- Давай по порядку.
- Убийство по решению правила. Кто инициатор толковища, тот, по сути дела, и сообщник преступления, соучастник убийства. Колхозник только тупой исполнитель.
- У тебя же по этому правилу ни черта нет. Одна, брат, теория. Давай дальше.
- Правило собиралось явно по меховому делу. Когда разматывали, совсем забыли про исчезнувшие контейнеры, удовлетворились найденным, а из-за этого немалого остатка могут быть отнюдь не малые, выходящие на чистую уголовщину, преступления.
- Достаточно убедительная гипотеза. Но - гипотеза! Еще что?
- Существование неизвестного лица, разработавшего операцию со складом, объединившего всю эту разношерстную компанию и, по всей видимости, обладающего ненайденными ценностями.
- Так сказать, профессор Мориарти.
- Если бы, Иван Васильевич.
- Теперь предлагаемые выходы на связи.
- Стручок.
- Ноль. Сам знаешь, что ноль.
- Одноделец Васин.
- Шестерка, которую при таком повороте событий не задействуют никогда. Ноль.
- Шофер грузовика Арнольд Шульгин.
- Или знает все, или ничего. Девяносто девять шансов из ста, что был тогда использован втемную и не знает ничего. Третий ноль, Саша. Два ноля - это сортир, а три… Прямо уж и не знаю, как назвать!
- Значит, будем рубить концы? - догадался Смирнов.
- Нам было поручено расследовать убийство в Тимирязевском лесу. Выяснили, что, сводя свои счеты, один амнистированный уголовник застрелил другого амнистированного уголовника. В конце концов, убийца обнаружен. Следовательно, мы исполнили, и добросовестно исполнили, свои обязанности.
- А вдруг опять стрелять начнут?
- Из чего? Среди них бродил только один ствол.
- Будет охота, найдут из чего.
- Начнут стрелять - станем искать стрелявших. Что еще у тебя, Смирнов?
- Кто перевернул труп?
Сам разозлился. Подошел к креслу, но не сел, стоял, упершись руками в зеленое сукно стола. Постоял, подрожал ноздрями.
- Кто-то перевернул труп! Так это труп! А живого человека превратил в труп Николай Самсонов, по кличке Колхозник. Вот он-то и пойдет под суд. Вы свободны.
Часть 3
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ВОЯЖ
I
Смирнов вернулся к своим.
- Как дела? - осторожно спросил Ларионов.
- Оформляйте все для передачи в прокуратуру.
- Гора с плеч! - Казарян рухнул на стул, демонстрируя, какое он испытывает облегчение. Смирнов погладил пустой стол, признался:
- Дурацкое ощущение, будто что-то не сделал. А дел серьезных как назло нет.
- Как это нет? - удивился Ларионов. - Дел - навалом.
- Тогда излагай, - решил Смирнов и зевнул.
- Ограбление квартиры нумизмата Палагина, - начал Сергей, но Александр сразу же, азартно - забыл даже, что спать хочется, - перебил:
- Квартирами пусть район занимается!
- Письмо Комитета по делам искусств, - пояснил Казарян. - Коллекция Палагина - монеты, среди которых даже древнегреческие, медали, ордена, - имеет государственное значение.
- Комитет по делам искусств, Союз писателей, Ансамбль песни и пляски - все наши начальники! Дожили! - разрядился Смирнов и спросил спокойно - Ну, и что там с нумизматом?
- Старичок забавный, - заметил Казарян. - С ходу меня достал. Оказывается, с папулей моим приятели. Вчера, как тебе известно, я домой изволил поздно вернуться, а он у нас сидит, меня ждет. Мой Сурен уже носом клюет, ранняя птичка, но Палагин не уходит, ибо волнует его только одно: как бы преступники золотые его и серебряные раритеты по глупости не переплавили.
- До вчерашнего дня дело это вел район, - дал вводную Ларионов. - И, надо отдать им должное, вел грамотно и толково. Дверь вскрыта, когда дома никого не было. Палагин находился на заседании своего комитета, общества то бишь, сдвинутых по фазе нумизматов, а дочка гостила у брата в Люберцах. Взята не вся коллекция, только самое ценное. Барахло не тронуто, знали, где и что лежит. Палагин поначалу и не догадывался, что его обокрали. Перед сном у него вроде молитвы - осмотр всех своих драгоценностей. Только к ночи и трехнулся.
