Ей не хватило какой-то сотни метров. Может быть, они нагнали ее, вернувшись с набережной, а может, что вероятнее, преследователи сделали крюк по Гренадерской, осмотрели площадь, вход в метро и возвращались по Смолячкова к тому месту, где потеряли ее из виду. Это была фатальная неудача. Я сама послала ее навстречу гибели…
У края проезжей части, уткнувшись разбитым дымящимся радиатором в покосившийся фонарный столб, в венчике выбитых стекол стоял белый фургончик. Водитель в черной кожаной куртке, с бледным землистым лицом и каким-то отсутствующим взглядом ходил короткими шажками возле машины, туда-сюда, туда-сюда, часто и быстро, как маятник, и все чиркал зажигалкой, пытаясь прикурить. В распахнутой кабине фургончика сидела женщина с окровавленным лицом и громко стонала. А чуть поодаль, у поребрика, привалившись виском к холодному бордюрному камню, окруженная пятью-шестью зеваками, раскинув и неестественно вывернув длинные ноги, испачкав черные брюки и пальто от Кардена, лицом вниз лежала на мостовой бывшая танцовщица Света Самушкина, и ее чуть рыжеватые пышные волосы слиплись в один большой кроваво-черный колтун…
Желтой "волги" нигде не было видно. Ее успел заметить только водитель фургончика, уклоняясь от столкновения, да какой-то старичок с палкой и зонтиком. Только старичок утверждал почему-то, что машина была зеленая. Вдали запищала сирена - то ли неотложной помощи, то ли наряда милиции. И то, и другое было бесполезно.
Я постояла с минуту, сдерживая дрожь во всех конечностях, успокаивая дыхание. Сердце мое болело… а может, это было и не сердце? Только где-то в груди ныло так противно, так беспрерывно при каждом вдохе. Мне стало холодно, очень холодно. Не желая попасть в милицейский протокол, да, собственно, и не являясь свидетелем дорожно-транспортного происшествия, я медленно, прихрамывая, побрела к метро, стуча зубами, едва сдерживая частую крупную дрожь во всем теле. Я, кажется, мозоль себе натерла…
Тайна заветного чемоданчика, похоже, была утеряна навсегда.
6
Телефонный звонок Зинаиды застал меня в стоячей забегаловке у метро. Я торчала там уже полчаса и выпила четыре пластиковых стаканчика мерзкого растворимого кофе, пытаясь согреться. Никаких мыслей у меня не было, кроме одной, твердившей мне неотступно, что все это очень и очень серьезно. До сих пор я относилась к своей затее, как к интеллектуальному приключению, компьютерной игре, если хотите, в которой можно интересно и с пользой провести время, победитель уносит приз, а проигравшие спокойненько расходятся по домам. И мне казалось почему-то, что рискую лишь я сама. Я впервые в жизни, а не в кино столкнулась лицом к лицу с людьми, которые способны убить за деньги - и это запустило внутри меня некий механизм. Что-то происходило во мне… что-то менялось. Я иначе смотрела на мир, на людскую суету, на тусовку безликих бомжиков, на продавщицу в белом передничке, старавшуюся налить мне кофе погорячее. Нет, человек не таков, каким я привыкла его представлять.
Это не было каким-то примитивным, детским осуждением "плохих мальчиков", поймите. Я приходила к выводу более серьезному и, на мой взгляд, заслуживающему внимания. Это был другой мир. Христианское "не возжелай ближнему того, чего не желаешь себе" здесь не годилось. Эти люди - они были согласны на то, что их могут убить, но за это хотели сами иметь право убивать. "Убей меня, если сможешь" - думаю, так мог бы звучать их девиз.
- Слушаю тебя… - вяло ответила я на Зинкин звонок.
- Нюська, это ты? - переспросила она. - Ну и голосок… задубела, что ли? Я на Московском вокзале торчу! Черная здесь! Купила билет до Нижнего Новгорода! Я рядом в кассе стояла, слышала! Поезд у нее через два часа, но она, кажись, никуда не собирается! Сидит в бистре, курицу наворачивает! А у меня в кармане шиш с маком! Может, я пойду, слышь? Жрать охота, да и замерзла! Триста рублей за такую работу мало!
