* * *
Ральфа взяла след сразу, потянув кинолога за собой на длинном поводке. Добежав до ближайшего "сократа" – лестницы, по которой можно было срезать, сократить поворот, собака залаяла туда, в черноту прохода.
– Отставить! – вдруг крикнул Жаров, поймав себя на том, что выражается по-военному, по-ментовски, настолько он уже вжился в образ за годы работы рука об руку со служителями порядка.
Он подбежал к "сократу" и посмотрел вниз, где в темноте тускло поблескивала каменная лестница, отполированная за последние сто лет миллионами башмаков.
– Это не тот след.
– Ты почем знаешь? – недовольно спросил Ярцев.
– Это либо обратный след бизнесмена, либо след учителя, когда он шел вверх, с Партизанской. А нам нужен след убийцы.
Ярцев оттащил Ральфу обратно, усадил ее, успокоил большой ладонью. Собака сначала покрутилась на месте, с тоской поглядывая по прежнему выбранному направлению, затем вдруг припала к земле. Новый след вел наверх.
Снова натянулся поводок во всю свою длину, и снова кинолог побежал за собакой. На сей раз, Жаров бросился за ним.
Поднявшись на один поворот, Ральфа вдруг резко завернула влево. Они пробежали под городской канатной дорогой, пустые железные кабинки мерно раскачивались на ветру, бликуя в свете луны, семья ежей прошелестела в кустах, собака повела головой в сторону, но Ярцев требовательно дернул ее за поводок.
Ральфа спускалась с Дарсана по улице Щорса, и пока было не ясно, куда именно выведет след – в сторону Коновальца или куда-то еще. Двое подростков, увидев бегущих за собакой людей, остановились, не донеся пивные бутылки до рта.
Внезапно Ральфа затормозила, набросилась на решетку водостока. Ярцев хотел было дернуть за поводок, но Жаров схватил его за рукав.
– Постой. Это неспроста.
Он нагнулся над решеткой, подергал ее. Так и есть: решетка болталась. Жаров приподнял ее и сдвинул на тротуар. Достал фонарик и посветил в неглубокий колодец. Внизу, по каменному желобу, бурля и искрясь, бежал поток.
– Это из-за дождя в горах, – задумчиво проговорил Жаров. – Обычно в таких ручьях лишь тоненькая струйка. Сейчас что угодно унесет.
Жаров пнул ногой кусок цемента, отколовшийся от кромки люка. Обломок смыло водой, едва он коснулся струи. Минут через пять, пронесясь по коммуникациям города, он навсегда исчезнет в пучине моря. То же самое уже произошло с арбалетом, и бесполезно его искать…
То есть – как? Жаров во второй раз за вечер поймал себя на идиотской мысли. Если киллер выбросил свое оружие в водосток, то как же он потом воспользовался им на мосту?
Но он определенно трогал решетку: служебная собака не человек и не может лгать. Но если киллер открывал люк, то для чего?
Сумбур. Получается, что ему вовсе незачем было открывать люк. Вот если бы эти стены, эти деревья могли показать, как видеокамера, что здесь произошло… Жаров не просто так подумал о видеокамере. Совсем недавно эта мысль уже посещала его: но мимолетная деталь тонула в общем потоке сегодняшних впечатлений, словно камень в бурлящей воде.
– Ну что – идем? – вывел его из оцепенения оклик Ярцева, и они двинулись дальше, пригибаясь, отметая нависшие над переулком ветки.
След вел через парк санатория, по узким аллеям, освещенным фонарями на тонких стеблях, через чьи-то дворы, где из темноты выпрыгивали кошки, по лестнице с железными перилами на улицу Кирова и дальше, над базой "Магнолия", теперь уж ясно – прямиком на улицу Коновальца. Человек, по чьему пути они следовали, хорошо знал город, по крайней мере, предварительно изучил дорогу, чтобы не заблудиться в темноте. Если это киллер, то он хорошо подготовился к своей операции, но тогда возникает вопрос: откуда он знал, в какое место бизнесмен приведет учителя? Не было ли и вправду между ними предварительного сговора? И, может быть, смерть бизнесмена – это следствие ссоры с киллером, которого он нанял сам? Но тогда получается, что изначальной целью был не бизнесмен, а бомж…
Вот и улица Коновальца, угол пансионата, дальше – выход на мост, под которым Жаров обнаружил труп Слепцова… Все правильно.
