Он посмотрел на снимки. При этом он побледнел и несколько раз сглотнул слюну. Единственным человеком, которого он опознал, был Стенстрём.
Через минуту почти одновременно появились Мартин Бек, Гунвальд Ларссон и Рэнн.
- Что, - сказал Кольберг, - Шверин…
- Да, - ответил Рэнн. - Он умер.
- И?..
- Он что-то сказал.
- Что?
- Не знаю, - ответил Рэнн, ставя на стол магнитофон.
Они собрались возле стола и вслушались.
"Кто стрелял?"
"Днрк".
"Как он выглядел?"
"Самалсон".
"Из вашего ответа ничего не выжмешь. Послушайте, к вам обращается старший помощник комиссара Улльхольм".
"Он умер".
- Ах ты, черт, - выругался Гунвальд Ларссон. - Меня тошнит, стоит услышать этот голос. Однажды он написал на меня донос, обвинил в служебном проступке.
- А что ты сделал? - спросил Рэнн.
- Выругался в дежурке полицейского участка округа Клара. Двое парней притащили голую девчонку. Она была мертвецки пьяна, визжала как ненормальная и в машине сорвала с себя одежду. Я стал им говорить, чтобы они хотя бы одеяло набросили на эту с… прежде чем тащить ее в участок. А он заявил, что я этим грубым и вульгарным выражением нанес женщине, причем несовершеннолетней, моральную травму. Он в тот день был дежурным. Потом его перевели в Сольну, чтобы он был ближе к природе.
- Ближе к природе?
- Да, или поближе к своей жене.
Мартин Бек снова прокрутил запись.
"Кто стрелял?"
"Днрк".
"Как он выглядел?"
"Самалсон".
- Ты сам сформулировал вопросы? - спросил Гунвальд Ларссон.
- Да, я записал их в блокнот, - робко ответил Рэнн.
- Замечательно.
- Он пришел в сознание лишь на полминуты, - посетовал Рэнн. - А потом умер.
Мартин Бек еще раз прослушал запись. Потом еще и еще.
- Черт его знает, что он там бормочет, - сказал Кольберг, в задумчивости почесав небритый подбородок.
Мартин Бек обратился к Рэнну:
- А ты как считаешь? Ты ведь там был.
- Ну, - сказал Рэнн, - мне показалось, что он понял вопросы и пытался ответить на них.
- И?
- И на первый вопрос он ответил отрицательно, что-то вроде "не знаю" или "я не узнал его".
- Как ты, черт возьми, сумел догадаться о таком ответе по этому "днрк"! - удивленно воскликнул Гунвальд Ларссон.
Рэнн покраснел и заерзал на стуле.
- Да, - сказал Мартин Бек, - почему ты пришел к такому выводу?
- Не знаю, - ответил Рэнн. - У меня сложилось такое впечатление.
- Ну ладно, - произнес Гунвальд Ларссон. - А что же дальше?
- На второй вопрос он четко ответил: "Самалсон".
- Да, - сказал Кольберг. - Я это слышал. Но что он имел в виду?
Мартин Бек кончиками пальцев потирал лоб.
- "Самуэльссон", - задумчиво произнес он, - или, может быть, "Саломонссон".
- Он сказал: "Самалсон", - упрямо повторил Рэнн.
- Верно, - согласился Кольберг, - но такой фамилии не существует.
- Нужно проверить, - сказал Меландер. - Может, такая фамилия существует. А теперь…
- Что?
- Теперь мы, полагаю, должны передать пленку на экспертизу. Если наша лаборатория не справится, нужно будет обратиться на радио. Там у звукооператоров аппаратура получше. Они могут разделить звуки на ленте, прослушать ее на разных скоростях.
- Согласен, - сказал Мартин Бек. - Это хорошая мысль.
- Но прежде сотрите к черту этого Улльхольма, - потребовал Гунвальд Ларссон, - а то выставим себя на посмешище. - Он огляделся по сторонам. - А где этот желторотый Монссон?
- Наверное, заблудился, - ответил Кольберг. - Все-таки нужно было объяснить ему дорогу. - Он вздохнул.
