Вокруг автобуса стояли и прогуливались пассажиры, многие курили. Чуть в стороне от всех, с непередаваемым выражением на лице, застыл Виталик. Пожалуй, онемевший от переполненности, он стоял навытяжку перед высокой девицей в короткой бордовой куртке из кожи, длинных ботфортах того же оттенка и крошечной черной юбке. Трикотажная – одно название! – юбчонка плотно облепила упругие ягодицы, Виталий Викторович с трудно скрываемым восторгом оглядывал все это великолепие – копну волос, сплетенную из тугих колец цвета свежей медной проволоки, сверкающие выше колен ботфорты, овальные бедра, – наблюдал за тонкой коричневой сигареткой, втыкающейся в пышущие дымом малиновые губы…
Надежда Прохоровна к девицам в подобных сапогах относилась с подозрением. Когда-то ночных бабочек повыгоняли с Тверской, и один сплоченный коллектив проституток оккупировал тишайший переулок неподалеку от дома бабы Нади. Толпа девиц в коротких полушубках и высоченных сапогах регулярно заходила погреться в родимый бабы-Надин подъезд. Курили, мусорили, матерились…
Девица в бордовой куртке зябко ежилась и крутила головой по сторонам, Виталик поминутно поправлял воротник дубленки – сверкал кольцом. Павлин!
Надежда Прохоровна придала лицу менторское выражение. Покряхтела, прочищая горло, и отправилась напоминать Виталику, что цели их поездки кардинально далеки от романтических загулов.
"С него ведь станется, – ворчала про себя. – Предложит в санатории за его счет отдохнуть… Та его обчистит до последней Петиной нитки, отвечай потом…"
Как оказалось буквально через секунду, никого никуда приглашать не понадобилось. Виталик встретил бабу Надю радостным повизгиванием:
– Надежда Прохоровна, вы представляете, Марина едет в тот же санаторий! Мариночка, позвольте вам представить… моя, мгм, тетя! Надежда Прохоровна. Надежда Прохоровна, это -
Марина. Она собирается провести уик-энд в "Сосновом бору"! Замечательно, правда?
Умудренное жизнью сердце Надежды Прохоровны редко обманывало ее с предчувствиями. Едва увидев, как Мусин устремился в хвост автобусного салона на сияние рыжеволосой макушки, сердце екнуло – не к добру это, Наденька, ох не к добру… Но такого подвоха Надежда Прохоровна все же не ожидала.
Высокая как каланча Марина пыхтела сигареткой и вполне благосклонно поглядывала на низкорослого кавалера и его "тетю".
– Надежда Прохоровна, а вы уже бывали в "Сосновом бору"?.. Ах нет! Тогда хочу поздравить – отдых получится незабываемым!
Загипнотизированный шлепками малиновых губ Виталик едва не приседал от восторга. Марина журчала, пыхала дымом и делилась информацией:
– В принципе отсюда до отеля можно добраться на такси минут за пятнадцать. Автобус еще будет стоять…
– Мы подождем, – пробурчала баба Надя и поджала губы.
Девица осеклась, похлопала намазанными ресницами и быстро отказалась от мысли разорить кавалера на таксомотор до отеля.
– Подождем так подождем, – сказала покладисто. – Тем более что я уже позвонила на ресепшн и сообщила, что мы скоро будем, нас встретят…Марина болтала без умолку, поеживаясь, притопывала сапожками по основательно схваченным ледком лужицам. Но внутрь автобуса не торопилась – расписывала новым знакомым прелести курортного проживания. Говорила, что регулярно наведывается в "Сосновый бор" на выходные и очень любит тамошний бассейн, солярий, какую-то классную массажистку Алевтину…
– А какую уху там готовят!.. А расстегаи…
Надежда Прохоровна слушала вполуха, присматривалась к девушке…
Ботфорты ботфортами, а явных авансов Марина разнаряженному павлину Мусину не делала. Поглядывала хоть и благосклонно, но не призывно.
Вроде как дистанцию держала.
Иль, напротив, завлекала?
Из здания автовокзала, кутаясь в кургузый пиджачишко, выбежал водитель автобуса с какими-то бумажками; сильно поредевшая к концу поездки группка пассажиров потянулась в салон.
