* * *
Жаров прошел по средиземноморскому саду к чугунным воротам, ветка инжира шершаво полоснула его по лицу.
Выходит, что человек, убитый на Дарсане, вовсе не бомж, а этот самый пропавший муж? Ерунда: мало ли на свете длинных плащей и коричневых шляп… К тому же, как сказал лейтенант, у бомжа имелись документы. Да и седые волосы, которые хорошо запомнились Жарову, были грязные, спутанные, явно не принадлежащие московскому бизнесмену, который, скорее всего, аккуратно и коротко пострижен, если вообще не лысый, по известной уголовной моде.
Пройдя несколько шагов по улице Коновальца, Жаров миновал витрину магазина и вышел к реке. Двор пансионата был угловым, одной стороной выходил прямо на берег Учансу. Вода шумела довольно сильно, это значило, что в горах прошел дождь. Полная луна, прорываясь пунктиром среди облаков, хорошо освещало эту, всегда темную улицу. Чтобы попасть к городской цивилизации, к троллейбусам и машинам, надо было пройти через пешеходный мостик над рекой. Скорее всего, убежавший муж пошел именно этим путем: не будет же он карабкаться наверх, в незнакомые жилые кварталы? Издали, со стороны троллейбусной остановки доносились голоса и женский смех, здесь же у каменного парапета, стоял лишь ровный голос несущейся к морю воды.
Жаров ступил на мостик, металлический гул его шагов смешался с шумом реки. Он остановился, облокотясь на перила, закурил, глядя вдоль русла, вьющегося между крупных камней. Лунный свет колыхался на пенистой воде.
Можно пойти в центр, тем возможным путем, каким мог бы возвращаться в эту часть города пропавший. Если он не встретится по дороге, то Жаров поищет его в ночных кабаках, начиная с "Ванды". Человека в коричневой шляпе найти несложно…
Странная мысль, что убийство бомжа как-то связано с этим исчезновением, не покидала Жарова. Допустим, некие враги на самом деле заказали бизнесмена: кто знает, что там сейчас происходит, в Москве и России, какие новые бандитские войны? Исполнитель, имея на руках приметы жертвы, совершил ошибку, застрелив из символического арбалета ни в чем не повинного бомжа…
Символического! Жаров понял, что его беспокоило последние полчаса: ведь на открытке, показанной Ларисой, был изображен вовсе не знак стрельца, а просто-напросто арбалет. Человеку в коричневой шляпе угрожает опасность, и надо бы срочно найти его.
Жаров снова вызвал его номер и через несколько секунд уже ошарашенно оглядывался вокруг. Значит, ему вовсе не показалось, что где-то далеко и мелодично звонит телефон. Звук действительно был слышен в доме, и раздается он здесь, прямо под его ногами!
Бизнесмен уронил аппарат, пока шел по мосту, – мелькнуло у Жарова в голове. Он перегнулся через перила и увидел, наконец, что среди речных валунов, частично погруженный в реку, лежит труп.
Жаров не сомневался, что этот человек мертв. Его голова была скрыта под водой, полы плаща задраны от падения с моста. Телефон, звонивший у него на поясе, замолчал, отмерив положенные сорок секунд. И снова зазвучала мелодия: наверное, на сей раз его вызывала перепуганная жена. Мобильник висел на ремешке, в нескольких сантиметрах от воды: зеленые блики от звонков коротко освещали воду, нитку водоросли, вытянутой вдоль течения…
Жаров вызвал личный номер Пилипенки и коротко сообщил ему о своей находке. Следователь попросил ничего не трогать и никуда не уходить. Естественно, мог бы и не напоминать… Жаров достал фотоаппарат, хотел было снять, но передумал: все равно будет фотограф и сделает это куда лучше него.
Он перемахнул через барьер и, соскальзывая с мокрых голышей, подошел к телу. Как большинство ялтинцев зимой, в темном, полном щербатых лестниц городе, Жаров носил с собой маленький фонарик. То, что он увидел в неярком синем свете, потрясло его. И дело было не в том, что из шеи трупа торчала короткая вычурная стрела – именно это он и ожидал увидеть.
Рядом с убитым лежала шляпа. Это не была какая-нибудь коричневая шляпа, похожая на шляпу застреленного бомжа. Это просто-напросто была точно такая же шляпа.
* * *
Машина подошла со стороны троллейбусной остановки, под мостом сразу стало шумно и светло. Полыхал блиц фотографа, оперативники переговаривались, включали рацию. Подъехала труповозка, и среди косматых кипарисов показались силуэты санитаров с носилками.
