Когда Матиас выудил визитку из кармана пиджака, Фридрих бросил на нее один только взгляд и закатил глаза:
- Боже мой! Что это такое? Это же полный нуль, парень, абсолютное дерьмо! Эти штуки ты можешь сжечь! Даже если у тебя нет никакой профессии, твоя профессия называется "фон Штайнфельд"! И баста! Понял? А ниже напиши что-нибудь типа "менеджер по управлению мероприятиями", "деятель искусств". Да любую фигню! Окружающие любят, когда их ошарашивают. Печально, но это факт. А сейчас пойдем и набьем себе брюхо. Мехтхильда определенно уже приготовила еду. Идем!
За ужином беседой руководила Мехтхильда, и разговор шел ни о чем, что Фридриха совсем не радовало. Он скучал и явно давал понять, что считает пустые беседы излишними. Он громко прихлебывал и чавкал, много пил и в конце концов швырнул салфетку на стол.
- Одно хочу сказать тебе, парень, до того, как мы напьемся и перестанем что-либо соображать: не жди ничего хорошего от фон Дорнвальдов, моей разлюбезной семейки. Женившись, ты попал в шайку разбойников. Тут один хуже другого и каждый завидует ближнему. Вся эта свора в высшей степени склонна к интригам, и все они - твои враги. Улыбаясь и глазом не моргнув, они тебя за пфенниг продадут. Помни об этом, и ты с ними справишься. Но нужно постоянно быть начеку.
- Ну что ты говоришь?! - возмутилась Мехтхильда.
- Правду, - упрямо ответил Фридрих и продолжил: - С тех пор как ты женился на Тильде, все вдруг стали удивительно любезны с тобой, правда?
Матиас кивнул. Его просто распирало от любопытства: а что же будет дальше?
- И прежде всего майн либер брат Рональд и моя невестка Ингеборг, которые делают вид, что зять - их самое большое счастье на земле. Оно так и есть, но это не имеет никакого отношения к тебе, Матиас. Так что не обольщайся, тебя могут в любую минуту заменить на другого. Мой брат счастлив, что безболезненно спихнул свою дочь замуж. В душе он считает тебя полным идиотом, потому что ты безропотно признал отцовство и ни в чем не усомнился, что для семьи, естественно, было очень удобно. Никаких адвокатов, которые действуют на нервы и пишут письма, исполненные ненависти, никаких некрасивых деталей, которые могут стать доступны общественности, никаких выброшенных на ветер денег. Нет, ты был послушным мальчиком, да и, в конце концов, ты из неплохого стойла, а значит, все прошло как по маслу. Потому что самым большим страхом Ингеборг было то, что Тильда однажды предстанет перед ней с каким-нибудь обкуренным ничтожеством, которое с трудом считает до трех и пьет сутками. И непутевые братья Тильды, мои племянники Хартмут и Михаэль, которые были первыми, когда Бог раздавал глупость и высокомерие, - они тоже торжествуют. Выйдя замуж, Тильда потеряла право на наследство, и теперь все богатство нужно делить на двоих. Как практично и как хитро! Да, парень, ты влип, но так оно и бывает у дворян: девушки стóят меньше, чем пыль на улице.
После ужина Матиас выкурил первую в своей жизни сигару, а после этого Фридрих повел его в музыкальную комнату.
- Я коллекционер, - объявил он. - Все, что меня интересуется коллекционирую. А музыка, так уж получилось, стала моей страстью. У меня здесь почти все пластинки, какие только можно себе представить, все, - чего сердце пожелает, а если у меня чего-то нет, я буквально схожу с ума. Посмотри, вот блюзы, дальше хоровая музыка, кантри, дарквейв, православная музыка, хип-хоп, а джаза у меня вообще очень много. Здесь стоит церковная музыка, здесь классическая, фортепианная музыка на другой стороне полки, затем металл, органная музыка, панк, регги, рок и техно. Все расставлено по алфавиту и, возможно, стóит огромных денег, но мне все равно. Я счастлив, что моя коллекция пополняется, и радуюсь, что могу слушать музыку на всю громкость, когда Мехтхильда возится в другом крыле дома.