- Две основные линии, по которым должен идти поиск, - продолжил Казарян, - ясны уже сейчас. Конечно, в любом случае - наводка, и наводка зрячая. Итак, ход первый: опытный, неглупый, ясно представляющий ценность палагинской коллекции домушник-скокарь находит человека, хорошо знающего Палагина, его окружение, его привычки и, естественно, его квартиру. Потом берет в долю и, полностью информированный, получает отличную возможность спокойно, без помех, ковырнуть скок.
В данной ситуации фигура номер один - вор. Параметры этой фигуры: в меру интеллигентен, умен, предельно осторожен, не подвержен воровскому азарту. Судя по работе, квалификация высокая. Фигура номер два - наводчик. Из ближайшего окружения Палагина, потому что коллекционеры крайне неохотно пускают к себе домой малознакомых людей.
Ход второй: кто-то весьма состоятельный мечтает владеть палагинской коллекцией. Подходы через третьих лиц с предложением продать ее терпят неудачу…
- Почему не впрямую? - перебил Смирнов.
- После предложения продать вряд ли разумно идти на ограбление. Сразу же - первый подозреваемый. Продолжаю. Сей гражданин за весьма порядочную сумму - такой квалифицированный слесарь-домушник, как наш, за мелочевку на серьезное дело не пойдет - нанимает скокаря и точно объясняет ему, что и где брать. В этом случае фигура номер один - наниматель. Фигура номер два - технический исполнитель, вор. Параметры и той, и другой фигуры весьма и весьма размыты.
- Ты и вправду молодец, Рома, - серьезно похвалил Казаряна Смирнов. - Твои соображения считаю хорошей основой для оперативной разработки. Конечно, хотелось бы, чтобы прошел первый вариант. Очень хотелось бы…
- Они, по сути, равноценны, Саня, - встрял вальяжный от похвалы Казарян.
- Не скажи, не скажи. В первом варианте вор - почти наверняка москвич, и москвич, хорошо нам известный. Мы можем его просчитать. Наводчика - тоже. Просеем всех знакомцев Палагина через мелкое сито, и он у нас в решете останется. Второй же вариант - полная неизвестность. Кто этот наниматель? Фанатик-коллекционер? Лауреат? Человек, желающий выгодно вложить капитал в непреходящие ценности? Иностранец, мечтающий сделать состояние? Не будем загадывать. Но, во всяком случае, ловок и хитер. Будет ли такой нанимать московского домушника, чей почерк и связи, в принципе, нам, МУРу, известны? Не думаю. Скорее всего сделка с залетным гастролером. И перед нами - пустота. Исчезнувший неизвестно куда гастролер и наниматель, не имеющий никаких контактов с преступным миром.
- Да, картиночку ты нарисовал, - казаряновской вальяжности заметно поубавилось. - Двенадцатый стул, исчезнувший в недрах Казанского вокзала. Только Остапу Бендеру веселей было: одиннадцать - за, один - против. А у нас - два стула, пятьдесят на пятьдесят.
- Срочно разрабатываем первый вариант, - решил Смирнов. - За Сережей - картотека по домушникам, за Романом - окружение Палагина.
- А за тобой? - не утерпел Роман.
- За мной - общее руководство. Помогать тому, кому делать нечего. Кстати, Роман, наш клиент с Красноармейской где содержится? В Матросской тишине?
- У нас пока. Потрясти этого Угланова имеет смысл, это идея, Саня! Ему скучно, на допросы не водят, и без допросов доказано, что грабанул нашего знаменитого мастера художественного слова он и только он; думать о том, сколько дадут, надоело. Так что для него беседа с симпатичным оперативником на отвлеченные темы - необходимая и желанная развлекуха.
- Кто у нас симпатичный оперативник? - Смирнов оглядел своих бойцов.
- Симпатичные все. Но самый симпатичный - я, - признался Казарян.
- Тогда потряси его сам, Рома. На отработку первого варианта даю два дня. Приступайте.
