разные варианты оформления, но все не то… Может, с вами мне повезет больше?
Егор поднял глаза на собеседника.
- Что-то я вас не пойму. Вы мне явно не доверяете - и все-таки пускаете, так сказать, в святая святых…
Цезарь усмехнулся.
- Вас, по крайней мере, я теперь знаю в лицо. Вы уйдете - они пришлют другого, вычисляй его потом… Ну что, согласны? Оплата по договоренности.
Понятно, подумал Егор и вздохнул.
- Знаете, Юлий Валентинович… Если бы я действительно был частью плана, то сейчас бы обязательно согласился. А так - нет. Считайте, что я передумал. Всего хорошего, - поднялся с кресла и шагнул к выходу.
От дверей особняка через ухоженный английский газон вела выложенная плиткой дорожка. Егор ступил на нее - и остановился. Ему почудилось… Хотя, кой черт почудилось - он был уверен, что кто-то пристально смотрит ему вслед. Он обернулся, успев заметить чье-то напряженное лицо в окне второго этажа. Однако лицо тут же прянуло назад и скрылось за занавеской.
Телефон зазвонил через два дня. Егор, накануне засидевшийся (застоявшийся) за мольбертом до поздней ночи, нашарил трубку и недовольно буркнул:
- Ну? Кого еще в такую рань…
- Здравствуйте, Егор, - глухо отозвались на том конце. - Это Юлий Милушевич.
- Доброе утро, - Егор растерянно сел в кровати, свободной рукой пытаясь пригладить растрепанную шевелюру.
- Сейчас уже без пяти двенадцать, так что скорее - добрый день. Приезжайте ко мне.
- Зачем?
- Я уже говорил: мне нужен хороший дизайнер.
- Мария уговорила? - понимающе спросил Егор.
На том конце усмехнулись.
- Мария, конечно, женщина умная и имеет на меня определенное влияние… Но там, где дело касается подбора кадров, решения принимаю я сам. Я понятно выражаюсь?
Куда уж понятнее, хмыкнул Егор про себя.
- Хорошо. Но у меня условие. Мне нужен помощник.
- Помощник? - Юлий озадаченно помолчал. - Я об этом не подумал…
- У меня есть приятель, мы вместе учились в "художке". Без него мне не справиться.
- Черт, - пробурчал Цезарь. - Ты давно знаешь своего… приятеля?
- В третьем классе за одной девчонкой вместе портфель таскали. С тех пор никак расстаться не можем.
Юлий помолчал немного.
- Значит, снова мне от собственного охранника взбучку получать. Ладно, будь по-твоему.
Глава 10. Дом с привидениями
Роман воспринял весть о начале трудовой вахты с энтузиазмом комсомольца времен первых пятилеток.
- Отлично, - провозгласил он, довольно потирая руки. - А то пообносились мы с тобой - аж пиво купить не на что. Когда приступаем?
- Хоть сегодня, - ответил Егор.
- Отлично, отлично, - Роман шумным смерчем пронесся по комнате, швыряя что-то в раскрытый зев старенькой спортивной сумки. - Машину за нами, надеюсь, пришлют?
- Раскатил губенки, - беззлобно отозвался Егор. - Не баре, на общественном транспорте велено добраться.
- Крохобор твой Юлий, - проворчал Роман без особого огорчения. - Ладно, манатки соберу - и двинем.
От трассы до поселка добирались пешком. А потом еще довольно продолжительное время стояли у запертых ворот, словно парочка опаленных солнцем пилигримов. И настроение Романа резко изменилось. По дороге он успел натереть пятку, и теперь тихо матерился, всуе поминая зажравшихся буржуев и свои кроссовки с надписью "Адидас", пошитые в кустарной мастерской на улице Малая Маньчжурская. Он уже всерьез начал подбивать Егора на то, чтобы развернуться и уйти ("Художники мы или кто? Где наша гордость, мать вашу, то есть нашу? Где самосознание, в конце концов!"), когда ворота отворились, и на пороге появился Дамир. Роман мигом замолк, с интересом оглядел Юлиева телохранителя с головы до ног и обратно и с невыразимым подобострастием произнес:
- Здравствуйте, наш узкоглазый господин. Тучны ли ваши стада, метко ли бьет охотничий лук? Не болеют ли чумкой ваши ездовые собаки?
