- Это все? - спросила Синтия.
- Да. Через несколько минут я ухожу. Возможно, вернусь, но не уверен.
- Можно будет с тобой связаться?
- Нельзя, - ответил я. - Буду на борту катера.
Солнечные лучи косо падали на водную гладь и, отражаясь от выкрашенных в белый цвет свай и эллингов, слепили глаза. На одной из свай прихорашивался пеликан. Когда он изгибал шею, становился похожим на соусник.
Я обогнул ресторан и зашагал вдоль пришвартованных катеров. "Широкий рог" стоял четвертым в линии кормой к причалу, и на его транце сверкало название катера. Длиной примерно в сорок пять футов, возможно, лет пятнадцать в эксплуатации. Солидное судно для прибрежных вод - этот "Широкий рог" с голубым деревянным корпусом и белой надстройкой. Я прошел полпути вверх по сходням, остановился не доходя рулевой рубки и позвал:
- Мисс Шеллман?
- Кто там? - отозвался девичий голос.
- Мэттью Хоуп, - ответил я. Последовало молчание. Вода плескалась у борта катера. - Я бы хотел поговорить с вами о Майкле Парчейзе. - Опять тишина. На другом берегу бухты в мангровых зарослях пронзительно закричала птица, тут же отозвалась другая, и снова все смолкло. На другом конце причала ловил рыбу мужчина в ярко-красных плавках. На поясе у него висел нож. Я вспомнил о ноже, которым была убита Морин и двое детей и который потом Майкл зашвырнул в воды Мексиканского залива. Я ждал.
- Мэттью Хоуп? - рассеянно проговорила девушка.
- Адвокат доктора Парчейза.
Снова молчание.
- Поднимитесь на борт, - наконец пригласила она. - Я на носовой палубе.
Я поднялся на борт и прошел по узкому проходу мимо рулевой рубки. Лиза Шеллман лежала ничком на надувном матрасе голубого цвета, повернув лицо в левую сторону и закрыв глаза. Мне был виден только ее профиль. Тонкий нос слегка вздернут, полная нижняя губа усыпана бисеринками пота, резко очерченная линия скулы уходит в копну светлых волос. На ней был белый лифчик с расстегнутыми бретельками. Спина коричневого цвета блестела от крема. Мягкая линия подбородка переходила в стройную шею и плечи, а те - в спину, сужавшуюся к талии. Обрезанные джинсы голубого цвета облегали торс, едва прикрывая зад.
- Мисс Шеллман? - осведомился я.
- Можете дальше не продолжать, - проговорила она. Ее глаза были по-прежнему закрыты, а лицо все так же повернуто в профиль. - Доктор Парчейз хочет, чтобы ему вернули катер, правильно?
- Нет. Майкл в беде.
Один глаз приоткрылся. Светло-голубой на темно-синем фоне матраса.
- Что вы подразумеваете под словом "беда"? - спросила она.
- Он в тюрьме.
- За что?
- По обвинению в убийстве.
Она резко села на матрасе, скрестив ноги, лицом ко мне, одной рукой придерживая лифчик. Ее лицо Фрэнк почти наверняка отнес бы к лисьим. Худое и вытянутое, для юных лиц не старше восемнадцати слегка жестковатое. Голубые глаза и длинные светлые ресницы. Курчавые светлые волосы облегали ее голову подобно вязаной шерстяной шапочке. Она молча уставилась на меня.
- Да, - сказал я.
- Кого? Что вы!.. Кого же он мог убить?
- Свою мачеху и ее двух…
- Боже! - воскликнула Лиза и резко встала на ноги. Повернувшись ко мне спиной, она быстро завязала бретельки лифчика, а потом потянулась за кожаной сумочкой коричневого цвета, лежавшей на палубе возле вентилятора по правому борту. Она расстегнула сумочку и стала нервно рыться в ней. У нее тряслись руки, когда она вытаскивала сигарету, подносила ее ко рту и зажигала спичку. Обгорелую спичку она бросила за борт. Вдалеке, к востоку, в бухту энергично входила моторная парусная шлюпка с убранными парусами. Она прошла рядом с носом нашего катера, рассекая воду своим форштевнем.