- И чего у тебя еще не хватает?
- Так сразу я припомнить не могу. Кое-чего из молодого Бенни Гудмена, например. Затем почти полностью Джимми Роджерса и кое-чего очень специфического - мессы "Нотр-Дам" Гийома де Машо. Это самое старое исполнение мессы, и я не знаю, можно ли вообще заполучить его на пластинке. Есть и другие вещи, но мне надо подумать.
Джимми Роджерса и Бенни Гудмена он еще мог запомнить, но Гийома де Машо… "Гийом де Машо… Гийом де Машо… Месса…" - билось в мозгу Матиаса. Это должны быть происки дьявола, если ничего из того, что хотел бы иметь Фридрих, не найдется на берлинских рынках антиквариата.
На следующее утро он с тяжелым сердцем попрощался.
- Ты можешь приезжать сюда в любое время, парень, - сказал Фридрих и обнял его. - И если возникнет какая-то проблема, у тебя есть мой номер телефона.
Когда он приехал домой, Тильда сидела перед окном и с помощью детского масла массировала живот. Она не сказала ни слова, не поздоровалась, вообще ничего.
- Слушай сюда, - сказал Матиас, выключил телевизор и сел напротив нее. - Не надо изображать из себя обиженную, для этого у тебя нет причин. Это была не развлекательная поездка, я поехал по работе, дорогая. Я занимался своей карьерой.
Она презрительно фыркнула.
- И я нашел пару заказов. Будь готова к тому, что в ближайшее время я буду много разъезжать. Если тебе нужно общество, иди к моей матери. Она тоже скучает.
У Тильды на глазах появились слезы:
- Боже, какой же ты противный!
Матиас встал и подошел к своему письменному столу:
- И прекрати намазываться, меня это нервирует. В ванной можешь мазаться сколько хочешь, но, пожалуйста, только не здесь!
- Я же не знала, что милостивый государь окажет мне честь своим посещением! - заорала она. - Мне все равно, можешь шляться сколько хочешь, меня это абсолютно не волнует, но ты мог бы, по крайней мере, сообщать, где находишься, когда по ночам не являешься домой! Ты сбегаешь тайком, не сказав даже "пока".
Поскольку он не отвечал, Тильда встала, натянула пуловер на живот, взяла масло и, не говоря ни слова, исчезла в ванной.
В следующие две недели Матиас вставал в девять часов, стоя выпивал две чашки кофе и покидал квартиру. Он обходил блошиные рынки, прочесывал антикварные магазины, а когда между делом заглядывал домой, чтобы хоть что-нибудь съесть, то звонил по телефону и общался со страховыми обществами.
На второй неделе он вставал уже в восемь часов, а по субботам и воскресеньям - в семь.
Через три недели он очень выгодно застраховал ценные ковры, нашел пятнадцать старых шеллаковых пластинок Джимми Роджерса, четыре пластинки раннего Бенни Гудмена и даже мессу в Нотр-Дам. Он был невероятно горд своими достижениями и с нетерпением ожидал момента, когда сможет преподнести Фридриху сюрприз.
Незадолго до Рождества он поехал к нему.
- Не могу в это поверить! - воскликнул Фридрих. - Ты настоящий чародей! Я в тебе не ошибся. Это классно, парень! - Он усадил его на стул. - Есть идея! Наберись терпения минут на десять. Мне нужно по-быстрому перезвонить. Возможно, появится фантастическая работа для тебя.
Через четверть часа Фридрих вернулся с двумя бокалами шерри и уселся напротив Матиаса.
