- Больше всего в женщинах того времени мне нравятся их высоко выбритые лбы. Они делают лицо женщины интеллектуальным, чего на самом деле никогда не бывает.
Каменная дама, оскорбленная таким заявлением Диогена, не придумала ничего лучше, чем с силой дунуть в сторону собеседников. Маленький вихрь заставил трепетать их одежду и волосы.
- Расскажи про эту, - попросил инженер, указывая на картину с прекрасной Симонеттой и двумя молодыми поклонниками.
Диоген понимающе хмыкнул.
- Симонетта деи Каттанеи. Что, хороша? Здесь, на картине, она изображена сразу после свадьбы. Прекрасная новобрачная!
- Кто ее муж?
- Флорентийский купец Марко деи Веспуччи, тот самый, чей брат, знаменитый Америго Веспуччи, впоследствии открыл Америку. Ты про него слышал?
- Да. Я знаю, кто открыл Америку. Я в ней живу. Диоген, не отвлекайся. Так что там про Симонетту?
- Вижу, и тебя она задела за живое! Молодожены появились в свете, и Симонетта очаровала всех своей прелестью и гармонией черт. Девушка была доброжелательна и приветлива с каждым, и у человека невольно складывалось впечатление, что именно к нему красавица расположена всем сердцем. Обаяние Симонетты было настолько велико, что даже у женщин она не вызывала ревности. А это вещь неслыханная!
- Да уж. А кто эти мужчины рядом с ней?
- Герцоги Лоренцо и Джулиано Медичи, властители Флоренции. В честь прекрасной Симонетты устраивались празднества, рыцарские турниры, карнавалы и театрализованные постановки. Видишь, как несхожи меж собой Лоренцо и Джулиано! А ведь кровные братья… Лоренцо не зря в двадцать лет стал правителем Флоренции и был украшен прозвищем Великолепный, несмотря на внешнюю неказистость. Он обладал огромной внутренней силой и умом. Только ранняя смерть помешала ему стать кардиналом. Едва лишь младшему, Джулиано, исполнилось шестнадцать лет, как он стал выезжать в свет. Он старался походить на брата и вел соответствующий образ жизни. Без него не обходилось ни одно празднество города. Флорентийцы до сих пор помнят его усыпанный рубинами и жемчугом наряд из серебряной парчи, когда Джулиано Медичи появился на празднике Джостры. Вот тогда-то он увидел Симонетту и полюбил. С тех пор об их любви рассказывают как о самой романтической истории во Флоренции.
Неожиданно персонажи, о которых повествовал Диоген, появились за столом. Симонетта села напротив гостя, приветливо улыбаясь. Ей явно хотелось пообщаться с незнакомцем, чего нельзя было сказать о братьях Медичи. Они сели с двух сторон от гостя. Их лица были одинаково мрачными: некрасивое тяжелое лицо Лоренцо и тонкое, совершенной лепки лицо Джулиано, на котором резко обозначились морщины гнева.
- Что делает здесь этот чужеземец? - с открытой угрозой спросил Лоренцо у Диогена, так, словно Стива за столом не было.
- Он говорит, будто он механик и будто бы умеет делать музыкальные ящики без музыкантов! - язвительно сообщил братьям Диоген и добавил, скривив губы: - Но я ему не верю.
Братья плотнее уселись возле инженера. Он всей кожей чувствовал исходящую от них угрозу.
- Так он механик? - криво усмехнулся красивым ртом Джулиано.
- А может, он римлянин? Может, он шпион этих заговорщиков Пацци? Римляне при каждом удобном случае пускают в ход кинжалы. Нужно его обыскать! - грозно прорычал Лоренцо.
- Погодите подозревать в любом шпиона! - вступилась за Стива девушка. - Каждый вправе доказать, кто он есть на самом деле.
- Пусть докажет, что он не заговорщик! А по-моему, так явный предатель! Вон как вырядился венецианцем, а сам говорит, будто приплыл из Америки! Лжец! - бросил обвинение в лицо гостю Лоренцо и крикнул: - Охрана!
Внезапно явились вооруженные воины и, ухватив несчастного инженера, потащили его к многокрасочному витражному окну. Там они быстро проверили его одежду. Несмотря на то что у него не было никакого кинжала, они перебросили толстую веревку с петлей на конце через балку потолка.