- Жди, я сейчас приеду, - сказала я, собираясь с остатком сил. - Черт с тобой, получишь четыреста, только дождись меня. Я там похожу по вокзалу, если увидишь - подойди, не увидишь - позвони, скажи, где вы…
- Давай скорей… Кругом все пьют да жрут! Согреться хочется! Слушай, а ты чего такая убитая? Все у тебя в порядке?
- Я не убитая пока, - сказала я и отключила телефон.
Надо было ехать. Я должна была разобраться, что случилось, когда Света Самушкина выбралась из милиции и пришла домой. Да и красную сумку в руках Наташи Костеревой неплохо было бы проверить. Конечно, вряд ли кто-то поссорится с подругой и при этом оставит ей на хранение десять миллионов рублей, но для чистоты опыта надо было предусмотреть все, прежде чем уныло переходить на другую ветвь алгоритма, с кукишем вместо денег.
Я без происшествий добралась до Московского вокзала и по жуткому зеленому пальто легко нашла Зинку, с вожделением созерцающую огромный рекламный плакат с красочным изображением сочного чизбургера. Она с жадностью схватила деньги.
- Покажи, где девушка.
- Да вон, как в витрине! Журнальчик за столиком листает! Бить будешь?
Я с изумлением воззрилась на Зинаиду. В этой кутерьме событий и неприятностей я уже и забыла, что наплела ей с утра про любовника и молодую соперницу.
- Значит, та, другая… - с сожалением вздохнула Зинка, поняв, что зрелище не состоится. - Слышь, Нюська, куда тебе против них?! Им же лет по двадцать! Ты же рядом с такими - калоша старая!
- Ты деньги получила? - сурово спросила я. - Вали отсюда. Это мои дела. Завтра позвоню тебе с утра… а может, еще сегодня понадобишься, так что не напивайся, поняла?! Вычту из жалованья!
- Не было такого уговора! - разочарованно выпучила гляделки моя подруга детства. - А нафига тогда деньги, если согреться нельзя?!
- Черт с тобой, грейся, только подожди еще пару минут. Увидишь, что я иду - можешь топать. Пока.
Я пошла в уборную, к зеркалам, достала тональный крем, яркую перламутровую помаду и черные тени. Мне нужно было казаться смуглой… гораздо смуглее, чем я есть на самом деле. Этого требовал мой план. Пришлось намазаться так, будто мне пятнадцать лет и я забралась в мамин секретер. Довольно долго я провозилась, но получилось, в конце концов, неплохо. Даже самой понравилось.
Я кивком головы отпустила Зинаиду, уже приплясывавшую от нетерпения, и вошла в стеклянную дверь бистро. Стулья вокруг столика, за которым, склонив голову и поправляя волосы, сидела Наташа Костерева, стояли плотно, и я, пробираясь мимо, спокойным дружественным голосом, с легким восточным акцентом сказала ей:
- Наташа, можно подвинуть стул? - после чего повернулась к ней спиной и села.
Затылком я ощущала ее пристальный любопытный взгляд, даже шее жарко стало под волосами. Поощряя контакт, я обернулась вполоборота, и Наташа не выдержала.
- Простите… мы с вами знакомы? Вы мама Инги?
- Нет, я не мама Инги, - улыбнулась я снисходительно. - Некоторые вещи очевидны, просто у людей не хватает терпения и внимания, чтобы разглядеть и прочесть их.
Не прерывая разговор, я чуть подвинула стул и оказалась лицом к лицу с моей собеседницей. Теперь ей уже было неловко просто замолчать и отвернуться. Лицо ее было бледное, усталое, с тщательно припудренным синяком на левой скуле. И макияж наведен был криво. Вчерашний наезд незваных гостей заметно подпортил ей самочувствие.
- Одного внимательного взгляда достаточно, чтобы понять - у вас неприятности, и вы куда-то бежите, хотите скрыться…
Девушка коснулась пальцем вспухшей щеки, глянула искоса на свою красную дорожную сумку у ног.
- Это нетрудно… Но откуда вы знаете мое имя?
- Чтобы узнать имя, нужна определенная подготовка и опыт… Хотя и это не очень сложно. Нам всем не хватает внимания друг к другу. Будь мы внимательнее - многие беды миновали бы и нас, и наших близких. Наше будущее - оно рядом. Оно написано на наших лицах, на наших ладонях… огромными буквами написано! Я профессиональная гадалка, Наташа, потомственная гадалка в четвертом поколении.
