Лицо Клепиковой побагровело. Анна Ивановна заметно растерялась, однако тут же нашла спасительный выход. Без тени смущения глядя Антону в глаза, заявила, что о бывших дружках Водорьяпова узнала от Изольды. А насчет "черненького с усиками таксиста" сочинила, чтобы не подводить Изольду, которая сообщила это ей по большому секрету. Расчет такого ответа был ясен: проверить его невозможно, и Антон прямо сказал об этом Анне Ивановне.
- Ну а что мне теперь остается делать? - с вызовом спросила она. - Врать дальше?..
Бирюков помолчал:
- Свидетельская ложь - бессмысленное занятие. Рано или поздно все выяснится. Кроме того, обычно свидетели лгут в корыстных целях.
- Не поняла вас. Какая у меня может быть корысть? Я со слов Изольды подсказала, где искать убийцу.
- Хотели направить следствие по ложному пути? - быстро спросил Антон.
Клепикова вскипела:
- Ишь, чего придумали! Зачем мне это надо?!
- Чтобы мы впустую ухлопали время и упустили возможность по горячему следу отыскать убийцу, - спокойно сказал Бирюков.
- Не городите чушь! - Лицо Клепиковой вновь заполыхало багровыми пятнами. - Откуда я могла узнать о таксистах, если бы Изольда мне не рассказала?
- Вы знали, что Водорьяпов работал в Новосибирске таксистом. А бывшего мужа Изольды видели в Караульном, когда он приезжал сюда несколько дней назад.
- Он же не на такси был!.. - внезапно выпалила Анна Ивановна и, спохватившись, тихо добавила: - Он был на белых "Жигулях".
- Правильно. Вы решили сделать его "таксистом" из простого соображения: чем дальше от реальности версия, тем сложнее докопаться до истины.
Клепикова угрюмо помолчала:
- Не сочиняйте… Просто я хотела пожалеть Изольду.
- Которую только что проституткой назвали?
- Ну и что? Проститутки тоже люди.
- Не в вашем характере - жалеть людей.
- Понятно… Колхозников наслушались? Ну что ж, слушайте, слушайте… Они готовы меня растерзать за то, что не разбазаривала колхозные деньги, сдерживала волчьи аппетиты бездельников.
Бирюков встретился взглядом с Клепиковой:
- Странная у вас логика… У колхозников - волчьи аппетиты, а какой аппетит у вас с Георгием Макаровичем? Сколько вы заработали в прошлом году на ремонте Дома культуры?
- Сколько по расценкам положено, - не моргнув глазом, ответила Анна Ивановна.
- А какой объем работы сделали?
- Предусмотренный сметой.
Бирюков повернулся к следователю:
- Покажи Анне Ивановне заключение экспертов.
Лимакин достал из "дипломата" сколотые скрепкой листы и молча протянул Клепиковой. Анна Ивановна впилась в отпечатанный на машинке текст. Внимательно дочитав до последней строчки, небрежным жестом бросила заключение на стол и с брезгливой усмешкой заговорила:
- Откровенную чепуху написали. Будет вам известно, на Доме культуры работала наемная бригада по договору, согласованному с Пупыниным. Я вот сегодня же позвоню Михаилу Михайловичу, и он такую взбучку устроит инженерам из ОКСа, что те больше никогда не сунутся не в свое дело.
- Вряд ли Пупынин станет вас защищать, - сказал Бирюков. - Наемной бригады в Караульном не было. Она существовала на бумаге.
Полные губы Анны Ивановны дрогнули:
- По нарядам проверьте, кто выполнял работу.
- Уже проверили. Из реально существующих людей работали только вы с Георгием Макаровичем да зоотехник Баранов. Остальные фамилии, фигурирующие в нарядах по ремонту СДК, принадлежат, мягко говоря, мертвым душам. - Антон опять обратился к Лимакину: - Покажи Анне Ивановне наряды.
Следователь положил на стол переплетенный бухгалтерский том. Однако Анна Ивановна не проявила интереса к архивным документам.
