Арго, а следом за ним Штырь с Бахусом покинули комнату. Давыдкин отправился проводить компанию до двери.
- Арго живет у Санька? - спросил я Элку, когда мы остались одни.
- Да, - негромко отозвалась девушка. - Снимает у него комнату за бутылку в день и еду. Спит за стенкой.
- У Давыдкина нет семьи?
- Вроде нет. Жена, кажется, сбежала с детьми… Игорь, я так устала, - жалобно призналась Ягодкина и посмотрела на меня глазами, в которых стояли слезы. - Я согласна на все: отправиться в милицию, рассказать о смерти Чака. Пусть меня посадят в тюрьму за убийство, лишь бы вырваться из этой комнаты, где меня второй день держат прикованной к батарее и ежечасно унижают и избивают, требуя какие-то деньги. Уж лучше бы убили.
- Сильно бьют? - спросил я сочувственно.
Ягодкина всхлипнула совсем по-детски и потерла кулаком глаза.
- Еще бы! На мне живого места нет. Садисты, ублюдки! Как я их ненавижу!
- Не отчаивайся, Элла. Я обязательно найду способ вырваться из лап бандитов, - пообещал я твердо.
Я не верил в то, что нас с Ягодкиной убьют. Пугают просто. Одно дело совершить разбойное нападение на инкассаторов, взять деньги и раствориться в городе и другое - убить на квартире по конкретному адресу. Запросто вычислят. А избавляться от трупов, уничтожать улики - дело хлопотное. Впрочем, кто знает, что у этих уголовников на уме. Перережут нас с Элкой, а заодно Сашку, как цыплят, подпалят квартиру и смоются. Хотя девушка им живой нужна. Но как бы там ни было, без боя я не сдамся. Тем более что у меня наклюнулся план нашего с Элкой спасения.
Вернулся Давыдкин. Он принес портативный черно-белый телевизор, поставил его на пол и включил. Шел сериал "Агент национальной безопасности". Санек демонстративно перетащил швабру из угла поближе к креслу, потом плеснул себе в стакан водки, уселся с ним в кресле и, уставившись в телевизор, принялся пить.
- Санек, а Санек, - произнес я некоторое время спустя. - Ты христианин?
- Ну, христианин, - не отрывая взгляда от экрана телевизора, буркнул Давыдкин. - Тебе-то что?
Я вкрадчиво продолжил:
- Грех, Санек, убивать. Покарает тебя бог за преступление, да и суд людской накажет.
Давыдкин насмешливо взглянул на меня:
- Тоже мне проповедник выискался. А карать меня не за что. Я вас убивать не собираюсь. Если нужно, вон, Арго с корешами пристрелят, а я рук пачкать не буду.
- Все равно грех на душу возьмешь, - не унимался я. - Ты же меня на убой к Арго привел. Убивать нас будут в твоей квартире, с твоего молчаливого согласия. А когда банду Арго судить станут, тебе за соучастие обязательно срок припаяют. - Давыдкин с хмурым видом молчал, а я вдохновенно продолжил апостольские речи: - Но ты можешь избежать наказания, Санек! Ты же еще ничем себя не замарал. Отпусти нас, и у тебя не будет ни с совестью, ни с правосудием проблем.
Санек покосился на меня и презрительно фыркнул:
- Зато они возникнут у меня с Арго и его приятелями. Увидит компания, что я вас отпустил, с живого шкуру сдерут. Да и нет у меня ключей от наручников, Женька с собой забрал.
- Но напильник-то в доме найдется?
- Нет, - отрезал Давыдкин.
Я дружелюбно улыбнулся:
- Ну хорошо, боишься гнева Арго и его приятелей, не освобождай нас сам. Кинь "сотку", - я указал глазами на лежащий в кресле мобильник. - Я позвоню, нет, не в милицию, ты не бойся. Звякну приятелям. Они приедут, освободят нас с Элкой, а тебя свяжут. Ты вроде ни при чем окажешься.
Санек поморщился.
- Да заткнись ты! - произнес он тоном уставшего человека. - Дай кино досмотреть.
Итак, было ясно, что Давыдкин на уговоры не поддастся. Во всяком случае, за тот час, что Арго будет отсутствовать, мне его не упросить помочь нам. Что ж, план А провалился, приступим к выполнению плана Б.