Сквозь слегка тонированные стекла санаторного микроавтобуса, выехавшего на развилку встречать постояльцев, Надежда Прохоровна без всякой радости смотрела на унылый ноябрьский лес. Пришибленные недавним дождем сосны дрожали под порывами совершенно зимнего, студеного ветра, хрустко ломались под шинами толстые ледяные крышки на лужах. Шофер, видимо привыкший возить гостей еще по хорошей погоде, не торопился. Медленно вел машину по узкой извилистой дорожке меж сосен, давал возможность полюбоваться ровным строем тугих желтоватых стволов с зелеными метелками на вершинах.
Хотя сегодня замерзшие сосны совсем не радовали, а вызывали жалость. И даже мох над их корнями, казалось, сжался, скуксился и дрожал от холода.
За сорок лет работы заводской крановщицей мостового крана Надежда Прохоровна не раз выезжала в санатории и на турбазы по профсоюзным путевкам. И не всегда это было лето. Путевки в самые лучшие дома отдыха почему-то всегда попадались как раз на мокрейшее межсезонье…
Но такого гадкого, вдрызг промокшего пейзажа Надежда Прохоровна все-таки не помнила.
"Или молодая была? – вздыхала бывшая крановщица. – Тогда любой отпуск уже на праздничный лад настраивал… По вечерам кино и танцы… Днем шашки и настольный теннис… Бутылочка вина в хорошей компании, песни, анекдоты… Целовались даже…"
Вспомнив один из поцелуев в продуваемой озверелым осенним ветром беседке, Надежда Прохоровна даже зарделась… У кавалера небритый, колкий подбородок и синий лыжный костюм с начесом, влажные губы пахнут портвейном, руки чуть-чуть липкие от сосновой смолы и такие настырные!..
Да-а-а, было время. Надежда Прохоровна вздохнула – не ханжи, Надя, не ханжи – и более приязненно взглянула на пожилого любвеобильного Виталика, увлеченно окучивающего яркий георгиновый куст – Марину.
Щечки девушки цвели как лепестки: неровными шлепками, почти попадая в тон помаде… Наверное, в этот момент павлин кудахтал ей на ушко что-то многообещающее…
Эх, молодость, молодость. Смотри, Марина, такие краснобаи – самый вредоносный курортный тип!
…Микроавтобус выпрыгнул из леса прямо на автомобильную парковку с несколькими мокрыми экипажами, обогнул ее и по широкой дорожке подобрался к крыльцу большого пятиэтажного корпуса сталинской постройки.
Надежда Прохоровна прижала нос к стеклу: лет сорок назад отдохнуть в таком санатории считалось бы невероятной удачей. Небось в те времена в такие дома отдыха путевки распространялись не между крановщицей и вальцовщиком, а по большому блату в высоких кабинетах. Как говорилось раньше – офигенный санаторий!
Монументальное здание с белой лепниной по желтому фону сверкало новыми окнами в стеклопакетах, прозрачный зеленоватый навес над крыльцом, наверное, появился в то же время, что и две почти прозрачные пристройки по бокам здания. В одном из этих стеклянных рукавов, по словам Марины, располагалась бухгалтерия и кабинеты руководства. Второй занимал большой крытый бассейн. Две эти современные пристройки уравновешивали друг друга и создавали впечатление, будто у могучего желтого здания вдруг распахнулись по бокам прозрачные стрекозиные крылышки. Не слишком большие, чтобы взлететь над мокрым бором, но эффект приятный. Свежий.
…Виталий Викторович резвым козликом выпрыгнул из салона, поежился – прохладно! – и протянул руку выбирающейся Марине.
Водитель, вытаскивая из машины багаж, хмуро оглядел набухшие серые облака с редкими просветами в стылое синее небо и недовольно буркнул:
– Померзнет все без снега. Пропал урожай!
Судя по словам – селянин или трудолюбивый дачник. Наверное, где-то неподалеку от санатория стынет под порывами колючего ветра любимая фазенда с кустами крыжовника, промерзшими до стеклянного звона яблонями, присыпанной опилками клубникой…
Надежда Прохоровна тяжело оперлась на протянутую ладонь Виталия Викторовича и, бормоча что-то сочувственное по адресу садовода, выбралась наружу.