Бирюков принялся выяснять, каким образом эти документы попали к Водорьяпову. Клепикова, не моргнув глазом, обвинила во всем начальника районной милиции Кролова, который, мол, из-за этого вылетел со службы. Антон не стал попусту тратить время. Он попросил Анну Ивановну рассказать, почему накануне убийства Водорьяпова Манаев приехал на пасеку верхом на лошади, а оттуда вернулся домой в клепиковской "Ниве".
- Ишь, чего придумали! - в который уже раз возмутилась Анна Ивановна. - Манаев как приехал, так и уехал - верхом. Мы с Георгием подвезли его в машине до дому от склада.
- Где же Иван Данилович оставил лошадь?
- У него спросите, где.
- Вы разве не спрашивали?
- Зачем?
- Хотя бы из простого интереса: что это, мол, в конце пути вдруг безлошадным стал?
- Мне такое и на ум не пришло. Вижу, идет Манаев с бидончиком. Притормозила, подождала, пока втиснулся в машину, и поехали дальше.
- А где был Георгий Макарович в ту ночь, когда убили Водорьяпова? - внезапно спросил Бирюков.
Клепикова с недоумением посмотрела на него:
- Как где?.. У меня под боком. - И усмехнулась: - Георгий ночами никуда не выходит. Физически мужик здоровый, но храбростью не блещет. Днем и то людей боится.
- Анна Ивановна, - не вытерпел Сергей, - а ведь Макарыч по ночам карасиков в пруду браконьерит.
- Бросьте чепуху молоть! - зло огрызнулась Клепикова. - Уж если в Караульном и есть браконьер, так это Манаев. Вернитесь памятью назад да подсчитайте, сколько Иван Данилович истребил всякой дичи…
Сергей хотел что-то возразить, но, перехватив взгляд Антона, мигом закруглился:
- Назад возвращаться нечего - мы там уже были.
Дальнейший разговор с Клепиковой превратился в пустое занятие. Анна Ивановна на все вопросы стала отвечать по принципу: моя хата с краю - ничего не знаю. Не удалось ей отречься лишь от "письма доярок" и от анонимки, подписанной "очевидцами". Ознакомившись с заключением экспертизы, Клепикова призналась, что действительно написала эти бумаги, но угрызений совести не чувствует. Пожаловаться в газету, дескать, ее попросили обиженные плохими заработками доярки. А то, что Восьмого марта председатель обнимал секретаря-машинистку Люду, не вымысел, а чистая правда. По ее мнению, председателю колхоза нельзя шутить с подчиненными молодыми женщинами, так как такие шутки могут перерасти в семейную драму, скажем, для той же самой Люды.
Сразу после разговора с Анной Ивановной Антон Бирюков вызвал в контору Манаева и бригадира Клепикова.
Глава 19
Иван Данилович пришел в приличном выходном костюме с таким количеством наградных планок, какое в мирное время можно увидеть не у всякого генерала. Был он не то с глубокого похмелья, не то в депрессии. Часто морщился, без нужды поправлял расстегнутый ворот белой рубахи. По признанию Манаева, его основная вина заключалась в том, что слишком много доверял главному бухгалтеру и, утверждая наряды на выполненные работы, "подмахивал" их, не вникая в содержание.
- Я и требования на получение материалов со склада, бывало, подписывал не читая, пока Сергей Игнатьич меня не проучил… - Манаев с виноватой усмешкой глянул на Сергея. - Вот он, здесь, не даст соврать. Позапрошлой зимой, когда еще был главным инженером, приходит ко мне с требованием: "Иван Данилыч, морозы трескучие начались, тормозная система у техники застывает. На колхозном складе есть технический спирт. Выпиши для гаража три литра, чтобы тормоза надежно работали". - "Ты, - говорю, - непьющий, для машин литровки хватит". И влепил резолюцию кладовщику: "Отпустить один литр". Сергей Игнатьич, помню, расхохотался: "Данилыч, прочитай, чего подмахнул!" Вперился я глазами в требование, а там в графе "Назначение" главным инженером написано: "Для втирания очков председателю колхоза"… - Иван Данилович обратился к Сергею: - Так ведь, проказник, ты утер мне нос?..
Сергей, сдерживая улыбку, торопливо кивнул.