Окна пансионата светились: очевидно, Ларису уже известили о смерти супруга. Улица была темна, ветер доносил откуда-то терпкий, хорошо знакомый запах частного сектора: горелый уголь, кислая капуста и еще что-то неопределенно детское, жалкое… На углу, под дежурной лампой, вырисовывалась стеклянная витрина магазина. И тут Жаров вспомнил, где он недавно приметил видеокамеру.
* * *
Это был продуктовый магазин, не из тех, которые работают всю ночь. Впрочем, в сезон он переключался на круглосуточный режим, а сейчас табличка уведомляла, что магазин закрывается в десять. За большой витриной угадывались стеллажи с банками и бутылками, где-то там наверняка сидел охранник, а круглый глаз видеокамеры поблескивал над входной дверью.
Жаров громко, совсем по-ментовски, постучал. Сторож не сразу подошел к двери, наверное, спал, как все люди, и появился только за тем, чтобы прогнать неурочных посетителей, либо, что также вероятно, он занимался тут по ночам собственным торговым бизнесом среди местных алкашей, не имеющих сил спуститься к палатке на Пионерской.
Увидев человека в форме и огромную овчарку, он безропотно открыл дверь. Жаров прошел в помещение широким решительным шагом, полы его плаща развевались, задевая за полки с продуктами. Охранник был озадачен и даже напуган. У таких людей, как правило, рыльце в пуху и лишних вопросов от них ожидать не стоит.
– Где запись видеонаблюдений за сегодняшний вечер? – строго спросил Жаров.
– В компьютере, – с готовностью ответил сторож.
Через минуту Жаров уже мотал файл. Автоматически сохранялось все, что попадало в поле зрения камеры за последние шесть часов. Жаров прикинул, что киллер мог пройти по улице Коновальца, которая была видна вдоль стены пансионата и выше. Где-то в восемь тридцать или чуть позже этот человек должен был показаться из-за угла. Должен был… Но не показался.
Жаров переместил бегунок на диаграмме файла вправо: возможно, киллер шел медленнее. С тем же результатом. Получалось, что он пошел другим путем.
Жаров задумчиво двигал бегунок, прокручивающий видеофайл, рассеянно рассматривая редких прохожих. Вот женщина в легкой одежде, значит, живет недалеко и не боится замерзнуть – прошла из глубины улицы. Мелькнул на секунду угол открывшейся двери: вошла внутрь, наверное хлеба купить. Вот пьяный ступает по синусоиде, ограниченной стенами улицы – снова мелькнула дверь: туда же, только за другим… Внезапно у Жарова глаза полезли на лоб от изумления.
Бизнесмен Слепцов вышел из-за угла и быстро спустился по улице. На сей раз, угол двери магазина не появился в кадре: фигура прошла мимо, направляясь прямо к мосту. Жаров посмотрел на рамку экрана. Камера запечатлела Слепцова в восемнадцать ноль три!
Жаров повторил запись. Слепцов шел спокойно, похоже, очень хорошо зная, куда и зачем идет. Черно-белая компьютерная запись была низкого качества – мутная фигура в длинном плаще и широкополой шляпе двигалась рывками, отчего казалась еще более нереальной.
То, что прошло перед камерой, не могло быть даже призраком, потому что Слепцов в то время был еще жив. Но и Слепцовым это тоже быть не могло, потому что в шесть часов вечера он еще не приехал в Ялту.
* * *
Жаров вышел на улицу и посмотрел на окна пансионата. Они были по-прежнему освещены, за бордовыми шторами мелькали тени. Внутри определенно происходили какие-то масштабные события.
– Надень-ка Ральфе намордник, – попросил Жаров Ярцева. – Мы идем в гости.
Жаров прошел мимо пустых кадок средиземноморского сада и, не стучась, распахнул дверь пансионата. Несколько человек, стоящих в холле, посмотрели на него. Так вот, оказывается, куда отправился следователь.
Когда Жаров вошел, Пилипенко беседовал с хозяйкой. Лариса и студент стояли у дверей своих комнат. Студент был явно взволнован, а лицо женщины выражало крайнюю муку. Жарову стало жалко Ларису: несколько часов назад убили ее мужа, а теперь ей приходилось еще и отвечать на вопросы.
Эксперт что-то делал с ручкой двери, ведущей в туалет. Ну, конечно же! Минин просто снимал отпечатки пальцев. Оперативник возился в шкафу.
– Вы не имеете права без ордера, – петушился студент.
Пилипенко вздохнул.
– Не имеем, увы.
– Я буду жаловаться.
