* * *
Узнав, что Эльвира Гагина, мать девушки, сдавшей в "Сезам" вишневый рубин, работает в Музее истории России, Вадим первым делом позвонил Валерии Лифановой. Он знал, что сегодня Лера сдает статью. А тот факт, что Гагина была хозяйкой спецхрана, мог повернуть ход поисков.
Была еще середина дня, и журналистка успела найти нужного человека. Друзья познакомили ее с уникальным ювелиром. Исаак Иосифович Литвак только в молодости гранил камни и создавал уникальные украшения. Последние двадцать пять лет он работал экспертом при Гохране. Не сотрудником конторы, а свободным специалистом по особо важным делам.
У Леры была крупная и точная фотография перстня с вишневым рубином. На всякий случай Яков Романович всегда фотографировал вещи, которые брал на реализацию.
Лифанова моментально созвонилась с офисом Литвака. Быстро уговорила старого эксперта и через полчаса сидела в его кабинете.
Перед началом работы Исаак Иосифович решил немного потрепаться.
- Поверьте мне, Валерия, я редко принимаю случайных посетителей. Я всем стал очень нужен. У меня почти нет свободного времени. Но с вами мне захотелось встретиться.
- Почему? Вы читаете нашу "Новую искру"?
- Нет, Лера. Я еще не дорос до вашего журнала. Я его боюсь.
- Почему?
- Со словом "Искра" возникают воспоминания о революциях. Ленин в Женеве, курьеры, большевики, подполье, баррикады. Все это из другой жизни…
- Так почему вы меня пригласили, Исаак Иосифович?
- Не поверите, но мне понравился ваш голос. И тембр, и молодость, и внутреннее напряжение. Я подумал, что вы очень красивая. И вижу, что не ошибся.
- Спасибо!
- Но, хватит лирики. Давайте, Лера, ваше фото. Я немножко знаю Якова Романовича. Постараюсь ему помочь…
* * *
Сразу было заметно, что получив снимок, эксперт заинтересовался. Глаза у Литвака загорелись. Он начал искать информацию в своем компьютере. Потом Исаак Иосифович побежал к книжным стеллажам. В конце концов, он улыбнулся и, потирая руки, сел за стол.
- Слушайте меня, Валерия, и не перебивайте. Отвечаю по пунктам. Первое - это настоящий старинный рубин. Из-за цвета и из-за формы он имеет название "Вишневый миндаль".
- Это дорогой камень?
- Очень дорогой! И не только сам по себе, а из-за его истории. По легенде этот рубин принадлежал турецкому шаху. А после взятия Крыма каким-то образом перешел к графу Григорию Потемкину.
- Как интересно, Исаак Иосифович!
- Да, занимательно! Но мы говорим о вишневом камне. Так вот, в 1787 году перед приездом Екатерины в Крым Григорий Александрович заказал диадему с рубином в центре. И уже возвращаясь в столицу, Екатерина надолго остановилась в Харькове. Там на банкете она объявила, что теперь ее фаворит будет именоваться Потемкин-Таврический.
- А что про камень?
- А я, Лера, про него и говорю. На этом же банкете Григорий Александрович вручил императрице диадему с турецким рубином.
- Это, как символ взятия Крыма?
- Да! А знаешь, где сейчас диадема? Она пылится в спецхране Музея истории России. Там хозяйкой работает Эльвира Гагина. Очень страстная дама! Женщина-вамп!
- Но вы, Исаак Иосифович, сказали, что камень на фото настоящий? Так почему он в перстне, а не в диадеме?
- Сам понять не могу!
* * *
Получив точный адрес коттеджа Эльвиры Гагиной, Вадим с трудом нашел нужный дом на улице Ермоловой.
Отправляясь в Валентиновку, Дунаев собирался просто поговорить с Марианной и, возможно, с ее матерью. Поговорить с ними и узнать, где они взяли настоящий рубин, почему девочка пришла в "Сезам" с паспортом подруги, кто мог знать об этом и напасть на антикварный салон.