- Расскажите, что произошло, - попросила Лиза.
- Я уже сказал. Майкл сознался в убийстве…
- Чушь собачья.
- Почему?
- Майкл? Он бы не смог, - заявила она. - Да он и мухи не обидит.
- Вы с ним давно знакомы?
- Месяца два. Живу с ним с января. Приехала на рождественские каникулы и решила остаться.
- Сколько вам лет, Лиза?
- Семнадцать.
- Где вы жили, перед тем как встретились с Майклом?
- С матерью. Мои родители разведены, - сказала она.
- Где живет мать?
- В Коннектикуте.
- А отец?
- В Нью-Йорке.
- Им известно, где вы находитесь? - спросил я.
- Конечно, известно, - ответила она и выбросила сигарету за борт. Сигарета зашипела, упав в воду. Невдалеке от нас шлюпка уже подходила к причалу, и женщина, одетая в бикини оранжевого цвета, готовилась к швартовке.
- Майкл рассказал полиции, будто он нуждался в деньгах, - сказал я. - На ремонт катера. Вам что-нибудь об этом известно?
- Он, вероятно, говорил об утечке масла.
- Да, так что там случилось?
- У нас подтекает масло в цилиндрах. Майкл сначала заметил это по манометру - давление постоянно падало. Потом проверил уровень, добавил масла, но уровень все равно падал. Устранить неисправность не так-то просто. Придется вытаскивать двигатель, ставить на опору, менять прокладку, а может быть, и крышку блока цилиндров… По приблизительной оценке ремонт обойдется в шестьсот долларов. Это больше, чем мы оба зарабатываем за месяц.
- Где вы работаете?
- В супермаркете на Кросс-ривер. Кассиром.
- А Майкл?
- Помощником официанта у Леонардо.
- Он работал вчера?
- Нет. Воскресенье у него выходной.
- Значит, он был на катере?
- Да.
- Весь день?
- Нет, поздно вечером ушел.
- Куда?
- Не знаю.
- Вы его спрашивали?
- Да. Он сказал только, что скоро вернется.
- В какое время это было?
- Сразу после того, как ему позвонили. Должно быть, в…
- Что за телефонный звонок?
- Не знаю. Кто-то звонил.
- Сюда, на катер? Здесь есть телефон?
- Нет, в кабинет начальника порта. Он всегда зовет нас к телефону, если только не слишком поздно.
- В какое время это было?
- Около одиннадцати тридцати.
- А кто все-таки звонил?
- Я не знаю.
- Вы спрашивали Майкла?
- Да.
- И что он ответил?
- Сказал, что это неважно. Потом он спустился в каюту, взял свой бумажник и снова поднялся на палубу. И тут я спросила, куда он идет, а он ответил, что скоро вернется.
- Когда пришел начальник порта позвать его к телефону… он не сказал, кто звонит?
- Он просто сказал: "Тебя к телефону, Майкл". Он очень хорошо относится к Майклу и никогда в это не поверит. Просто не поверит, и все.
- Вы были встревожены, когда Майкл не вернулся?
- Нет, не была. Понимаете, я не думала, что с ним что-нибудь случилось. Я решила, возможно, что он встретил девушку, понимаете, и остался у нее на ночь. Так я и подумала. Потому что, видите ли, у нас с ним такое соглашение, что если я встречу парня, с которым захочу поближе познакомиться, я вправе это сделать, и то же самое у него - я имею в виду, с девушкой. Я могу покинуть этот катер, когда захочу. Просто упаковать вещи и уйти. Такая у нас договоренность.
- Кто обычно платит за содержание и техническое обслуживание катера?
- Я не понимаю, о чем вы.
- Если что-то неладно с катером, кто платит за ремонт - Майкл или его отец?
