– Не может быть! – вскрикнули все в один голос.
– Да, – продолжил Роллестон, – и более того, вам всем оно известно.
– Только не Уайт! – сказал Брайан, ужаснувшись.
– Постойте, откуда вы знаете? – спросил Феликс, раздраженный тем, что его опередили. – Я сам только что это услышал от полиции в Сент-Килда.
– Это очевидно, – сказал Фицджеральд смущенно. – Я виделся с ним постоянно, и поскольку я не видел его вот уже две недели, я предположил, что он мог оказаться жертвой.
– Как они это выяснили? – спросил Фретлби, разглядывая свой бокал вина.
– Это все благодаря детективу, – ответил Роллестон. – Такие все знают.
– Очень печально слышать это, – заметил Марк по поводу смерти Уайта. – Я видел его рекомендательное письмо, и он показался мне очень умным и перспективным молодым человеком.
– Проклятая двуколка! – пробормотал Феликс, и Брайан был склонен согласиться с ним. Весь оставшийся вечер никто не говорил ни о чем другом, кроме убийства и тайны, которой оно окружено. Когда дамы удалились в гостиную, они продолжили эту тему и там, но в итоге перешли к более приятным разговорам. Мужчины же, когда скатерть была убрана, наполнили бокалы и продолжили обсуждение с неослабевающим пылом. Один лишь Фицджеральд не принимал участия в разговоре. Он сидел поникший, в глубоком раздумье, не пригубив вина.
– Чего я никак не могу понять, – заметил Роллестон, который развлекал себя, раскалывая орехи, – это почему раньше не выяснилось, кто он.
– Это несложно объяснить, – сказал Фретлби, наполняя бокал. – Его здесь мало знали, ведь он приехал из Англии недавно, и, я полагаю, наш дом был единственным, где его принимали.
– Ну подумайте сами, Роллестон, – сказал сидящий рядом с ним Калтон, – если бы вы нашли в двуколке убитого мужчину в вечернем костюме – который носят по вечерам девять из десяти мужчин – без карточек в карманах, без имени на подкладке, я полагаю, вам было бы сложно выяснить, кто он. Я считаю, надо отдать должное полиции, что они так быстро выяснили это.
– Сразу вспоминается "Дело Ливенворта" и все подобное, – сказал Феликс, чья начитанность была под сомнением. – Ужасно увлекательно, словно решаешь ребус. Ха, да я и сам не прочь бы стать детективом!
– Боюсь, в таком случае, – сказал Марк, усмехаясь, – преступники могли бы спать спокойно.
– Да, я не очень разбираюсь в этом, – проницательно заметил Фицджеральд. – Некоторые люди, как бисквиты с кремом, – легонькие на первый взгляд, но густые и насыщенные внутри.
– Какое странное высказывание, – заметил Калтон, попивая вино, – но я боюсь, что полиции придется намного труднее с поисками того, кто совершил преступление. Я считаю, он чертовски умный человек.
– Значит, думаете, его не найдут? – спросил Брайан, очнувшись от своих раздумий.
– Ну, я не берусь это утверждать, – продолжил адвокат, – но он точно не оставил никаких следов после себя, а даже индейцам, в которых высоко развит инстинкт выслеживания, необходима какая-то зацепка, чтобы выследить врага. Так что, – продолжил Калтон, разговорившись, – человек, убивший Уайта, – перед нами не обычный преступник. Место, которое он выбрал для преступления, очень удобное.
– Вы считаете? – спросил Роллестон. – Почему же? Я бы подумал, что двуколка на открытой улице – это крайне безрассудно.
– Именно поэтому оно и удобное, – ответил мистер Калтон загадочно. – Почитайте Томаса Де Квинси , и вы поймете, что чем более место публично, тем меньше риск, что вас там заметят. В том человеке в светлом пальто не было ничего, что могло бы вызвать подозрения у Ройстона. Он сел в экипаж с Уайтом, никакого шума, ничто не привлекало внимания, и потом он вышел. Естественно, Ройстон поехал до Сент-Килда и даже не подозревал, что Уайт был мертв все это время, пока не заглянул внутрь и не дотронулся до него. Что же касается мужчины в светлом пальто, то он живет не на Паулет-стрит, да и вообще не в Восточном Мельбурне.