Но, чем дальше уезжал Вадим от дома на Проспекте Мира, тем ясней понимал, что простого разговора не получится. Если этот камень из "Золотой кладовой" Эльвиры, то тут чистый криминал! Музейный грабеж без взлома!
Сейчас многие крупно воруют, но никто в этом не сознается.
Более того, Гагина могла вернуть все в первоначальное состояние. Рубин, возможно, уже лежит в подвалах музея на своем законном месте. Марианна скажет, что на улице нашла перстень со стекляшкой и сдала в салон за маленькие деньги.
И что дальше? О чем ее еще спрашивать?
Нет! Надо проникнуть в коттедж и там найти улики. Это не совсем законно, но как они с нами, так и мы с ними!
* * *
Приняв такое смелое решение, Вадим Дунаев пошел осматривать забор особняка Гагиной. Из машины он прихватил три самых важных вещи - фотоаппарат, диктофон и фомку…
По основной улице забор был каменный, и маленьким ломиком его не возьмешь.
Сторона, обращенная к лесу, огорожена гофрированным стальным листом. Здесь тоже не пройти.
А вот на небольшом участке перед спуском в овраг был допотопный штакетник из прошлого века. Тут и фомки не надо! Белые бетонные столбы покосились, нижние доски превратились в труху, а заостренные вертикальные планки держались шатко, как гнилые зубы.
* * *
Вадим знал, что проникать на чужой объект лучше ночью. Но летом темнеет поздно, а изображать из себя грибника - глупо. Кто-нибудь заметит и заложит!
Грибники обычно ходят по лесу, а не стоят у трухлявого забора. И потом у грибника в руках лукошко или корзина, а никак не фомка…
Пришлось лечь на замшелый склон около штакетника и руками ломать в труху нижние перекладины и планки.
За две минуты получился приличный лаз.
Коттедж стоял далеко, и между ним и штакетником были дикие заросли кустов, мелкие деревья и две высоченных сосны. Так что, и Вадима трудно разглядеть из окон дома. Но и он не знал, что делается в пяти метрах от него.
Дунаев полз вперед, стараясь не двигать ветки кустов. В детстве он читал детективы, и понимал, что такое конспирация.
Под его локтями, под коленями и под животом попадались коряги и мерзкие влажные рытвины. А еще везде валялся примитивный мусор в виде бывших детских игрушек, мятых жестяных банок и битых бутылок.
В какой-то момент Вадим почувствовал себя разведчиком, ползущим по минному полю в тыл врага.
И это была правда!
Или часть правды…
* * *
Нижняя стена коттеджа возникла перед Дунаевым, как мираж. Только что впереди была густая трава, старые пионы, кусты и бурьян, и вдруг нарисовалась бетонная тропинка, а за ней стена в трещинах и проплешинах.
* * *
Ясно, что Эльвира Гагина не следила за участком и домом. Раньше у людей была квартира и дача. И они с гордостью обустраивали и то и другое. Достаток рос медленно, но без взрывов и катаклизмов.
Сейчас все не так! Пронырливые граждане, срубив сто тысяч баксов, бросают щитовой домик за Звенигородом и покупают двадцать соток поближе. Они ставят на нем двухэтажный сруб с камином и баней.
А через год к ним приплывает еще большая сумма. Тогда они плюют на сруб и строят каменный коттедж в престижном месте.
А когда они "зарабатывают" несколько миллионов, то бросают все и покупают жилье возле Лондона, Марселя или в Майами.
Очень может быть, что Гагина уже подготовила "запасные аэродромы за бугром". Тем сложнее будет разговор с ней.
Если он вообще состоится…
* * *
Вадим задрал голову и осмотрел стену коттеджа. Потом он выполз на бетонную дорожку, ведущую вдоль дома, встал, прижался к стене и мелкими шажками двинулся туда, где совсем не было окон, но был балкончик на втором этаже.