- Прибыли? - спросил Дамир, не дрогнув ни единой лицевой мышцей. - Заходите. Сейчас вас устроят, а потом я покажу фронт работ.
На мраморной голове льва, украшавшего собой парадную лестницу, по-простецки свернувшись клубочком, дремал кот. Почувствовав приближение процессии, он открыл глаза и широко зевнул, обнажив розовую пасть. Егор почесал зверю шейку - тот выгнулся грациозной дугой и благодарно заурчал.
- Здорово, Маркиз, - Ромка тоже протянул руку, однако кот надменно фыркнул, спрыгнул с львиной головы и сгинул куда-то: посчитал, видимо, что чужак должен сперва заслужить право касаться его голубой шкурки.
- Почему Маркиз? - поинтересовался Егор.
Роман слегка растерялся.
- Почему?.. Не знаю. Всех котов зовут Маркизами.
- Этого зовут Кессон.
- Правда? - Роман хмыкнул. - Кессон - это производное от "кессонной болезни"?
Подумал и с некоторой завистью добавил:
- Я гляжу, ты тут совсем стал своим. Даже домашняя скотина признает. Чуть руки не лижет.
Егор с сомнением покачал головой. Черта с два в этом особняке можно стать своим: легче добиться, чтобы тебя приняли как равного в Британском Королевском охотничьем клубе или на Большом Курултае азиатских кочевых племен.
Дурные мысли, в отличие от всех прочих, в голове не мелькают - они останавливаются там надолго, как поезд на конечной станции. Иные успевают заржаветь, прорасти травой и стать неотъемлемой частью пейзажа. И потихоньку, незаметно для своего владельца, разъедают мозг - такое с Егором уже случалось когда-то, в первое время по возвращении из госпиталя. Поначалу вроде бы спасала водка - точнее, не спасала, но выполняла функцию местной анестезии.
Теперь была работа. Впрочем, тоже не лечившая, а лишь отвлекавшая. Егора с Романом поселили в том же домике для гостей, в котором они оформляли интерьер. Одна комната на первом этаже оказалась отремонтированной и вполне пригодной для проживания. Это было очень удобно: встали, позавтракали (кухарка бальзаковского возраста, запавшая на Ромкину бороду и угольно-черные ресницы, доставляла приятелям вкуснейшую жареную картошечку с салом прямо "на дом"), оделись в джинсовые комбинезоны, вышли в коридор - и оказались прямиком на рабочем месте. Егор напряг фантазию, подчитал кое-какие журналы и выдал на-гора дизайн-проект внутренней отделки гостевого домика в стиле "гламур": драпировка бархатом бордовых тонов, массивные кресла из каталогов одной западноевропейской фирмы, и, в противовес некоторой тяжеловесности - маленькие серебряные статуэтки на каминной полочке. Роман, как и положено "шустрому мальчику", исправно смешивал краски, двигал стремянку, размывал следы старой побелки, резал ткань и бегал за пивом в местный супермаркет.
Юлий поинтересовался ходом работ лишь дважды: когда Егор принес на подпись эскизы (Цезарь глянул на них мельком, оторвавшись от прочих бумаг, и прикрыв ладонью телефонную трубку, кивнул и поставил снизу витиеватую подпись) и когда попросил разрешение заказать мебель.
- Заказывай, - на ходу распорядился Юлий. - Чек потом отдашь Дамиру.
