- Конечно, касатик! Конечно, милый! - нарочно зашамкала я. - Помоги бабушке! Бог тебя отблагодарит!
Мы присели рядышком, как две галки на проводах, и, хотите верьте, хотите нет, но мне, наконец, повезло! Есть все-таки Бог на небе! Это была его компенсация за мои муки двух последних дней! Мой юный друг как раз позавчера дежурил! Он бегло просмотрел снимки и без колебаний указал на одного из гостей - ничем не примечательного мужчину лет сорока. Такого, знаете, рохлю, тютю, ни рыба, ни мясо. Он не был в числе моих подозреваемых, и это меня несколько огорчило. Я была более высокого мнения о своих дедуктивных способностях!
- Ты уверен, голубчик, что узнал его?
- Все сто, бабуля! - весело сказал он. - Свадьба гудела, еще только раз перекурить вышли и не подрались даже - а этот выскочил оглядкой, чтобы никто не видел, и за руль! Без куртки, без пальто, в одном пиджачке! Я еще подошел проверить - может, ворюга какой? Смотрю - нет, хозяин машины, только выпивший. Что уж его поперло садиться под мухой за руль - не знаю. Менты здесь на перекрестке просто зверствуют! У него "тойота-корола", вишневая. Не новяк, но в хорошем состоянии. Через час вернулся, весь такой бледный, блаженный какой-то, поставил тачку на прежнее место и пошел, покачиваясь, в зал. И там уже сидел, пока менты их всех не разогнали, а потом, наверное, спать где-то лег. Машину его жена днем со стоянки забирала… Такая стерва, еще платить за сутки не хотела.
- Спасибо, милый! Выручил! - сказала я, и от всей души, по-матерински хотела расцеловать своего спасителя, да он отстранился. Неужели я и впрямь начинаю выглядеть, как бомжиха?! Надо срочно что-то делать!
Я записала марку машины и номер, и понеслась в обратный путь. Душа моя просто пела! Эх, если бы я еще знала, как выглядит эта "тойота-корова"! Назовут же, прости господи!
На углу проспекта я тормознула у лотка, хотела присмотреть себе новые перчатки, или платочек, хоть что-нибудь новенькое, по давней своей привычке. Взгляд мой скользнул по ценникам и вывескам - и замер. "Стринги женские - ПОЗОР". Я просто глазам своим не поверила! Два раза перечитала!
- Простите, девушка, а почему у вас э-э… трусики с таким странным названием?
- Это не у меня, это на лотке, - лениво сказала продавщица. - А чего странного? Стринги? Название как название… Это оно для вас, женщина, странное, для вашего возраста.
- У вас же их никто не купит!
- Чего это? По тридцаточке покупают еще как! А где вы дешевле видели?
И тут до меня дошло, что надпись на ценнике гласила "по 30 р"! О времена, о нравы! Я подумала - и назло обалдевшей продавщице купила себе это изделие сексуально-галантерейной индустрии. Черненькие. На пробу. Надо привыкать идти в ногу со временем.
3
Деньги были нужны позарез! Они были необходимы, чтобы с их помощью раздобыть еще больше денег. Я еще понятия не имела, как именно буду разыскивать хозяина этой машины с нежным именем крупного рогатого скота, но сегодняшний опыт однозначно показывал, что без денег здесь не обойтись. Решение пришло само собой - заложить в ломбард свое золотишко! Как раз в метро диктор восторженным голосом читал рекламу ломбарда на Сенной - как будто он всю жизнь только и мечтал, как бы снести туда мамины серьги и папину золотую медаль.
Ехала домой, глядела на свое отражение в темном стекле вагона метро - и сама себе удивлялась. Я ли это? Где та женщина, которая всего две недели назад расчетливо раскладывала деньги по кучкам - с точностью до рублика, пытаясь выгадать себе на новые зимние сапоги? Теперь мне было наплевать на то, что скоро придет зима; я вообще не была стопроцентно уверена, что она придет. Жизнь стала полностью непредсказуемой, загадочной до невозможности, будущее покрылось таким мраком неизвестности, что за ним могли скрыться и высокие башни радужного дворца исполнения желаний, и унылая кирпичная ограда третьего муниципального кладбища, расположенного где-то за городом, у черта на куличках. Надо, кстати, выбраться как-нибудь. Посмотреть, прицениться, о душе подумать… Говорят, здорово помогает.
