Женщина полетела под поезд молча, наверное, ничего даже не успев понять и почувствовать. Головной вагон ударил ее влет, перевернув вверх тормашками и подбросив высоко вверх норковую шапку с ее головы. Вой тормозов сразу перешел в душераздирающий визг, его подхватил визг женщин, видевших произошедшее, и страшная картина пронеслась прочь. Федор вскочил, превозмогая боль, кинулся было влево, за несчастной женщиной, но это было бесполезно из-за жуткой давки и бессмысленно потому, что помочь женщине уже никто не мог. Тогда он кинулся направо, за черным человеком в коже, но там плотно стояли уже совсем другие люди. А поезд стремительно замедлял свой бег, и в сплошной ленте пролетающих мимо окон, как в зеркале, прямо у себя за спиной Федор вдруг увидел отражение лица, вернее, нижней его части - тонкий нос, искривленные в странной усмешке нервные губы, золотая коронка в ряду мелких острых зубов. Что-то неуловимо знакомое показалось Федору в этом отражении и он, расшвыривая окружающих, резко обернулся. Но сзади не было никого, и только полоумная бабка, засветившая ему по ребрам, видимо, в ожидании расправы часто-часто снизу верх моргала на него белыми от испуга глазками.
Состав, не доехав метров десять до начала платформы, со скрежетом остановился, и люди кинулись вперед, кто - смотреть, кто, понимая, что движение надолго парализовано - на выход. Федор выбрался из толпы и вприпрыжку кинулся к эскалатору. Сердце готово было выскочить из груди; сказать, что ему было страшно - значило ничего не сказать. Жуткая картина гибели женщины неотступно стояла у него перед глазами, перекошенное лицо машиниста сменялось неясным отражением черного человека с фиксой. Федор видел предполагаемого убийцу в течение каких-то микросекунд, и только нижнюю часть лица, но воспаленное сознание дорисовывало портрет, дополняя зловещими чертами. В результате получалось совершеннейшее уж черт-те-что, нечто нереально-демоническое, помесь Мерилина Мэнсона с чертиком из табакерки. Федор гнал из головы нелепое видение, но ему стоило ощутимых, прямо-таки физических усилий не видеть этот жуткий образ в каждом человеке, стоящем рядом на эскалаторе. И сколько Федор ни пытался убедить себя, что трагедия, только что разыгравшаяся у него на глазах, вполне могла быть несчастным случаем, а отражение человека с золотой коронкой - вообще галлюцинацией, у него это плохо получалось. Только здравое рассуждение о том, что оба покушения на него явно были призваны имитировать несчастный случай и, следовательно, в него вряд ли будут, например, стрелять, не давала тошнотворному чувству страха совершенно парализовать волю Федора.
Наверху мелодия Морриконе все так же плыла под сводами павильона, но сейчас Федору было не до музыки. Сойдя с эскалатора, он бегом бросился на улицу и, расталкивая уже выстроившуюся за такси очередь, рванул дверь первого же подъехавшего частника.
- Опаздываю, не обижу! - выпалил Федор, предупреждая обычные в таких случаях вопросы, куда да почем.
Водила оказался понятливым и только кивнул в ответ. Под недовольные выкрики из очереди Федор плюхнулся в пассажирское кресло и махнул водиле рукой - мол, прямо. И только отъехав от страшной станции метро на приличное расстояние и не заметив никаких признаков преследования, Федор немного успокоился и начал думать о том, куда, собственно, ехать. По размышлении выходило, что самое безопасное место сейчас - завод. Там - забор с колючей проволокой, какой-никакой, а режим. Федор решил ехать на завод.
***
Озабоченный первым за полгода утренним отсутствием "товарища технадзора", таджик Юра сиротливо топтался на полдороги между проходной и Конвейером. Увидев Федора, он радостно замахал руками и захромал ему навстречу.
- Товарищ замначальника приезжал, тебя спрашивал, - заговорщицким шепотом сразу поведал Федору Юра, двумя руками пожимая ему руку.
В ответ Федор только рассеянно кивнул головой. Конечно же, отставной эмвэдэшник Горбатов не преминет стукануть Алексею Куницыну, что технадзора не было с утра на производстве, но сейчас это не представлялось Федору сколько бы то ни было серьезной проблемой. После событий вчерашнего вечера и сегодняшнего утра сомнений у Федора не оставалось - за ним охотились. И - его планировали не напугать или покалечить, что после вчерашнего наезда еще можно было как-то допустить. Сейчас было очевидно - его хотят убить. На фоне этой одной, главной и страшной проблемы все остальные - предстоящий разнос от начальства, сора с женой и даже квартирный вопрос выглядели - так, пригоршней пыли. Федор зашел в корпус, но на стройплощадку не пошел, чем Юру, стремящегося похвалиться достижениями ночной смены, очень огорчил. Вместо этого он поднялся в крохотную каморку, служащую ему кабинетом, сел там, не включая света и заперев для верности дверь.