– Почему же? – спросил Фретлби.
– Потому что он не мог оказаться таким глупцом, чтобы оставить след до своего дома. Он делал то, что обычно делают лисы, – путал след. Мне кажется, что он отправился прямо через Восточный Мельбурн в Фицрой или обратно через Фицрой-Гарденс в город. В это время ночи никого вокруг не было, и он мог вернуться в свои комнаты, отель или куда бы то ни было незамеченным. Конечно, это просто теория, которая может оказаться неправильной, но, исходя из опыта, который дала мне моя профессия, я считаю, что мои мысли верны.
Все присутствующие согласились с идеями Калтона, поскольку они действительно казались самыми правильными. Что еще мог сделать человек, желающий сбежать незамеченным?
– Знаете что, – сказал Феликс Брайану, когда они шли в гостиную, – если человек, совершивший убийство, будет найден, видит бог, он должен нанять Калтона защищать его.
Глава 8
Брайан направляется домой
Когда джентльмены вошли в гостиную, юная леди играла одну из тех ужасных салонных пьес, которые начинаются вполне безобидно, но дальше накладывается столько различных вариаций, что становится абсолютно невозможно различить мелодию среди бесконечной суматохи восьмых и тридцать вторых долей. В этот раз исполнялась "По ту сторону изгороди" с вариациями синьора Тумпанини: юная леди за пианино брала уроки у этого известного итальянского музыканта. Когда мужчины вошли, мелодия была почти уже задавлена очень низкими и очень громкими тонами – правая педаль была нажата до упора – и оглушена непрекращающимся звоном высоких нот.
– Боже мой! Похоже, по ту сторону изгороди разыгралась буря, – сказал Феликс, подойдя к пианино. Он заметил, за клавишами сидит Дора Фезервейт, богатая наследница, которой он оказывал внимание в надежде, что она захочет взять фамилию Роллестон. Поэтому, когда добросовестная Дора парализовала слушателей последним ударом по клавишам, издав такой звук, будто джентльмен, перелезающий через изгородь, рухнул в парник с огурцами, Феликс очень громко выразил свое восхищение.
– Такое мощное произведение, мисс Фезервейт! – сказал он, опускаясь в кресло и мысленно удивляясь, как какая-нибудь струна не порвалась при этом последнем ударе. – Вы вложили душу в эту мелодию!
"И всю мускульную силу, видит бог", – добавил он мысленно.
– Это лишь дело практики, – ответила Дора со скромным румянцем. – Я играю на пианино по четыре часа каждый день.
"Боже мой! – подумал Роллестон. – Как же нелегко приходится ее семье!" Но эту мысль он оставил при себе и, переместив монокль на левый глаз, просто произнес:
– Как повезло вашему пианино…
Мисс Фезервейт, не способная подобрать ответ на такое замечание, опустила взгляд и загорелась румянцем, в то время как хитроумный Феликс поднял взгляд и вздохнул.
Мадж и Брайан в это время сидели в углу комнаты, обсуждая смерть Уайта.
– Мне он никогда не нравился, – сказала девушка, – но это ужасно, что он вот так погиб.
– Не знаю, – ответил ее возлюбленный мрачно, – судя по тому, что я слышал, смерть от хлороформа сравнительно легкая.
– Смерть не может быть легкой, – возразила Мадж. – Особенно для молодого человека, полного здоровья и сильного духом, каким был Уайт.
– Кажется, ты жалеешь его, – заметил молодой человек с ревностью.
– А ты нет? – спросила его невеста с некоторым удивлением.
– De mortuis nil nisi bonum , – процитировал Фицджеральд. – Но поскольку при жизни я его ненавидел, вряд ли теперь от меня можно ожидать сожалений.