Девушка рассматривала меня недоверчиво.
- Вы не похожи на цыганку.
- Я не цыганка. Мои предки родом из Сирии, колыбели всех цивилизаций. Дайте мне вашу руку!
Последние слова я произнесла почти повелительно, сама взяла ее запястье и обернула ладонью кверху.
- Вы не из Питера… откуда-то с Волги, из большого города… вы занимаетесь танцами… танцуете в варьете, или что-то вроде этого. У вас на теле должно быть много красивых мелких родинок… такие созвездия, верно? Вы живете в кирпичном доме, на пятом этаже, с другой женщиной… но это не родственница… скорее всего, подруга по работе. Дайте мне какую-нибудь свою вещь - не бойтесь, не обязательно золото! Шарфик дайте, или маечку. Перчатки не годятся!
Мне надо было заставить ее расстегнуть сумку, чтобы убедиться, что денег там нет. Она, не прячась, покопалась в куче наспех набросанных, скомканных вещей и протянула мне легкий сиреневый шарф. Какая-то неуловимая тень лукавства мелькнула в ее глазах, или губы чуть поджались испытующе - не знаю, только что-то меня вдруг насторожило. Здесь был спрятан некий подвох. Наташа Костерева проверяла меня и ждала, что же из этого получится.
Я задумчиво коснулась шарфа пальцами, чуть смяла и накрыла ладонью.
- Эта вещь мне ничего не говорит о вас… Мне кажется, Наташа, что это не ваше. Это, скорее, блондинки… рыжеватой рослой девушки… вашей соседки. И вы с ней сегодня поссорились, после чего решили уехать в свой родной город, Нижний Новгород, кажется.
Во мне, пожалуй, и впрямь пропала талантливая гадалка. Надо было видеть ее глаза - изумленные, широко открытые, такие доверчивые, как у пятилетней девочки при виде ряженого Деда Мороза. Следовало ковать железо, пока горячо!
- Обычно, если будущее сулит людям беды и несчастья, я ничего не говорю им, - задушевным голосом вещала я, чуть наклонившись к ней. - Свою судьбу конем не объедешь, птицей не облетишь. Но в вашем случае дела обстоят несколько иначе… не столь фатально, я бы сказала… Над вами темная аура… чужая карма нависла над вами… тяжелая карма… кровавая…
Краем глаза я видела, что девушка уже не улыбается лукаво. Она съежилась и свела упрямые брови на переносице.
- Но, поскольку это не ваши проступки, кое-что еще можно поправить, мне кажется… Я думаю, что смогу отвести от вас это наваждение, если вы, конечно, полностью мне доверитесь. Еще раз вам говорю - я не цыганка, не аферистка, денег с вас не возьму, они для настоящей гадалки и не нужны вовсе, чтобы вы знали. Это все цыганские выдумки про деньги и золото. И никуда вести меня не надо, и отдавать мне тоже ничего не надо. Я все сама увижу… а если мне что-то будет неясно, вы мне поможете и ответите на мои вопросы. Только искренне и не задумываясь, понятно?!
Она закивала согласно. Я задумчиво взяла в руку сиреневый шарфик, принадлежавший Свете Самушкиной, и в спешке и суматохе сборов захваченный ее подругой. Взвесила его на ладони, как на чаше весов, изобразила усилие поднять - и медленно опустила руку с шарфом вниз.
- Мне кажется, это не ваше несчастье… - задумчиво и невнятно пробормотала я, прикрыв веки и чуть закинув голову. - Это вина вашей подруги… Ей грозит какая-то опасность, которая краем задевает и вас… Какая-то вещь… предмет… у нее есть какой-то предмет, притягивающий несчастье! Это не ее вещь, но беда все равно ходит за ней по пятам! Расскажите мне подробно о вашей утренней ссоре! Очень подробно, Наташа! Только в этом случае я смогу вам помочь! - Я схватила ее за руку, широко открыла глаза и уставилась ей прямо в темные зрачки. - Говорите же! - почти крикнула я.
- Боже мой… не жмите так руку, больно! Ну и взгляд у вас… просто гипнотический какой-то!