Пилипенко строго посмотрел на него:
– На что? Лично ваше имущество досматривали?
– Нет.
– Ну и не волнуйтесь. Вам бы положено знать, коллега, что в экстренной ситуации можно и без ордера. Если улик не найдем, тогда нам по шее дадут, а если да, то ордер выпишем задним числом.
– Но какие улики вы можете найти здесь, в пансионате?
– В том-то и дело, – Пилипенко поднял палец вверх, – что в пансионате никаких улик быть не должно.
Студент пожал плечами и глянул по сторонам, как бы ища поддержки. И хозяйка, и Лариса смотрели на него с недоумением.
Жаров сел за столик в углу, всем своим видом показывая, что у него есть, что сказать. Пилипенко подошел и сел рядом. Жаров вполголоса рассказал о призраке, который прошел по улице Коновальца, но следователь почему-то не проявил никаких признаков удивления.
– Во всяком случае, – сказал он, – теперь ясно, что тот, у "Спартака", никак не мог быть призраком. Даже если вообще верить в призраков, то пришлось бы согласиться с тем, что они могут появиться незадолго до смерти человека, от которого происходят.
Подошел Минин, подсел к ним, на третий свободный стул, положил перед следователем пленки с отпечатками пальцев, протянул ему лупу. Пилипенко принялся внимательно изучать отпечатки, сравнивая их с какими-то контрольными, которые он извлек из своего кармана.
– На глазок оно, кончено, неточно, но… – Пилипенко положил пленки на стол и прихлопнул их ладонью.
Он встал и коротко произнес:
– Их здесь нет.
– А что вы искали? – полюбопытствовал студент.
Пилипенко внимательно посмотрел на него:
– То и искал, чего здесь нет. И быть не могло. А теперь, будьте добры ваши пальчики. Думаю, они совпадут с теми отпечатками, которые остались на стрелах.
Произошедшее в следующий момент было столь неожиданным, что Жаров даже не успел испугаться. Студент весь изогнулся, сломался пополам и, вдруг распрямившись, как пружина, выбросил высоко в воздух ногу. Если бы Пилипенко не увернулся, то получил бы очень крепкий удар. Но и смягченный удар был достаточным, чтобы на несколько секунд лишить его способности действовать.
Студент, чье тело напоминало теперь огромные ножницы, перекатился с одной ноги на другую и вдруг устремился к окну. От его нового удара распахнулись створки. В следующее мгновение он исчез в проеме окна.
Пилипенко покачал головой.
– М-да…
Жаров всполошился:
– Чего же мы ждем?
– Да ничего особенного. Пойдем, посмотрим, это должно быть интересно. Теперь я понимаю, где они познакомились, – пробурчал он загадочную фразу.
Все трое – Пилипенко, Минин и Жаров подошли к окну. Действие, которое происходило во дворе, на самом деле было эффектным. Не долго думая, Жаров достал маленький цифровой аппарат, с которым никогда не расставался, и сделал несколько сенсационных снимков для своей газеты.
Двое оперативников, которые, оказывается, дежурили во дворе, приняли боевые стойки, расставив конечности, словно крабы на охоте. Пустые кадки для летних растений загораживали их ноги, и казалось, будто милиционеры восстали прямо из этих кадок.
Худенький студент летал между ними, словно персонаж из "Матрицы", нанося удары ногами, но ребята, как и Пилипенко, были обучены уворачиваться. Вот если бы они еще знали каратэ так же, как этот странный студент…
Он меж тем достал одного довольно крепко, и тогда оба, как по команде, схватили кадки, действуя ими как щитами и шаг за шагом приближаясь к драчуну.
Пилипенко выхватил свой табельный "Макаров".
– Прикончить его, что ли? – обратился он к Жарову.
– Шутишь?
– Конечно, шучу, – сказал Пилипенко и выстрелил.
Выстрел был, как говорили в прежние времена, "на воздух", но все же произвел желаемое действие. Трое в саду застыли, словно в немой сцене у Гоголя: оперативники с кадками и студент, который, казалось, замер прямо в полете. Тут один с размаху надел студенту наголову кадку, а другой скрутил ему руки за спиной. Пилипенко продул "Макарова", спрятал его обратно в желтую кобуру, скрытно висевшую под мышкой, и одернул полу пиджака.
Оперативники подвели студента к окну.
– Не топчите газон, – строго сказал следователь. – Мне он тут не нужен, везите его в управление.