Мадж не ответила, а лишь быстро взглянула на его лицо и впервые заметила, что он выглядел нездоровым.
– Что с тобой, дорогой? – спросила она, положив руку ему на плечо. – Ты неважно выглядишь.
– Ничего-ничего, – ответил Брайан поспешно. – Я немного переволновался из-за работы… Но пойдем же, – сказал он, вставая, – пойдем на улицу, а то твой отец уже попросил паровой свисток что-то спеть.
Паровым свистком была Джулия Фезервейт, сестра возлюбленной Роллестона, и Мадж еле сдержала смешок, направившись на веранду с Фицджеральдом.
– Как тебе не стыдно, – сказала она, разразившись смехом, когда они вышли, – ее учили лучшие учителя.
– Как я им сочувствую, – ответил Брайан мрачно, услышав, как Джулия начала исполнять своим пронзительным голосом песню "Еще одна встреча". – Я лучше послушаю завывания призрака в замке, чем встречусь с ней снова, одной встречи более чем достаточно.
Мадж ничего не ответила. Облокотившись на ограду веранды, она любовалась лунной ночью. На лужайке в саду гуляли люди, некоторые из них останавливались и прислушивались к пронзительному голосу Джулии. Один мужчина казался особенно заинтересованным музыкой, поскольку не отводил взгляда от ограды дома. Брайан и Мадж говорили на разные темы, но каждый раз, когда девушка поднимала голову, она видела того мужчину, смотрящего на дом.
– Что ему надо, Брайан? – спросила она.
– Кому? – не понял ее жених. – А, – он увидел, как мужчина подошел к тропинке, продолжая смотреть на дом, – он очарован музыкой, полагаю, вот и все.
Мисс Фретлби промолчала, однако она не могла избавиться от мысли, что что-то не так, и дело вовсе не в музыке. А потом Джулия прекратила петь, и Мадж предложила вернуться внутрь.
– Зачем? – спросил Брайан, полулежа в удобном кресле и куря сигарету. – Здесь очень хорошо.
– Мне следует уделить внимание гостям, – ответила девушка, вставая. – Останься здесь и докури, – добавила она и с веселой улыбкой впорхнула в дом.
Некоторое время Фицджеральд сидел и курил, глядя на луну. Да, тот мужчина действительно следил за домом – он сел на один из стульев и не сводил взгляда с окон. Брайан выбросил сигарету и вздрогнул.
– Неужели меня кто-то видел? – пробормотал он, вставая. – Пф! Конечно, нет, и возница ни за что не узнает меня. Будь проклят этот Уайт! Лучше бы я никогда не встречал его.
Молодой человек в последний раз взглянул на темную фигуру возле тропинки и зашел в теплую, ярко освещенную комнату.
Что-то беспокоило его, и он обеспокоился бы еще больше, если бы знал, что мужчина на улице был одним из самых умных детективов Мельбурна.
Горби наблюдал за домом Фретлби весь вечер и был уже весьма раздражен. Морланд не знал, где живет Фицджеральд, а поскольку это было одним из главных фактов, который хотел выяснить сыщик, он решил проследить за Брайаном до самого дома.
– Если это возлюбленный той милой девушки, я дождусь, пока он не покинет дом, – убеждал Сэмюэль сам себя, заняв место на лужайке. – Он держится рядом с ней, а когда уйдет, мне не составит труда выследить, где он живет.
Когда ранним вечером Брайан появился на дороге, ведущей к дому Марка Фретлби, на нем был вечерний костюм, легкое пальто и мягкая шляпа.
– Проклятье! – вырвалось у Горби, когда он увидел, что Фицджеральд исчез. – Не может же он быть таким глупцом, чтобы разгуливать в той же одежде, в которой убрал Уайта, и думать, что его не узнают! Мельбурн – не Париж и не Лондон, нельзя же быть таким беспечным… И как же он удивится, когда я надену на него наручники. Ну что ж, – продолжил он, зажигая трубку и садясь на лужайке, – полагаю, мне придется подождать его здесь.