- Теперь скрывать нечего, - продолжил Манаев, - водился за мной такой грех. И с ремонтом Дома культуры проявил доверчивую беспечность. Замысел был хорош, да окончился плохо. Вода в карауленских колодцах стала пропадать. Решили сделать по селу водоразборные колонки, но где взять для водопровода трубы?.. Договорился я в Новосибирске на одном из заводов за пятнадцать тысяч наличными - хоть полный вагон этих труб. Посоветовался с Пупыниным. Он говорит, чего, мол, пустое спрашивать. Неужели при миллионном обороте пятнадцать тысяч не найдешь?.. Словом, дал намек. Вот я и "нашел" на ремонте Дома культуры. Надо было с наличностью немедля ехать в Новосибирск забирать трубы, да Водорьяпов заартачился. Дескать, за такое посредничество можно в тюрьму угодить. Пока я искал другого посредника, трубы перехватили. А куда мне наличные деньги девать?.. Опять приехал к Пупынину. Михаил Михалыч всыпал мне перца за неразворотливость и семь тысяч из наличности забрал на ремонт своего кабинета, то ли всей конторы агропрома. Мол, в колхозе эти деньги уже списаны.
- Прямо наличными отдали? - спросил Бирюков.
- Я не ватой набитый, да и Пупынин - не дурак. Приехал от него в Караульное представитель дикой бригады и через нашу кассу под роспись в ведомости забрал деньги, будто шабашники Дом культуры ремонтировали.
- Остальные тысячи куда ушли?
- Деньги, они ж как вода. Туда - сюда и нету. За электромотор для зерносушилки, кажется, тысячи три отдали. Много на монтаж летней дойки потратили. Проще говоря, теперь трудно вспомнить, но если в старых документах порыться, там можно найти, кому и сколько заплатили… - Манаев задумался. - Пупынин теперь делает вид, что знать ничего не знает. Вчера ездил к нему, да что толку. Не могу понять, отчего Михаил Михалыч столь круто изменился?..
- Оттого, что время изменилось, - сказал Антон и заговорил о Водорьяпове.
Иван Данилыч еще больше потускнел, стал отвечать на вопросы неопределенно. Особенно расстроило Манаева утверждение Анны Ивановнах о том, что Клепиковы подвезли его в своей "Ниве" от склада до дому. После безуспешных попыток увильнуть от ответа он повздыхал и вроде бы с неохотой стал рассказывать. Доехал он от пасеки верхом до склада и решил передохнуть. Оказывается, в желтом бидончике Иван Данилович вез не мед, а медовуху. Присев за складом на лужайке, отхлебнул из бидончика и так затяжелел, что не смог взобраться на коня. Стреножив мерина, оставил его под седлом пастись возле склада. Сам же, пока совсем не подвели ноги, заторопился домой. Тут и подвернулись на машине Клепиковы.
Ситуация выглядела вроде бы правдоподобной. Грузному Ивану Даниловичу даже в трезвом состоянии было нелегко взобраться в седло. После медовухи - тем более. Однако Бирюков этому не поверил. По дальнейшим словам Манаева выходило, что, отлежавшись дома, он вовремя вышел на дежурство. Затем ночью отлучался из сторожки, чтобы проверить в пруду поставленную на карасей мордушку, и до самого утра забыл о нерасседланном коне. Такой забывчивости не мог допустить самый безалаберный крестьянин. Скорее всего здесь было одно из двух: или Манаев кому-то передал коня, или ночью ездил на нем сам. Настораживало и упорное отрицание Иваном Даниловичем показаний Кузьмы Широнина. Кузьма утверждал, что в ночь убийства кто-то приезжал к манаевскому дому верхом на лошади и якобы даже завел лошадь во двор.
Так толком ничего и не добившись, Бирюков отправил Манаева подумать в кабинет к участковому Ягодину и пригласил на допрос бригадира Клепикова.
Георгий Макарович, едва зашел с ним разговор, прикинулся настолько непонятливым, что Антону пришлось почти каждый вопрос повторять дважды. О ремонте Дома культуры Клепиков ничего не знал. Делал там, что заставляли, но что именно - теперь уже и не помнил. Денег за ремонтную работу ни копейки не получал. Этим занимается жена. Анна Ивановна даже основную зарплату и премиальные по итогам года всегда за него получает. Не мог он вспомнить и того, откуда с ними ехал в "Ниве" Иван Данилович Манаев: то ли прямо от пасеки сел в машину, то ли по дороге его подвезли.
