- Не бабское дело… - уже от порога опять буркнул Георгий Макарович.
С карасями Клепиков управился за полчаса. Рыбы попалось мало, всего на одну жареху. От пруда околицей прошел к манаевскому огороду. Иван Данилович, подремывая, сидел возле изгороди. Очнувшись, он боязливо огляделся, забрал у Клепикова плетеную корзинку с карасями и протянул ему зачехленную винтовку. Тихо проговорил: про карасей не распространяйся, чтобы за браконьерство не привлекли. Винтовку сразу - в пруд. Коня пригонишь ко мне домой. В Караульное въезжай не от Выселков. За огородами сделай крюк с другого конца села.
- Данилыч, я ж трезвый. Все помню, как договорились.
- Ну, шагай. Ни пуха ни пера.
- К черту…
Дойти до пасеки было парой пустяков. Гоняясь на лыжах за лосями, Георгий Макарович, бывало, отмахивал за день до тридцати километров. И ни одна косточка в теле после этого не болела.
Привязанный с вечера возле омшаника мерин понуро дремал. Клепиков расчехлил винтовку, полюбовался ее прикладистостью. В винтовочном магазине было четыре патрона. Один из них Георгий Макарович тут же загнал в патронник и поставил затвор на предохранитель.
Ночь выдалась светлая, будто по заказу. Вздохнув, он взобрался в седло и, придерживая под мышкой опущенную вниз стволом винтовку, направился вдоль опушки к Выселкам. Остановившись в березняке на краю хуторского луга, стал присматриваться к темнеющей возле загона избушке.
Хутор казался вымершим. В загоне мирно дремали бычки. Георгий Макарович легонько подстегнул коня и осторожно подъехал к оконцу. В избушке забелело пятно. Вроде бы кто-то лежал на топчане спиной к окну. Клепиков поднял винтовку, беззвучно передвинул предохранитель затвора и с замиранием сердца, словно в охотничьем азарте, прицелился…
Выстрел прозвучал хлестко, как хлопок пастушьего кнута. Конь отпрянул от избушки, однако Георгий Макарович удержался в седле. Напуганные телята всем гуртом ринулись к воротам. С треском повалив их, бычки стали разбегаться из загона. Георгий Макарович стеганул по крупу заводившего ушами мерина и галопом поскакал к щебеночной дороге. Выехав на дорогу, попридержал коня. Надо было заехать на пасеку, чтобы зачехлить винтовку, затем - к пруду. Неожиданно со стороны райцентра вдоль дороги тускло замаячил свет автомобильных фар. Клепиков свернул влево, к опушке леса. Когда Георгий Макарович притаился в лесу, он увидел, как по щебенке к Караульному проехал низенький "Запорожец".
У пасеки Клепиков спешился. Стал засовывать в брезентовый чехол винтовку и вдруг пожалел, что придется навсегда утопить столь доброе оружие. Он решил обмануть Манаева и оставить винтовку себе. Если бы Манаев добросовестно охранял склад, он наверняка заметил бы, что, возвращаясь в село, Георгий Макарович к пруду не подъезжал. Но Иван Данилович в ту ночь на дежурстве не был. Проводив за огородом Клепикова, он допил оставшуюся в бидончике медовуху и завалился спать на сеновале.
Домой Клепиков пришел в начале четвертого. Проснувшаяся Анна Ивановна глянула на часы и хрипло спросила:
- Где твои караси?
- Данилычу оставил, - укладываясь в постель, буркнул Георгий Макарович.
- Ну, ездил он в Выселки?
Вместо ответа Клепиков громко захрапел.
О том, что произошло ночью, Анна Ивановна догадалась лишь на работе, когда Георгий Макарович у колхозной конторы перепутал спросонок ошалело примчавшегося на коне Ложникова с Водорьяповым и, со страху потеряв сознание, разбил затылок. Она мгновенно сообразила, кто в Выселках сыграл "главную скрипку", и лихорадочно принялась спасать мужа. Спасение, как подсказал Пупынин, было только в одном - заручиться справкой о невменяемости Георгия Макаровича. Пообещав такое заключение областных врачей, он, однако, ничего не смог сделать.