Вошел Эк, в задумчивости поглаживая свои серебристые волосы.
- Что там еще? - спросил Мартин Бек.
- Газеты жалуются, что до сих пор не получили фотографии неопознанного мужчины.
- Ты ведь сам знаешь, как он выглядел бы на фотографии, - сказал Кольберг.
- Да, но…
- Погоди, - перебил его Меландер. - Можно дать описание. Возраст тридцать пять - сорок лет, рост метр семьдесят один, вес шестьдесят девять килограммов, сорок второй размер обуви, глаза карие, шатен. Имеется шрам после удаления аппендикса. Темные волосы на груди и животе. Старый шрам на стопе. Зубы… нет, об этом лучше не упоминать.
- Я отправлю им это, - выходя, сказал Эк.
С минуту все молчали.
- Фредрику удалось кое-что установить, - наконец произнес Кольберг. - Оказывается, Стенстрём уже сидел в автобусе, когда тот проезжал по мосту Юргордсбру. Значит, он ехал из Юргордена.
- За каким чертом его туда понесло? - удивился Гунвальд Ларссон. - Вечером? В такую погоду?
- Я тоже кое-что выяснил, - сказал Мартин Бек. - Похоже на то, что он не был знаком с той медсестрой.
- Это точно? - спросил Кольберг.
- Нет.
- На Юргордсбру он был один, - добавил Меландер.
- Рэнн тоже кое-что установил, - сказал Гунвальд Ларссон.
- Что именно?
- То, что "днрк" означает "я не узнал его". Не говоря уже о каком-то типе по фамилии Самалсон.
Это было все, что удалось установить к среде, пятнадцатому ноября.
Шел снег. Падали большие мокрые хлопья. Уже стояла непроглядная темень.
Конечно же, человека по фамилии Самалсон не оказалось. По крайней мере, в Швеции.
В четверг им вообще ничего не удалось узнать.
В четверг вечером, когда Кольберг вернулся к себе домой на Паландергатан, было уже больше одиннадцати. Его жена читала, сидя у торшера. На ней был коротенький халатик, и она сидела в кресле, поджав под себя ноги.
- Привет, - поздоровался Кольберг. - Как твои курсы испанского?
- Естественно, никак. Даже представить себе смешно, что вообще можно чем-то заниматься, будучи женой полицейского.
Кольберг не ответил. Он быстро разделся и отправился в ванную. Побрился, долго стоял под душем, надеясь, что разгневанный сосед по дому не позвонит в полицию и не обвинит его в том, что, пустив воду, он нарушил ночную тишину. Потом он надел пижаму, прошел в комнату и, усевшись напротив жены, стал задумчиво смотреть на нее.
- Давненько я тебя не видела, - сказала она, не отрывая глаз от книжки. - Как там у вас дела?
- Паршиво.
- Жаль. Просто не хочется верить, что в центре города, в автобусе кто-то может застрелить несколько человек просто так, без всякой причины. А полиция не находит ничего лучше, как устраивать глупые рейды по ларькам. Это просто удивительно.
- Да, - согласился Кольберг. - Это в самом деле удивительно.
- Кроме тебя, есть хотя бы один, кто не был дома тридцать шесть часов?
- Наверняка.
Она продолжала читать, а он молча сидел десять или, может быть, даже пятнадцать минут, не сводя с нее глаз.
- Что это ты так смотришь на меня? - спросила она, по-прежнему не глядя на него, но уже с теплыми нотками в голосе.
Кольберг не ответил, и со стороны казалось, что она всецело поглощена чтением. Гюн была темноволосая и кареглазая, с правильными чертами лица и густыми бровями. Она была на четырнадцать лет моложе его - недавно ей исполнилось двадцать девять, - и она, как прежде, казалась ему очень красивой. Наконец он заговорил:
- Гюн?
Она впервые за то время, что он находился дома, взглянула на него со слабой улыбкой и бессовестным чувственным блеском в глазах.
- Да?
- Встань.
- Пожалуйста.