- Ну, наверное, как правило, Майкл. Вообще-то я не знаю. Никогда не задавалась таким вопросом. Но Майкл всем занимается: заливает топливо, платит за стоянку, это обходится в два пятьдесят за фут длины плюс шестьдесят пять за электричество. За месяц набегает сто восемьдесят пять долларов или что-то вроде этого. Мелкий ремонт Майкл выполняет сам, но с утечкой масла ему одному не справиться, так что, я думаю, он попросил бы отца оплатить этот ремонт, если вы это хотите знать.
- Но он не говорил, что отправится туда взять денег в долг?
- Может быть, и говорил. Он очень гордый. Его отец считает Майкла жалкой пародией на хиппи. Это потому, что Майкл еще не нашел себя, понимаете. Но он очень гордый, и я могу представить, что он брал бы деньги в долг, а не в качестве подарка. Я знаю, Майкла очень беспокоило, что он живет на катере бесплатно и что это не позволяет ему свободно пользоваться судном, понимаете? Он все толковал, что хочет купить собственный катер. Но между тем, видите ли, его отец никогда не пользовался катером. У Морин морская болезнь началась бы уже в бухте, а что уж говорить об открытом море. Поэтому он предложил катер Майклу в качестве жилья, и Майкл согласился. - Лиза пожала плечами. - Но я точно знаю, что это его беспокоило. Потому что они ссорились. Майкл вовсе не бездельник, просто у него сейчас трудности с поисками своего места в жизни; действительно, он подумывал о возобновлении учебы, я думаю, он серьезно собирался вернуться в университет. Вот это вам следует знать, потому что… Я хочу сказать, как он мог ее убить? Зачем ему ее убивать?
- Извините, я вас не понимаю.
- Ну, именно Морин поддерживала его в стремлении вернуться к учебе. Я хочу сказать, лично мне все равно, будет он учиться или нет, лишь бы он был счастлив. Но Морин была единственной, кто все время толковал о его будущем и беспокоился о том, не хочет ли он всю жизнь оставаться помощником официанта. Они прекрасно ладили, он ее очень уважал, на самом деле. Но в то же время, понимаете, он чувствовал себя виноватым в том, что поддерживает отношения с Морин, с которой было легче, чем с родной матерью. Майклу трудно было откровенничать с родителями после всего…
- Что вы хотите сказать? После чего?
- Ну, вы же знаете, вся эта склока вокруг развода… Это было нелегко, можете мне поверить. Майклу было всего десять, когда его отец ушел из дому, двенадцать, когда тот в конце концов женился на Морин. Для подростка это всегда трудное время, не говоря уж о разводе. А его мать и не пыталась смягчить положение. Наоборот, она все время твердила детям, что их отец переспал с половиной женщин в городе, что Морин просто очередная шлюха, и все в таком роде. Что я хочу сказать - так это у Майкла были плохие отношения с отцом, и я не уверена, что его отец это забыл.
- Что значит "плохие отношения"?
- Ну, я вам уже говорила.
- Вы только сказали, что он очень переживал из-за развода.
- В общем, да-а, но… как в тот раз в Вирджинии. Вы, вероятно, об этом знаете…
- Нет. Расскажите.
- В общем, мать послала Майкла в военную школу…
- Да. Мне это известно.
- И его застали за курением марихуаны. Генерал поймал. В то время ему было около шестнадцати, и генерал не отпустил его домой на весенние каникулы. Весенний отпуск - так это называется. Тогда отец Майкла поехал в Вирджинию, чтобы навестить сына, а Майкл послал его ко всем чертям.
- Так прямо и сказал?
- Нет, он просто сказал отцу, что прекрасно обходится без него.
- Ну, а что еще?
- А про путешествие в Индию вам известно?
- Нет.
- Так вот, Майкл начал учиться в Калифорнийском университете - это было уже после Вирджинии, - а потом он его бросил и отправился сначала в Амстердам, потом в Индию, а потом в Афганистан, по-моему, или Пакистан. В общем, в одну из этих стран. Он следовал по маршруту торговцев наркотиками. Он тогда здорово увлекся этим в Амстердаме…
- Надеюсь, сейчас он не занимается этим.