* * *
Уголовное дело по обвинению Клепикова рассматривалось выездной сессией областного суда. За умышленное убийство с целью скрыть другое преступление Георгия Макаровича приговорили к восьми годам лишения свободы. Анна Ивановна и Иван Данилович Манаев отчитывались за свои финансовые махинации на другом судебном процессе и тоже отправились в исправительно-трудовую колонию на длительные сроки с конфискацией имущества.
Зоотехник Эдуард Баранов, вернувший до суда в колхозную кассу присвоенные полторы тысячи рублей, получил наказание условно. Легким испугом отделался и Пупынин. После судебного разбирательства он был освобожден от занимаемой должности в связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья. Говорят, Михаил Михайлович до глубины души обиделся, что пенсию ему назначили не персональную, без всяких привилегий, как простому работяге.
1989 г.
― СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН ―
Памяти брата Анатолия, который любил детективы и знал в них толк.
Глава 1
До обеденного перерыва оставалось пятнадцать минут, и районный прокурор Антон Бирюков решил полистать свежие газеты. Едва он успел пробежать взглядом заголовки на первой странице "Известий", в кабинет без стука вошел грузноватый, с большими залысинами судебно-медицинский эксперт Борис Медников. Поздоровавшись с Бирюковым за руку, флегматично проговорил:
- Вместо того, чтобы щи хлебать, духовную пищу глотаешь? Не порть аппетит.
- На меня такие пустяки не действуют, - с улыбкой ответил Антон.
- Железный человек. А я, слабак, как только разверну нынешнюю газету, сразу тошнота к горлу подступает. Особо мутит от изданий, где бессовестно кличут русского мужика к топору. Вот кровожадные жлобы, а?..
- Не обращай внимания на эти кликушества. Не так черт страшен, как его малюют.
- Да ведь в нашей обезумевшей державе черт на черте сидит и чертом погоняет. Вспомни прошлую осень. С каким ужасным завыванием отринутые от власти чиновники пугали народ холодом, голодом, крысами, тараканами и даже барабашками. Я на полном серьезе думал: хана, загнемся!..
- Между тем перезимовали, как при развитом социализме.
- Зато преступность растет, будто в придурочном капитализме, - не сдавался Медников. - Подрастающая шпана до дикости распоясалась. Прошлой ночью все скамейки в райцентре вверх тормашками перевернули.
- Это по традиции. Сегодня же Иван Купала.
- У нас какую дурь ни возьми - все традиционно.
- Не распаляйся, Боря, Побереги нервные клетки. Они, говорят, не восстанавливаются, - Бирюков, отложив газеты, поднялся из-за стола. - Пошли по домам щи хлебать.
В кабинет внезапно заглянул белобрысый следователь Петр Лимакин. Увидев Медникова, он словно обрадовался:
- Ты здесь, Боренька! Все телефоны в больнице разбил, отыскивая тебя. - И без паузы обратился к Бирюкову: - Из милиции дежурный звонил. На кладбище ЧП…
- Усопшие бессрочную забастовку объявили? - мигом вставил судмедэксперт.
- Нахрапом чужую могилу заняли, - отпарировал Лимакин и опять посмотрел на Бирюкова. - От угрозыска там Слава Голубев пытался разобраться, но говорит, что без следственно-оперативной группы - темный лес.
Медников сокрушенно вздохнул:
- Эх, Петька, испортил ты нам с прокурором всю обедню!..
Июльский день был душным. Поднявшееся в зенит солнце неистово палило землю, предвещая к ночи трескучую грозу. Вековые кладбищенские сосны от безветрия словно замерли в трауре над вечным покоем.