"Знай наших!" - не без самодовольства подумала я. Наташа продолжала:
- Вы все правильно угадали… Даже в голове не укладывается! Светка пришла сегодня пьяная вдрабадан… она дома не ночевала, шлялась где-то… И сразу полезла под кровать. А я на кухне завтрак готовила. Вдруг меня будто подтолкнуло что-то… вы правильно говорите, карма! Оборачиваюсь - а Светка идет на меня с ножом! Глаза бешеные, вся трясется! Кричит: "Отдай деньги, а то убью на месте!"
Наташа перевела дух, потерла лоб узкими длинными пальцами, точно избавлялась от кошмара.
- Я тоже схватила что-то… нож? Забилась в угол, кричу ей: "Совсем обкурилась, наркоша! Я твои заначки не трогаю, это ты у меня пятисотку весной сперла и не созналась!" В общем, поговорили мы круто… чуть не порезали друг друга. Светка нож бросила, мечется по квартире, как ненормальная. Все вещи мои перевернула, миллионы свои искала. Ищет и бредит: "Миллиончики… лимончики!" Тут я поняла, что ее дружки вчера искали… рассказала ей. До нее сначала не дошло, а когда дурь из головы вышла - как она испугалась! Вы бы видели! Забегала из угла в угол - то к двери подбежит, то к окну! Все повторяет: "Я пропала! Он меня нашел, я пропала!" На колени передо мной бросилась, умоляла отдать ее миллионы. Мне тоже жутко стало. Знаете, вчера такие отморозки приезжали… Думаю, сейчас приедут Светке разборки чинить, да и меня заодно, чтобы без свидетелей… Опоганят и убьют, запросто! Вчера мне еще чудом повезло! С машиной у них что-то случилось… убежали… а я заперлась!
Она вся дрожала от воспоминаний. Наступил момент истины, когда человек говорит только правду, не взвешивая и не притворяясь. Я видела это.
- Так меня это все достало! - продолжала Наташа. - Пошвыряла в сумку что попалось под руку, и пошла на вокзал. К матери хотела поехать, спрятаться на недельку… А вы вот говорите, что темная аура за мной следом тянется… Что же мне делать, скажите?
Угрюмо и жестко глядя в ее блестящие темные глаза, я сказала:
- Светы Самушкиной больше нет в живых. Она погибла час назад. Уезжай - и больше не возвращайся. Здесь тебе опасно оставаться.
Наташа Костерева отпрянула, выпрямилась на стуле так, что сделалась выше меня на полголовы, замерла, словно остолбенела. Шея у нее была длинная, гибкая, красивая. Я всегда завидовала женщинам с такой шеей.
- Так вы не гадалка… - прошептала она.
- Уезжай! - повторила я и встала, чтобы уйти.
- А что со Светкой?.. - спросила она. - Минуту… еще минутку!
Я ушла, не оглядываясь, стараясь не хромать. У меня опять было много дел. Огромные, темные, исполненные ужаса глаза Наташи Костеревой провожали меня сквозь витрину до самого подземного перехода в метро.
Глава третья
ХОЧЕШЬ НАСМЕШИТЬ БОГА - СООБЩИ ЕМУ О СВОИХ ПЛАНАХ
1
Спала я крепко, но сны мои полны были кошмаров. Проснулась так, что лучше бы и не просыпаться! Поясница ныла после танцев у шеста, ноги опухли от беготни, на пятках горели мозоли… Но самое неприятное - полфизиономии разнесло так, что, казалось, у меня за ночь развилось косоглазие. Я полюбовалась на себя в зеркало, подмигивая одной стороной лица, потом принялась полоскать рот содой и греть флюс носком с горячей поваренной солью. Охотница за миллионами мафии… ужас!
Позвонил Веник. Довольный, сытый, выспавшийся. До чего же все мужики сволочи! На расстоянии, по телефону, не видя меня воочию, он вел себя куда храбрей и развязней.
- Как дела?! - спросил он игриво. - А у меня вчера был превосходный эротический вечер! Она - молодая, смуглая, в белом кружевном белье на синих простынях… Я - полный сил, в семейных трусах, с биноклем, в доме напротив… Хо-хо-хо!.. Только свет боялся выключать! Боюсь, она меня засекла!