Кроме Машеньки, самого хозяина и прислуги, в поле зрения Егора мелькали и иные персонажи, симпатичные и не очень, но в общем и целом любопытные. Чаще других к Юлию приезжал на крутом "Вольвешнике" худой и слегка сутулый тип с обширной плешью, старательно прикрытой семитскими черными волосами. Семитского типа звали Рудик Изельман. Всегда отутюженный, накрахмаленный, в черном костюме за полторы "штуки" баксов, он напоминал хорошо раскрученного гробовщика. С Егором он поздоровался единственный раз, при первой встрече, после чего навсегда потерял к нему интерес.
О том, что господин Изельман до недавнего времени был импресарио одного знаменитого на весь мир скрипача, Егор узнал от охранника Всеволода Ерофеича. Тот, прослышав о Егоровом подвиге по спасению хозяйки из лап террористов, проникся к нему неподдельным уважением и по вечерам, освободившись от дежурства, стал зазывать на кухню, где хозяйничали две милые женщины: Элеонора Львовна - высокая, полногрудая, усердно молодящаяся дама в возрасте "слегка за пятьдесят", и тихая, как мышка-полевка, Екатерина Николаевна.
В один из таких вечеров у них зашел разговор о Рудике Изельмане. Необязательный, ленивый, когда все иные темы (политика, шансы нашей сборной на чемпионате мира по футболу и цены на любимый Ерофеичем портвейн) были исчерпаны.
- Скользкий тип, - прокомментировал Ерофеич, отправив в рот ломтик сыра. - Этакая рыба-прилипала - явление распространенное, тут и говорить не о чем. Но вот история с его скрипачом… Владислав Виндзоров - не приходилось слышать? Бешеный талант, лауреат международных конкурсов и прочая…
- И что с ним случилось? - поинтересовался Егор.
- Прошлым летом - кажется, в июне, Рудик повез его во Францию, на гастроли. А когда ехали обратно - уже после Москвы (они сначала летели самолетом из Парижа в Москву, а уж оттуда - поездом до родных осин…), скрипач исчез. Вышел в вагон-ресторан и не вернулся. Милиция весь состав обшарила сверху донизу и местность вдоль железнодорожного полотна…
- Ничего не нашли?
- Футляр от скрипки. В лесочке, в полукилометре от станции "Солнечная" - там поезд стоит три минуты. Мне Володька, приятель мой, рассказывал, будто на футляре были следы крови… Мы с ним, с приятелем то есть, вместе когда-то служили в линейном отделе.
- А дорогая была скрипка? - спросил Егор.
- Да уж не за тридцатник купленная в универмаге.
- Так, может, из-за нее…
- Может, и из-за нее, - не стал спорить Ерофеич. - К остальному багажу грабители не притронулись, взяли только скрипку… Скрипку забрали, а футляр выбросили, вот что странно.
- Значит, розыск ничего не дал?
Ерофеич развел руками.
- Нет трупа - нет преступления. Хозяин, помнится, даже деньги ментам совал (немалые, кстати), чтобы искали получше.
- И что?
Ерофеич хмыкнул.
- Взяли, не подавились. Да что толку.
Солнце медленно опускалось за кромку леса - тускло-оранжевое и надменное, точно шар Монгольфье. Егор встал правым боком к "крепостной стене", огораживающей особняк - так, чтобы в "кадр" попал закат над озером и некое незавершенное строительство на противоположном берегу, и раскрыл привезенный с собой этюдник.
Строительство выглядело живописно: этакие серовато-желтые каменные зубцы (туф, определил Егор), которые при известном воображении можно было принять за старинную крепость.
Сзади хрупнула ветка. Егор обернулся, подумав вначале, что это Ромка Заялов вернулся в неурочный час (тот познакомился на днях с учительницей-разведенкой из поселковой школы и возвращался от нее лишь под утро, играя блудливой улыбкой на лице и аккуратными синячками в вырезе пиратской тельняшки). Однако это оказалась Мария. На ней были черные джинсы и голубой джемпер - этот простенький наряд ей удивительно шел. Она посмотрела на этюдник, перевела взгляд на Егорову клетчатую ковбойку и спросила:
- Тебе не холодно?