Место происшествия оказалось в удаленном углу кладбища, где уже давным-давно никого не хоронили. У свежевырытой могилы, уперев под мышки черенки лопат, сосредоточенно курили четверо молодых парней. Неподалеку от них щуплый, как подросток, оперуполномоченный уголовного розыска Слава Голубев хмуро разговаривал с сутулым, смахивающим на широкоплечего горбуна, кладбищенским рабочим Гурьяном Собачкиным - единственным в райцентре профессионалом по рытью могил. Старожилы уверяли, будто за свою шестидесятилетнюю жизнь Собачкин в одиночку вырыл могилы чуть не для половины всех захоронений. Угрюмый, неразговорчивый могильщик был постоянно пьян, но никогда при этом не терял рассудок. Алкогольное опьянение являлось для него своеобразным допингом, без которого он просто не мог работать. В испачканной землею брезентовой робе, заросший седой щетиной Гурьян и на этот раз "благоухал" водочным запахом так, что после разговора с ним, по ироничному замечанию Бориса Медникова, впору было закусывать.
А случай на кладбище произошел уникальный. У одного из стоявших с лопатами парней умерла бабушка. Вчера он с друзьями заплатил Собачкину деньги, в придачу - для гарантии - дал бутылку водки, чтобы тот к сегодняшнему дню вырыл могильную яму рядом с захороненным дедом, который умер сорок лет назад, вернувшись еле живым с Отечественной войны. Похороны бабушки запланировали к трем часам дня. Парни пришли на кладбище пораньше, чтобы убедиться, все ли тут нормально. К их удивлению, на том месте, где намечалась могила, высился холмик беспорядочно набросанных комьев песчаного суглинка. Возмущенный внук быстро отыскал в кладбищенской сторожке полупьяного Собачкина, взял его за грудки и привел к могиле. Гурьян, вытаращив мутные глаза, хрипло забубнил, дескать, вырыл могилу вчера перед закатом солнца, а какая нечистая сила ее зарыла, не знает. Решив, что это дело рук придурковатых недорослей, безобразничающих в райцентре каждый год в ночь под Ивана Купалу, парни, недолго думая, взялись за лопаты и стали разрывать засыпанную яму. Увлекшись работой, они неожиданно отрыли длинную, как гроб, упаковочную картонную коробку от японского холодильника, а в ней - завернутый в полиэтиленовую пленку труп одетого в поношенное спортивное трико мужчины с неказистым, до безобразия почерневшим лицом.
Пока Борис Медников и следователь Лимакин пристально осматривали странное захоронение, Слава Голубев предложил Бирюкову пройтись с ним по кладбищу.
- Что рассказал Собачкин? - спросил Антон, обходя следом за Славой заросшие высокой травой могильные холмики и оградки.
- Гурьян в своем амплуа: "Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю. Ночью был пьян". Каждое слово из него надо клещами вытягивать.
- Парни, когда здесь появились, какие-нибудь следы видели?
- Круглый ноль. Если что-то и было, то не обратили на это внимания. А потом, разрывая могильную яму, все землей завалили. Короче, к моему приходу картинка была, как теперь.
- Что-то лицо захороненного мне показалось знакомым. Будто видел я эту физиономию здесь, в райцентре.
- Физиономия приметная. По-моему, он в райпо грузчиком работал. Если не ошибаюсь, крутой алкаш.
- Об исчезновении его никто в милицию не заявлял?
- Нет.
- Может, что-то другое, загадочное, было?
- С прошлой осени - никаких загадок.
- А что в прошлую осень?..
- Из УВД поступала розыскная ориентировка на сорокапятилетнюю гражданку Виноградову Софию Лазаревну. Утром уехала на электричке из Новосибирска в наш район, на дачу возле Родниково, и… пропала. После выяснилась банальная сценка. Гражданочка тайком драпанула от законного мужа к любовнику в Красноярск.
Пройдя метров двадцать, Голубев подвел Бирюкова к свежевырытой могильной яме. На краю ямы лежал подгнивший у основания старый лиственничный крест.
- Вот, Антон Игнатьевич, еще одно вечное поселение приготовлено, - сказал Слава.
- Тоже Собачкина работа? - спросил Бирюков.
- Говорит, нет. А кто и когда сработал - не знает.