Он меня, кажется, за своего дружка принимает… сволочь полоумная! Пришлось быстренько поставить его на место. Объяснила в нескольких словах - и даже на душе полегчало. Умылась, кое-как, скрипя всеми сочленениями, изобразила зарядку… Не столько для пользы тела, сколько для самоутверждения и укрепления духа. Напилась кофе, заглотила две таблетки аскофена, закурила - и только тогда малость отпустило. Ну и дела! Если так дальше пойдет, мне скоро никакие миллионы не понадобятся! Разве что похоронить себя на Гавайях, куда стремилась всей душой, но ни разу не попала при жизни? Интересно, сколько это удовольствие стоит? А то некоторые мудаки себя на орбиту в гробах планируют запускать… так уж лучше, по-моему, под пальмы, в горячий песочек у моря. Проще как-то, понятнее… человечнее, что ли.
Некрофильству моему способствовал первый заморозок. Окна запотели, вода с них стекала струйками на подоконник. Двери разбухли и не закрывались. В квартире было чертовски сыро и неуютно, как в могиле, а на улице сухо, но холодно. В самый раз мою распухшую визитку подставлять пронзительному северному ветру! Но охота пуще неволи… пришлось мне выбираться из берлоги. Надо было идти в ЗАГС на Фурштадтской, где регистрировались вчерашние брачующиеся со скандальной, ныне безвременно усопшей свидетельницей. Надо было прошерстить ресторанчик "Нирвана", откуда Свету Самушкину с почетом препроводили в место предварительного заключения, которое она так неосмотрительно и поспешно покинула… на свою голову. Поручить эти тонкие процедуры, связанные с общением, я никому не могла.
Если послать Зинаиду в ЗАГС, то я найду ее лишь на завтрашнее утро, загулявшей на первой встреченной свадьбе в качестве почетной гостьи как со стороны невесты, так и со стороны жениха. В ресторан - просто исключено! Взять в долю Марго… Она, вместо того чтобы выведать что-нибудь, сама расскажет по секрету всему свету о деньгах, мафии и моих художествах. Еще и полные паспортные данные оставит! Нет уж, покорно благодарю. Спаси нас, Боже, от друзей, а от врагов мы и сами спасемся! Я справлюсь, мне не впервой… Хошь в горящую избу, хошь бронепоезд на скаку остановить.
Дела-то, в целом, были неплохи! Чемоданчик, конечно, еще не попал в мои заботливые ласковые руки, но и лапы мафии тоже пока до него не дотянулись. Все мои вчерашние псевдокриминалистические изыскания привели к одному единственному выводу: Света спьяну распустила язык, и кто-то ушлый тиснул у нее деньги из квартиры, пока она куролесила на свадьбе и флиртовала с папой невесты, а ее подружка показывала стриптиз в казино "Гудвин". Мужчина или женщина? Я, разумеется, склонялась к мысли, что это был мужик, основываясь на одном неоспоримом доказательстве, простом и ясном, как белый свет: все мужики - сволочи. Что вы сможете против этого возразить? Ничего!
Оставалась упущенной одна лазеечка, грыз меня червячок сомнений, что Наташа Костерева провела нас всех, и сейчас катит с моими деньгами… уж, конечно, не в Нижний Новгород, а куда-нибудь поближе к теплым странам… в Турцию, например! Таркана слушать. Такие смазливые бэби умирают от Таркана. Слишком уж быстро и внезапно она собралась. Прямо раз - и все бросила, решив начать новую жизнь в провинции! Может, бандиты с "битком" во главе не обнаружили в квартире денег, не успели - а она после их ухода нашла! Выходит, что я же ей и помогала в этом, идиотка старая!.. Будь проклято несовершенство мира! О, люди, люди, порожденье крокодилов!
Стараясь не поддаваться паническим мыслям, я вышла на улицу. Делай, что должен, и будь, что будет! Холодно было! Пышная желто-красная листва, не успев облететь, трепетала, хрустела на ветру. Вовремя уйти - это тоже искусство, между прочим…
Неподалеку от подъезда жался низенький плюгавый мужичонка, в кожаном плаще и сапогах. И плащ, и сапоги, и физиономия показались мне знакомыми. Так и есть! Тот самый полоумный эксгибиционист! Сегодняшний бодрячок не вызывал у него радости - он ежился и притопывал ножкой совсем не так лихо, как намедни.
Ухмыляясь нагло, я подошла вплотную и остановилась, подбоченясь.
- Н-ну?!