- Сволочь ты, Санек! - резко меняя тон, заявил я. - Самая настоящая сволочь!
Не только хозяин квартиры взглянул на меня удивленно, но и Ягодкина округлила глаза.
- Какая муха тебя укусила? - спросил Давыдкин. - От страха совсем отупел?
- Да, сволочь! - выкрикнул я желчно. - Ненавижу алкашей! Попрошайки чертовы! Вечно клянчите на бутылку. У вас в жизни одна проблема: где взять деньги на выпивку. Живете, гады, в свое удовольствие, ни забот, ни тревог, ни обязанностей. Напился, лег спать. Была бы моя воля, я вас всех к стенке поставил, а тебя в первую очередь. Гнида! Об одном жалею, что я тебя в пивнушке не удавил. Индюк надутый. Тупой как пень, а строит из себя умного и важного. Ничтожество. О таких, как ты, только ноги перед дверью вытирать, да и то не каждый захочет - побрезгует.
Я замолчал, ожидая реакции. Мои слова задели Санька за живое. Он покраснел, выпучил глаза и заорал:
- Заткнись ты, придурок! Заткнись, говорю, пока зубы не выбил!
Я стал подливать масла в огонь:
- Кто, ты?! - я засмеялся зло, оскорбительно. - Ты меня ударишь? Да ты же не способен на мужские поступки. Ты же педик!
Кровь бросилась Давыдкину в голову.
- Кто, я педик?! - заорал он в бешенстве.
- Ну конечно! - я посмотрел на Санька с отвращением, так, как смотрят на презренное существо, и будто выплюнул: - Петух проклятый!
Давыдкин допил водку, поставил стопку на столик и встал - медленно, как человек, сознающий свое превосходство над противником… Так это и выглядело со стороны. Ну какую опасность может представлять прикованный наручниками к батарее избитый человек? Однако Санек и понятия не имел о том, что перед ним мастер спорта по вольной борьбе. Давыдкин взялся за швабру и нетвердой походкой стал приближаться. Этого я и добивался. Я поджал под себя ноги, давая возможность хозяину квартиры подойти ближе. Он подошел, остановился и размахнулся шваброй, будто это была хоккейная клюшка. В этот момент я, ухватившись рукой за трубу, выбросил вперед ноги, взял ими в "ножницы" ноги Санька и с силой сомкнул. Трезвый от такого удара бы не устоял, а уж о пьяненьком и говорить нечего. Санек подлетел так, будто его самого ударили по ногам гигантской клюшкой, и рухнул на бок на швабру. От удара об пол у Давыдкина перехватило дыхание. Он открыл рот и стал хватать им воздух, точно выброшенная на берег рыба. Я не дал Саньку опомниться. Схватил его свободной рукой за плечо, рванул к себе и навалился сверху. Однако хозяин квартиры быстро вышел из состояния нокдауна. С неожиданной для пьяного силой он стал извиваться, точно уж, пытаясь сбросить меня.
- Лежать! - прохрипел я Давыдкину в самое ухо, однако мой окрик не подействовал. Он продолжал вырываться, и тогда я, схватив Санька за затылок, с силой ткнул его носом в пол. На досках мгновенно расплылась кровавая лужица, и Давыдкин, уткнувшись в нее лицом, наконец-то затих. Теперь я мог действовать не торопясь. Орудовать одной рукой было тяжело, но я умудрялся. Я уселся на хозяине квартиры и стал расшнуровывать ботинок.
Элка вышла из состояния оцепенения, в котором пребывала все время, пока я находился в комнате, и с нескрываемым интересом следила за моими действиями. В ее глазах светился огонек надежды.
- Все будет хорошо, девочка, - улыбнулся я своей подруге по заточению. - Мы с тобой обязательно спасемся!
Шнурок оказался шелковым, толстым, прочным, достаточной длины. Я крепко связал оба конца его, накинул получившуюся петлю Саньку на шею. Потом оторвал от швабры нижний конец ее, сунул в палку петлю и стал скручивать. Когда удавка стянула шею Давыдкина настолько, что шнурок впился в кожу, я остановился. Взявшись за палку, как воднолыжник берется за привязанную к тросу перекладину, я поудобнее уселся на хозяина квартиры и подтолкнул к Ягодкиной длинный конец швабры.