II
В пустынном до таинственности коридоре Центрального комитета комсомола четко звучали твердые каблуки. У двери с черной табличкой, на которой золотом было написано имя хозяина кабинета, стук шагов прекратился.
Владлен Греков вошел в приемную комсомольского вождя. Ему тренированно улыбнулась секретарша:
- Вас ждут.
- Наслышан, наслышан, - поднялся навстречу владелец кабинета, невольно покосившись на телефонный аппарат с гербом. - Проходи, садись, будем разговаривать.
- За меня уже, наверное, все сказали, - Владлен застенчиво сел на край кресла, сжал коленями нервно сложенные ладони. - Просто я готов и очень хочу работать.
- Люблю вас, военную косточку, за ясность и определенность.
- Николай Александрович, вы должны понять меня…
- Почему вдруг на "вы"?! - грозно удивился сорокапятилетний заматерелый хозяин кабинета. - Мы с тобой комсомольцы, соратники по Союзу молодежи. Так что чинопочитание брось. Вот в этом мы хотим отличаться от армии. Так что ты говорил?
- Я на юрфак МГУ, на вечернее, документы сдал. Хочу продолжить образование, со временем стать на боевые рубежи охраны социалистической законности Родины. А военно-физкультурные дела весьма далеки от будущей моей работы.
- Резонно, резонно, - владелец кабинета широко зашагал. - Что ж, тогда - общий отдел. Тебе там отыщут работенку по профилю. Завтра можешь ознакомиться, я там скажу, кому надо. Ну, как поживает Сергей Фролович? Давно-давно не виделись. Все бушует, неугомонная душа?
- Разве он может быть равнодушным или просто спокойным? Такой уж человек. Вы сами знаете, Николай Александрович.
- Ты знаешь, ты! - поправил Николай Александрович, и послушный Владлен еле слышно пробормотал:
- Ты же знаешь…
III
Ларионов любовно раскладывал пасьянс из одиннадцати фотопортретов. Вошел Казарян, восхитился:
- Ух вы, мои красавцы! - и сел за свой чистый, без единой бумажки стол.
- А знаешь, Рома, зря мы домушниками не интересуемся. Конечно, девяносто процентов из ста - примитивные барахольщики, и правильно, что ими район занимается, но попадаются, я тебе скажу, любопытнейшие экземпляры. Любопытнейшие. - Ларионов, будто в три листика играя, поменял фотографии местами. - Как твои дела?
- Как сажа бела. Под нашу резьбу с величайшим скрипом подходит лишь Миша Мосин, посредник-комиссионер среди любителей антиквариата, нумизматов, коллекционеров картин, с которых он имеет большую горбушку белого хлеба с хорошим куском вологодского, если не парижского, сливочного масла. Напрашивается вопрос: зачем ему уголовщина?
- Напрашивается ответ: чтобы кусок масла стал еще больше.
- Будем на это надеяться. У тебя что?
- Вот эти трое.
- Что ж, надо исповедовать, - Казарян взял фотографии, без любопытства посмотрел и, небрежно бросив на стол, отошел к окну. - Надо, конечно, надо. Но граждане эти, судя по обложкам, пареньки, серьезные. Пойдут ли они на такое дело во время нынешней заварухи, когда - они не дураки, знают - мы рыбачим частым неводом? Вот вопрос.
- Не каркай заранее, Рома. Давай действовать по порядку.
- Я не против, Сережа, - Казарян тянул время, не решаясь сказать важное. Но все же решился: - Ты знаешь, почему Серафим Угланов, по кличке Ходок, пошел брать писательскую квартиру непохмеленным? Конечно, знаешь: у него не было ни копья. А почему у него не было ни копья, ты не знаешь наверняка. А я знаю. У меня с Серафимом душевный разговор был, он мне и сказал, что накануне скока вполусмерть укатался в карты. Все спустил, до копейки.
- Зачем ты мне это рассказываешь? - настороженно спросил Ларионов, уже догадываясь, о чем хочет поведать Казарян, но не желая, чтобы это было правдой.
- Для сведения, Сережа. Раздевал Серафима известный катала Вадик Клок. И не его одного. Среди пострадавших - кукольник-фармазон Коммерция и залетный ростовский домушник, не пожелавший никому представиться. Обращались к нему просто: ростовский.