Огромный холл с высоченными потолками немного напоминал оранжерею. Вдоль стен и по окнам стояли кадки с пышными южными растениями, высокие пальмы в деревянных бочках окружали уютный пятачок с диванами и креслами. Стойка регистрации была как будто втиснута в зеленый каменный грот; такого буйства тропической растительности Надежда Прохоровна никак не ожидала. Во времена ее турбаз-ной молодости пара чахлых традесканций уже считалась цветником. Его лелеяли и оберегали от постояльцев, норовящих отодрать веточки на рассаду…
Водитель и Виталий Викторович докатили снабженные колесиками чемоданы до стойки. За ней с приветливой улыбкой поджидала новых постояльцев высокая брюнетка-портье в белой блузке и алом жилете, снабженном беджиком "Ольга". Надежда Прохоровна шлепнула на стойку паспорт и тут же начала растегивать пальто. Топили в старом здании с толстенными стенами на славу. За две минуты пот прошиб!
– Надежда Прохоровна… – сверяясь с паспортными данными, промурлыкала Оленька, – для вас забронирован одноместный полулюкс. Правильно?
– Угу, – обмахиваясь платочком, согласилась бабушка Губкина.
– Отлично! – разулыбалась девушка и цапнула со столика паспорт уже Виталия Викторовича.
Полистала его наманикюренными пальчиками. – Господин Мусин? Вы, если я не ошибаюсь, заказывали оба номера?
– Да-да, это я…
– Где вы желаете расселиться?
– Как это? – не понял Маргадон.
– Ну, понимаете… – замялась девица, – сейчас левое крыло закрыто на реконструкцию, и в этом здании поблизости друг от друга нет двух полулюксов. Но зато, – девица расцвела в улыбке, – есть два отличных номера в шале на берегу реки!
– Шале… это что? – шепотом поинтересовалась баба Надя.
– Два бревенчатых корпуса в ста пятидесяти метрах от основного здания! – радостно доложила портье. – Оттуда просто изумительный вид на заводь!
Под радостные объяснения Оленьки Надежда Прохоровна почему-то представила себе неказистые, щелястые домики времен ее турбазной молодости – душевые кабинки на улице, там же утлый скворечник "санузла" и ряд железных умывальников под жестяным навесом.
Ужас, так явно отразившийся на лице крановщицы, заставил девицу бубнить живее:
– Два совершенно новых бревенчатых шале – корпус А и корпус Б – оснащены всеми удобствами! Очень комфортны! Спутниковое телевидение, в номерах климат-контроль, в полу-люксах джакузи…
– Понятно, понятно, – перебил Виталий Викторович и обернулся к рыжекудрой прелестнице. – А вы где будете жить, Мариночка?
– Конечно, в шале! Я всегда там останавливаюсь.
– А вы, Надежда Прохоровна? Может, вам будет удобнее здесь, а не…
Надежда Прохоровна отпихнула локтем размечтавшегося курортного ухажера и рыкнула Ольге:
– Я тоже туда. С племянником.
"Племянник" вякнул и заткнулся. Мечты оставить бабу Надю в ста пятидесяти метрах от набирающего обороты романа остались мечтами.
А Надежда Прохоровна была рада-радешенька убраться из прожаренного оранжерейного корпуса куда-нибудь подальше. Ее сосуды любили прохладу, а не печь.
Оленька рассказала о расписании жизни отеля, поманила к бабы-Надиному чемодану гостиничного носильщика и передала ему магнитный ключ от номера.
– Добро пожаловать, Надежда Прохоровна! – произнесла радушно и занялась оформлением других гостей.
Высокий худощавый парнишка подхватил ручку чемодана и пригласил новую постоялицу следовать за собой. Надежда Прохоровна прибрала в карман паспорт, развернулась от стойки и, остановившись застегнуть пальто, встретилась глазами с немолодой гражданкой, которую раньше не заметила в оранжерейных кущах. Широкоплечая подтянутая блондинка с пышным начесом и не менее пышным бюстом сидела в кресле с высокой резной спинкой под пальмовыми лапами. Сидела как на троне. Как будто парад принимала. Сцепленные на животе ухоженные пальцы сверкали перстнями, с шеи свешивалась могучая цепь с внушительным кулоном, украшенным несколькими разноцветными камушками. Для полноты богато созданного впечатления гражданке не хватало только сверкающих короны, скипетра, державы.