- Давай, Элла, попробуй подтащить к себе телефон, - скомандовал я.
Девушка преобразилась. И куда только делись вялость и апатия. Ягодкина схватила палку, встала на колени и, подобно рыбаку, манипулирующему над водной гладью удилищем, стала выуживать из кресла мобильник. Однако он находился в глубине кресла, и подцепить его никак не удавалось. Элка долго и неуклюже возилась с "соткой", наконец додумалась подцепить торчащим на конце палки гвоздем за обшивку кресла и пододвинуть его на несколько сантиметров к себе. Следующая же попытка поддеть телефон увенчалась успехом. Мобильник слетел на пол. И вот он у моей ноги. Я взял его свободной рукой, переложил в прикованную к батарее руку и едва включил, как подо мной зашевелился Санек. Он поднял разбитую физиономию из лужицы крови и попытался приподняться сам, однако я, упершись коленями в плечи Давыдкину, потянул на себя дощечку, будто всадник за узду.
- Лежи, Санек, тихо, не то придушу.
Давыдкин захрипел, дернулся пару раз, но я еще сильнее потянул за удавку, и Санек, сообразив, что сопротивляться бесполезно, смирился с положением заарканенного мустанга. Я набрал на мобильнике номер телефона Великородновой. Некоторое время в трубке звучали длинные гудки, потом раздался щелчок, и женский голос произнес:
- Алло!
На линии были помехи, и я громко сказал:
- Светка, привет! - Моя соседка попыталась было шумно выразить свои эмоции по поводу моего звонка, однако я тут же ее осадил: - Слушай меня внимательно и не перебивай! Где Маринка Леева сейчас находится, не знаешь?
- Почему не знаю. Вот рядом со мной сидит. И Вера здесь же. За чаем вот время коротаем.
- То, что Маринка рядом с тобой, - это хорошо, - обрадовался я. - А вот Вера - не очень. Постарайся хорошенько запомнить все то, что я тебе скажу, и выполнить мою просьбу с точностью до мелочей. Избавься под каким-либо предлогом от Ягодкиной. Будет приставать с вопросами, пошли ее к черту. Мне сейчас не до ее причитаний. Возьми у кого-нибудь из соседей газовый ключ. Знаешь, что это такое?
- Конечно, знаю, - тотчас откликнулась Великороднова. - Мне и к соседям обращаться не нужно. У меня дома такой ключ есть. Я же без мужика живу, водопроводные краны сама ремонтирую.
- Молодец, Светка! - похвалил я. - С тобой не пропадешь! Слушай дальше. Берете ключ, садитесь вместе с Леевой в ее "Нексию" и едете на Первомайскую. Проезжаете большой перекресток, примерно через километр будет остановка. "Универсам" называется. Он находится с левой стороны, а справа расположен дом с подворотней… Тпру! - сказал я Саньку, взбрыкнувшему подо мной, и натянул удавку. - Это не тебе, Светик! Минуете подворотню и идете наискосок через двор к дому напротив. Вам нужны окна квартиры, расположенной справа от первого подъезда на нижнем этаже. Подходите к тому окну, где в комнате горит свет, и стучите в стекло. Я открываю окно, и вы передаете мне газовый ключ. На все про все времени вам тридцать минут.
Великороднова перепугалась насмерть.
- Что случилось, Игорь? - произнесла она упавшим голосом.
Я не стал успокаивать Великороднову, пусть почувствует, что дело серьезное, тогда проворнее будет действовать.
- При встрече обо всем расскажу, - пообещал я. - Время пошло, Светик. Знай, в твоих руках моя жизнь и жизнь еще одного человека.
Я отключил мобильник. Теперь остается ждать. Вызывать сразу милицию я не стал по двум причинам. Во-первых, открылось такое!.. Такое!.. что мне самому было интересно разобраться. Во-вторых, и это главное, я верил Элке, верил в то, что она ни в чем не виновна, и, попади она в милицию вместе с матерыми уголовниками, те быстро сделают из нее козла отпущения, навесят убийство Чака и пропажу пол-лимона баксов. Если это случится, тогда я уже ни за что не доберусь до взятых под стражу Арго и его компании, не выясню, кто же на самом деле совершил убийство и прикарманил денежки, а следовательно, не смогу спасти от тюрьмы Ягодкину. Я очень надеялся своими силами освободиться из плена, но на случай неудачи попросил Великороднову вызвать милицию.
