– Президенту грозит реально проиграть выборы, все об этом знают. И это, вне всяких сомнений, означает смену строя в России, несмотря на все заверения демократов о необратимости реформ… Внутри администрации идет война. Из-за бездарного ведения дел в Чечне под удар сейчас становится министр обороны, вместе с ним попадают под удар Секретарь совета безопасности, Минфин, МВД, ФСБ, – никто не знает, кого принесут в жертву, никто не знает, на кого ставить в предвыборной гонке. Обстановка напряженная, а люди растеряны. Но главное, что-то неладно в этой истории с убийством…
Старик отставил пустую кружку на стол:
– Тебе кажется, что это спланированная акция?
– Трудно такое предположить. Такую акцию почти невозможно провести. Но этот скандал все пытаются обратить друг против друга. Я просто чую эту подспудную возню, – через несколько дней этот нарыв прорвется и грызня пойдет в открытую. Полетят головы.
– Ты пытаешься вычислить, чьи?
Виктория напряженно посмотрела на деда:
– Я боюсь, что кто-то попытается обратить ситуацию против Президента.
Прокофий Климентьевич толкнул рукой ворох свежих газет на тумбочке:
– Да этого сколько угодно, только об этом и кричат.
Девушка кивнула:
– В газетах только крик. Но вот кто-то из своих может подставить Президента всерьез. И я даже не сомневаюсь, что попытается это сделать.
Старик взглянул на нее хмуро:
– Послушай, девочка, перестань ходить вокруг да около. Что предприняла лично ты? – Прокофий Климентьевич был человек проницательный и хорошо знал людей. – Ты, похоже, ввязалась в эту бойню. На чьей стороне?
Виктория решилась:
– На своей собственной.
Лицо старика окаменело:
– Ты осознаешь, что это самоубийство? Какие шаги уже сделаны?
Девушка полезла в сумочку:
– Вот фотография, снятая в день убийства, на ней Смоленцев и Липкин.
– Вижу. Это держатель партийной кассы. Думаешь, он пытался перекупить Смоленцева?
Виктория пожала плечами:
– Важно, что так считает Принцесса.
– Откуда ты знаешь?
– Я допросила ее сегодня…
Старик хмыкнул:
– Допросила Принцессу… Каково!
– Похоже, она считает, что Смоленцев получил слишком выгодное предложение, от которого нельзя отказаться, и собирался шантажировать ее и Президента. У Принцессы об этом прямо написано на лице… Она передала мне список требований Смоленцева, вот он.
Прокофий Климентьевич просмотрел список с подписью Смоленцева.
Губы его плотно сжались. Он нервно потер себе подбородок:
– Ты хоть представляешь себе, девочка, какую бомбу держишь в руках?
– Да.
– Зачем она тебе? Чего ты хочешь для себя?
– Если говорить честно, то я не хочу быть игрушкой в чужих руках. Возможно, даже – не в чистых руках.
Имею я на это право? Хочу сделать свою собственную часть дела, хочу на полных правах участвовать в игре…
Хочу разобраться в этом клубке. И принести на своем месте пользу.
Дед кивнул.., как будто одобрительно:
– Понятно. Ты просто боец. Без страха и упрека.
Увидел бой и ввязался в него. Как оцениваешь свои шансы?.. Как думаешь, быстро твою деятельность засекут?
Виктория ответила не сразу:
– Сейчас все заняты своим, на меня у большинства просто не хватит зрения. Выворачивая камни, мелких сошек не замечают. Я надеюсь, что у меня в запасе – весь завтрашний день. Разве этого мало?
– От кого Елена получила информацию о Смоленцеве?
– Думаю, от отца.
– Почему?
– Принцесса должна была вчера устроить ему аудиенцию, – девушка показала на список, – чтобы принципиально решить его вопрос.
– Вот как, – вскинул брови Прокофий. – Значит, все сходится на Кожинове?