- Слушай внимательно, - сказал он. - Мой друг Губертус подыскивает уютное любовное гнездышко в Берлине. В центре, с двумя комнатами, с маленькой террасой на крыше, с открытой современной кухней. Важно, чтобы там был еще и гараж: открытая спортивная машина Губертуса не должна стоять на улице. Дело непростое, и мой друг не хочет иметь ничего общего с маклерами, понимаешь? Они слишком глупы, и велика опасность того, что в один прекрасный день они просто позвонят ему домой, чтобы пригласить на осмотр квартиры. Ну а что будет потом, ты и сам можешь представить! Итак, действуй и будь внимателен. Мой другие поскупится на комиссионные, можешь быть уверен!
Матиас ехал домой в прекрасном настроении. Стоит захотеть, и он сможет добиться всего! Если только никто вроде Тильды не будет вставлять ему палки в колеса. Жизнь была прекрасна, а мир создан для того, чтобы он его перевернул.
17
Декабрь 1984 года
В прекрасном настроении Матиас расхаживал по универмагу "KaDeWe" .
С первых самостоятельно заработанных денег он хотел купить себе подарок и одновременно сделать вклад в свою профессиональную карьеру. На свеженапечатанных на страшно дорогой бумаге визитных карточках красовалось его полное имя: МАТИАС АМАДЕУС ФОН ШТАЙНФЕЛЬД, а ниже он велел напечатать "менеджер-организатор". И пусть люди думают, что бы это значило.
Его визитные карточки производили впечатление, и Матиас это знал. Еще никогда он не видел таких дорогих, бросающихся в глаза, необычных визитных карточек, и это наполняло его гордостью. Не прошло и получаса, как он забрал их из типографии, и даже здесь, в "KaDeWe", время от времени останавливался, открывал коробку и восторгался ими. Визитные карточки делали его личностью, перед которой он испытывал уважение и восхищение.
Матиас совершенно четко знал, что ему нужно, и поехал в лифте на четвертый этаж, а там сразу прошел в отдел письменных принадлежностей, где продавались авторучки всех цветов, форм, размеров и по любой цене. Большинство их было выставлено в витринах - в изысканных коробочках и ящичках, на шелковых или бархатных подушечках.
У продавца была гладкая, как у младенца, кожа. Он был модно подстрижен, производил прекрасное впечатление и любезно улыбался.
- Я могу что-нибудь для вас сделать? - спросил он негромко, обращаясь к Матиасу, который мечтательно замер перед витриной.
- Да, конечно. - Матиас приосанился и подошел к прилавку. - Я ищу перьевую ручку. Это должна быть совершенно особая ручка! Я не хочу ничего разноцветного или странной формы, ничего вызывающего, понимаете? Но она должна быть необыкновенной! Это должна быть ручка, какой никогда раньше не было, она должна приковывать внимание именно своей уникальностью. Я хочу ручку, которой нет ни у кого! Уникальную вещь. Это должна быть сенсация, иначе я ее не куплю. Поэтому покажите самое лучшее, что у вас есть.
- О каком порядке цены вы думали? - спросил продавец.
- Это зависит от многого, - уклончиво ответил Матиас. - Скажем так: цена должна быть достойной. И ручка должна быть такой, чтобы с первого взгляда было ясно: она своих денег стоит!
Продавец извлек из кармана связку ключей, с ходу нашел подходящий и открыл ящик под витриной. Оттуда он вытащил деревянную коробку размером приблизительно сорок на тридцать сантиметров и высотой десять сантиметров, очень тяжелую на вид. Даже дизайн коробки бросался в глаза: она напоминала две лежащие друг на друге толстые рамы для картин, причем у верхней была грубоволокнистая структура корабельного каната.
"Словно сундук с сокровищами, и все для одной-единственной перьевой ручки, - подумал Матиас, - это фантастика!"
Осторожно, кончиками пальцев, почти торжественно продавец открыл драгоценный сундучок, и их взору предстала благородная ручка - черная, в серебряной отделке, с гравировкой по серебру "Америго Веспуччи" и деревянным колпачком.
Перо было из настоящего золота. И все это лежало на подушечке из бархата бежевого цвета рядом с маленьким пузырьком для чернил.
- Я сейчас объясню, что в ней особенного, - сказал продавец, - но сначала возьмите ее в руки.