Зато я научилась радоваться каждому прожитому дню. Каждой минуте, черт возьми! Чашечка кофе, сухая сигарета, удачный ход мысли, просто луч солнца за облаками вновь приобрели для меня то высокое ощущение полноты бытия, которое свойственно только молодости! Я уже не искала в окружающем недостатков! Я всему радовалась, всем была довольна! Мне нравилось жить одним днем! Я, похоже, действительно молодела…
Эксгибициониста на этот раз поблизости не наблюдалось. Зато неподалеку от Маргаритиного подъезда - а я направилась прямиком к Марго, потому что, вы помните, два дня назад снесла ей всю свою рухлядь, не без основания опасаясь обыска и конфискации - на дорожке возле дома меня обогнал и окатил грязью из лужи знакомый громадный джип с помятым правым крылом. Я всплеснула руками, заохала, хотя после падения со ступенек моему наряду было уже все равно - танки грязи не боятся. Отвернувшись на всякий случай в сторонку, я принялась для виду счищать грязь с полы пальто, а сама осторожно, из-под локтя посматривала.
Из джипа медленно, покачиваясь, вылез знакомый "биток", чья неуемная страсть к длинноногим пухлогубым блондинкам и подарила мне столь чудесную возможность начать жизнь заново. Сказать, что он выглядел хреновато - значит, ничего не сказать. Он выглядел просто хреново! Голова его была перевязана белоснежными бинтами, но как-то неумело, сикось-накось, лицо опухло и приняло желтоватый оттенок. Он обвел двор невидящим застывшим взглядом, схватился обеими руками за свой побитый калган и, постанывая, побрел в дом. Судя по всему, ему опять перепало, а это могло означать только одно: у мафии снова затык, и след вожделенного чемоданчика господина Ладо утрачен.
Порадовавшись затруднениям конкурирующей организации, погордившись, несколько раз назвав себя мысленно и даже вслух умницей-разумницей и предусмотрительно выждав минут пять, пока "биток" скроется в своей берлоге, я направилась было к подъезду. Вдруг, откуда ни возьмись, точно из-под земли выскочила черная кошка и стремглав понеслась мне наперерез! Она летела мне прямо под ноги аж от соседнего подъезда, задрав и распушив хвост, метровыми прыжками сигая через лужи. И как тут было не поверить россказням Маргариты о том, что проклятая тварюга специально перебегает старухам дорогу, чтобы позабавиться?! Ведь не покусилась же она на душевное спокойствие представителя криминальной структуры, за минуту до меня пересекшего роковую черту и ступившего беспрепятственно на порог! Еще бы! Даже животные таких опасаются!
Такого вызова мне еще не бросал никто! Чтобы я уступила какой-то гладкошерстной зеленоглазой бестии с кривыми ногтями - никогда! Она, к тому же, явно была самкой, то есть, в существенной степени женщиной! Нахалка! Я, разумеется, не верю в приметы, но когда судьба твоя и сама жизнь висят на волоске, поневоле хочется слегка подстраховаться, по крайней мере не гневить лишний раз провидение. Я хоть и человек рациональной науки, а все-таки, чем черт не шутит… когда Бог спит! Лишние проблемы мне ни к чему, их и так хватает!
Я прыжками ничуть не меньше кошачьих рванула вперед, к двери, стремясь опередить четвероногую соперницу. Кошка тоже наподдала. Мы столкнулись у подъезда - и тут-то и сказалось превосходство человеческого интеллекта! Потому что кошки не учат физику и понятия не имеют о законе сохранения импульса, а я - имею! И пусть масса моя сравнительно невелика, всего каких-то пятьдесят три килограмма, считая с пальто, да похудела я за эти сумасшедшие дни изрядно - но все равно, я просто монстр в сравнении с жалкими кошачьими тремя кило шерсти, костей и наглости!
Она попалась мне на ногу - и с истеричным мяуканьем отлетела куда-то в сторону, беспомощно мотая растопыренными лапами в воздухе, а я, с независимым видом поправив прическу, гордой походкой человека, свободного от предрассудков, вошла в подъезд и даже не оглянулась.