Вспомнив, что в этой стороне гнилой штакетник и живописный склон, ведущий к реке, Дунаев понял, что с этого балкона открывается шикарный вид на просторы русской природы.
Правы были старушки с Проспекта Мира. Где теперь Шишкин с Левитаном? Кто нарисует эту красоту?
* * *
Пройдя под балконом, он увидел нишу в стене.
Там аккуратно стояла старая, но на вид еще крепкая деревянная лестница. Она была грубо сбита из тонкого бруса. Это явно была времянка, которую соорудили для себя еще строители коттеджа.
Когда это было? Судя по зарослям вокруг дома, Гагина могла построить этот особняк пять-семь лет назад. И, поскольку, лестница стояла в нише, а не лежала на сырой земле, то она вполне еще могла выдержать не очень толстого человека. Такого, как Вадим Дунаев.
Пятиметровая лестница была тяжела. Он не переносил ее к балкону, а кантовал, переставляя поочередно деревянные ноги.
Наконец удалось без шума прислонить шаткую деревяшку к перилам. Можно было лезть на балкон.
Вадим засунул фомку за брючный ремень, печально посмотрел наверх и полез.
Три первые ступеньки дались легко. Но дальше стало казаться, что перекладины слабо прикреплены и выгибаются во все стороны.
Но назад пути не было!
Держась руками за боковины, Дунаев стремительно взлетел вверх и ухватился за перила.
Чуть передохнув, он оторвался от лестницы и перелез на балкон. Вадим сделал это слишком азартно и, вероятно, оттолкнул от себя последнюю ступеньку.
Лестница отошла от балкона, постояла вертикально и начала заваливаться в заросли, скользя по тонким ветвям деревьев и кустов. Потом она мягко легла в бурьян.
Теперь уж точно, что нет пути назад. Вперед и только вперед!
* * *
Дунаев когда-то работал фомкой. Но одно дело вырывать гвозди из старых рам, а другое - тихо вскрывать балконную дверь в элитном коттедже.
Было понятно, что мать и дочь в доме. Но где они там? Если сразу за дверью, то это провал всей операции. Тут уже не до разведки! Очень просто можно получить шваброй по голове или попасть в полицейский обезьянник.
Вадим работал тихо, но легкий скрип ощущался. Потом раздался щелчок, Дверь вздрогнула и приоткрылась.
Дунаев вполз в чужой дом и прикрыл за собой балконную дверь. Чтоб сквозняка не было!
* * *
Встав и осмотревшись, разведчик понял, что находится в обжитой спальне. На всех стульях валялись сумочки, платья и белье среднего женского возраста.
Понятно, что и на трюмо был завал банок, склянок и тюбиков. Без сомнения, именно здесь собиралась ночевать Эльвира Гагина.
Дверь спальни была распахнута настежь, и откуда-то из глубины слышались раздраженные женские голоса. Это была явно воспитательная беседа. Мать наставляла дочку на путь истинный…
* * *
Дунаев приготовил диктофон и на цыпочках вышел в коридор. Впереди начиналась лестница, которая вела вниз, в большую гостиную на первом этаже. Там был камин и диваны, на которых сидели возбужденные женщины.
Пришлось опять лечь на пол, подползти к краю лестницы и просунуть за балясины тонкий кабель с микрофоном.
Вадим явно пропустил воспитательные наставления Эльвиры о макияже и модной одежде, о вреде курения и алкоголя, о необходимости хранить девичью честь. Но зато на диктофон попала самая интересная часть разговора.
Мать перешла к вишневому рубину, к деньгам и к экономическим вопросам вообще.
- Я надеюсь, Мариша, что ты уже взрослая девочка. Я расскажу тебе про самое важное!
- Про секс, что ли?
- Какой секс? Я хочу рассказать тебе про деньги. Ты должна знать, сколько их у нас, где они хранятся и как добываются.
- Мам, а много у нас баксов?