Жаров косился на окна пансионата: они были темными – как раз окна тех комнат, которые пустовали. Лучшие же комнаты, отданные сейчас жильцам, выходили в живописный средиземноморский дворик. Жарову не хотелось, чтобы Лариса услышала шум с улицы и прибежала сюда. Ее вскоре пригласят на опознание, и происходить это будет не здесь, а в официальной обстановке отделения судмедэкспертизы, куда ее доставят на служебной машине…
Следователь Пилипенко то хлопал кулаком в ладонь, то зевал в кулак, то снимал и протирал постоянно потеющие очки. Наверное, прошлая ночь у него тоже была бессонной.
– Что ты об этом думаешь? – спросил его Жаров.
– То же, что и ты, – ответил Пилипенко. – Одно убийство было случайным.
Жаров кивнул.
– Или случайными были оба, – продолжал следователь, – и тут просто какой-то тинэйджер, фанатик компьютерных игр, испытывает арбалет, который купил за папины деньги на барахолке.
Жаров покачал головой.
– Или оба убийства не случайны, – закончил свою мысль Пилипенко.
Жаров рассказал ему о знаке, который видел на открытке. Пилипенко вскинул на него глаза:
– Это любопытно. Ты еще не хочешь спать? Прогулялся бы к "Спартаку", потусовался среди бомжей. Думаю, они еще не все расползлись.
– У тебя, наверное, уже есть версия, и ты, как всегда, держишь ее при себе, – с раздражением сказал Жаров.
– Версия-то есть, – невозмутимо ответил Пилипенко. – Только твоя мне тоже нужна, так сказать – независимая. При сложении с моей мы получим результирующую, идет?
Жаров двинулся было пешком, но, увидев, что к остановке подходит троллейбус, запрыгнул на площадку. Версия была простой, и в тоже время – фантастической: кому-то понадобилось переодеть бомжа в бизнесмена. Вот только зачем? Ведь для того, чтобы произвести метаморфозу убедительно, надо было изменить и внешность бомжа, по крайней мере, постричь ему волосы. В принципе, человек в коричневой шляпе и в длинном плаще может подпасть под какое-то условное словесное описание. Только кто и как может его использовать?
Мало-помалу Жаров пришел к выводу, что никому, кроме самого убитого, такая операция была ни к чему. Но как он успел все это: нашел бомжа, уговорил его переодеться, выследил киллера и как-то подсунул ему бомжа… Маловероятно.
Напротив кинотеатра "Спартак", на лавочках под густыми магнолиями было известное место обитания бездомных. Они встречались тут по утрам, тут же собирались и поздними вечерами. Жаров, конечно, знал некоторых из них: порой они владели такой информацией, которую не раздобудешь больше нигде.
Бывший мореман Славка, по кличке Слива, сидел на лавочке, насупившись, с пивной бутылкой в руке. Вероятно, он только что опустошил ее и теперь раздумывал, как раздобыть следующую.
В магазинчике на остановке Жаров предусмотрительно запасся крепкой "Оболонью". Славка, конечно же, оказался весьма словоохотливым.
– Кручину я хорошо знаю, – сказал он и тут же поправился: – Кручинина Василия Петровича, учителя.
– Учителя? – удивился Жаров.
– Бывшего. Выгнали за пьянство, без права занимать должность. Пошел в грузчики, потом – в бомжи. Помотался по бывшему Союзу. Хороший человек, умный. Кстати, как раз сижу и жду тут его.
Что-то настораживало в испитом лице Сливы – какое-то уверенное, довольное выражение, будто учитель Кручинин, который уже никогда не придет, должен был его облагодетельствовать.
– Ты свою загадочность оставь, – строго сказал Жаров. – Чего такого он тебе наобещал?
Лицо Сливы сделалось скучным, Жаров хорошо знал это выражение. Он достал свой бумажник. С деньгами было, как всегда туговато: две двадцатки, пятерка и мелочь. Двадцатку было жалко, тем более, что это Сливе упиться просто. Пятерки, напротив, мало. Был бы червонец – дал бы в самый раз.
Жаров наскреб семь гривен с мелочью и протянул бомжу. Тот ссыпал мелочь в широкий карман пальто, а пятерку флегматично засунул за подвернутый обшлаг рукава.
– Короче, дело у него намечалось. И эти башли, – Слива тронул свой рукав, – теперь нам так, семечки…
– Ну, давай, я внимательно слушаю, – терпеливо произнес Жаров, зная, насколько эфемерны прожекты такого рода людей.
Оказалось, что сегодня вечером Кручинин связался с каким-то человеком, намекнул Сливе, что ожидает некую хорошо оплачиваемую работу, оставил вещи и ушел вместе со своим новым компаньоном. Оба пошли пешком в сторону Партизанской. Все совпадало: оттуда они вполне могли подняться на Дарсан, где Кручинин нашел свою смерть. Подобная информация стоила семи гривен с мелочью.