Она загнула уголок страницы, на которой остановилась, закрыла книгу и положила ее на подлокотник кресла. Потом поднялась и встала перед ним, не сводя с него глаз, опустив руки и широко расставив босые ноги.
- Отвратительно, - сказал он.
- Что отвратительно? Я?
- Нет. Отвратительно, когда загибают страницы книги.
- Это моя книга, - сказала она. - Я купила ее на свои деньги.
- Раздевайся.
Она подняла руку к вороту и начала расстегивать пуговицы - медленно, одну за другой. По-прежнему не отводя от него взгляда, она распахнула легкий халатик и сбросила его на пол.
- Повернись, - сказал он.
Она повернулась к нему спиной.
- Красивая.
- Спасибо. Мне так и стоять?
- Нет. Спереди ты лучше.
- Неужели?
Она повернулась кругом и посмотрела на него с тем же самым вожделеющим выражением лица.
- А на руках ты умеешь стоять?
- Во всяком случае, до того, как с тобой познакомиться, могла. Потом в этом уже не было необходимости. Попробовать?
- Не нужно.
- Но я смогу…
Она подошла к стене, перевернулась, встав на руки и упершись ногами о стену. На первый взгляд без всякого труда. Кольберг с интересом смотрел на нее.
- Мне так и стоять? - спросила она.
- Нет, не нужно.
- Но я охотно буду стоять, если это тебе нравится. Если я потеряю сознание, прикрой меня чем-нибудь. Набрось что-нибудь сверху.
- Нет, не нужно, встань.
Она ловко встала на ноги и оглянулась на него через плечо.
- А если бы я сфотографировал тебя в таком виде, - спросил он, - что бы ты на это сказала?
- Что ты подразумеваешь под словами "в таком виде"? Голую?
- Да.
- Вверх ногами?
- А если и так?..
- Но ведь у тебя нет фотоаппарата.
- В самом деле нет. Однако это неважно.
- Конечно, можешь, если у тебя есть такое желание. Можешь делать со мной все, что тебе угодно. Я ведь уже говорила тебе это два года назад.
Он не ответил. А она по-прежнему стояла у стены.
- А что бы ты делал с этими фотографиями?
- Вот в этом-то весь вопрос…
Она подошла к нему и сказала:
- Теперь, по-моему, самое время спросить, зачем, собственно, тебе все это нужно. Если ты хочешь переспать со мной, то у нас есть прекрасная кровать, а если она тебя уже не устраивает, то есть замечательный диван. Мягкий и пушистый. Я сама его сделала.
- У Стенстрёма в письменном столе лежала целая кипа таких фотографий.
- На работе?
- Да.
- Чьих?
- Его девушки.
- Осы?
- Да.
- Наверное, смотреть на это было не слишком приятно?
- Я бы не сказал.
Она нахмурила брови.
- Вопрос в том, зачем они понадобились, - сказал Кольберг.
- Разве это имеет какое-нибудь значение?
- Не знаю. Но я не могу этого объяснить.
- Может, он просто любил их разглядывать.
- Мартин тоже так думает.
- По-моему, благоразумнее было бы иногда приезжать домой и смотреть на это живьем.
- Мартин тоже не всегда проявляет благоразумие. Например, он беспокоится о нас с тобой. По нему это видно.
- О нас? Почему?
- Наверное, потому, что тогда, в пятницу вечером, я вышел один.
- А он что, никогда не выходит из дому без жены?
- Тут что-то не так, - сказал Кольберг. - Со Стенстрёмом и теми фотографиями.
- Почему? У мужчин бывают разные причуды. Она хорошо выглядела на тех фотографиях?
- Да.
- Очень хорошо?
- Да.
- Знаешь, что мне следовало бы сейчас сказать?
- Знаю.
- Но я этого не скажу.
- Не скажешь. Это я тоже знаю.
- Что же касается Стенстрёма, то, может быть, он хотел показать фотографии друзьям. Похвастать.
- Вряд ли. Он был не таким.
- А зачем ты вообще ломаешь над этим голову?