- Много, Мариша! Очень много. И это не сберкнижка, не квартира на Проспекте Мира, не этот зачуханный коттедж. Это в сотни раз больше!
- Нормально!
- Это очень нормально! Тем более, что деньги не здесь, а там.
- За бугром?
- Да, именно там, где ты сказала. У нас куплен дом в Лондоне и есть крупные счета в английских банках.
- Нормально, мам! Я тебя уважаю!
- Это было бы нормально, Мариша, если бы ты своей глупостью не разрушила все мои планы. Ты зачем украла перстень с рубином? Я тебе мало денег даю?
Девушка пробурчала, что "денег всегда мало" и как-то резко замолчала.
Внизу в гостиной повисла долгая гнетущая пауза. Диктофон записывал только скрип дивана, на котором ерзала Марианна, не зная, что ответить.
Наконец она нашлась.
- Какой рубин, мама. За неделю до этого ты показала тот камень и сказала, что это безделушка, стекляшка, страз.
- Да, Маришка, я показала тебе страз. А в перстне был уже настоящий рубин! Он дороже, чем наш дом в Лондоне. Уникальный камень из диадемы, которую Екатерине подарил сам Потемкин.
- Это тот, чья лестница в Одессе?
- Да, князь Потемкин-Таврический! И лестница в Одессе его, и фильм про восстание на броненосце "Потемкин".
- Мама, но, если в перстне настоящий камень, то что сейчас в диадеме?
- В диадеме страз. А вишневый рубин - вот он!
Вадим постарался подсмотреть, откуда Гагина вытащила перстень. Зеркало над камином четко показало это укромное местечко в районе декольте.
- Мамочка, тебя же могут посадить. Ты скажи, на каких счетах наши деньги.
- Посадить не успеют. Мы скоро с тобой улетим в Англию. Я уже и билеты заказала.
- Когда?
- Через десять дней.
- Почему так рано?
- Из-за твоей глупой выходки, Маришка, мы вляпались в убийство. Понятно, что изъятие перстня из "Сезама" организовал мой друг, но просила-то его я. И не просто так, а за деньги.
- Но охранника из салона только ранили.
- Не все так просто, девочка. Они сначала ударили его подсвечником, а уже в больнице взорвали гранатой на мелкие кусочки. Ты поняла, Мариша, как трудно зарабатывать деньги?
- Я все поняла, мама! Нам надо скорее лететь в Лондон.
- Почему это скорее?
- Раньше я говорила, что нашла паспорт и по нему сдала перстень. Это не совсем правда! Я была в "Сезаме" по документам Лили Вронской. А мы с ней на одной парте сидели. Меня могут быстро вычислить.
- Дура ты, Мариша! Если воруешь, то делай это с умом…
Дунаев вдруг подумал, эти персоны женского рода могут запаниковать. Вот бросят сейчас все и уедут в Одессу. А оттуда можно улететь куда угодно. Было бы желание, деньги и загранпаспорт.
Отползая в спальню с балконом, Вадим решил позвонить следователю Петру Матвиенко. Пусть отличится майор. Здесь есть все важные улики, включая перстень, который на ремешке болтается между грудей Эльвиры Гагиной.
А еще надо позвонить Лере Лифановой. Пусть берет фотографа и мчится сюда. Это как раз для ее журнала. Но тут даже не искра, и не фейерверк.
Это бомба!
* * *
Редакция журнала "Новая искра" располагалась в узком переулке за Самотечной площадью. У подъезда старого дома была прикреплена солидная вывеска, но журналисты занимали лишь половину первого этажа. Кабинеты забиты издательской техникой. А все остальное было скромно, тесно и даже бедно.
Сейчас невозможно заработать на печатном слове. Это не пиво, не чипсы и не модные тряпки. Создать хороший журнал сложно, а продать еще труднее.
Но Лариса Лифанова продолжала верить, что пресса несет людям мудрое, доброе, вечное. Еще в Университете им постоянно повторяли глупый лозунг: "Журналисты - четвертая власть".