Дверь мне открыла не Марго, а почему-то Зинка Учонкина, в халате Маргариты на своих мужицких плечах, распаренная, красная, с большой кружкой дымящегося чая в одной костлявой руке и куском хлеба с маслом - в другой.
- О! Явилась! Зенки твои бессовестные! - тоном строгой матери, принимающей блудную дочь, сказала она, и попыталась упереть руки в бока, как при встрече своего Кольки из загула, но едва чай не пролила. - Мы вас ждали - а вы и приперлись! И ведь стыда - ни в одном глазу! Ну что за люди - я просто не понимаю!..
- Я тебе что - в подоле принесла? - грубо спросила я. - Может, дашь войти?! А где Маргарита?
- В комнате, - с прежней, необъяснимой враждебностью ответила Зинаида и неохотно посторонилась, пропуская меня. - По совету одной, очень умной, села на диету - теперь встать не может!
Марго в своем миленьком домашнем платьице, больше похожем на восьмидесятикилограммовый картофельный мешок с дырками для рук и головы, уже шлепала мне навстречу.
- Ой, Агнешка, что это с тобой случилось?! Что у тебя за вид?!
Видок, конечно, был еще тот; Маргарите было от чего охнуть. Я как раз расстегнула грязное пальто, с которого на светлый линолеум падали комочки грязи, и стали видны мои прорванные колготки и ободранные до крови коленки. Зинаида поспешно, одним движением, по методике нильского крокодила заглотнув оторванный кусок, оглядела меня сверху донизу и не нашла ничего замечательного.
- А что? Она всегда такая…
Ну конечно! Я смолчала до поры, спустила ей на первый раз, потому что устала. Кроме того, она ведь говорила совершенно серьезно.
- Упала я… поскользнулась. Дай чего-нибудь куснуть… очень есть хочется.
При упоминании о еде в голубеньких глазках Марго появилось невыразимое страдание. Она, однако, собралась с силой духа и повела меня на кухню. На двери холодильника черным фломастером был изображен череп со скрещенными костями, под которым красовался каллиграфически выведенный лозунг "Хватит жрать, и так корова!"
- Давно мучаешься? - спросила я, усаживаясь и принимаясь разглядывать сбитые коленки.
- Давно… второй день, - сказала она голосом, который разжалобил бы и Понтия Пилата - но не меня.
- Молодец. Продолжай. Самое трудное - продержаться первых три дня. По себе знаю. Потом есть будет хотеться меньше.
- Ага! - радостно подтвердила Зинка, припершаяся за нами следом по праву старой подруги и усевшаяся на стул верхом, по-мужицки расставив свои лошадиные коленки. - Потом уже ничего не будет хотеться… ни есть, ни пить… все будет хорошо. Ангелочки запоют… Слышь, блаженная, дай мне еще масла! Оно тебе теперь, я так понимаю, ни к чему.
- Где же это ты так грохнулась, маменька моя! - запричитала Марго, добрейшая душа, не обращая внимания на наши издевательства. - Заражение же может быть! Давай я тебе коленки йодом прижгу!
- А это она за чемоданчиком с миллионами ползала по всему Питеру! - снова завелась Зинаида. - По Невскому, по лестницам все высматривала!
- Что ты мелешь, дура! - сказала я как можно спокойнее, хотя все внутри меня содрогнулось.
- Конечно, я дура! - сидя, освободив, наконец, руки, подбоченилась Зинаида. - Где уж мне, сирой и убогой! Это некоторые, умные, образованные, мне, дуре, лапшу на уши вешают! Последи за полюбовницей, помоги!.. А я-то, дура, и рада стараться ради старой подружки! И туда, и сюда по городу, как помело! Как Штирлиц, по подъездам пряталась! Жизнью, можно сказать, рисковала! А подруга-то, кандидатша научная, моими трудовыми руками богатство загрести хотела - а мне жалких три сотни сунула! А сама - пенсию имеет, зарплату большую получает… капиталистка!