Ручка была тяжелая - тяжелее, чем думал Матиас. Он прикоснулся к ней нежно, словно к щеке любимой, и у него возникло ощущение, что от нее исходит огромная сила. Она была словно скипетр - символ власти. Ею он будет подписывать договоры, которые изменят его жизнь, которые наконец сделают его тем человеком, каким он хотел бы быть. Этой ручкой он станет писать слова, которым не будет равных. Гениальность начиналась с этого первого аксессуара.
- Вы, наверное, удивляетесь, что колпачок сделан из дерева, - начал продавец тихим голосом, чтобы еще более усилить эффект от своих слов. - Речь идет о настоящем дереве с верхней палубы корабля, на котором великий мореплаватель Америго Веспуччи отправился в путешествие. Как вы знаете, он был первооткрывателем Америки и дал континенту свое имя. В тысяча пятьсот девятом году корабль затонул во время ужасного шторма в заливе Генуи, когда Америго Веспуччи находился на обратном пути в свой родной город Флоренцию. Останки корабля были подняты со дна моря в начале двадцатого века. Лишь несколько ручек было сделано из ценного дерева палубы, и каждая из них является уникальной. Вы, так сказать, всегда будете держать в руке кусочек самого знаменитого парусного корабля в мире.
На Матиаса этот рассказ произвел огромное впечатление. Ручка очень ему понравилась, а история тронула и заинтересовала не меньше. Именно о такой он мечтал!
- Я возьму ее, - сказал он и в этот момент испытал нечто похожее на зарождающуюся страсть. Эта ручка будет сопровождать его. Всю жизнь. Во всем, что бы он ни делал.
Этажом выше он купил костюм антрацитового цвета с подходящим жилетом и галстуком, а на первом этаже пару итальянских полуботинок из телячьей кожи, которые, как Матиас считал, великолепно подходили к его новой ручке. Он хорошо запомнил, что сказал ему Фридрих на прощание: "Парень, ты не имеешь права забывать одно: самое важное - это твоя обувь. Она демонстрирует твой характер, твое общественное положение, твой имущественный статус и твой вкус. И я хочу, чтобы твои каблуки стучали по мраморному полу!"
Он вышел из "KaDeWe", потратив четыре тысячи двести марок. От первых самостоятельно заработанных денег у него осталось всего триста марок, но он был чрезвычайно доволен собою. В принципе, он был по-настоящему счастлив.
Он знал, что так было бы разумнее, но у него не было никакого желания прятать свои сокровища.
Не прошло и двух дней, как Тильда обнаружила костюм, туфли и, конечно же, роскошную ручку. А также увидела чеки из "KaDeWe" на письменном столе.
Матиас воспринимал Тильду последнее время как толстую, вечно страдающую и не расположенную к движениям беременную женщину или как визжащую фурию.
Но в этот вечер она была другой.
Матиас сидел за письменным столом, перелистывая глянцевый проспект гольф-клуба и изучая условия приема в него, когда Тильда вошла в комнату.
- Ты что, совсем с ума сошел? - негромко спросила она. - Ты ненормальный? У тебя с головой не в порядке?
- Прекрати! Этот разговор ничего не даст, - ответил Матиас, не отрываясь от чтения, потому что совершенно точно знал, что она хочет сказать.
- Заткнись! - прошипела она, и у Матиаса от звука ее голоса даже волоски на руках встали дыбом. - У нас нет денег. Все, что нужно из продуктов иди каждодневных мелочей, мы вынуждены выпрашивать у твоей матери, и ты это знаешь. Мы достаточно часто говорили о нашей дерьмовой ситуации. Ладно, я не верила, что ты способен что-то заработать… Но то, что ты истратишь эти деньги на такое бесполезное дерьмо… - Она заговорила громче: - Этого я не ожидала!
Она подошла ближе, оперлась о письменный стол и посмотрела ему в лицо. Матиас не смог уклониться от ее взгляда, и увидел, что у нее по щекам бегут слезы, которых она, похоже, не замечает.