Виктория тихо ответила:
– Да. Он информирует Президента.
– Дай мне сигареты.
Виктория безропотно подчинилась. Прокофий Климентьевич с наслаждением закурил.
Потом рассудил так:
– Не все концы сходятся. Сейчас Кожинов узурпирует следствие, чтобы придать ему сугубо уголовный характер. То есть защищает Президента.
– Я только день веду расследование.
– И у тебя есть еще один, как ты полагаешь. Тебе надо найти союзника, – Прокофий Климентьевич тут взглянул на внучку лукаво. – Что поделывает сейчас твой майор?
– Я встретила его сегодня случайно у заместителя Смоленцева… – призналась Виктория и осеклась. – Постой-ка, дедушка, а ведь он с сегодняшнего утра отстранен от дела по настоянию Кожинова.
Прокофий усмехнулся:
– Значит, он, как и ты, идет по следу. Возможно, даже на свой страх и риск. Не думаю, что Щербаков станет всерьез прикрывать его. Не та у генерала должность. Майор, скорее, сам по себе. Я его сразу понял: он из рыцарей-одиночек… Вот тебе и ответ. Попробуй обратиться к нему.
Однако у девушки были сомнения:
– А что, если он разыгрывает какую-то хитрую карту ФСБ?
– Мне представляется, Вика, что он просто пытается в первую очередь раскрыть убийство. Я бы во всяком случае на его месте так себя и вел. И тебе это на руку в твоем сегодняшнем положении. Каков твой план на завтра?
– Встретиться утром с Липкиным.
– Хорошо, – старик, увлекшись этим делом, позабыл обо всем, а самое главное – о своих недугах. – Поскольку в ближайшие дни, скорее всего, дома тебе ночевать будет опасно, то давай-ка сядем мирком, да проанализируем возможные версии. Я на данную минуту вижу шесть основных… Александр Бондарович, 11 часов вечера, 24 марта 1996 года, у себя дома
Филя, наевшись сухого корма, взобрался хозяину на колени. Александр сидел в кресле посреди комнаты на равном расстоянии от музыкальных колонок. У него не было дедушки – старейшего чекиста страны, – и посоветоваться Банда мог только с громадным черным котом. И то не вслух, – памятуя о вчерашней попытке установить у него систему прослушивания. Сегодня звук могли снимать и более элегантным способом: наружным микрофоном или лазерным лучом со стекла.
Впрочем, общение с Филей прекрасно осуществлялось и без слов.
Александр взял в руки пульт управления проигрывателя. "Пионер-700" для лазерных дисков был, пожалуй, самой дорогой вещью в доме, – если, разумеется, не считать кота. Александр включил седьмую композицию на диске, Роберт Фрипп и его семь учеников-гитаристов начали свивать причудливую аранжировку для восьми гитар на музыку Баха.
Бондарович подводил итоги дня и делал свои выводы.
Сначала основное. В то, что альбинос совершил убийство, он не верит, – это раз. Дальше ситуация вертится вокруг четырех основных имен: Президент, Елена Монастырская, Кожинов, Поливода, – это два. Связываться с любым из них Банда не имеет ни желания, ни возможности, – это три. А главное – жить еще хочется… Пытаться работать с политическим убийством дальше бесперспективно, можно вспомнить Кеннеди, Пальме, Машерова, Листьева, Меня, – ни одно из убийств не было раскрыто.
Это четыре. Завтра Бондарович возвращается к разработке вора в законе Севы Могилевчука, – это пять. Вывод: выбросить все поскорее из головы, пусть этим занимается тот, кому положено, – генерал Щербаков.
Александр выключил проигрыватель и взял в руки пульт от телевизора. На одной из спутниковых программ шла запись джазового фестиваля в Монтре, играл Чик Кориа.
Уютно мурлыкал на коленях кот.