– Скажи-ка мне, как был одет Кручинин? – спросил Жаров. – Он был в коричневой шляпе, в длинном плаще?
Глаза бомжа поползи на лоб, он замахал обеими руками.
– Да что вы, нет! В шляпе и плаще как раз был тот цивильный, что нанял его.
– Во сколько примерно это было?
– Не примерно, а точно. Они пошли по Кирова, по левой стороне, и было это без десяти восемь.
Жаров двумя пальцами приподнял левый рукав пальто бомжа.
– Не вижу, чтобы ты обзавелся часами.
– В кинотеатре, – Слива указал в сторону "Спартака", – как раз кончился сеанс, и люди выходили на улицу.
* * *
Жаров пошел дворами на Морскую, надеясь, что Пилипенко уже вернулся в управление. Значит, около восьми вечера пропавший муж был еще жив. Жаров обнаружил труп в одиннадцать. Около семи бизнесмен поссорился с женой и выбежал на улицу. От пансионата до "Спартака" десять минут быстрой ходьбы. Здесь он встречает бомжа и предлагает ему некую работу. Ведет его на Дарсан – это еще минут двадцать. Там он снимает с себя шляпу и плащ и отдает их бомжу, убедив его в том, что этот маскарад безопасен. Странно, конечно, что бомж не заподозрил неладное: ведь если к тебе подходит на улице незнакомый человек, прелагает деньги и просит переодеться…
Впрочем, почему незнакомый? Можно ведь допустить, что бомж и бизнесмен знали друг друга? Что может быть между ними общего? Не так давно все жили в одной большой стране, где деление на богатых и бедных было не столь радикально… Бомж когда-то был учителем. Возможен такой случай, что он работал в той же школе, где учился будущий бизнесмен?
Наверное, место встречи было заранее известно – место на Дарсане, куда должен был явиться Слепцов. Скорее всего, он просто разыграл ссору, чтобы отвязаться от жены и иметь повод уйти в город в одиночку.
Бизнесмен обещает бомжу деньги за то, чтобы тот сыграл его роль. Бомж переодевается, приходит на встречу и получает стрелу в шею. Слепцов в это время прячется где-то поблизости.
Затем он возвращается домой. Не зная города, он идет традиционным путем: вниз со склона Дарсана на Партизанскую, потом по Кирова к "Спартаку" и по Ломоносова – в пансионат. Но киллер, увидев, что его обманули, спускается с Дарсана прямо на улицу Коновальца и там, на темном мосту, поджидает жертву…
Что-то в этой версии не вязалось. Ну, кончено! Если Слепцов отдал Кручинину свою шляпу и плащ, то почему же он тогда тоже был в шляпе и плаще?
Жаров остановился под фонарем, снял с себя берет, задумчиво осмотрел его изнутри… А что, если эта операция была продумана с самого начала и бизнесмен мог сразу надеть на себя двойную одежду – шляпу вставить в шляпу?
В управлении на Морской было оживленно: напарник Клюева проснулся и деловито звонил куда-то, был Пилипенко, эксперт-криминалист Леня Минин, двое оперативников. На дверцах шкафа, на проволочных вешалках висели два коричневых плаща и две коричневых шляпы.
Жаров взял обе шляпы и попытался вставить одну в другую. Пилипенко рассмеялся:
– Я уже пробовал. Не лезет.
– Значит, наши версии совпали?
– Не совсем. Какие у тебя новости?
Жаров рассказал все, что услышал от Сливы, обратив внимание на время, когда бомж и бизнесмен исчезли из его поля зрения.
– Этого не может быть, – Минин похлопал Жарова по плечу. – Но все равно, спасибо за информацию.
– Ты хочешь сказать, что уже определил время смерти? Ну, и?
– Когда был убит Кручинин, экспертиза покажет, а Слепцов умер не позже семи часов вечера.
Жаров с недоверием уставился на Минина.
– Экспертизу с бомжом не сделали, а с бизнесменом уже успели?
– Нет, не успели. Я сделал заключение не как эксперт, а как метеоролог.
– В каком смысле – метеоролог? – не понял Жаров.
Все присутствующие в дежурке с жалостью посмотрели на Жарова: они уже все знали, только он один был в неведении.
– Если бы труп упал с мостика в воду, то он был бы весь мокрый. Но он лежал наполовину в воде, и верхняя часть одежды была сухой. По радио передали, что в заповеднике уже идет дождь и через полчаса он может накрыть город. Но тучи развеялись, и на нас, слава Богу, не упало ни капли. Это не труп был сброшен в воду, а вода сама пришла к трупу. От дождя уровень в реке повысился. И было это в районе семи часов вечера.