Стив в ужасе вспомнил про труп в итальянском сундуке. "Они нарочно подложили туда труп, чтобы повесить меня! Но при чем труп современного милиционера к итальянцам эпохи Возрождения? Что за нелепость!" Мысли игрока окончательно запутались. Раз это игра, то в ней допустимы любые повороты… Может, они намеренно играют в двух, а вернее, в трех временных пластах… Диоген, он же древний грек, эти два брата-герцога из Италии шестнадцатого века, а труп милиционера - сегодняшний. Значит, они как-то все это объединят в игре?
Откуда-то появился палач в кожаной маске. Он ухватил инженера за плечи и вытряхнул его из подбитой мехом белки парчовой одежды дожа. Приговоренный остался в каких-то нелепых полотняных штанах, босой. Палач поставил его на резную табуретку.
- Повесить негодяя! - скомандовал Лоренцо Великолепный.
Абсолютно реальная веревка обвила шею бедного Стива. Если до этого момента какой-то частью своего сознания он иронично наблюдал за происходящим, в глубине души восхищаясь тем, как затейливо закручена игра, то теперь перепугался до судорог, до дрожи во всем теле.
Потому что, судя по всему, его собирались повесить по-настоящему.
2
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Такой нежно-бархатной осенней ночью кажется странным, что скоро должна наступить зима. Какая может быть зима, когда так тепло? Однако осень, как опытный анестезиолог, старается, чтобы ты не почувствовал приближения холода. Она ласкает тебя ночной прохладой, и тогда хочется упасть в нагретую листву, закурить и посмотреть осени в рыжее лисье лицо…
Андрей докурил сигарету, выбросил с крыльца в темноту окурок и вернулся в клинику. Этой ночью он не спал, у него была война. Не настоящая, конечно, а тихая война - за спальное место на кушетке. Место оспаривал пес, давным-давно прихромавший в ветклинику, вылеченный и оставшийся навсегда. За ум, лукавый взгляд и ярко выраженное мужское начало пса нарекли Арменом, в честь артиста Джигарханяна. Он снисходительно относился ко всем ушастым и хвостатым пациентам. На него, как на няньку, можно было оставить больное животное. И вообще, немецкая овчарка Армен старался быть полезным. Одно плохо: любил поспать на месте дежурного и при этом храпел.
"Тяжелая, но честная профессия", как называл ее сам ветеринарный врач Андрей Двинятин, заставляла его иногда дежурить по ночам. В последнее время он ночевал в своей собственной клинике редко. Но сегодня у Зои, второго ветврача, заболела мать. Пришлось подменить. Вызовов не случилось, ночка выдалась спокойной, и на том спасибо. Если не считать борьбы за кушетку. Андрей разными хитростями пытался отвлечь Армена от спального места - то сухариком, то косточкой. Армен, понимающе вздыхая, шел в другой конец кабинета и брал угощение. Двинятин торопливо устраивался поспать, но не тут-то было! Пес вначале укладывал свою черную морду на край кушетки, затем одну лапу, другую, потом тихо и ненавязчиво вползал всей тушей, при этом вдавливая сонного врача в кафельную стенку. И под конец военной операции начинал довольно храпеть.
Ветеринар встал и посмотрел на часы. Пять утра, самое сонное время. Он недовольно пнул кушетку с лежащим псом, отчего тот захрапел еще громче, потянулся, зевнул. Поскольку доспать вряд ли удастся, Андрей стал отжиматься от пола. Зарядка - вещь не менее полезная, чем сон, решил он.
Каждый рабочий день приносил Двинятину уверенность, что в этой работе он нашел свое призвание. Мелкие домашние животные, которых он лечил, - кошки, собаки, птицы, - несмотря на рутину профессии, продолжали живо интересовать его. Андрей постоянно накапливал практический опыт. Теоретические знания, полученные когда-то в Академии на ветеринарном факультете, уже не были лишь сухими фактами из учебников. На академической почве выросло практическое умение работать с братьями меньшими. Ежедневно профессия подкидывала новые сюрпризы. "Вот только сегодня, - подумал Андрей, - животные решили не болеть".
Он как будто сглазил: заиграл вызов телефона. Пришлось закончить полезную зарядку на двадцать пятом отжимании и взять трубку.
- Ветклиника, слушаю вас.
- Здравствуй, Андрей! Никитин беспокоит. Узнал?
- Привет, Серега, - коротко сказал Андрей, восстанавливая дыхание. - Что за срочность ночью?
В трубке многозначительно хмыкнули. Это был приятель и бывший однокурсник Двинятина, ныне работавший в городском зоопарке. Они пересекались нечасто, лишь на каких-то профессиональных семинарах.
- Никакой срочности, - сказал Никитин, - еще днем звонил, узнал у Зоеньки, что будешь ночью дежурить, и решил тебя развлечь.