Глава 6
СВОИ СВОИХ УЗНАЮТ
Совет безопасности, 8 часов утра, 25 марта 1996 года, кабинет Президента
Вдоль стола рассаживались первые лица государства, в руках у которых была сосредоточена гигантская власть.
Шло заседание Совета безопасности. Как положено по протоколу, вел его Секретарь Совета Григорий Данилович Поливода, однако во главе за своим рабочим столом сидел Президент. И это отражало реальное положение вещей:
Президент ни с кем не делил полноту власти. Это знали, и этого боялись, – наверное потому, что изменить этого не могли.
Из старой президентской команды, с которой Он пришел к власти, на высоких постах не осталось буквально ни одного человека.
Увы!..
Старинная русская традиция – сбрасывать с Царского Крыльца ненавистных народу бояр, чтобы славил народ царя-заступника – всегда действовала безотказно. Так было с Павловым, так случилось с Гайдаром, так будет.., с кем?..
Этот вопрос читался на лбах всех присутствующих.
Никто не сомневался, что перед выборами будет намечен или даже "умерщвлен" жертвенный козел, и никому не хотелось попасть под это ругательное в народе слово.
Начал заседание Поливода:
– Я считаю, что в стране назрел острый кризис власти, – он оглядел присутствующих суровым внимательным взором. – Судя по аналитическим отчетам, падает инвестиционная активность, усилился вывоз частного капитала, оппозиция наращивает наступление, большинство людей испытывают ощущение безвластия в стране, – это со всей очевидностью показывают последние социологические исследования. Разнузданная антипрезидентская кампания вокруг дела Смоленцева усиливает перечисленные тенденции. Надо предпринимать решительные шаги.
Поливода сделал выжидательную паузу – как бы оценивал реакцию на свои слова. Кто-нибудь выступит в этом же ключе? Не побоится?
Выступили.
– По текущей сводке ВНИИЦИОМа, за последних два дня, прошедших после гибели Смоленцева, рейтинг популярности Президента упал с двадцати пяти до восемнадцати с половиной процентов. Это близко к политическому коллапсу. Реакция грозит стать неуправляемой, – проинформировал глава администрации Президента.
Подал голос и министр обороны:
– "Президент больше не хозяин в своем доме", "Президент не может навести порядок в собственном доме, но обещает обустроить Россию", – вот что пишут газеты.
Это только заголовки. Сейчас ситуацию может спасти только демонстрация силы. Сформированы и укомплектованы две десантные дивизии, – министр оглядел присутствующих суровым взглядом. – Я готов в течение двух дней навести наконец порядок в Чечне. Вы же понимаете, что по большому счету это совсем не сложно… Силами шестого воздушного флота нанести массированные бомбовые удары по горным базам – не оставить камня на камне.
У меня имеются данные разведки о расположении таких баз. После гибели Дудаева полевые командиры не смогут оказать координированное сопротивление. У них самих грызня. Момент во всех отношениях удобный.
Президент все еще молчал.
Подал голос Кожинов:
– Война – это трупы.
Министр обороны его сразу перебил:
– Война есть война. Ее либо вести до победы, либо не стоило начинать…
Но Кожинов продолжил мысль:
– Бросить в предвыборную Россию еще тысячи покалеченных или убитых мальчишек – это проиграть выборы. Потом следует учитывать, что трупы будут не только с нашей стороны. А Чечня – это по-прежнему тоже Россия… К тому же я сомневаюсь, что там будет достигнут успех, – он критически посмотрел в сторону министра обороны, – мы это уже слышали десятки раз.
– – При таком финансировании армии… – начал было глухим голосом министр обороны.
Президент откашлялся, все замолчали. Голос Президента был громкий и ясный:
– На этот раз я предлагаю не затягивать обсуждение несложных вопросов, – он сделал паузу, во время которой через прищур разглядывал присутствующих. – Грызня началась не в Чечне, грызня началась здесь, в Кремле. Один загрызенный даже лежал в туалете на втором этаже.