– Кого же тогда видел Слива у "Спартака"?
– Получается, что он видел призрака.
Все замолчали. Пилипенко сидел в глубоком раздумье, уставившись в монитор и мерно пощелкивая клавишами. Жаров заглянул через его плечо. Пилипенко играл в тетрис, будто бы, сев на обычное место лейтенанта Клюева, приобрел и его привычку. Лицо следователя было мрачно.
– Подумай, – обратился он к Жарову, – может быть, ты не все рассказал? Вспомни любую информацию, даже самую незначительную.
Жаров мысленно пробежал последние два часа своей жизни…
– Когда я стоял на мосту, – кто-то звонил на мобильник жертвы, – сообщил он.
– Очень хорошо, – сказал Пилипенко. – Что еще?
– Бомж, Василий Петрович Кручинин, был когда-то учителем.
– Интересно, – бесцветным голосом заметил Пилипенко. – А дальше?
– Студент, сосед убитого, родом из Воронежа.
– Замечательно, – сказал Пилипенко с той же интонацией, но от внимания Жарова не ускользнул его легкий щелчок пальцами под столом. – Значит так. Немедленно вызываем собаку.
Его вдруг словно подменили. Что-то в словах Жарова заставило следователя действовать. Все вокруг пришло в движение: дежурный звонил в питомник, эксперт собирал свой чемоданчик. Жаров заметил, что он проверил и положил туда набор для снятия отпечатков пальцев. Жаров знал, что лучше не приставать сейчас к Пилипенке с расспросами, но тот сам подошел к нему.
– Если хочешь, давай, отправляйся вместе с кинологом.
– Разумеется, хочу! – обрадовался Жаров, который, с тех пор как все завертелось, чувствовал себя одиноким. – Кинолог, конечно же – на Коновальца?
– Конечно же – на Дарсан, – следователь выбросил руку в сторону окна, выходящего на северо-запад.
Жаров удивился, но смолчал. "уазик" с кинологом и собакой прибыл через несколько минут. Следователь, эксперт и еще трое ребят сели в "газель". Если понадобилась опергруппа, то Пилипенко точно знал, где искать убийцу.
* * *
Милицейский "уазик", натружено урча по серпантину улицы Войкова, взобрался на восточный склон Дарсана за семь минут. Жаров бросил взгляд на темные окна школы, где они учились с Вовой Пилипенко, когда-то неопределенно давно, совсем в другие времена. Овчарка сидела смирно, прижимая уши от резкого перепада давления. Кинологом был Леха Ярцев, бывший офицер, дослуживающий свой запас в милицейском питомнике. Он придерживал Ральфу за ошейник, успокаивающе поглаживая по холке.
– Здесь, что ли? – спросил водитель, имея в виду место убийства Кручинина.
Жаров и Ярцев вышли, кинолог заботливо, словно даму, вытянул собаку из машины. В темноте Жаров не сразу узнал место, изображенное на фотографии. В современной практике никто не обводил контуры тела, если убийство произошло на улице, чтобы не шокировать прохожих, но несколько меток положения конечностей по точкам, все же было сделано белой краской. Жаров увидел тот самый пучок травы, пробивающийся между камней тротуара, место, где лежала шляпа, пятно крови на ступеньке, словно брошенная красная тряпка. Ральфа возбужденно завертелась, Ярцев прижал ее голову к своим коленям.
Жаров огляделся. Это был небольшой тупичок, поднимающийся вверх по склону: такие устраивают на горных дорогах и крутых улицах, на случай, если откажут тормоза. С одной стороны улица была отсечена стеной, сложенной из крупного ялтинского камня, с другой был обрыв в чей-то сад, крыша дома начиналась прямо у ног. Улицы на склонах устроены так, что не заметишь происходящего в двух шагах от тебя. Именно здесь было совершено убийство, а в то же самое время под этой волнистой крышей из темно-зеленого еврошифера, может быть, кто-то пил чай… Весь город отсюда был виден, будто стоял вокруг черной сверкающей стеной, а далеко в море поблескивали огни тяжелого буксира, тянущего баржу из Босфора на Керчь. Трудно представить, что в этом мирном искрящемся мире всего лишь несколько часов назад случились такие жестокие и гнусные события.
Во имя чего? Подробности, возможно, вскоре выяснятся, или же, как оно чаще бывает, – не выяснятся никогда. Но мотивация у всех этих преступлений, как правило, одна – деньги. И тем более страшно, что в чью-то чудовищную игру был вовлечен ни в чем не повинный человек – бомж, спившийся учитель, который когда-то стучал мелом по доске, размахивал указкой, пытаясь вытащить из темноты невежества чьих-то детей… За гроши.