По телевизору закончился показ сериала, начался концерт симфонической музыки, однако никто из нас не имел возможности переключить канал, и наша троица была вынуждена смотреть, как на экране несколько десятков музыкантов с упоением наяривали смычками по скрипкам и виолончелям. При малейшей попытке Санька приподняться я тут же дергал за удавку, грозно кричал: "Не балуй!" - и с силой, точно шпоры, вонзал в бока Давыдкина каблуки ботинок. Мой пленник расслаблялся и послушно клал голову на пол. Тридцать минут спустя в подъезде раздались громкие мужские голоса, и наша троица замерла: мы с Элкой от испуга, Санек от радостного ожидания, что вернулся Арго. Однако голоса стали удаляться, затем где-то вверху хлопнула дверь, и все стихло. Наконец, еще через десять минут, под окном, у которого я находился, послышалась возня. Две женщины негромко переругивались, спорили, ворчали друг на друга. Я с облегчением вздохнул - свои!
- Теперь, Санек, медленно, тихо, без лишних движений, поворачиваемся, - сказал я Давыдкину и тут же дернул за дощечку. - Куда?! Я сказал медленно!.. Вот так, молодец!
Довольно неуклюже, рывками мы развернулись на сто восемьдесят градусов, я перехватил дощечку в левую, прикованную наручниками, руку, затем встал и наступил Саньку на спину. Со стороны я, наверное, напоминал любителя экзотических животных, вышедшего с крокодилом на прогулку.
- Я тебе этого, паскуда, никогда не прощу! - придушенно произнес мой "питомец", вытягивая шею под действием натянутого шнурка.
- Значит, память обо мне будет вечно жить в твоем сердце! - пошутил я и похлопал свободной рукой Давыдкина по щеке. - Потерпи, Санек, недолго тебе мучиться осталось.
- А я бы его вообще придушила! - сказала из своего угла Элка. - Этот алкаш и его приятели сутки меня на цепи держат.
Я взглянул на девушку и мягко сказал:
- И тебе недолго страдать осталось. Потерпи!
Я открыл окно. Голоса враз стихли.
- Где вы там?
- Здесь, внизу! - откликнулась Великороднова.
Я высунул в окно руку.
- Ключ давай!
Кто-то подпрыгнул, но безрезультатно.
Внизу вновь зазвучали приглушенные голоса, женщины спорили, потом кто-то закряхтел, и несколько мгновений спустя над подоконником возникла голова Марины. Глаза любопытные, как у любознательного дитяти.
Я взял газовый ключ, втащил его сквозь прутья решетки в комнату.
- Спасибо!
Марине очень хотелось посмотреть, что творится в квартире, однако это ей никак не удавалось. Тогда Леева схватилась руками за решетку и попыталась подтянуться, но в это время опору под ней повело, она дала крен, а потом и вовсе рухнула, и Марина исчезла с моих глаз с такой скоростью, будто ее силой дернули за ноги. Снизу послышались ругань, смех и возня. Неожиданно на одном из верхних этажей распахнулось окно, и старческий мужской голос сердито сказал:
- Совести у вас нет, проститутки проклятые! Даже по ночам к этому Сашке пьянь всякая в окна лезет. Ну-ка, проваливайте отсюда, пока милицию не вызвал!
Перепалка между Мариной и Светой оборвалась на полуслове. Я хохотнул и негромко произнес:
- Ладно, отец, извини, больше не повторится! - и потом еще тише бросил женщинам: - Ждите на остановке! - и захлопнул окно.
Нужно было поторапливаться. Прошел ровно час с того времени, как ушел Арго.
Продолжая удерживать Санька одной рукой, я подкрутил до нужных размеров ключ, перекрестил руки и стал отворачивать на трубе контргайку. Когда отвинтил ее на три сантиметра, вывернул пробку и отсоединил батарею от трубы. В отопительной системе оставалось немного воды, и черная застоявшаяся жидкость пролилась на пол, забрызгав голову Давыдкина. Хозяин квартиры с тупым равнодушием сносил неудобства.