- Сам не знаю. Может быть, потому, что у нас нет никаких мотивов.
- А, значит, ты это называешь мотивами? Думаешь, кто-то застрелил Стенстрёма из-за фотографий? Зачем же в таком случае понадобилось убивать еще восемь человек?
Кольберг долго смотрел на нее.
- Верно, - сказал он. - Резонный вопрос.
Она наклонилась и поцеловала его в лоб.
- Может, пойдем в постель? - предложил Кольберг.
- Прекрасная мысль. Но сначала я приготовлю бутылочку для Будиль. Это займет тридцать секунд. Как в инструкции. Встретимся в постели. А может, на полу или в ванне - где тебе будет угодно.
- В постели.
Она пошла в кухню. Кольберг встал и выключил торшер.
- Леннарт.
- Да?
- Сколько лет Осе?
- Двадцать четыре.
- Ага. У женщин пик сексуальной активности приходится на промежуток между двадцатью девятью и тридцатью двумя годами. Так утверждает американский сексолог Кинси.
- А у мужчин?
- В восемнадцать лет.
Он слышал, как она помешивает в кастрюльке кашу. Потом она добавила:
- Но для мужчин это определено не с такой точностью, у них бывает по-разному. Если, конечно, это тебя успокоит.
Кольберг наблюдал за Гюн через приоткрытую дверь кухни. Жена была длинноногой, с обычной фигурой и спокойным характером. Она была именно такой, какую он всегда искал, но эти поиски заняли у него больше двадцати лет, и еще один год понадобился для того, чтобы решиться.
Она уже еле сдерживалась, и ей не стоялось спокойно на одном месте.
- Тридцать секунд, - проворчала она. - Бессовестные лгуны.
Кольберг улыбнулся в темноте. Он знал, что через минуту сможет наконец забыть на время о Стенстрёме и красном двухэтажном автобусе. Впервые за последние три дня.
Мартину Беку не понадобилось двадцати лет для того, чтобы найти себе жену. Он познакомился с ней шестнадцать лет назад. Она быстро забеременела, и они так же быстро поженились.
Сейчас она стояла в дверях спальни, словно "мене, текел", в измятой ночной рубашке, с полосами от подушки на лице.
- Ты так кашляешь и шмыгаешь носом, что весь дом просыпается, - пожаловалась она.
- Извини.
- И зачем ты куришь ночью? У тебя ведь и без того горло болит.
Он погасил сигарету и сказал:
- Мне очень жаль, что я разбудил тебя.
- Это не важно. Самое главное, чтобы ты снова не подхватил воспаление легких. Было бы лучше, если бы завтра ты остался дома.
- Вряд ли это удастся.
- Глупости. Если ты болен, значит, не можешь работать. Надеюсь, в полиции есть еще кто-то, кроме тебя. Кроме того, по ночам ты должен спать, а не читать старые рапорты. Того убийства в такси тебе никогда не распутать. Уже половина второго! Убери эту потрепанную старую тетрадь и погаси свет. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - машинально ответил Мартин Бек, обращаясь к уже закрытой двери спальни.
Он нахмурился и отложил в сторону папку с рапортами. Ошибкой было называть потрепанной старой тетрадью протоколы вскрытия трупов. Он получил их вчера вечером перед уходом. А пару месяцев назад он действительно не спал по ночам, просиживая над материалами дела об убийстве таксиста с целью ограбления, совершенном двенадцать лет назад.
Несколько минут он лежал неподвижно и разглядывал потолок. Услышав похрапывание жены в спальне, он быстро встал и на цыпочках вышел в прихожую. Положил руку на трубку телефона, постоял так немного, потом пожал плечами, поднял трубку и набрал номер Кольберга.
- Кольберг, - услышал он запыхавшийся голос Гюн.
- Привет. Там нет Леннарта поблизости?
- Есть. Причем намного ближе, чем ты можешь себе представить.
- В чем дело? - сказал Кольберг.
- Я помешал тебе?
- Ну, можно сказать, что да. Какого черта тебе надо в такое время?