- Ну а лошадь-то где он оставил? - спросил Бирюков.
Георгий Макарович уставился в пол:
- Не помню. Об этом спросите у Ивана Данилыча или у моей Анны. У них головы светлее, чем моя бестолковка. Я чего-то в последнее время основательно памятью свихнулся.
- Что Манаев вез с пасеки в бидоне?
- Наверно, мед, чего более…
- Не медовуху?
- Не знаю. Может, и медовухи налил. В пасечном погребе у Ивана Данилыча во фляге оставалось на донышке.
- Пьяным был?
- Я не принюхивался.
- Ну а по виду?..
- По виду Данилыча не сразу поймешь, тверезый или выпивши. Он вроде всегда навеселе.
- В ту ночь, когда убили Водорьяпова, вы где были? - внезапно спросил Антон.
Клепиков испуганно глянул на него и первый раз ответил, не задумываясь ни секунды:
- Дома, конечно, был, где более…
- За карасями на пруд не отлучались?
Георгий Макарович опять задумался:
- Карасями я бросил заниматься, как председатель колхоза пристращал штрафом. Супруга моя рыбу не ест. Мне же, если захочется, можно в сельмаге мороженого минтая купить.
- А куда Манаев дел немецкую винтовку? - вновь неожиданно спросил Бирюков.
Клепиков с тяжелым вздохом пожал плечами:
- Говорит, будто украли.
- Может, он подарил ее вам?
- Винтовку?.. Она денег стоит, а мне запрещенное оружие и даром не надо. У меня хорошее двуствольное ружье имеется. Для чего с винтовкой на рожон лезть?
- А если мы поищем?..
- Кого? - словно не понял Георгий Макарович.
- Винтовку, разумеется.
- Где?
- Допустим, на пасеке, - почти наугад сказал Антон.
Клепиков надолго замолчал.
- Ну чего молчите? - поторопил Антон.
- Чего зря говорить. На пасеках оружие не держат. Истратите попусту время. Лучше уж, если такое желание имеете, ищите в доме у Манаева или у меня.
- Дома, значит, найдем?
- Ружья найдете, а винтовок у нас нет.
- Тогда почему на пасеке не поискать?
Клепиков впал в глубочайшую задумчивость:
- На пасеку вон сколько ехать надо, а дом - рядом. Тут и пешком дойти можно.
Ответ был из серии "Нарочно не придумаешь", однако именно он укрепил у Бирюкова внезапно возникшую мысль: на клепиковской пасеке не все чисто. Переглянувшись со следователем, Антон сказал Сергею:
- Организуй понятых. Поедем к Георгию Макаровичу пчелок смотреть.
Сергей вышел из кабинета. Клепиков, уставясь на Бирюкова, вдруг вспылил:
- Зря вы эту канитель затеваете. Я, однако, с вами не поеду тратить время на пустое дело.
- Придется не только вам, но и Манаеву поехать, - ответил Антон.
Выехали на двух машинах. Антон Бирюков, Манаев и Клепиков сели в "газик" к Сергею; следователь Лимакин с участковым Ягодиным и понятыми - в прокурорский УАЗ. Езда заняла всего пятнадцать минут.
Пасека находилась в двух километрах от Выселков, по другую сторону щебеночной дороги Караульное - райцентр. На краю поля, почти у самой опушки березняка, чернел приземистый омшаник, похожий на вросшую в землю избу с заделанными наглухо окнами и с ветхой дощатой крышей, затянутой седыми пятнами лишайника. Около омшаника на четырех толстых столбах стоял невысокий, в рост человека, навес. Под ним хранилась медогонка, старые ульи, дымокур и сотовые рамки. Судя по конским шевякам и примятой траве у одного из столбов навеса, возле него не так давно стояла привязанная лошадь. Чуть поодаль, справа от строений, тремя рядами вытянулись два десятка разноцветных домиков-ульев, у которых озабоченно вились трудяги-пчелы.