Теперь все встало на свои места, или почти все. Собака правильно вела след, но в одном из его узлов была сбита с толку. Киллер, он же студент, действительно застрелил бомжа на Дарсане, прошел коротким путем на улицу Коновальца и перелез через забор пансионата. Ральфа же миновала это место и устремилась дальше, поймав след того же человека, но более ранний: киллер воспользовался тем же перелазом, когда вышел на свою охоту, на мост. Именно тогда его и запечатлела видеокамера магазина.
Он действительно поджидал свою жертву, но не только сегодня: охотник поселился в пансионате заранее, чтобы не вызывать подозрений. И это именно он был призраком, потому что был одет точно также как жертва. Только вот совершенно было непонятно, для чего ему был нужен этот маскарад…
* * *
Пилипенко по-хозяйски затворил окно, ловко вправив сломанный шпингалет.
– Надо же, студент юрфака, – пробурчал он. – Двоечник он, а не студент. И какие отпечатки могут быть на окровавленной стреле?
– Оставьте ребенка в покое! – раздался вдруг тихий, но настойчивый голос.
Все обернулись к хозяйке, которая произнесла эти слова. Пожилая женщина сидела в дальнем углу холла и ошарашенно наблюдала за происходящим.
– Я Сашеньку, – продолжала она, указывая в сторону окна, – знаю вот с таких вот… – хозяйка показала высоту над полом, тяжело вставая на ноги и как бы опираясь на невидимую голову ребенка, которого демонстрировала.
– Неужели? – неподдельно изумился Пилипенко.
– Он ко мне каждый год приезжает, тетей Дусей зовет. А раньше он маленьким был, родители его привозили…
– Ух, ты! – воскликнул Пилипенко, и теперь стало ясно, что его удивление преувеличено.
– Тетя Дуся! – встрял Жаров. – Выходит, вы обманули нас, когда сказали, что этот Сашенька не выходил из дома, спал весь вечер…
– Да нет, – махнул рукой Пилипенко. – Сашенька просто вылезал из окна и переваливал через забор в переулок. Тетя Дуся не виновата…
Пилипенко помолчал. Неожиданно он выбросил вверх руку, будто в каком-то условном приветствии.
– Сколько пальцев? – внезапно спросил он хозяйку.
– Три, – неуверенно ответила она.
– А вы как думаете? – обратился он к Ларисе.
– Два, – сказала она.
Действительно, Пилипенко выставил два пальца, словно показывая международный знак победы. Он подошел к Ларисе и ласково тронул ее за плечо.
– Вы как себя чувствуете?
– Плохо, откровенно говоря.
– Я понимаю ваше состояние, но все же вынужден просить вас проехать со мной в управление. Нам очень нужны ваши свидетельские показания.
Все, кроме хозяйки, вышли во двор. Лариса направилась к воротам в сопровождении Минина, Жаров и следователь перевернули и поставили на место цветочные кадки.
– Зачем он убил бомжа? – спросил Жаров.
Пилипенко поднял голову. Его лицо выглядело измученным.
– Давай потом, а? Я к тебе утром забегу, будь у себя в офисе.
– И все же! Я не усну, пока не разгадаю этот пазл. Почему ты тогда так переполошился в управлении, собаку сразу вызвал? Что я такого сказал?
– Да это самое простое. Ты узнал детали, которые не были известны мне. То, что студент родом из Воронежа. А я знал, по паспорту убитого бомжа, что тот…
– Тоже из Воронежа!
– И был там учителем. В общем, схема такова. Сашенька оказался в центре города. Ему надо было избавиться от орудия убийства, а также от подложной одежды. Но на свою беду он встречает бомжа, своего старого учителя, который узнает его. Парень пугается: теперь есть человек, видевший его в этом наряде. Скорее всего, бомж видел и арбалет, который тот держал под плащом. И тут у него возникает новый план. Легче всего спрятать вещь на самом виду, что всем известно. Он предлагает своему опустившемуся учителю помощь, даже одежду с себя снимает. Ведет его наверх, на Дарсан, обещав некую работу. Несчастный бомж успевает сообщить своему другу, Сливе, что скоро их дела пойдут хорошо. Ну, а там – стрела в шею. Он думал, что второе, совершенно незамотивированное убийство еще больше запутает первое. Как всегда, убийца считает свой план гениальным, но на поверку все оказывается фуфлом… Ладно, после договорим.
Они вышли из чугунных ворот на улицу Коновальца. Пилипенко огляделся. Похоже, ему в голову пришла какая-то идея.