- Послушай, помнишь, что было прошлым летом после убийства в парке?
- Конечно.
- У нас тогда не было работы, и Хаммар велел нам просмотреть старые нераскрытые дела. Помнишь?
- О боже, ну конечно помню. Ну и что?
- Я взял дело об убийстве таксиста в Буросе, а ты занялся стариком из Эстермальма, который исчез семь лет назад.
- Да. И ты звонишь, чтобы сказать мне об этом?
- Нет. Ты не помнишь, чем занимался Стенстрём? Он тогда как раз вернулся из отпуска.
- Понятия не имею. Я думал, он сказал тебе.
- Нет, он никогда не упоминал об этом.
- Ну, значит, он говорил об этом Хаммару.
- Да, конечно. Ты прав. Ну пока. Извини, что разбудил.
- Иди к черту.
Мартин Бек услышал щелчок в трубке. Он еще немного постоял, прижимая трубку к уху, потом положил ее и побрел к своему дивану.
Он погасил свет и долго лежал в темноте, чувствуя себя глупцом.
18
Вопреки всем ожиданиям, утро пятницы началось с новости, которая принесла некоторую надежду. Эту новость Мартин Бек принял по телефону, и другие услышали его слова:
- Что? Установили? Неужели?
Все бросили свои дела и уставились на него. Мартин Бек положил трубку и объявил:
- Баллистическая экспертиза закончена.
- Ну?
- Установили тип оружия.
- Так, - невозмутимо сказал Кольберг.
- Армейский автомат, - заявил Гунвальд Ларссон. - Они тысячами лежат на никем не охраняемых складах. С таким же успехом их можно было бесплатно раздать преступникам, чтобы сэкономить на новых замках, которые приходится менять каждую неделю. Я за полчаса могу купить их в городе целую дюжину.
- Не совсем так, - сказал Мартин Бек, взяв лист бумаги со своими записями. - Тип "суоми", тридцать седьмая модель.
- Это еще что такое? - спросил Меландер.
- Автомат старого образца с деревянным прикладом, - объяснил Гунвальд Ларссон. - Я не видел таких с сорокового года.
- Изготовлен в Финляндии или здесь по финской лицензии? - спросил Кольберг.
- В Финляндии, - ответил Мартин Бек. - Эксперт сказал, что это совершенно точно. Патроны тоже старые, изготовлены фирмой "Тиккакоски - швейные машины".
- Тридцать седьмая модель, - повторил Кольберг. - С магазином на тридцать семь патронов. Трудно представить, что сейчас у кого-то может быть такой автомат.
- Сейчас ни у кого, - заявил Гунвальд Ларссон. - Сейчас он уже лежит на дне Стрёммена. На тридцатиметровой глубине.
- Возможно, - сказал Мартин Бек. - Но у кого он был четыре дня назад?
- У какого-нибудь сумасшедшего финна, - ответил Гунвальд Ларссон. - Надо устроить облаву и схватить всех сумасшедших финнов, которые живут в этом городе. Веселая работенка.
- Прессе сообщим об этом? - спросил Кольберг.
- Нет, - предупредил Мартин Бек. - Прессе ни слова!
Воцарилось молчание. Это была первая зацепка. Сколько понадобится времени, чтобы найти вторую?
Дверь распахнулась, в кабинет вошел молодой человек и с любопытством осмотрелся вокруг. В руке у него был серый конверт.
- Тебе кого? - спросил Кольберг.
- Меландера, - ответил молодой человек.
- Старшего помощника комиссара Меландера, - поправил его Кольберг. - Вон он сидит.
Молодой человек положил конверт на письменный стол Меландера. Он уже собрался выйти, как вдруг Кольберг сказал:
- Что-то я не слышал, чтобы ты стучал.
Молодой человек, который уже взялся за дверную ручку, замер, но ничего не ответил. В наступившей тишине Кольберг медленно и отчетливо, словно давал пояснения ребенку, произнес:
- Перед тем как войти в комнату, следует постучать в дверь, подождать, когда ответят "войдите", и только после этого входить. Понятно?