Не успели Бирюков с Лимакиным оглядеться, к пасеке на полной скорости подкатила в зеленой "Ниве" Анна Ивановна Клепикова. Выбравшись из машины, она подошла к Антону и нерешительно спросила:
- Можно поприсутствовать?..
- Дело ваше, - ответил Антон.
На предложение следователя - добровольно выдать винтовку бригадир Клепиков промолчал, а Манаев, сунув под язык таблетку валидола, тяжело вздохнул:
- Отдал бы, шут побери, весь арсенал, если б он имелся.
- Что ж, придется искать, - тоже со вздохом сказал Лимакин и стал объяснять понятым, одним из которых оказался колхозный конюх Шура Слабуха, их права и обязанности.
Обыск продолжался больше часа. Ни в омшанике, заставленном всякой рухлядью, ни в просторном погребе, где, кроме пустой пятидесятилитровой фляги с крепким запахом медовухи, ничего не было, ни под навесом не обнаружили даже намека на какой-либо тайник. После этого следователь, за ним - участковый и Шура Слабуха взобрались по приставной шаткой лестнице на чердак омшаника.
Антон Бирюков исподволь наблюдал за Манаевым и супругами Клепиковыми. Они не проявляли никаких признаков тревоги. Иван Данилович, усевшись на бревно, по-прежнему чмокал валидол. А Георгий Макарович, устроившись рядом с Манаевым, настолько равнодушно жевал стебель сорванной медуницы, что, казалось, происходящее совершенно его не касается. Анна Ивановна с веселым любопытством поглядывала на хмурого от неудачи следователя.
Когда облепленные паутиной Лимакин, Ягодин и Шура Слабуха ни с чем спустились с чердака, Клепикова игриво спросила Сергея:
- Что они, чудаки, ищут?
- Вчерашний день, - серьезно ответил Сергей.
В этот момент у Антона Бирюкова шевельнулась неприятная мыслишка, что время, как и предупреждал тугодумный бригадир, потрачено впустую. Стараясь сосредоточиться, он стал рассматривать возле омшаника зеленую траву. Недалеко от бревна, на котором сидели Манаев с Клепиковым, внимание привлекла желтая полоса метра полтора длиной и сантиметров тридцать в ширину. Без всякого сомнения, совсем недавно на этом месте лежала доска, и придавленная ею трава почти погибла. Вопрос возник сам собой: куда эта доска подевалась?..
Антон отошел от омшаника и внимательно посмотрел на покрытую седым лишайником крышу. Ни одна из досок там нарушена не была. Вернувшись к строению, заглянул под карниз. Здесь соединяющиеся концы кровельных стропил когда-то были обшиты тесом по всему периметру омшаника. От времени тесины покрылись зеленоватой порослью, некоторые из них превратились в труху и оторвались. В образовавшихся проемах виднелись пыльные стропилины. Одна из досок привлекла внимание Бирюкова. Точнее, даже не доска, а два свежих гвоздя, которыми она была прибита к стропилам.
Антон подозвал Лимакина:
- По карнизу на чердаке смотрели?
- Там сто лет не ступала нога человека. Все сплошь затянуто паутиной, дышать нечем, - отряхивая пиджак, ответил тот.
Бирюков показал на белые шляпки гвоздей:
- Видишь?..
- Вижу, - обрадовался Лимакин.
- Тащи лестницу, топор и отрывай доску.
Минут через десять, стараясь не свалиться с шаткой лестницы, следователь управился с доской. Засунув чуть не до плеча руку в образовавшееся отверстие, он пошарил над карнизом, с трудом вытащил из-под стропилины узкий брезентовый мешок с чем-то тяжелым и осторожно опустил его Бирюкову. Антон, развязав узел, вынул из мешка хорошо сохранившуюся винтовку.
Бригадир Клепиков, не дожевав, проглотил медуницу и уставился на Манаева. Иван Данилович такими же удивленными глазами смотрел на бригадира.
- Гоша, ты чего-то намудрил, - растерянно сказал он.
- Данилыч, она ж денег стоит… - будто оправдываясь, промямлил Георгий Макарович.
- Эх, Гоша, Гошенька… - Манаев указательным пальцем крутнул у виска. - Зря от тебя областная психушка отказалась. Ты ведь по правде круглый дурак.