- Четыре, - сурово сказала я. - Четыре сотни. Эх, Маргарита! Язык у тебя, как помело! Ты сама-то…
Но едва собралась я еще что-то сказать, как Маргарита, присев, макнула ватку в флакончик с йодом и припечатала меня по содранной коленке. На минуту я вышла из строя и могла только шипеть с присвистом и стучать зубами, как гремучая змея, которой наступили на хвост, да корчиться и извиваться, вцепившись пальцами в края табуретки, на манер кобры, танцующей в корзинке под дудочку факира. А эти две старых садистки склонились надо мной, вылупив глаза, хладнокровно взирали на мои мучения и назидательно долдонили:
- Вот, будешь знать, как подруг обманывать! А теперь вторую коленочку… давай-давай, не крутись… Зинка, держи ее! Это тебе за то, что подбила меня сесть на диету!..
Когда экзекуция закончилась, жжение в коленях прошло и я перевела дух, Маргарита игривым тоном шестидесятилетней куртизанки проворковала:
- Несси, ты же не сказала мне молчать об этом. Вот я и подумала…
- Ты - подумала?! - окрысилась я. - Ты себе льстишь! Я ей не сказала… Можно подумать, если бы я тебе сказала, ты бы удержала свое помело хоть на пять минут дольше! Небось с утра еще созвонились, собрались тут мне косточки перемывать!
- Ничего подобного! - тоном оскорбленной невинности возразила Марго. - Просто Зина пришла и стала возмущаться, что ты отбиваешь любовников у совсем молодых женщин, почти девушек! Я сказала - и что тут такого? Ты у нас еще хорошо выглядишь, может, у тебя и любовник молодой. Она сказала - как же, как же, какой дурак на ее мощи польстится? А я сказала, что дело вовсе не в любовнике, а наверное ты занимаешься поиском чемодана с деньгами, а что за чемодан и откуда - этого я не говорила!.. долго не говорила…
Зинка Учонкина, сбавив гонор, под моим тяжелым взглядом сгорбилась, притаилась, как мышь, и поспешно жевала хлебный мякиш, глядя куда-то в угол. Маргарита рассказывала - и как будто невзначай подкрадывалась, постукивая пальцами по столу, к аппетитной румяной хлебной корке, взяла ее небрежно и, выписав в воздухе изящный пируэт, понесла ко рту. Не тут-то было! Я была начеку, и едва Маргарита широко, как желторотый птенец, раскрыла свой клювик, я треснула ее ладонью по пальцам, и хлеб выпал на стол, не попав в цель, а Марго проводила его жалостливым взглядом и пошлепала губами вхолостую.
- Не жрать! И так корова! - сказала я, ощущая глубокое удовлетворение от маленького реванша. - Я вам покажу мощи!
- Хватит тебе… - примирительно сказала Зинаида, из предосторожности отодвинувшись от меня подальше. - Кого нам еще обсуждать, как не самих себя? Алку Пугачеву - надоело хуже горькой редьки… Но и ты тоже хороша! Такое дело - а ты все хочешь под себя подгрести! Мы тоже будем участвовать!
Я ощутила, как кровь приливает у меня к щекам. Я уже столько сделала, избежала стольких опасностей, пережила такие унижения, про которые раньше только в книжках читала - а эти две коровы прутся теперь к моему чемоданчику, как к своей кормушке! Ладно еще Марго, та хоть вместе со мной в поход на "битка" ходила, хоть и тряслась в арьергарде. Но Зинка-то тут при чем?!
- Минуточку! - ледяным голосом сказала я. - Минуточку, леди! Кто это - мы, и в чем они хотят участвовать?! Ты, что ли, будешь участвовать? - обернулась я к не на шутку струхнувшей Маргарите.
- Я… и Зиночка вот говорит…
- Об этой швабре вообще речи нет! Сначала с тобой! Я тебе с самого начала предлагала вместе все делать?! В глаза мне смотри, убогая! Предлагала, или нет?!!
- Предлагала… - проблеяла толстуха.
- Ты отказалась?! Отказалась или нет, я спрашиваю!!
- Отказалась…
- А теперь, когда я все уже сделала сама, вот этими вот руками… ночи не спала, жизнью рисковала - ты теперь ко мне на готовенькое?! Сначала, когда действовать надо было, струсила, в кусты спряталась, а теперь подайте и ей кусочек?! Кто тут за сердце хватался, калеку изображал?! Ты или я?! Отвечай: ты или я?!