Опять нависла пауза, несколько человек приготовились лишиться своих постов.
– Падение популярности главы государства, – неторопливо продолжил Президент, – дело совершенно обыкновенное. Особенно в трудные для страны периоды… Брехать в оппозиции – это одно, а делать дело – несколько другое.
Однако мы совершили несколько досадных ошибок и до сих пор не приступили к использованию резервов.
На этот раз дрожь прошла практически по каждому.
Президент веско продолжал:
– Первое: надо немедленно закончить подготовку и провести через Думу следующие указы: "О государственной поддержке граждан в строительстве и приобретении жилья", "О помощи гражданам, выезжающим из районов крайнего Севера", "О предоставлении налогового кредита предприятиям оборонной промышленности", "О мерах поддержки малого предпринимательства". Наша генеральная линия сейчас – обеспечение реальной поддержки конкретным социальным группам граждан. После этого они не станут прислушиваться к обещаниям оппозиции, и на них не будут влиять такие скандалы, как убийство Смоленцева. Это наш главный козырь.
Президент передал бумагу со списком первоочередных указов главе администрации.
Потом продолжил:
– Второе: службе безопасности Президента, ФСБ и разведке немедленно отработать меры по обеспечению безопасности прямых переговоров Президента и Яндарбиева..Министр обороны зло крякнул.
Президент покосился на него:
– Я жду ваши предложения в кратчайшие сроки. Кожинов прав, в Чечне сейчас нужен мир, матери должны знать, что Президент лично прекратил бессмысленную гибель двадцатилетних мальчишек.
Получившие задание генералы молча закивали.
Президент бросил ручку на стол:
– Третье: Министру обороны подготовить в двухнедельный срок окончательный – я повторяю – окончательный проект реформы армии. Выделяемые финансы максимально использовать для погашения задолженности по зарплате офицерам и на питание солдатам. Учитывая семьи, это несколько миллионов избирателей. Разве не значительная поддержка?.. Очень даже значительная. Вы согласны с линией Президента? – обратил он прямой вопрос к Генералу Армии.
Министр обороны с лицом бурачного цвета грузно поднимался из-за стола:
– Да пошло оно все на хрен!..
Эта громыхнувшая невозможная фраза просто-таки оглушила присутствующих.
Ни слова больше не говоря, бывший Министр обороны страны прошел к дверям и покинул помещение.
– Ну что ж, – с напряженным лицом сказал Президент. – По крайней мере, определенная позиция.
Пресс-службе немедленно провести брифинг и объявить об отставке Министра обороны, несогласного с курсом Президента на мирное урегулирование конфликта в Чечне.
Пресс-секретарь скрылся за дверью.
После грянувшего грома обстановка в комнате несколько разрядилась. Жертвенный козел сам прыгнул в пропасть, не желая двухнедельной оттяжки, согласно ультиматуму, который предъявил ему Президент.
– Четвертое, – привлек внимание высших сановников Президент. – Во второй половине апреля я убываю в предвыборное турне по стране, начиная с Ярославля. :Службе безопасности согласовать со штабом избирательной кампании график поездки и обеспечить комплекс охранных мер. Это же касается ФСБ и МВД.
В помещении стояла такая тишина, что, как говорится, можно было муху услышать.
– Пятое: администрации согласовать с Лужковым программу празднеств, посвященных подписанию второго апреля договора о содружестве с Белоруссией.
Глава администрации осмелился произнести:
– Это практически уже готово.
– Хорошо, – Президент тяжело посмотрел на генерала Кожинова. – Что с делом Смоленцева?
Генерал побагровел, как обыкновенно багровел, делая доклад Президенту:
– Практически все доказательства вины Глушко есть: и мотивы, и улики. Сугубо уголовная, можно сказать, история. Личность преступника соответствующая – наркоман, мошенник, гомосексуалист…
У Президента дрогнула бровь:
– Как такой человек мог работать в избирательной команде?