Он хотел подумать о том, что так неожиданно начало со вчерашнего дня с ним происходить, поразмышлять над создавшейся ситуацией. Но мысли не шли. Вместо этого в голове был сплошной кавардак, перед глазами мелькали беспорядочные картины произошедших за последние сутки событий. Треугольная мерседесовская звезда в зеркале заднего вида, злое лицо Ирины, бомж, мент-гаишник, норковая шапка несчастной женщины сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой, сливаясь в фантасмагорическое подобие ночного кошмара. И, превращая этот триллер в совершенно уже изощренную пытку, в ушах заевшей пластинкой звучала мелодия Морриконе. Федор не выдержал, закрыл глаза, зажал руками уши. И очень вовремя, перекрывая эту невыносимо-бесконечную мелодию, у Федора в кармане спасительно зазвонил мобильник. Звонила Юля. Стараясь выдержать официальный тон, секретарша сообщила Федору, что Алексей Дмитриевич срочно вызывает его в офис. Что ж, это и к лучшему. Не век же сидеть здесь, в четырех стенах. А начальник, когда Федор все ему объяснит, надо полагать, сменит гнев на милость. Между прочим, с ним вполне можно и посоветоваться, что дальше делать. Только, естественно, надо принять определенные меры предосторожности. Теперь ему вообще нужно быть очень, очень осторожным.
Федор запер каморку и снова вышел на улицу. Около проходной он тормознул одну из многочисленных машин, выезжавших с Конвейера, специально выбрав с затемненными стеклами, и на ней покинул территорию завода. По пути с водителем Федору было до площади Белорусского вокзала. Там он вышел, думал было поехать на метро, но не смог заставить себя спуститься под землю. Тогда по подземному переходу он перешел на другую сторону Тверской-Ямской, на Лесную, и только там встал у обочины и поднял руку. Сразу несколько машин кинулись к нему, но Федор, для вида поговорив с водителями первых двух, в лучших традициях жанра сел только в третью. Всю дорогу до офиса он внимательно смотрел по сторонам. Но никто не преследовал его, никто на светофорах не бросался прикрепить на крышу автомобиля взрывчатку, никто не тыкал в боковое стекло пистолетом с глушителем. Федор понемногу успокаивался, привыкая к новому для себя статусу беглеца. А ведь многим приходится бегать и скрываться годами, и - ничего! Салману Рушди, например. Федору польстило сравнение со скандально известным автором "Сатанинских стихов", и он залихватски подмигнул сам себе. Выше нос, старик! За тобой охотятся, но ты жив и знаешь об угрозе. А кто предупрежден, тот, как известно, вооружен! Жизнь, час назад чуть было нелепейшим образом не оборвавшаяся, кажется, налаживалась.
***
У Алексея Куницына были посетители, и еще двое ожидали своей очереди в импровизированной приемной, то есть на стульчиках около Юлиного стола. Потом Алексей Дмитриевич пили чай, потом к нему была вызвана белая мышь Роза Анатольевна. В общем, приглашение в кабинет к начальнику Федор получил нескоро, уже в пятом часу. За это время он поведал всем, что на завод сегодня опоздал из-за какого-то идиота на ГАЗели, который въехал в зад его "шахи", не успел Федор отъехать от дома. Естественно, пришлось вызывать ГАИ, потом тащить "шаху" на веревке к дому, отсюда и опоздание. Все сочувствовали Федору, Яков Наумович и Горбатов сразу начали рассказывать схожие эпизоды из своей водительской практики, и даже Юле нашлось, что сказать почти в тему. В общем, "на ковер" Федора провожали одобрительными подмигиваниями и пожеланиями ни пуха, ни пера. Федор в шутку послал всех к черту, и вошел в кабинет.
Алексей Куницын, как обычно, сидел за столом и изучал какие-то бумаги, поигрывая в пальцах золотым "Монбланом". Выговаривать Федору он начал, едва тот переступил порог.
- Федор Андреевич, когда за вас просили, то рекомендовали вас как грамотного специалиста и дисциплинированного работника, - даже не глядя на подчиненного, скучным голосом произнес Куницын. - И если в первом у меня пока не было причин усомниться, то ваша дисциплинированность явно оставляет желать лучшего.