- Крест откуда?
Голубев показал на бугор суглинка с противоположной стороны от лежащего креста:
- Гурьян заявляет, что там старое захоронение. С него, мол, и вырыли сей христианский памятник. На вопрос - зачем? - разводит руками.
- Обычно место на кладбище отводит администрация…
- Вот и я об этом Гурьяну намекнул. Он забурчал, дескать, тут заброшенный угол. Далеко от глаз начальства, поэтому бывают самовольные подзахоронения родственников.
- Может, Собачкин тайком прирабатывает на таких подзахоронениях… - высказал предположение Бирюков и, недолго подумав, добавил: - Надо, Слава, оперативное наблюдение за этой ямкой установить. Как бы здесь еще одни ночные похороны не устроили.
- Сделаю, Игнатьич.
Когда Бирюков и Голубев вернулись к месту происшествия, следователь Лимакин уже заканчивал писать протокол осмотра. Борис Медников, обжигая губы, докуривал крохотный остаток сигареты.
- Ну, чем порадуешь, доктор? - невесело спросил Бирюков.
- Затылок буквально размозжен. Крепенько мужика стукнули, - судмедэксперт, поморщившись, выплюнул окурок. - Завтра дам подробное заключение.
Глава 2
Первое совещание по вчерашнему ЧП Бирюков планировал провести в конце дня, однако неутомимый оперуполномоченный Голубев заявился в прокуратуру сразу после обеда. По его словам, опознать потерпевшего оказалось проще пареной репы. Как и предполагал Слава, тот, действительно, около двух лет работал грузчиком в райпо, а последние полгода, уйдя в глубокий запой, в основном перебивался на содержании сожительницы - тоже сотрудницы райпо, заведующей складом промышленных товаров.
- Что эти сожители собою представляют? - спросил Бирюков.
- Потерпевший - Казаринов Спартак Викторович. Возраст - тридцать лет. Восемь из них отсидел за изнасилование. Срок отбывал в нашей, райцентровской, колонии. На волю вышел два года назад и сразу неофициально подженился. Сожительница - Галактионова Юлия Николаевна. На десять годиков старше. Образование имеет высшее торговое. Внешне - картинка с обложки журнала мод. С ног до головы в импорте. Обаятельна, кокетлива, умна, спокойна. Короче, от совковской торгашки ничего нет. Курит "Мальборо". Что пьет - не видел. Судя по упитанности и цветущему виду, с питанием без проблем. Владеет собственным кирпичным домом, снаружи похожим на добротный сельский магазин, а внутри роскошного особняка, как в зарубежном супермаркете. Опознав в морге сожителя, растерялась, побледнела. Но слез не пролила. Говорит, так и знала, что этот запой добром не кончится, поскольку, мол, общался Казаринов в последнее время с разными подонками.
- Когда он из дома ушел?
- Три дня назад, вечером. Сложил в авоську пустые молочные бутылки и понес их в магазин сдавать. На том, и концы в воду. Ни до магазина не дошел, ни домой не вернулся.
- Трезвым уходил?
- С глубокого похмелья. Утром употребил почти пол-литровый флакон французского одеколона из запасов сожительницы.
Бирюков помолчал.
- Что ее заставляло жить с пьяницей, да еще, к тому же, и с бывшим насильником?
- Говорит, любовь зла - полюбишь и козла.
- Не верю, Слава, я в такие "любови".
- Я - тоже, Игнатьич, но факты - упрямая вещь. Многие ведь порядочные женщины годами маются с алкоголиками.
- Когда связывают дети, понятно…
- У Галактионовой детей нет и никогда не было. С первым мужем прожила недолго. Говорит, вроде неплохой парень был, но не в ее вкусе. О вкусах же, как известно, не спорят. Кстати, Лимакин сейчас записывает показания Юлии Николаевны. Загляни к нему, пообщайся с интересной женщиной. Я тем временем в медвытрезвитель сбегаю, авось там на Казаринова что-то есть…
Когда Бирюков зашел в кабинет следователя, Галактионова уже подписывала страницы протокола допроса. Коротко черкнув закорючку на последнем листе, она мельком взглянула на вошедшего Антона и, как будто смутившись, торопливо спросила Лимакина:
- Кажется, все?..