Возле левого колена гражданки-императрицы пристроился невеликий деревянный столик, на нем лежал сверкающий металлом телефон и стояла крошечная кофейная чашечка на блюдце.
Надежда Прохоровна улыбнулась. Хотела даже поздороваться, но дама неожиданно нахмурилась и надменно вздернула нос.
"Фу-ты ну-ты", – беспечно подумала баба Надя и пошла на улицу, где ее с раскрытым зонтом – защищающим от ветра, а не от дождя – поджидал парнишка-носильщик. По нарядной плиточной дорожке, украшенной по бокам невысокими белыми шарами фонариков, он повел ее прочь от главного корпуса, туда, где за "языком" выступившего леса укрылись два довольно приличных размеров деревянных дома. "Хижины… или как их там…" – постаралась припомнить бабушка Губкина. Два дома из массивных круглых бревен на каменном фундаменте стояли почти друг напротив друга, их разделяла полянка с беседкой и черными осенними клумбами. У каждого дома была большая крытая веранда и небольшой открытый закуток под козырьком крыльца, где стояли два кресла и никелированная пепельница на длинной ножке. Со странных русскому взгляду покатых черепичных крыш свисали три тощие сосульки. Дома стояли как будто уступами, каждый из них делила на две неравные части прозрачная на просвет лестница с коридорчиками.
Парнишка, представившийся Василием, докатил чемодан до высокого крыльца, сложил сухой зонт и показал на дверь:
– Ваш номер здесь, в корпусе Б, на втором этаже. Там удобно, шума меньше, отличный вид на реку…
Дома практически не загораживали друг другу вид на бор и речной берег.
Василий рывками дотащил чемодан до двери пятого номера, магнитным ключом открыл замок и пригласил постоялицу в просторную светлую комнату, обшитую по стенам чуть поблескивающими сосновыми дощечками. Дощечки собирались в узор, казалось, что на одной из стен распустилась пушистая желтая хризантема.
В остальном стиль номера отлично попадал под настроение летнего загородно-дачного отдыха: хорошо продуманная, кажущаяся простота меблировки, домотканое покрывало на широкой кровати. Когда Надежда Прохоровна, по совету Василия, выглянула на застекленный балконверанду, она чуть не прослезилась: прижатый двумя плетеными креслами и крошечным столиком, там лежал простецкий вязаный коврик. Почти такой же, как когда-то вязала мама из разрезанных на ленты старых кофт и платьев. Только не круглой, а овальной формы. И радостные полоски на нем вывязывались, конечно, не из обветшавшего тряпья, а из разрезанной на ленты качественной ткани.
– Красиво, – прогнав слезу, сказала баба Надя.
Через чисто вымытые стекла с балкона был виден пустой причал, сиротливые пляжные кабинки и какое-то строение с полосатой крышей, отчего-то напомнившее Надежде Прохоровне декорации из американских вестернов, где ковбои, держа пальцы на расстегнутой кобуре, заходят в эти… в салуны! – выпить виски и подраться.
Из углового окна номера открывался вид на тоскливые полянки и мокрые клумбы, между которыми извивалась плиточная дорожка, сверху похожая на яркую заморскую ящерицу с пятнистой шкуркой. Ящерка широко раскинула гнутые лапки, одна из которых когтисто подбиралась к крыльцу противоположного шале.
– Балкон теплый, – продолжал ознакомительную экскурсию Василий, – можете даже дверь на него не закрывать. – Он протопал к ванной комнате. – Тут все просто: кран с горя чей водой, кран с холодной, с джакузи разберетесь? Полотенца, шампуни одноразовые…
Говоря по совести, Надежда Прохоровна впервые встретилась не только с джакузи, но и с одноразовыми пакетиками шампуней и гелей. Не подскажи ей Вася, чего в ванной делают разноцветные квадратики, так к ним и не притронулась бы! Для чего положены?.. Может, забыл кто из прежних постояльцев…
Большое впечатление на пенсионерку произвел также гофрированный раструб фена. И мягонький махровый халат, который, оказывается, тоже никто не забыл…
Приятно впечатленная, она побаловалась с кнопочками джакузи, на пробу спустила воду в унитазе.