- У кого играли? - быстро спросил Ларионов.
- У Гарика Шведова, известного тебе ипподромного жучка, приятеля Клока.
- Что ж они, не знали, что на каталу нарвались?
- Поймать его, дурачки, хотели. Боюсь, Сережа, что Санины опасения оправдываются и нам достанется второй вариант.
Ничего не знал Казарян (официально) об отношениях Ларионова с Клоком, он и не предлагал ничего, сообщил только сведения о некоторых представителях преступного мира.
- Когда пойдем Смирнову сдаваться: сегодня вечером или завтра утром? Правда, сегодняшний вечер еще наш.
- Завтра, - не глядя на Казаряна, решил Ларионов. - Мне кое-что проверить надо.
IV
Была пятница, поэтому его пришлось искать, искать весь вечер. Нашел-таки. В бильярдной Дома кино.
В светлом уютном помещении Вадик Клок гонял пирамидку с молодым лысоватым кавказцем. Ларионов дал ему проиграть пятьсот, а потом глазами указал на дверь. Клок тихо расплатился с кавказцем и побрел к выходу. Подождав немного, направился за ним и Ларионов.
Они шли бульваром к метро "Динамо".
- Что ж так неосторожно, Алексеич? - укорил Клок.
Ларионов остановился, осмотрелся. Никого поблизости не было. Тогда он быстро, коротким крюком левой, жестоко ударил Вадика в печень. Вадика скрутило, он стал оседать. Ларионов удержал его левой, а с правой дал поддых. И отпустил. Вадик сел на дорожку. Ларионов смотрел, как его корежит. Наконец Вадик хватанул воздуху почти нормально. Ларионов посоветовал:
- Вставай, а то простудишься.
- За что? - спросил Вадик, не поднимаясь.
- За дело, - ответил Ларионов.
- Ты со мной поосторожнее, Алексей, - посоветовал Вадик, вставая. - Я тихий, но зубастый. Я и укусить могу. Смотри, Алексеич!
- Зубы обломаешь, кролик, - презрительно отрезал Ларионов. - Пойдем на скамеечку присядем.
Сели рядом, как два добрых приятеля.
- Чего ты от меня хочешь? - завывая, спросил Клок.
- О чем я тебя вчера, скот, спрашивал?
- О чем спрашивал, то я тебе и сказал.
- Ты вчера, видимо, не понял меня. Поэтому сегодня спрашиваю еще раз: что тебе известно о последних делах домушников?
- Ей-богу, ничего не знаю.
- Ты кого катал у Гарика Шведова?
- Откуда мне знать. Кого привели, того и катал.
- Слушай меня внимательно, Клок. Здесь тишина, народу нет. Сейчас я встану со скамеечки, тебя подниму и разделаю как бог черепаху. Руки-ноги переломаю, искалечу так, что мама не узнает, и брошу здесь подыхать. Про Ходока и Коммерцию мне все, что надо, известно. Расскажи про третьего.
- Ростовского этого Косой рекомендовал и Ходока тоже. Скучают, говорит, мальчишки, и локшануть не прочь. Я их и принял. Они меня поймать хотели.
- А у тебя Коммерция - подставной, - догадался Ларионов. - Ростовский этот и Ходок знакомы друг с другом были?
- Вроде бы нет. Договорились они, по-моему, когда за водкой для начала пошли.
- Ты мне, Вадик, поподробнее про ростовского этого.
- Судя по всему, деловой, в авторитете.
- Внешность.
- Лет тридцати, чернявый, с проседью, нос крючком, перебитый, небольшой шрам от губы, роста среднего, но здоровый, широкий. Еще что? Да, фиксы золотые на резцах.
- Имя, фамилия, кликуха, зачем в Москве оказался?
- Не знаю, Алексеич.
- Вот что, Клок. Ты мне горбатого не лепи. Ну, сколько ты с этих домушников снял? Тысячу, две, три? Ты же исполнитель, тебе по таким копейкам играть - только квалификацию терять. Зачем тебе домушники понадобились?
- Мне они ни к чему.