- Я привык, - буркнул Егор. И глупо спросил: - Почему ты одна?
- Юлий в городе по делам… Еще не вернулся.
- А Дамир… Разве он тебя отпускает?
- Он тоже в городе. И потом - что значит "отпускает"? Я не пленница.
- Знаю, ты хозяйка, - усмехнулся Егор, отчего-то досадуя на себя.
Она помолчала, глядя на озеро, потом, почувствовав, видимо, Егорово настроение, тихо произнесла:
- Юлий, в сущности, хороший человек. Только очень несчастный… Можно иметь красивый дом, собственную торговую компанию, летать на Канары в выходные - и быть таким вот… Несчастным и одиноким. Жутко одиноким, не по-человечески.
- Значит, ты его пожалела? - резко спросил он. - Я думал, ты его любишь.
Машенька зябко повела плечом.
- Любовь бывает разная, - медленно проговорила она. - Бывает любовь-восхищение… Или любовь-благодарность - если человек сделал для тебя что-то очень большое и важное. Бывает любовь-жалость - если мужчина слабый и несчастный. Это не самое плохое чувство.
- А… просто любовь? - спросил Егор внезапно севшим голосом.
- Просто любовь… - Машенька сделала паузу. - Это если любишь человека, который для тебя даже не самый лучший - просто единственный.
Ажурная беседка на том берегу утратила буйство предзакатных красок и стала целиком фиолетовой - цвета сосновых крон в вышине, цвета ракиты у кромки воды, цвета самой воды…
Цвета Машенькиных волос, струящихся вдоль спины - Егор, не удержав искушения, протянул руку, чтобы дотронуться до них, и вдруг Маша испуганно вскрикнула. Чуть справа, возле каменного забора, под чьей-то ногой хрустнула ветка, и нечто темное, стремительное, бесформенное (так показалось) в мгновение ока пронеслось меж деревьев.
- Птица, наверное, - успокаивающе сказал Егор. - Не знал, что здесь такая глушь.
- Птица? - Мария в страхе прижалась к Егору. - Это человек!
Егор дернулся наперерез, ориентируясь по топоту ног впереди, метрах в пятнадцати… Выскочил на асфальт, сделал оборот вокруг оси, на всякий случай изготовившись к бою…
Незнакомец исчез - ни шороха вокруг, ни движения. Или тот, за кем Егор гнался, гораздо лучше его знал окрестности, или…
- Егор!
Он обернулся. Машенька выбежала на дорогу - волосы растрепаны, тревога в широко раскрытых глазах… Егор подскочил к ней, обнял, прижал к себе, ощутив, как приступ мучительной нежности буквально скручивает его в бараний рог, достает до печенки, разрывает изнутри прутья грудной клетки… Черт, да приди сюда хоть целое вражеское войско - Егор только рассмеялся бы, шагнув навстречу копьям и стрелам. И вряд ли нашелся бы человек, который позавидовал тому войску…
- Егорушка…
- Все хорошо, родная, - неверными губами произнес он. - Все хорошо, никто тебя не тронет.
- А… тот, в лесу?
Егор успокаивающе улыбнулся.
- Пусть попробует.
…Его руки искали ее руки. Ее губы искали его губы - и нашли, конечно, куда им было деться даже в чернильной темноте, пришедшей на смену закату. Темнота была наполнена невнятным шелестом ветвей, стрекотанием цикад и оглушительным биением сердца. Точнее, двух сердец, бившихся в унисон, от которого когда-то рухнул какой-то там мост - что ж, ничего удивительного в том, что он рухнул…
Идиллия, однако, оказалась недолговечной. В сумрак беспардонно врезались автомобильные фары, Мария отстранилась от Егора, оба обернулись и зажмурились, точно два неосторожных оленя - за секунду перед тем, как впечататься пятнистыми телами в бампер припозднившегося рефрижератора.