"Эх, дать бы тебе разок в нюхалку!" - подумал Федор, мечтательно глядя на обращенную к нему маковку начальника с маленькой, круглой, как тонзура католического монаха, лысинкой. Намекая на то, что Федор попал в "Лого-Строй" через жену Алексея Ольгу, которую просила об этом ее подруга Ирина Ионычева, Куницын не мог не понимать, что Федору это будет неприятно. Это был своеобразный удар ниже пояса, и Куницын нанес его, не стесняясь.
- Вы опоздали сегодня на работу минимум на тридцать минут, - продолжил тем временем Куницын, все так же не удостаивая Федора взглядом. - То есть столько времени вас там ждал Семен Евстратович. Во сколько вы приехали на самом деле, мне неизвестно. И были ли вы вообще сегодня там…
На последних словах Куницын театрально сбавил интонацию и, нахмурив брови, изобразил на лице безграничную занятость содержанием бумаг перед ним. Всем своим видом он давал понять, что ни разговор, ни собеседник ему не интересны, что, распекая нерадивого подчиненного, он выполняет скучную обязанность, в то время, как у него есть дела несоизмеримо более важные. Федору, за полгода общения неплохо начальника изучившего, подобные инсценировки были не в диковинку и давно наскучили. Конечно, при иных обстоятельствах он бы четко отыграл бы отведенную ему в этой мизансцене роль, сводившуюся к сакраментальному: "Виноват-с, дурак-с, исправлюсь!", благо формальный повод гневаться у начальства был. Но не сейчас. Выделившийся в огромном количестве за последние сутки адреналин кипел в крови Федора, он ощущал потребность драться и возражать.
- Вообще-то, был, - развязно-весело, как рыжий клоун на арене, ответил Федор. - Но мог и не быть Я, Алексей Дмитриевич, вообще мог нигде уже сегодня не быть!
Куницын поднял голову от бумаг и взглянул на собеседника. Его взгляд был полон высокомерного недоумения. Такой вид бывает у самоуверенного избалованного мальчишки, которого в тот момент, когда он спокойно и методично отрывает крылышке мухе, огорошили известием, что, вообще то, муха - против.
- Что вы имеете в виду? - надменно спросил Алексей, подчеркивая интонации взгляда удивленным подъемом бровей.
- Да ничего особенного кроме того, что сегодня утром в метро я чуть не погиб, - памятуя о желании посоветоваться с шефом о делах своих скорбных, сразу стал серьезным Федор. - По чистой случайности вместо меня под поезд попал другой человек.
- Постой, постой, - заинтересованно прищурил глаза Куницын. - Ты ведь где-то в районе Петровско-Разумовской живешь? Там сегодня женщина упала под поезд, по телевизору недавно передавали.
- Она не упала, ее столкнули, - поправил Федор. - Это было у меня на глазах. Но хотели столкнуть меня. А вчера вечером в меня въехал джип, и я только чудом успел отпрыгнуть. За мною охотятся, шеф, и, кажется, хотят убить.
Брови Алексея снова взлетели вверх, но на сей раз презрительной скуки в его взгляде не было. А Федор, открыто и спокойно глядя на Алексея, на самом деле очень нервничал в ожидании его реакции на услышанное. Вот он скажет сейчас, что сотрудник, на жизнь которого покушаются, просто ему не нужен и - все. Или, в лучшем случае, посоветует обратиться в милицию. Но ни того, ни другого к радости Федора Алексей Куницын делать не стал. Вместо этого он кивком головы указал Федору на стул и хмуро бросил:
- Рассказывай.
Федор не заставил себя долго упрашивать. Он рассказывал долго и подробно, стараясь не упустить ни одной детали, сам по ходу рассказа пытаясь анализировать ситуацию. Алексей слушал внимательно, не перебивая, только время от времени качал головой, а когда в дверь осторожно постучали, недовольно поморщился.
- Алексей Дмитриевич, можно на секунду? - приоткрыв дверь узенькой щелочкой, осторожно заглянула в кабинет Роза Анатольевна.
Куницын кивнул бухгалтерше, мол, входи, и как-то в нерешительности посмотрел на Ионычева.
- Ты бы, Федь…, - начал было он, но не успел понятливый Федор вскочить, собираясь оставить начальника с белой мышью тет-а-тет, как Алексей милостиво махнул рукой: - Да, впрочем, ладно, сиди.