- Ну, хватит, Вадик. Поломался малость, блатную свою честь защитил, теперь говори. А то Косой скажет. Ему с тобой делить нечего, а разговорчив с нами он всегда. Так зачем тебе эти домушники понадобились?
- Мне лично они ни к чему, - со значением заявил Клок, оттенив "мне".
- Слава богу, до дела добрались, - с удовлетворением отметил Ларионов. - Так кому же они понадобились? Кому в домушниках нужда? На кого ты работал, Вадик?
Ничего не случилось. Все идет нормально. Вадик забросил ногу на ногу, кинул спину на ребристый заворот скамьи, вольно разбросал руки и начал издалека:
- В октябре я в Сочи бархатный сезон обслуживал. За полтора месяца взял прилично, устал, правда, сильно и потому решил домой поездом возвращаться, думал, отосплюсь, отдохну в пути, тем более что с курортов народ домой пустой едет. СВ, естественно, вагон-ресторан, коньячок мой любимый, "Двин". Еду, о смысле жизни задумываюсь. И гражданин один, скромный такой, сосед по СВ и ресторану, приблизительно тем же занимается. Следует сказать, что гражданин этот не один был, при нем человек вертелся.
К концу дня гражданину этому надоело, видимо, мировой скорби предаваться и он сам - заметь, сам! - предложил в картишки перекинуться. Как ты понимаешь, не мог я отказаться. Сели втроем: я, он и человек этот, при нем вроде холуя. Удивил он меня. Вроде чистый фраер, но слишком легко большие бабки отдает. До Москвы я его серьезно выпотрошил, но расставались мы, улыбаясь. Он мне телефончик оставил, просил звонить как можно чаще. Благодарил за науку. Ну, иногда я ему звоню, встречаемся в "Якоре" - любимое его место, обедаем, разговоры разговариваем.
- Последний разговор - о домушниках? - перебил Ларионов.
- Ага, - легко согласился Вадик. - Просил подходящего человека подыскать, по возможности не нашего, не московского.
- Зачем он ему - не говорил?
- Сам не говорил, а я не спрашивал. Не знаешь - свидетель, знаешь - соучастник.
- Про скок у коллекционера Палагина по хазам не слыхал ничего?
- Говорили что-то.
- А ты рекомендованного тобой ростовского гастролера с этим делом не соединял?
- Это уж ваша работа - соединять.
- Ты, как всегда, прав. Вот я тебя с этой кражей и соединю.
- Не соединишь, Алексеич, я тебе на свободе нужен, - Вадик окончательно раскололся и поэтому обнаглел.
- Нужен. Пока нужен, - двусмысленно подтвердил Ларионов и потребовал: - Нарисуй-ка мне этого гражданина в профиль и анфас.
- Леонид Михайлович Берников. Телефон Ж-2-12-16. Живет на Котельнической набережной, серый такой дом у Таганского моста - генеральский.
У Ларионова настроение улучшилось. Он поднялся со скамьи, подмигнул Вадику, усмехнулся:
- Кончил дело - гуляй смело. А не вернуться ли нам, Вадик, в Дом кино, шарики с устатку покатать?
- Я тут Ромку Петровского встретил. Он тебе не нужен? - вставая, предложил Вадик, как бы отстегивая Ларионову премиальные за душевное поведение.
- О чем толковали? - без особого интереса поинтересовался Ларионов.
- Да вроде ни о чем. Топтался на месте, намеки делал, хотел о чем-то спросить, но так и не спросил ни о чем.
- На что намекал, вокруг чего топтался?
- Как бы походя вопросик закинул насчет того, знаю ли я человека при деньгах, который эти деньги вложить хочет. Я ему прямо в лоб: что предлагаешь? Он посмеялся, рукой махнул, мол, так, отдаленная перспектива.
- Ну, тогда ближайшая перспектива у него - два годика за нарушение паспортного режима. У него ведь Москва минус сто. Встретишь его, так и скажи.
- От твоего имени? - изволил пошутить Вадик.
- От моего имени, от имени Московской милиции, - как тебе удобнее. Ну что, пошли?
- Берегись, Алексей, раскую я тебя на все четыре копыта. Год будешь алименты от своей милицейской зарплаты отстегивать!