– Что-нибудь еще? – спросил Василий с улыбкой.
Надежда Прохоровна припомнила подсказки Софы, после замужества отправившейся гулять по заграницам, и важно достала из кармана пальто пятьдесят рублей.
– Благодарю, – сказала чопорно, протянула Васе денежку и закрыла за ним дверь.
Что делается, а? Надежда Губкина прям как в кино! Ходит по коврам эдакой барыней, на мягонький халат поглядывает…
Настроение, подпорченное павлином и погодой, стремительно улучшалось. Теплый, чисто прибранный номер, за окнами река плещется. Через сорок минут обед, приготовленный – футы ну-ты – шеф-поваром, процедуры всяческие оздоровительные…
Что еще нужно человеку на восьмом десятке?
Уют, тепло и забота – вот что нужно!
Надежда Прохоровна аккуратно развесила пальто на плечики, достала из кармана кошелек и паспорт. Задумалась.
Во времена ее турбазной молодости документы, деньги и ценности рекомендовали не хранить под матрасами, а везде таскать с собой.
Софа, этим летом съездившая в Анталию, говорила, что нынче воровство искоренили…
Так это – в Турции. У них там руки рубят.
А как у нас? Балует народ?
Баба Надя покрутила головой: платьевой шкаф, встроенный в стенку, тумбочки, матрас опять же…
А! Наплевать! – подумала беспечно и подкатила к себе чемодан, купленный еще лет восемь назад для поездок к сестре в Питер. (К слову сказать, именно благодаря сестре-покойнице смогла Надежда Прохоровна внести достойную лепту в ремонт и обстановку родимой коммуналки. Как ни прискорбно звучит, но именно двухкомнатная квартирка в Питере, оставленная бабе Наде в наследство, и обеспечила ей безбедную, а в чем-то даже буржуйскую старость.)
Надежда Прохоровна села в кресло – обивка из гобелена делала кресло уютным, домашним – и начала возиться с особо вредной змейкой-за стежкой на выпуклом полукруглом наружном кармане.
Эту змейку, покупая чемодан на вещевом рынке, баба Надя не проверила. Придирчиво оглядела колесики, ручку подергала и только дома заметила, что змейка – вредная: спокойно доезжает до вершины полукружия и далее – ни тпру ни ну. Ни вперед, ни назад.
Но змейку баба Надя укротила давно. Приспособилась к норову. Поковырялась пару минут и упрятала документы в наружный карман.
Платья, юбки и прочую одежду чинным порядком развесила по плечикам в шкафу, под ними привольно улегся чемодан. Тапочки нырнули под кровать. Кошелек спрятался в сумку, сумка повисла на крючке в крошечной прихожей.
Вроде бы все. Минут пятнадцать можно до обеда отдохнуть…
Но вот не получилось.
Не дожидаясь приглашения "Войдите", только пальцами по двери стукнув, в номер вошел Виталий Викторович:
– Надежда Прохоровна, как устроились? – Протопал по-хозяйски до балкона, глянул на улицу и, явно думая о чем-то своем, оценил обстановку: – Мило. Очень мило. Проголодались?
– Да.
– И я немного… А Мариночка живет в соседнем корпусе! – Задумчивость Виталика как ветром сдуло. – У нее – люкс! Я вам скажу-у-у… хоромы. Две комнаты, кожаная мебель, мини-сауна в ванной, джакузи на целую семью… – Судя по выражению лица Мусина, день закончить он мечтал как раз в "семейном" джакузи. – Вы заметили, Надежда Прохоровна, какие у Мариночки духи?! Терпкие, дерзкие, дразнящие… Яркая девушка.
– Ты вещи-то хоть разложил? – перебила оглохшего от мечтаний павлина-тетерева баба Надя.
– А? Что? Еще успею. Пойдемте в ресторан?.. Но, если вы устали, обед вам могут принести прямо в номер!