- Но Зинаида сказала - надо делиться… - прошептала Марго, и это взбесило меня окончательно. Ничего другого от этой отрыжки коммунизма и ожидать не приходилось.
- Ах, вот как! Зинаида сказала - "делиться"!! Кто она такая, эта Зинаида?! Она, похоже, совершила гениальное открытие третьего тысячелетия! Оно перевернет общественную жизнь не только в Африке, но и во всем мире! Может, ты покажешь мне эту гениальную женщину, украсившую Землю своим умом и талантом?! Подарившую людям столь высокое и важное откровение?! Где она?! Не эта ли особа с красным носом, немытой две недели головой и траурным маникюром под ногтями?! Это с вами я должна чем-то делиться?! Пару рваных колготок не хотите на память?! Да я ими тебя удавлю, сучка ты ненасытная!
Я страшна в гневе. Однако Зинаида не испугалась, только отодвинулась подальше, криво ухмыльнулась и упрямо сказала:
- Не хочешь делиться - я ментам все расскажу!
- Ах ты!
- Девочки, стойте! Девочки, не надо! - вскочила между нами Маргарита. - Вы с ума посходили… бабки старые, опомнитесь! Вы мне всю кухню разнесете… ай! Помогите!!!
Но мы с Зинаидой вошли в раж и не слушали нашего голубя мира. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но в самый ответственный момент, когда от слов надо было переходить к делу и рука моя уже сжимала ручку Маргаритиной сковородки, в стену соседней комнаты посыпались тяжелые глухие удары.
- Замочу-у!!! - ревел и бесновался за стенкой "биток". - Замочу, сука!! Паскуда старая-а!!.
- Это он кому? - шепотом спросила я, запоздало сообразив, что орем-то мы не на шутку, а звукоизоляция у Маргариты ни к черту. - Он все слышал, да?..
И эти две клюшки дружно закивали головами и показали на меня!
- Это он тебе, тебе…
- Сучара панельная!! - продолжал орать Маргаритин милый сосед, очевидно, содрогаясь в приступах истерики. - Еще раз разбудишь - язык вырву с костями!! Тихо сиди, тихо!! Дай человеку поспать!!!
На душе у меня отлегло. Мы просто разбудили его своими воплями.
- Это он тебе! - ехидно шепнула я Маргарите. - Шумишь, хулиганишь. Честным бандитам спать днем мешаешь!
- Я не мешаю… - побелев от одной мысли о "битке", промямлила моя лучшая подруга. - Это вы все… я больше не буду…
- Тс-с-с! - свирепо прошипела Зинаида.
И мы все трое затаились на кухне, как мыши, заслышавшие кота.
4
Настоящий хозяин утерянных денег бушевал недолго, скоро угомонился, и в квартире настала полная, так сказать, гробовая тишина.
- Ну - что?! Кто еще хочет моих денег? - злорадно прошептала я.
- Я не хочу! Я не хочу! - еле слышно залепетала Маргарита. - Я так испугалась - даже есть расхотелось!
- Вот видишь, из всего можно извлечь пользу, - наставительно заметила я. - Даже из глупых желаний. А ты, исчадие пролетариата, инвалид легкой промышленности, жалкий придаток ткацкого станка, выброшенный за ненадобностью в ходе модернизации мирового производства?! Ты все еще желаешь делиться?! Учти, придется делить все! И пулю в лоб, и петлю на шею, и, может быть, могилку - одну на двоих…
Я дурашливо всхлипнула, нарочно сгущая краски. Очень мне на руку был этот момент. Хотелось разом и навсегда избавиться от ненужных поползновений этих питомиц пенсионного фонда. С рабыней отглагольных форм все было понятно сразу - не боец! Но Зинаиду не так-то просто было сбить с толку или запугать.
- Ну, допустим, в одну могилу с тобой, такой заразой, я не хочу, - сказала в ответ на мой изящный спич Зинаида. - Гордость рабочая не позволяет вместе с таким дерьмом загнивать. Ты же спокойно лежать не станешь, пойдешь по соседским могилам к мужикам шляться… сексуально озабоченное привидение! Жены их покойные скандалить приходить начнут, в гроб ломиться - какой тут, к черту, вечный покой…