- Ну так развлекай, чего тянешь, - сказал Двинятин, усаживаясь.
- В общем, так. Тебе, дружище, считай, крупно повезло! Хочешь в Париж?
- Ничего себе вопросик среди ночи! - поднял брови Андрей. - Ты толком говори. Что, как, почему. А тогда я тебе, золотая рыбка, скажу свои желания.
- Тут вот какое дело.
И бывший сокурсник объяснил, что требуется съездить в командировку в Парижский зоопарк. Во-первых, необходимо под присмотром ветеринара отвезти во Францию несколько болотных черепах. В Европе они занесены в Красную книгу, а у нас еще встречаются в природе. А из Парижского зоопарка один наш богатый соотечественник просит привезти бамбукового лемура. Все документы уже оформлены, осталось только найти сопровождающего для животных.
- Почему сам не едешь? - поинтересовался Двинятин. - Или тебе, Серега, Париж уже поперек горла?
- Поехал бы с удовольствием! Но у меня защита диссертации как раз совпадает с поездкой. Столько лет писать диссер, а потом умотать? Хоть бы даже и в Париж? Нет уж, я сперва защититься должен!
- О, тогда дело ясное. А когда ехать нужно? - спросил Андрей. Предложение казалось заманчивым.
- Через несколько дней, - ответил приятель. - Только ты мне сейчас скажи, чтоб я больше никого не искал.
- Да погоди ты! Чем твой богач здесь лемура станет кормить? - спросил ветеринар. - Насколько я знаю, у нас бамбуковые рощи пока не произрастают.
- Не парься ты, тоже мне - друг дикой природы! Этот богатый новоукр рядом со своим особняком уже высадил целую бамбуковую рощу! Лемур у него будет жить, как китайский император.
- Ага…
- Ну что "ага"? Ты едешь или нет?
- Да погоди ты, с наскоку такое разве решишь…
- Не понимаю, - с обидой в голосе сказал ветеринар Никитин, - я тебе такую поездку дарю, Зоя говорила, у вас сейчас тихо, никаких сложностей.
Андрей и сам не мог понять, почему колеблется.
- Хорошо. Еду! - сказал Двинятин.
Он положил трубку. Прислушался к себе - доволен ли? - и вдруг понял, что ему мешало во время разговора. А как же Вера? Двинятин неожиданно понял, что теперь он не может один принимать решения, как всю свою предыдущую жизнь. Даже если эти решения связаны со служебными делами. Потому что теперь у него есть любимая женщина, и, следовательно, они все решения принимают вместе. В его сегодняшнем мире нет одного Андрея Двинятина, а есть они - Вера и Андрей. Двое. И дело ведь не только в том, что ее нужно принимать во внимание. Просто Андрею самому хотелось решать все жизненные ситуации с любимой! Она не только поселилась в его душе, но на каком-то клеточном уровне составляла часть его организма. Так он чувствовал.
Двинятин вспомнил их совместный завтрак накануне, и на сердце сделалось необыкновенно тепло. Вера была погружена в какие-то свои врачебные мысли, собираясь на прием в клинику. Она молчала, задумчиво пила кофе. Глядя вдаль, она протягивала руку к тарелке с гренками и стружкой натертого сыра, брала гренку Андрея и откусывала от нее. Тогда он тихонько поменял гренки местами. Она ничего не заметила и снова откусила кусочек от той, которую только что брал он. Это бессознательное желание соединяться с ним всюду и во всем веселило Андрея и трогало. Такое щемящее ощущение чистого счастья он испытывал раньше лишь тогда, когда на вызове, бывало, прижимал к себе маленького месячного щенка и тот радостно лизал ему руки, шею, лицо.
Предыдущая жизнь с бывшей женой казалась полузабытой лентой старой кинохроники. Слишком долго находиться с Натальей в одном месте, например в отпуске, где полагалось двадцать четыре дня отдыхать, было невозможно. Он весь измучивался. Ну не мог он сутками быть рядом с ней! Начиналась такая смертная скука, что даже слегка подташнивало. Хотя ведь другие живут так годами, пьют, гуляют не то что налево, а на все стороны света, но упорно возвращаются домой - и ничего, продолжают тоскливо жить! После работы в Великобритании, после развода его досуг разнообразили несколько легких необременительных увлечений. Как только очередная женщина пыталась превратить временные отношения в тягостную ежедневную повинность, Андрей исчезал. Двинятин был уверен: жениться не стоит. Нет такой женщины, которая не стала бы чугунной гирей на шее уже на третий день совместного жития.