Терпение следователя подверглось испытанию – час проходил за часом, но никто не появлялся. Он выкурил несколько трубок и наблюдал за людьми, прогуливающимися при свете луны. Несколько девушек гуляли, обнимая друг друга за талию и хохоча. А затем из дома вышли молодой человек с женщиной, очевидно, влюбленные. Они прошли мимо Горби, сели рядом с ним и стали пристально смотреть на него, намекая, что ему следует уйти. Но детектив не обращал на них никакого внимания и неотрывно следил за домом напротив. В конце концов влюбленные с негодованием покинули свое место.
Затем Горби увидел, как Мадж и Брайан вышли на веранду, и услышал в ночной тишине странный нечеловеческий звук. Это было пение мисс Фезервейт. Он увидел, что Мадж зашла обратно в дом, и вскоре Фицджеральд последовал за ней. Уходя, он обернулся и внимательно посмотрел на детектива.
– Ага, – заметил Горби и снова зажег свою трубку. – Мучает совесть, не так ли? Подождите немного, мой дорогой друг, и я посажу вас за решетку.
Затем гости вышли из дома, и их темные фигуры стали расходиться по одному, пожимая руки и желая друг другу спокойной ночи. Вскоре Брайан вышел на тропинку с Марком Фретлби и Мадж, которая держала отца за руку. Хозяин дома открыл ворота и протянул руку.
– Спокойной ночи, Фицджеральд, – сказал он сердечно, – мы всегда вам рады.
– Спокойной ночи, Брайан, дорогой, – проговорила Мадж, поцеловав любимого. – Не забудь о завтрашнем дне.
Затем отец и дочь закрыли ворота, оставив молодого ирландца снаружи, и пошли обратно в дом.
– О! – проговорил Горби. – Если бы вы только знали то, что знаю я, вы бы не были так бесконечно добры к нему.
Брайан прогулялся по лужайке и, пройдя мимо сыщика, дошел до отеля "Эспланада". Там он облокотился на ограду и, сняв шляпу, наслаждался спокойствием и красотой позднего часа.
– Какой красивый парень! – пробормотал Горби с сожалением. – Сложно поверить, но доказательства слишком явные.
Ночь была очень тихой. Ни дуновения ветра, даже морской бриз стих. Брайан смотрел на рябь на воде и на маленькие волны, набегавшие на песок. Узкий длинный пирс, как черная нить, врезался в полотно переливающегося серебра воды, и вдали, словно сказочные фонарики, мерцали огни Уильямстауна. Над этим умиротворяющим пейзажем раскинулось небо, которое понравилось бы Доре , – тяжелые кучевые облака навалились друг на друга, как скалы, нагроможденные титанами в надежде взобраться на Олимп. Потом в белых клубах появился просвет, и можно было увидеть сверкающий звездами кусочек темно-синего неба, а в самой глубине скользила луна, проливая свет на облачный край и как бы даря надежду.
К раздражению Сэмюэля, который не особо интересовался пейзажами, Брайан разглядывал небо несколько минут, восхищаясь удивительной красотой и грацией света и тени. Наконец он зажег сигарету и пошел по пирсу.
– Хм, самоубийство? – пробормотал Горби. – Только не в моем присутствии. – Сыщик прикурил трубку и последовал за молодым человеком.
Он нашел его облокотившимся на парапет в конце пирса и смотрящим на бурлящее внизу море, волны которого вздымались и опускались в чарующем ритме, успокаивающем и завораживающем слух.
– Бедняжка! Бедняжка! – разобрал детектив, подойдя поближе. – Если бы она все знала! Если бы…
В этот момент Брайан услышал приближающиеся шаги и резко обернулся. Следователь увидел, что лицо его мертвенно-бледно в лунном свете, а брови сдвинулись, выражая гнев.
– Какого черта вам надо?! – выкрикнул он, когда ирландец остановился. – Зачем вы следуете за мной повсюду?