- Нет, нет, - ответила Лиза. - Вообще, он никогда не увлекался сильными средствами. Никогда не кололся. И никогда не станет. Возможно, в Европе он и нюхал кокаин, мне об этом ничего не известно, но он путешествовал по Дании в компании с каким-то наркоманом. Я имею в виду ЛСД, в Голландии он начал принимать ЛСД. Ну и, конечно, марихуану. Но марихуану курят все, - заметила она и пожала плечами. - Все дело в том, что все это время он ни разу по-настоящему не написал своему отцу. Отец чуть не сошел с ума, и сейчас Майкл это признает. Пока Майкл лазил по Гималаям, нюхал цветочки, а горные монахи красили его волосы и бороду в красный цвет, его отец бомбардировал письмами и запросами американское посольство в Индии. Обычно Майкл если и писал отцу, то о пауках в хижине, где он жил. Огромных пауках. Специально писал отцу о пауках, чтобы заставить того еще больше волноваться. И никогда не указывал в письме обратный адрес. "Я в горах. В компании с монахами и пауками". Больше ничего. - Лиза покачала головой. - Понимаете, я хочу сказать, что у него с отцом были очень непростые отношения. С годами они вроде бы наладились, но все еще оставались натянутыми.
- А с матерью?
- А что с матерью? Вы с ней хоть раз встречались?
- Да.
- Тогда нечего и рассказывать. Одна головная боль. Всегда использовала Майкла как мальчика на побегушках - передай своему отцу то, передай это. Звонила по три-четыре раза на неделе, донимала письмами. Он сыт ею по горло.
- Поэтому он и общался с Морин.
- Ну, со мной он тоже общался, - заметила Лиза, - но иначе. Я хочу сказать, мы любовники.
Я внимательно посмотрел на нее.
Ей было семнадцать лет. Еще один продукт развода - мать в Коннектикуте, отец в Нью-Йорке… Или наоборот? Она сказала, что родителям известно, где она находится, и швырнула сигарету за борт, как ее саму вышвырнули из дому - или так она, по крайней мере, думала или чувствовала: "Конечно, они знают, где я нахожусь"… Сигарета шипит в воде вместе с окончанием фразы, тишина откликается молчаливым заключением: "И им на это наплевать!"
Я хотел спросить у нее… Я хотел сказать… Я хотел поговорить о том, как разводились ее родители. Я хотел узнать, как она реагировала. "Когда это случилось, сколько вам было лет, Лиза, кто из родителей потребовал развода, не была ли тут замешана другая женщина? Вы когда-нибудь видитесь со своими родителями, Лиза, со своим отцом? Что он за человек, испытываете ли вы к нему любовь и уважение, любите ли вы его? Простили ли вы его за уход из семьи? Простите ли когда-нибудь?.."
Я заглянул ей в глаза и увидел в них свое будущее, которое с трудом мог представить, не говоря уже о том, чтобы понять. Мое будущее. И моей дочери.
- Майкла можно навестить? - спросила Лиза.
- Пока нет, - ответил я.
- Где он сейчас?
- Его держат в полицейском участке. Вероятно, до завтрашнего утра он там и останется.
- Но вы сказали, что он в тюрьме.
- Так оно и есть. В полицейском участке. Там у них имеются камеры.
- Хотела бы я знать… - Она осеклась на полуслове.
- Что, Лиза?
- Что мне сейчас делать? Я хочу сказать… куда идти?
Кабинет начальника порта примыкал к мотелю, и на фоне стены из красного кирпича выделялась пара расположенных рядом дверей белого цвета. Я постучал, не дождался ответа, попробовал повернуть ручку и обнаружил, что дверь заперта. Я зашел в мотель и спросил у женщины, стоявшей за конторкой, где найти начальника порта. Она ответила, что он где-то на улице. Я снова вышел, обогнул здание и увидел седого мужчину, склонившегося над грядкой с геранями и окапывающего их при помощи совка. Он был одет в полосатую тенниску, синие джинсы и потертые башмаки, а на голове у него красовалась потрепанная фуражка яхтсмена.
- Простите, сэр? - обратился я к нему.
- Слушаю, - отозвался он, не поднимая глаз от грядки.
- Мне нужен начальник порта, - сказал я.