Возможно, что это так и есть, но где-то в другом месте! В России всегда была только одна сила - власть чиновников. Это ствол системы! А остальные веточки покорны, продажны или малозаметны.
Лариса понимала это, но в глубине души теплилась надежда, что она тоже "власть", что ее голос поможет восстановить справедливость и освободить невиновного антиквара Шатилова.
Уже были написаны три статьи, но редактор Юрий Львович Мунк аккуратно складывал их в долгий ящик.
- Ты пойми, Валерия, мы журнал левых взглядов. Это значит, что мы под постоянным присмотром власти. Если что не так, то они нас сразу придавят! Да, твоя статья яркая, острая, громкая, а доказательств почти нет. Одни эмоции.
- Вот именно, Юрий Львович! Я хочу показать, что наша новая полиция действует, как слепая машина. У них нет вдохновения, нет любви, сострадания и других человеческих чувств.
- Ты не путай, Лифанова! Полиция не церковь. Она не сострадает, а ловит и карает. Так в жизни устроено, что у них закон вместо эмоций.
- Но закон не должен быть выше правды! Вы же понимаете, что Шатилов не виноват. Так, Юрий Львович?
- Да, он не виноват. Но улики говорят, что он виноват. А твой пассаж про диадему Екатерины и про Потемкина - это словоблудие старого ювелира. Мало ли, что камни похожи? Нужно оформить изъятие вещей из музея и провести экспертизу.
- Но это только следователь может сделать.
- Да! Вот ты, Лифанова, с ним и работай. Найди новые факты, тогда и напечатаем…
* * *
У Валерии навернулись слезы на глаза. Она очень не хотела показать себя слабой в глазах редактора. И ее спас звонок сотового телефона.
- Извините, Юрий Львович. Я отойду на минутку. Кажется, это что-то важное.
Она убежала для разговора с Вадимом Дунаевым.
А Мунк считал, что вопрос уже решен. Он даже удивился, когда ровно через минуту задорная Лера влетела в кабинет.
- Есть улики и доказательства, Юрий Львович! Железобетонные факты! Нужен фотограф. Я возьму Васю Киселева. И нужна машина!
- Бери мою зеленую "Хонду".
- Это будет не просто статья, товарищ Мунк. Не искра и даже не фейерверк. Это будет бомба!
* * *
Даже следователь имеет право отдыхать. В восемь вечера майор Петр Матвиенко позвонил жене и сказал, что едет домой.
Сидевший в этом же кабинете лейтенант Максим Квасов сделал вид, что увлечен документами. Он просто утонул в куче бумаг. И поэтому Петр Петрович позволил сказать жене больше ласковых слов, чем обычно.
Если честно, то Максу показалось, что в разговоре с женой майор намекает на любовь не только в прямом, а и в переносном смысле. А что такое? Дело житейское!
* * *
Когда шеф ушел, Квасов поработал около часа и тоже стал сворачивать дела. С этим "Сезамом" голову сломаешь. Правильно сказал Конфуций: нельзя ловить в темной комнате черную кошку? Особенно, если там ее вовсе нет!
* * *
Макс Квасов совсем недавно пришел в отдел и ходил в звании "салага". Сотрудники над ним не издевались, но постоянно посмеивались, делая из него шута и мальчика на побегушках. Этому помогали и детская наивность лейтенанта, и его несерьезная фамилия.
Нервы у парня были крепкие, но всему же есть граница. Лейтенант мечтал совершить что-то такое, что сделает его известным сыщиком. Вот тогда он будет со своими обидчиками говорить нехотя и снисходительно.
Он хотел поймать оборотня в генеральских погонах или в одиночку взять банду типа "Черной кошки".
Но это были лишь грезы. Максим Квасов понимал, что в наше время оборотней берут только перед выборами, а банды громит ОМОН под командой полковников и с приглашением ТВ.