Как обычно бывает, лукавый случай решил посмеяться над самоуверенным ветеринаром с его твердыми убеждениями: в его жизни возникла Вера. Они познакомились летом, во время отпуска в Крыму. В их отношениях все было по-другому, не так, как с остальными. Во-первых, ему с ней было интересно. Во-вторых, она его сексуально волновала как никакая другая женщина в мире. Или во-первых волновала, а невероятно интересно с ней было во-вторых? Впрочем, какая разница! Главное, она не переставала удивлять.
Например, она могла разбудить его и сказать: "Идем встречать рассвет!" И они шли в пять утра на пляж. При этом она выглядела так, словно собралась на праздник. Нет, она не наводила "боевой раскрас" и не надевала нарядных вещей. Просто на ней был белый льняной сарафан, на ногах открытые босоножки, выгоревшие на солнце каштановые волосы тщательно причесаны, а плечи прикрывал от утренней прохлады тончайший шарф. И на этом шарфе сияли все краски рассвета. Они молча сидели на волнорезе, наблюдая, как солнце медленно поднимает свой омытый морем золотой диск.
Как-то он спросил ее, почему она выходит встречать рассвет не как остальная публика. Он смотрел на предутренний пляж и видел, что отдыхающий народ приходит на море в том же виде, в каком суетится на маленьких съемных летних кухнях: в халатах, резиновых шлепках и тренировочных штанах. Вера удивленно посмотрела на своего возлюбленного и ответила: "Разве можно встречать такую красоту распустехой? Море и солнце устраивают нам праздник, понимаешь! Кто же приходит на праздник так, будто только что оторвался от кастрюль?"
Она каждый день была иной, и не только не навязывалась Андрею со своими чувствами, наоборот - всячески подчеркивала: он свободен. Она предоставила ему самому право решать, будет ли длиться их летний роман дальше или закончится, оставив приятные воспоминания. Двинятин впервые в жизни все должен был решить сам в отношениях с женщиной. Вера уезжала домой на несколько дней раньше, чем собиралась вначале. И он вполне мог остаться. Море и солнце, пляжи и шашлычные, крымское вино и южные фрукты - все звало и манило. Точно сговорившись. Даже армейский друг, у которого отдыхал Андрей, уговаривал: "Оставайся!" Но быть без Веры он уже не мог. И вернулся в Киев вместе с ней.
Их роман в городской суете, на фоне занятости и обоюдной погруженности в работу не захирел и не утратил музыки. Наоборот, чем меньше они виделись, тем больше стремились друг к другу. Вера оставила свою квартиру бывшему мужу и переехала в съемную. Это было правильно. Встречаться урывками, на чужих квартирах и в гостиницах стало невыносимо. Андрей предлагал любимой женщине переехать к нему. Он жил в двухкомнатной квартире с матерью, а в Пуще-Водице уже к будущему лету должен был достроить небольшой особнячок. И он мог стать их общим домом.
Но в этом вопросе у Веры было собственное мнение. В прошлом браке доктор Лученко прожила восемнадцать лет под одной крышей со свекровью. Она так намучилась, пытаясь мирно сосуществовать с чужой и чуждой ей женщиной, что перспектива снова оказаться в одних стенах с кандидаткой в свекрови приводила ее в ужас. Она категорически отказывалась даже временно жить в одной квартире с матерью Двинятина. Андрей уверял любимую, что у его мамы прекрасный неконфликтный характер. Он даже настаивал, чтобы женщины поскорее познакомились. Однако Вера проявила твердость. Она сказала: "Андрюша! Я никогда не наступаю на те же грабли дважды. Мне для обучения достаточно одного раза. Охотно верю, что твоя мама прекрасный человек, но именно поэтому мы будем с ней в замечательных отношениях, если станем жить врозь! И поверь мне, чем дальше мы будем от нее, тем больше друг друга полюбим".
Они стали жить с Андреем в съемной квартире. А по воскресеньям и в праздники, если у них не было дежурств в клиниках, приходили к его маме на обед. Раиса Семеновна полюбила будущую невестку всей душой, и их отношения стали по-настоящему сердечными. Вера оказалась права.
Как же быть с поездкой? Имеет ли он право вот так в одиночку взять и решить вопрос с командировкой? И куда - в Париж! Тут любая женщина воспылает черной завистью. А для них с Верой слово "мы" теперь решает очень многое. Его нельзя так просто преодолеть, это слово. Утром он приедет домой, когда она уже уйдет на работу. Увидятся вечером. Что же она скажет?..