- Он перед вами.
- Меня зовут Мэттью Хоуп.
- Дональд Уичерли, - представился он и распрямился. - Чем могу служить?
- Я бы хотел задать несколько вопросов по поводу одного телефонного звонка вчера вечером.
- Зачем? - спросил он. Его глаза цвета неба смотрели искоса и с подозрением. Рука, державшая совок, лежала на бедре, а сам он настороженно стоял в ожидании - высокий, худой, видавший виды мужчина, желающий знать, почему я задаю вопросы, и, вероятно, размышляющий, с какой стати ему на них отвечать.
- Я адвокат, - сообщил я ему. - И здесь я по поводу Майкла Парчейза.
- Вы адвокат Майкла?
- Да. Вообще-то на самом деле я адвокат его отца.
- И все-таки? Вы адвокат Майкла или его отца?
- Его отца. Но здесь я в интересах Майкла.
- Майкл об этом знает или нет?
- Ему известно, что я здесь, - сказал я. Я лгал, но мне нужна была информация. - Майклу вчера позвонили, - добавил я. - Около половины двенадцатого. Вы подняли трубку.
- Вы спрашиваете или просто констатируете факт?
- Вы подняли трубку?
- Да.
- Где это произошло?
- В моем кабинете.
- Кто ему звонил?
- Не знаю. Звонивший не назвал себя.
- Это была женщина?
- Женщина, точно.
- Можете прикинуть ее возраст?
- Пожалуй, нет, сэр. Думаю, не смогу.
- Что она говорила?
- Она спросила Бухту Пирата, и я сказал, что она туда и попала. Тогда она попросила позвать к телефону Майкла Парчейза. Я ответил, что он на катере и мне придется туда сходить. Она спросила, не буду ли я столь любезен сделать это, и я отправился к Майклу.
- А потом?
- Он пришел и поговорил с ней по телефону.
- Вы слышали их разговор?
- Только конец. Я пошел к себе в комнату за бумагой, которую надо было прикрепить на доску объявлений. Когда я вернулся, он все еще разговаривал.
- Что же вы услышали?
- Он сказал: "Я там буду", потом добавил: "До свиданья" и повесил трубку.
- Вы не слышали, чтобы он упоминал чье-нибудь имя?
- Нет, сэр, не слышал.
- Повесив трубку, он что-нибудь сказал?
- Он сказал: "Благодарю вас, мистер Уичерли".
- И все?
- Да, сэр.
- Он не сказал, куда собирается?
- Нет, но, по-моему, он собирался отправиться именно туда, куда обещал этой женщине. - Начальник порта сделал паузу. Он посмотрел мне в глаза. - Если верить тому, что, я слышал, он предположительно сделал, зачем же ему отправляться в дом на Джакаранда и убивать всех троих? А получается, будто именно туда-то он и пошел и совершил все это. - Он недоверчиво покачал головой. - Хочу сообщить вам, мистер Хоуп, что мне крайне трудно в это поверить. Я не знаю более славного парня, чем Майкл Парчейз, и это истинная правда. Вы знаете, его родители развелись, когда ему было всего двенадцать… Ну да, наверное, вам все это известно - вы же адвокат его отца.
- Да, известно.
- Для подростка все это непросто. Как-то вечером мы долго беседовали на эту тему. Он признался, что наконец приходит в себя после всех этих лет. Так вот, понимаете, когда я слышу по радио, что он убил жену своего отца и своих сестер… ведь эти девочки были его сестрами, мистер Хоуп, у Майкла и у них в жилах текла кровь его отца, они были одной крови!.. Когда бы он о них ни говорил, он всегда называл их сестрами - неважно, что они были сводные. Его сестры то, его сестры это - он так мог рассказывать и о родной сестре, не так ли? Такое чувство появляется тогда, когда кто-нибудь вам по-настоящему дорог. Он действительно любил этих девочек. А если вы кого-то любите, то вы не сделаете того, о чем твердит это проклятое радио. Он убил! Да это невозможно, вот и все!..
"Но Майкл-то сказал, что это его рук дело", - напомнил я себе.