"Увидел, как я следил за домом", – сделал вывод Сэмюэль.
– Я не слежу за вами, сэр, – сказал он вслух. – Я полагаю, пирс не частная собственность. Я пришел сюда подышать свежим воздухом.
Фицджеральд не ответил, а резко обернулся и быстро пошел по пирсу, оставив Горби смотреть ему вслед.
– Он начинает бояться, – сказал себе детектив, прогуливаясь вдоль берега и не отводя взгляда от темной фигуры впереди. – Мне придется присмотреть за ним, иначе улизнет из Виктории.
Брайан быстрым шагом направлялся к вокзалу Сент-Килда, поскольку, посмотрев на часы, он понял, что еле успевает на последний поезд. Он пришел за несколько минут до отправления и, сев в последний вагон для курящих, зажег сигарету, откинулся на спинку сиденья и стал наблюдать за другими едва не опоздавшими пассажирами. Как только прозвенел последний звонок, Фицджеральд увидел спешащего мужчину. Это был тот же мужчина, что следил за ним весь вечер и, Брайан был в том уверен, преследовал его. Ирландец постарался успокоить себя мыслью, что настойчивый незнакомец может и не успеть, и поскольку сидел в последнем вагоне, он наблюдал за платформой, ожидая увидеть своего преследователя разочарованным. Но не увидел и снова, откинувшись на сиденье, принялся клясть судьбу за то, что ему не удалось избавиться от назойливого соглядатая.
– Будь он проклят! – тихо пробормотал молодой человек. – Думаю, он последует за мной до Восточного Мельбурна, чтобы понять, где я живу. Но я не позволю.
В вагоне Брайан был один, и это было как раз кстати, поскольку он был не в настроении слушать чью-либо болтовню.
– Убит в экипаже, – сказал он, зажигая новую сигарету и выпуская клуб дыма. – Детективный роман, воплощенный в жизнь. В одном я уверен: он больше никогда не встанет между мной и Мадж. Бедная Мадж! – Фицджеральд горько вздохнул. – Если бы она все узнала, мы бы ни за что не поженились. Но она никогда не узнает, и, полагаю, никто не узнает.
Вдруг что-то пришло ему в голову, и он встал, прошел в другой конец вагона и опустился на сиденье там, точно стараясь сбежать от самого себя.
– На каких основаниях тот человек подозревает меня? – продолжил он рассуждать вслух. – Никто не знает, что я был с Уайтом в тот вечер, и полиция не может выдвинуть никаких доказательств моего нахождения рядом с ним. Пф! – продолжил ирландец, нервно застегивая пальто. – Я как ребенок, испугавшийся собственной тени, – парень на пирсе просто вышел подышать воздухом, как он сам и сказал. Я в безопасности.
В то же время он совсем не чувствовал себя в безопасности и, выйдя на платформу в Мельбурне, нерешительно посмотрел по сторонам, как бы ожидая почувствовать руку детектива у себя на плече. Но Фицджеральд не увидел никого похожего на мужчину с пирса и со вздохом облегчения покинул вокзал. Горби тем не менее был поблизости. Он следовал на безопасном расстоянии.
Брайан медленно прогуливался по Флиндерс-стрит, пребывая в раздумьях. Он повернул на Рассел-стрит и продолжал идти, пока не дошел до памятника Уиллсу и Берку – до того самого места, где остановилась двуколка в ночь убийства.
"Вот оно что! – подумал сыщик, стоя в тени на противоположной стороне улицы. – Хотите взглянуть на памятник? Я бы на вашем месте этого не делал – чревато".
Фицджеральд постоял несколько минут на углу и пошел по Коллинз-стрит. Добрался до стоянки кэбов напротив Мельбурнского клуба, все еще уверенный, что за ним следят. Нанял экипаж и поехал в направлении Спринг-стрит. Горби был сбит с толку столь неожиданным шагом, но, не теряя времени, нанял другую двуколку и приказал вознице следовать за первой, пока та не остановится.