Кольцо наручника оказалось уже пробки и никак не хотело сквозь нее проходить. Пришлось свинтить пробку и наконец-то наручники соскользнули с трубы. Я вдохнул полной грудью - свободен! Убрал ногу со спины Санька и выпустил из руки удавку. Теперь Давыдкин не представлял для меня опасности.
- А сейчас давай-ка, Санек, я тебя свяжу, - я помог мужчине подняться. - Для твоего же блага. А то вернется Арго, достанется тебе за то, что нас не устерег.
Хозяин квартиры и не думал вступать со мной в единоборство. Он был ослабленным, подавленным и, как мне казалось, отчаянно трусил, опасаясь, как бы я со злости не накостылял ему за свое унизительное положение пленника, в котором, собственно говоря, по его вине я пребывал последние два часа. Но я парень мирный, мстить Давыдкину не стал.
- Выпить дай! - неожиданно попросил Санек.
Я кивнул на бутылку водки.
- Пей.
Давыдкин сдернул с шеи шнурок, швырнул его на пол и шагнул к столику. Он не стал утруждать себя переливанием остатков водки в стакан. Схватил бутылку и прямо из горлышка одним махом осушил ее содержимое. Я поднял с полу шнурок, сунул его в карман. Позже зашнурую. Потом отодрал прибитый к плинтусу телефонный провод, разорвал его на две части и стал связывать Давыдкину руки, заведя их за спину.
- Скажешь Арго, будто приятели мои приехали, ворвались в дом и освободили меня с Элкой, - сказал я Саньку, с силой затягивая концы провода. - Тогда он, может быть, тебя и не тронет.
Вторым куском провода стянул Саньку ноги. Затем взял газовый ключ, подошел к Элке и стал отсоединять трубу от батареи. Связывающие их узлы проржавели, и мне пришлось изрядно повозиться, чтобы освободить девушку. Но я не торопился, действовал спокойно, без суеты. Теперь я не опасался возвращения Арго. Я был свободен, вооружен увесистым ключом и мог дать достойный отпор бандиту. Наконец резьба поддалась, я свинтил пробку, и кольцо наручника соскользнуло с трубы. Элка встала во весь рост.
- Ладно, Санек, привет Арго и его банде, - сказал я на прощание лежавшему на полу Давыдкину. - Передай им, что мы еще увидимся.
Прихватив куртку и ключ, мы с Ягодкиной направились в прихожую. Да-а, пропился Санек основательно. Крикни - голос эхом отзовется во всех уголках пустой квартиры. Перед тем как покинуть логово Арго, я глянул в глазок. В подъезде было пустынно. Я открыл замок, и мы выскользнули за дверь. Свежий холодный ветер опьянил и меня, и мою спутницу. На Элке были только батник и юбка. Я накинул ей на плечи куртку. Скорым шагом мы направились к подворотне.
Красная "Нексия" стояла перед остановкой. Художницы видно не было. Разглядев меня в сопровождении Ягодкиной, Великороднова и Леева выскочили из машины и бросились нам навстречу.
- Элка! Элка! - наперебой закричали женщины, обнимая девушку, которая, увидев подруг матери и наконец-то осознав, что все страшное позади и что теперь она в безопасности, от радости расплакалась. - Ты жива! Здорова! Как мы рады тебя видеть! Что произошло? Рассказывай!
Я сгреб всех троих женщин в охапку и подтолкнул к машине.
- Все вопросы потом, бабоньки! - объявил я голосом командира женского батальона, вернувшегося после командировки к исполнению своих обязанностей во вверенном ему подразделении. - Сматываемся отсюда скорее, пока не вернулся Арго и не перестрелял нас из пистолета, как кроликов.
- Какой Арго? Какой пистолет? - всполошилась Леева, однако садиться в машину не торопилась. - О чем ты говоришь, Игорь?!
- Потом, Марина, потом! - взмолился я. - Едем!
Я втолкнул женщину на водительское место, сам открыл заднюю дверцу и уселся за ее спиной. Великороднова и Ягодкина также влезли в машину, Марина завела двигатель, и мы поехали по освещенной редкими фонарями Первомайской. Пару минут спустя показалась парикмахерская, с которой мы сегодня с Наташей и начали поиски парней. Сколько событий произошло с того времени.