– Талантлив.
– Это мы с вами понимаем и все сидящие за этим столом, а как вы людям это объясните?
Генерал Кожинов насупился:
– Значит, не надо нажимать на эти обстоятельства; следует как-то смягчить их, может быть, провести глубокую психиатрическую экспертизу…
– Проведите. И вообще, осторожно с этой историей, никаких уотергейтов в Кремле. Повремените с оглаской, пусть это дело немного остынет. Отставка Министра обороны отвлечет публику от убийства. Мы и из отрицательного – из отставки то есть – должны извлекать какую-то пользу.
Иначе трудно будет удержаться… А отрицательного, посмотрите, сколько угодно. У нас много врагов… Выпускайте строго дозированные порции информации, чтобы ощущалась постоянная работа следствия – и только.
– Я понял, – кивнул Кожинов.
– И последнее, – снова зависла пауза, во время которой все поняли, что гроза еще не миновала. – Прекратить снюхиваться с коммунистами. Крупнейшие промышленники сейчас готовят документ, где призывают меня установить гражданский мир и поделить власть с Зюгановым, пустить коммунистов в федеральное правительство. Такой вариант очень усложнит обстановку. Может заглохнуть всякая деятельность на ниве реформ… Я не рекомендую вам выходить ко мне с подобными предложениями. Мы должны победить их на выборах. У меня нет иного выхода.
Какие будут мнения?
Президент медленно обвел взглядом присутствующих.
И встретил только застывшие маски лиц.
– Есть мнение идти и выполнять, – подал голос председатель ФСБ.
На том и разошлись. Виктория Макарова, 9 часов утра, 25 марта 1996 года, ресторан второго этажа гостиницы "Россия"
Виктория поднялась на второй этаж и прошла в сторону ресторана длинным коридором с бордовыми ковровыми дорожками.
Встреча была назначена на время завтрака Семена Ивановича в этом ресторане. Виктория по пути с интересом осматривалась вокруг – да, она давно здесь не бывала. Кажется, в последний раз – когда состояла в охране лично Принцессы…
Ресторанов в этой крупнейшей гостинице было четыре, не считая кафе-закусочных на каждом этаже в каждом блоке. Целая кулинарная индустрия.
Не ошибиться бы в поисках нужного ресторана. Виктория обеспокоенно взглянула на часы… Не упускала она случая взглянуть на себя и в зеркала, мимо которых проходила.
Липкин сидел за столиком с меню в руках. Строгий серый костюм благородного пошива, галстук в тон, внимательное выражение лица…
Виктория остановилась рядом.
– Вы ко мне? – спросил он, будто находился в служебном кабинете.
Девушка тихонько, дабы не смущать присутствующих, представилась:
– Лейтенант Макарова, служба безопасности Президента, я вхожу в состав следственной комиссии по делу об убийстве Смоленцева.
Липкин припомнил:
– Значит, это вы мне звонили?
– Я, Семен Иванович…
Он не без подозрения оглядел ее стройную фигуру:
– Вы можете подтвердить свои слова?
Виктория предъявила документы.
– Хорошо. Я вас слушаю.
Подошла официантка, и Семен Иванович сделал обстоятельный заказ. Чувствовалось, что в командировочных средствах он не стеснен.
Официантка склонилась к Виктории:
– Что вам, девушка?
– Стакан сока и кофе.
Выждав, пока официантка удалится на достаточное расстояние, Виктория продолжила:
– Вы не удивлены, что к вам обратились по этому поводу, Семен Иванович?
Липкин посмотрел на нее как-то свысока:
– Я ничему не удивляюсь, когда речь идет о действиях ваших властей. Я уверен, что за мной позавчера следили, фиксировали мою встречу со Смоленцевым, но, наверное, не смогли ее прослушать. Так?..
Виктория не сказала ни "да", ни "нет".