У шофера, однако, была хорошая реакция. Тормоза коротко взвизгнули, хлопнули дверцы, и из "Мерседеса" вышел господин Милушевич в сопровождении азиата-телохранителя. Мать твою…
- Гуляем? - светски улыбнулся Юлий.
- Здесь был человек, - быстро сказал Егор. - Я не уверен, но, по-моему, он спрыгнул со стены.
Улыбка с лица бизнесмена не исчезла - просто трансформировалась из светской в недоверчивую. Дамир вынул из кармана мобильник и потыкал в кнопки.
- Ерофеич, это я… У вас все спокойно?.. А ты проверь. Я буду на связи.
- А что вы здесь делали, разрешите полюбопытствовать? - вдруг спросил Юлий.
- Рисовал, - нехотя ответил Егор, чувствуя себя полным идиотом. - Я оставил этюдник у озера. Послушайте, я понимаю, это звучит не слишком убедительно, но…
- Машенька, садись в машину, - ровным голосом произнес Юлий.
Она подчинилась: опустив голову, прошла мимо Егора, и уже возле дверцы быстро посмотрела на него - с мольбой и надеждой.
Егор с Юлием стояли друг напротив друга - оба приблизительно одного роста и комплекции.
- Что у тебя было с Машей? - глухо спросил бизнесмен. - Говори, не трону. Все-таки я твой должник.
- Ничего, - ответил Егор без надежды, что ему поверят.
Ему и не поверили. Юлий покачался с пятки на носок, поразмыслил и вынес приговор:
- Вот что, маляр-штукатур. Чтобы к утру духу твоего здесь не было. Насчет оплаты не беспокойся, чек я пришлю.
Чтобы собрать вещи, оставшиеся в гостевом домике, понадобилось минут десять. Егор критически осмотрел свой рюкзак, попинал его ногой, придавая форму, лег на кровать и закинул руки за голову. Внезапно навалилась усталость. Веки сами собой смежились, некоторое время Егор еще зачем-то боролся со сном, потом махнул рукой. Все равно до утра с места не сдвинусь, решил он, пусть хоть НЛО приземлится на лужайку перед фонтаном…
Он пребывал в дремотном состоянии не больше получаса. Открыл глаза (ночь и луна за окном), повернул голову и увидел Юлия, сидящего на стуле возле кровати. Должно быть, в лице Егора что-то отразилось: некая готовность к активным действиям, потому что компьютерный магнат отодвинулся вместе со стулом на безопасное расстояние и усмехнулся:
- Что, прикидываешь, с какой руки двинуть мне в челюсть?
- С чего вы взяли? - хмуро поинтересовался Егор.
- Так у тебя на роже написана вся твоя пролетарская ненависть. Крупным шрифтом. Я угадал?
- Нет.
Юлий взглянул с любопытством.
- Вот как? О чем же ты размышляешь?
- Думаю, зачем вы пришли. На дверь вы мне уже указали, вещи я собрал. Утром уеду.
Юлий встал, покачнулся, как гироскоп, и Егор вдруг заметил то, чего не понял раньше: компьютерный магнат был здорово "подшофе".
- Как он выглядел? - вдруг спросил Цезарь и уточнил: - Тот, кого ты видел в лесу.
Егор подумал.
- В общем-то, я мало что разглядел… Возможно, высокий, возможно, худой… Я вначале принял его за крупную птицу.
- Продолжай.
- Собственно, все… Единственная деталь: он очень неплохо бегает. И ни разу не споткнулся, а в лесу, в сумерках, споткнуться - раз плюнуть. Я бы сказал, что этот тип бывал здесь - и не однажды. Я бы на вашем месте поискал в собственном окружении…
- Ну, ты пока не на моем месте, - заметил Юлий. И спросил - неожиданно, в любимой манере резко менять направление, не включая поворотника: - Выпить хочешь? Тогда пошли. Барахло свое оставь, никто не украдет. Приличный дом все-таки…