- Я бы, с вашего позволения, пошла, - войдя, пропищала мышь, сложив руки на груди в замок и часто кланяясь, как гейша в японском ресторане.
- Да, да, конечно, идите, - рассеянно ответил Куницын, удобно разваливаясь в кресле. - Мы тут с Федором Андреевичем еще посидим.
Финдиректорша никогда не уходила рано, и Федор исподтишка посмотрел на циферблат. Было уже начало седьмого. Федор поразился - за рассказом о наболевшем совершенно незаметно пролетели два часа! Но белая мышь зашла явно не только для того, чтобы сообщить начальнику о своем уходе.
- Вас ведь завтра рано не будет, а мне с утра зарплату выдавать, - еще больше согнулась в поклоне белая, косясь на Федора. - Мне бы ключики от сейфа.
- Ах, да, конечно! - хлопнул себя по лбу Алексей, рывком вставая с кресла.
Через весь кабинет он прошел к маленькой неприметной двери в углу, выудил из кармана брюк связку ключей, выбрал один - длинный и тонкий - и вставил его в замочную скважину. Эту дверь при Федоре открывали первый раз, и он поразился тому, что совершенно обыкновенная с виду, она оказалась такой толстой и, судя по тому, как нелегко она подалась, очень тяжелой. Правда, как Федора никогда не интересовало, что за каморка папы Карло скрывалась за дверью в углу, так и открытие, что это была сейфовая комната, ничуть его не удивило. На самом деле, нужно же где-то неприметной московской фирме хранить свои скромные сбережения? А тем временем Алексей Куницын вошел в дверь, прикрыл ее за собой, и через минуту вышел, неся в руках аккуратный, дорогой даже с виду кожаный кейс, снова запер дверь, и протянул ключи бухгалтерше. Мышь с пиететом во взгляде приняла двумя руками тяжелую, густо звякнувшую связку, и попятилась к выходу.
- Расписочку не забудьте, - без какой либо связи с происходящим произнесла она, вперед спиной выходя из кабинета. - До свидания, Алексей Дмитриевич!
- До свидания, до свидания, - распрощался с занудной бухгалтершей Куницын, снова усаживаясь в свое кресло.
- Так ты считаешь, что это кто-то из твоих бывших субчиков мог на тебя наехать? - обратился уже к Федору он, озадаченно морща лоб. - Ладно, завтра напишешь все нужные координаты Горбатову, я скажу ему, он пробьет их по своим крюкам в ЭмВэДэ. А я поспрашаю по другим каналам, ну, ты понимаешь, по каким. Пусть господа "с крыши" разбираются, что это за поц с золотым зубом на моих сотрудников наезжает!
У Федора даже от сердца отлегло, такой стройный план по его спасению звучал из уст Алексея Куницына. А он, оказывается, совсем не такой говнюк, этот его начальник! И, словно в подтверждение этой сентенции, Алексей Куницын перегнулся через стол и - немыслимое дело! - подмигнув по-приятельски, похлопал Федора по плечу.
- Знаешь, Федь, сначала я, конечно, подумал, что ты или бредишь, или понты раздуваешь, - совершенно уже дружеским тоном сказал Куницын. - Но сейчас вижу - нет. Что ж, будем помогать, не бросать же тебя в беде!
- Спасибо, Алексей Дмитриевич! - скупо улыбнувшись, ответил Федор, совершенно искренне растроганный таким вниманием к своей персоне.
- Только - знаешь, что я тебе посоветую? - между тем продолжил свои рассуждения Алексей. - Пока мы не вычислим, кто на тебя зуб нарисовал, тебе бы надо было несколько дней дома не ночевать. Если тебя ведут, то у дома запросто могут подкараулить. А подъезд - самое безнадежное место уйти от киллера. Найдешь, где перекантоваться?
- Да, да, конечно! - закивал головой Федор, удивляясь, что сам не додумался о такой элементарной мере предосторожности.
- Ну, вот и славно! - подытожил Алексей, заканчивая интонацией аудиенцию.
Федор намек понял, вскочил, и в этот момент навязшей в зубах мелодией из знаменитого бандитского сериала ожила последней модели Куницынская мобильная Нокия, лежащая на столе. Алексей взглянул на дисплей и поднес аппарат к уху.
- Ну, ты где? - спросил он кого-то на том конце провода. - Когда будешь?
- Не помешаю? - одними губами задал вопрос Федор, которому для того, чтобы определиться с ночлегом, нужно было теперь повисеть на телефоне, а, значит, испросить разрешения начальника на то, чтобы задержаться в офисе после ухода последнего.