- Пока все, - ответил Лимакин. - Возникнут дополнительные вопросы, я приглашу вас.
- А это… хоронить Казаринова кто будет?
- Вам придется. Как-никак под одной крышей жили.
- Ой, теперь все так дорого… - тяжело вздохнула Галактионова и поднялась со стула.
Одета она была действительно, будто на рекламной картинке, во все импортное. И выглядела довольно привлекательно. Уложенные в красивую прическу волнистые каштановые волосы, чистое, почти без косметики, лицо и по-девичьи тонкая талия делали ее моложавой. Вот только слишком пышный бюст да плотно обтянутые джинсовой юбкой полноватые бедра портили в общем-то классическую фигуру.
- У тебя нет к Юлии Николаевне вопросов? - спросил Бирюкова следователь.
- Есть кое-что, как говорится, не для протокола, - Антон встретился взглядом с внимательными глазами Галактионовой. - Юлия Николаевна, вы знали о судимости Казаринова, когда с ним сошлись?
- Знала.
- И вас это не насторожило?
Галактионова пожала плечами:
- Да ведь он, можно сказать, ни за что в колонию попал. Дело случилось в хмельной компании по доброй воле, а когда Спартак отказался жениться, девица нашла подставных свидетелей и изобразила из себя потерпевшую.
- Откуда такие сведения?
- Со слов Казаринова, разумеется.
- Вы поверили ему?
- А кому я должна была верить? Не в прокуратуре ведь работаю, чтобы официальные справки наводить. К тому же, Спартак не из тех, которые лапшу на уши вешают. У него что на уме, то и на языке было.
- Как познакомились с ним?
- Ой, ну как все знакомятся… - Галактионова кокетливо улыбнулась. - Любовь с первого взгляда. После колонии Спартак устроился к нам в райпо грузчиком. Я товароведом тогда работала. Забежала однажды на склад, там машину разгружали. Слово за слово и… все само собой образовалось.
- Казаринов уже тогда выпивал?
- Ну, что вы! С пьяницей я бы не сошлась. Выпивать Спартак начал в прошлом году, а последние полгода как умом рехнулся. Даже с работы выгнали.
- С чего он так загулял?
- Господи, ну с чего обычно мужики пьют… Попал в алкогольную компанию. Вначале изредка прикладывался к бутылке, дальше - больше, пошло-поехало.
- Не пытались остановить?
- Пыталась. Гипнотизера домой приглашала, потом уговаривала закодироваться. Бесполезно.
- Пьяный буянил?
- Наоборот, в тряпку превращался, хоть ноги об него вытирай. Оттого и жалела дурака. Если бы хоть раз "выступил", мигом бы на дверь указала.
- Лишившись работы в райпо, он полностью жил на вашем иждивении или где-то подрабатывал?
- Какое там иждивение… В запое почти ничего не ел, да и дома появлялся от случая к случаю. Днями и ночами неизвестно где бродяжил.
- С соседями, с друзьями мирно жил? - снова спросил Антон.
- От соседей жалоб на него не слышала, а с друзьями… Не было у него друзей. Так все, разная пьянь да рвань.
- Кому ж он насолил?
Галактионова потупилась:
- Ой, не знаю… Ужас какой-то…
- Когда не пил, чем увлекался?
- Кроме телевизора, ничем. Специальности у него никакой не было. В колонию залетел со второго курса железнодорожного института. На тоннельщика учился. За восемь лет, пока отбывал наказание, все науки перезабыл. Очень хотел работать в Новосибирском метрострое - не приняли. А в райпо грузчиком кого попало принимают.
Бирюков взял со стола у Лимакина протокол допроса. Читая биографические данные Галактионовой, будто между прочим, поинтересовался:
- Что это вы, с высшим торговым образованием, заведующей складом работаете?