- У нас есть нечего, мы живем на супах из кубиков "Магги", а ты покупаешь себе авторучку за две тысячи двести марок? Ты что, рехнулся? А этот костюм? Куда ты собираешься его надевать? На рынок? А туфли за двести марок? За эти деньги я могла бы купить восемь пар!
- Ты - да. Я - нет. - Это было все, что он сказал.
Тильда уставилась на него, словно он был пришельцем с другой планеты.
- Сколько денег у тебя осталось?
- Ничего, - солгал он.
- Ты все истратил?
- Да, все.
- Знаешь, кто ты такой, Матиас фон Штайнфельд? Ты надутая, изображающая из себя непонятно что свинья с манией величия. Глупая и бессердечная. Но такая заносчивая, что уже от одного этого должна была бы лопнуть. - Она со злости засунула руку в коробку с визитными карточками и швырнула их о стену.
Матиаса бросило в пот от ужаса.
Тильда повернулась и направилась к двери.
- А я когда-то была влюблена в тебя…
Когда она ушла, Матиас опустился на колени и принялся собирать свои драгоценные визитки. Каждую он осматривал очень внимательно: не помялась ли, не прилип ли к ней какой-нибудь волосок. Он беспокоился лишь о визитках. То, что Тильда хотела оскорбить его, Матиаса не взволновало, потому что ей это не удалось. Наоборот. Он решил, что она очень хорошо его охарактеризовала, - очевидно, он уже изменился. В правильном направлении. И она это заметила.
Он поднял с пола последнюю визитную карточку и снова сложил их в картонную коробочку.
То, что сказала о нем Тильда, и было Матиасом фон Штайнфельдом, который еще покажет всем, кто он такой! У него будут деньги и успех. Ленивые домоседки вроде Тильды неизбежно сходили с дистанции. Они вдруг исчезали куда-то, словно человек, переходящий реку в брод в плотном тумане. Такие, как она, однажды собирали свои вещи и уходили.
Матиас был убежден, что этот день не так уж и далек.
18
1986 год
Когда Алексу исполнился год, с Тильдой произошла настоящая метаморфоза. Она стала более стройной и худощавой, чем была перед беременностью, носила вызывающую современную одежду, а благодаря забавной короткой прическе у нее был спортивный вид. Она стала молодой женщиной, которая по-новому открыла себя, которая фантастически выглядела как в облегающих джинсах, так и в мини-юбке и по которой вряд ли можно было сказать, что она всего лишь год назад родила ребенка.
Ее бутик благодаря оживленным слухам и разговорам тоже начал пользоваться успехом. Тильда явно нашла для себя нишу на рынке спроса, и ее магазин приносил хороший доход.
Матиас также успешно работал в своей фирме по продаже недвижимости.
Холодильник больше не был пустым, и о деньгах они уже не разговаривали.
Они, собственно, вообще ни о чем не разговаривали, потому что больше не интересовались друг другом.
Накануне Рождества Тильда приготовила обильный ужин, чего не делала уже целую вечность. Сразу после закуски она перешла к делу.
- Слушай, - начала она, - мы должны серьезно поговорить о нашей ситуации.
Матиас внутренне застонал, но ничего не сказал.
- У нас есть сын, который должен расти, чувствуя себя защищенным и любимым, а для этого ему нужны оба родителя.
Сейчас Матиас застонал уже вслух.
- Я знаю, что такие разговоры нервируют тебя, но молчать не могу, - упрямо продолжала она. - Ты живешь в заоблачных высях и не хочешь, чтобы тебе мешали. Ты видишь только тех, кто появляется из-за угла с интересным заказом и мешком, полным денег.
- К чему ты ведешь? - резко спросил Матиас. - Я не думаю, что ты провела столько времени в кухне для того, чтобы обругать меня за ужином.
- Нет.
Тильда отрезала от своего бифштекса крошечные кусочки мяса, словно готовила пробы для анализа в лаборатории. Очевидно, ей было трудно решиться, но в конце концов она сказала: