Амели! О ней он совершенно забыл! Она была в Альтенхайне, там, где прячется истина об этой страшной истории.
- Не волнуйся за меня, - успокоил он ее. - Я себя в обиду не дам.
- Я люблю тебя, Тоби.
- Я тоже люблю тебя, - ответил он и крепко прижал ее к себе.
* * *
- Шеф! - Кай Остерманн стоял в дверях своей комнаты с двумя листами бумаги в руке.
Боденштайн остановился.
- Что у тебя?
- Вот это только что прислали по факсу.
Остермамн протянул ему листы и пытливо взглянул на него. Но поскольку тот ничего не сказал, он тоже воздержался от комментариев.
- Спасибо, - сказал Боденштайн и с бьющимся сердцем пошел к себе.
Это была распечатка данных "мобильного позиционирования", то есть данные о перемещениях Козимы за последние две недели, которые он позавчера запросил в "Телекоме". В первый раз в жизни он использовал свои служебные полномочия в сугубо личных целях. Жажда получить ясность заглушила угрызения совести, и он совершил поступок, за который любой недоброжелатель мог бы обвинить его в злоупотреблении властью. Он сел за рабочий стол, собрался с духом и принялся изучать содержимое факса. То, что он увидел, рассеяло его последние сомнения. Козима действительно была в Майнце, но всего дважды и каждый раз не долее одного часа. Зато в течение восьми дней она по полдня проводила во Франкфурте. Боденштайн поставил локти на стол и, подперев руками подбородок, задумался. Потом взял трубку телефона и набрал рабочий номер Козимы. После второго гудка ему ответила Кира Гастхубер, администратор и помощник Козимы по всем организационным вопросам. Козима куда-то ненадолго уехала по делам, сообщила она и спросила, почему он не хочет позвонить ей на мобильный телефон.
"Потому что не хочу, чтобы она мне опять врала, дура!" - подумал Боденштайн. Он уже хотел закончить разговор, как вдруг на заднем плане услышал звонкий голосок своей младшей дочери. В голове у него сразу же хором затрещали все звонки аварийной сигнализации. Козима обычно брала с собой Софию, куда бы ни ехала. Почему она на этот раз оставила ее в офисе? Он спросил об этом Киру, но та бойко ответила, что Козима же отлучилась ненадолго, а София прекрасно себя чувствует с ней и с Рене.
Положив трубку, Боденштайн еще какое-то время сидел за столом, предаваясь мрачным раздумьям. Пять раз мобильный телефон Козимы был засечен на севере Франкфурта, в районе, ограниченном улицами Глаубургштрассе и Эдервег, Эккенхаймерштрассе и Эшерсхаймер-анлаге. На карте Франкфурта район выглядел маленьким, но это были сотни домов и тысячи квартир. Черт побери! Где она шляется? И главное - с кем? Как ему себя вести, если выяснится, что она действительно его обманывала? И почему он вообще решил, что ей нужно его обманывать? Ну, допустим, с сексом у них в последнее время было не так, как до рождения Софии, это неизбежные издержки прибавления семейства. Но говорить о неудовлетворенности Козимы, пожалуй, было бы преувеличением. Или не было бы?.. К своему стыду, он не смог припомнить, когда в последний раз спал с женой. Он напряг память и принялся высчитывать. Вспомнил! Это было в тот вечер, когда они навеселе, в прекрасном настроении пришли с дня рождения одного друга. Боденштайн достал свой календарь-ежедневник и стал искать эту дату. Ему вдруг стало не по себе: неужели он забыл записать день рождения Бернарда? Чем дольше он листал, тем тревожнее становилось у него на душе. Есть! Двадцатого сентября Бернард отметил свой пятидесятилетний юбилей в замке Йоханнисберг в Рейнгау. Не может этого быть!.. Боденштайн сконфуженно подсчитал, что не спал с Козимой уже два месяца. Может, он сам виноват, что Козима изменяет ему?
В дверь постучали. Вошла Николь Энгель.
- Что случилось? - спросил он.
- Когда ты собирался доложить мне о том, что старший комиссар Бенке без разрешения начальства по совместительству работает в погребке в Заксенхаузене? - произнесла она ледяным тоном.
Черт побери! Он совершенно забыл об этом из-за своих семейных проблем.
- Я сначала сам хотел с ним поговорить, - ответил Боденштайн. Он не стал выяснять, откуда ей опять все известно, и даже не попытался оправдываться. - Но у меня пока не было возможности сделать это.
- Сегодня вечером, в восемнадцать тридцать, у тебя будет такая возможность. Я вызвала Бенке к себе. Болен он или здоров - пусть только не явится! Так что думай, как ты будешь решать эту проблему.
* * *
Мобильный телефон зазвонил, еще когда он шел мимо таможенного контроля к выходу. Ларс Терлинден взял дипломат в другую руку и ответил на звонок. В Цюрихе ему сегодня пришлось целый день выслушивать нотации и угрозы членов правления банка, которые еще пару месяцев назад превозносили его как героя за ту самую сделку, за которую сегодня клеймили позором. Черт бы их всех побрал! Он, в конце концов, тоже не ясновидец. Откуда ему было знать, что этот доктор Маркус Шёнхаузен на самом деле Маттиас Мутцлер, что он совсем не из Потсдама, а из какой-то швабской деревни и что он жулик высочайшей квалификации! Если юридический отдел не справляется со своей задачей, то это не его проблема. Уже полетели чьи-то головы. И если он не придумает, чем компенсировать потерю этой девятизначной суммы, следующей будет его.
- Я через двадцать минут буду в офисе, - сказал он своей секретарше, когда перед ним открылись двери из матового стекла.
Он был вымотан, выжат как лимон и находился уже на пределе своих душевных сил. И это в тридцать-то лет! Засыпать он теперь мог, только приняв снотворное, аппетит пропал. Единственное, что он еще мог, - это пить. Ларс Терлинден знал, что он медленно, но верно превращается в алкоголика, но этой проблемой он займется потом, когда все будет позади. Хотя конца этой драмы пока не видно. Мировая экономика переживает кризис, обанкротились крупнейшие банки Америки. Банк "Леман бразерс" был только началом. Его собственный работодатель, как-никак один из крупнейших банков Швейцарии, за последний год уволил уже пять тысяч сотрудников во всех своих зарубежных филиалах. Оставшиеся трясутся за свои места, все охвачены настоящим ужасом.
Телефон опять зазвонил. Он сунул его в карман и пошел дальше. Известие о банкротстве шёнхаузеновской империи недвижимости полтора месяца назад поразило его как гром среди ясного неба. За два дня до того он обедал с Шёнхаузеном в "Адлоне", и эта подлая скользкая тварь, этот сукин сын, которого уже ищет Интерпол, потому что он просто смылся, уже тогда знал о предстоящем банкротстве. Правда, ему, Ларсу Терлиндену, в последний момент чудом удалось документально подтвердить и продать значительную часть кредитных ценных бумаг инвесторам, но триста пятьдесят миллионов евро пропали безвозвратно.
Дорогу ему преградила какая-то женщина. Он хотел обойти ее, потому что очень спешил, но она не пропускала его и даже вдруг назвала по имени. Только после этого он узнал свою мать, которую не видел восемь лет.
- Ларс! - просительно повторила она. - Ларс, пожалуйста, подожди!
Она выглядела как всегда: изящная и очень ухоженная, золотистые белокурые волосы аккуратно подстрижены под пажа; скромный макияж, жемчужные бусы на загорелой груди. Она униженно улыбалась, и это сразу же взбесило его.
- Что тебе от меня нужно? - спросил он неприязненно. - Тебя прислал твой муж?
Он не смог заставить себя произнести слово "отец".
- Нет, Ларс. Ну подожди, пожалуйста!
Он обреченно закатил глаза и остановился. Ребенком он обожал, боготворил свою мать и болезненно переносил разлуку с ней, когда она в очередной раз отправлялась на несколько дней или недель в какое-нибудь путешествие, оставляя его и Тиса на попечение экономки. Он все прощал ей, боролся за ее любовь, но не получал ничего, кроме улыбки, красивых слов и обещаний. Только с годами он понял, что большего она и не могла ему дать, потому что сама ничего не имела. Кристина Терлинден была пустым сосудом, красивой бездушной оболочкой, начисто лишенной того, что называют личностью, женщиной, главным в жизни которой была роль репрезентативной супруги преуспевающего руководителя концерна Клаудиуса Терлиндена.
- Ты хорошо выглядишь, мой мальчик. Хоть и похудел.
Она до сих пор осталась верна себе. После стольких лет разлуки у нее не нашлось других слов, кроме стандартных формул вежливости. Ларс начал презирать свою мать, когда понял, что она всю жизнь была для него иллюзией, обманом.
- Чего ты хочешь? - повторил он нетерпеливо.
- Тобиас вернулся из тюрьмы, - произнесла она, понизив голос. - А полиция нашла скелет Лауры. На старом аэродроме в Эшборне.
Он стиснул зубы. У него было такое ощущение, как будто ленту его жизни в бешеном темпе отмотали назад, в прошлое, и он прямо здесь, посреди зала прибытия франкфуртского аэропорта, вновь превратился в девятнадцатилетнего прыщавого мальчишку, у которого все холодело внутри от ужаса. Лаура! Он никогда не забудет ее лицо, ее смех, ее беззаботное веселье, которое так внезапно оборвалось. Он даже не успел еще раз поговорить с Тобиасом - так быстро отец принял за него все решения и со скоростью ветра услал его в поместье какого-то знакомого в самую глубь Оксфордшира. "Думай о будущем! Не суйся в это дело, держи язык за зубами, тогда все обойдется". И он, конечно же, послушался отца. Одиннадцать лет он делал все, чтобы только не думать о той жуткой ночи, об этом кошмаре, о пережитом страхе. Одиннадцать проклятых лет он работал почти круглые сутки, чтобы поскорее забыть обо всем. И вот является его мамаша в шубке, на каблучках, со своей кукольной улыбкой и раздирает его старые раны.
- Меня это не интересует! - резко ответил он. - Это не имеет ко мне никакого отношения.
- Но… - начала она, но он не дал ей договорить.
- Оставь меня в покое! - прошипел он. - Ты поняла? Я не желаю больше ни видеть, ни слышать тебя. Держись от меня подальше - как ты это делала всю свою жизнь!
Он развернулся и решительно направился к эскалатору, ведущему вниз, на станцию метро.
* * *
Они стояли в гараже и пили пиво прямо из бутылок, как в старые добрые времена. Тобиас чувствовал себя неуютно, и остальные, судя по всему, тоже испытывали чувство неловкости. Зачем он вообще сюда пришел? Его старый друг Йорг вдруг, к его удивлению, сам позвонил ему и предложил вместе с Феликсом и еще несколькими приятелями попить пива. В большом гараже, принадлежавшем дяде Йорга, они когда-то, еще мальчишками, копались в своих велосипедах, потом мопедах, а потом и в машинах. Йорг был прирожденный автомеханик и с детства мечтал стать гонщиком. В гараже пахло, как и раньше: моторным маслом, лаком, кожей и политурой. Они сидели на том же самом старом верстаке, на перевернутых ящиках из-под пива и на покрышках. Ничего здесь не изменилось. Тобиас не участвовал в общем разговоре, который, вероятно, из-за его присутствия получался таким искусственно-веселым. Все поздоровались с ним за руку, но радость свидания была далеко не безграничной.
Через какое-то время Тобиас, Йорг и Феликс оказались рядом. Феликс стал кровельщиком и работал в фирме своего отца. Он уже подростком был рослым парнем, а годы, тяжелая работа и увлечение пивом вообще превратили его в великана. Когда он смеялся, его добродушные глаза почти исчезали под толстыми складками жира. Тобиас про себя невольно сравнил его лицо с булкой с изюмом. Йорг же, напротив, выглядел почти так же, как и раньше, если не считать глубоких залысин на лбу.
- А как сложилась жизнь у Ларса? - спросил Тобиас.
- Не так, как представлял себе его старик! - зло ухмыльнулся Феликс. - У богатых тоже бывают проблемы с детьми. У одного сыночка крыша не на месте, а другой послал его подальше.
- Ларс сделал крутую карьеру, - сказал Йорг. - Мать рассказывала. А она узнала от его мамаши. Работает в инвестиционном банке. Деньги лопатой гребет. Женат, двое детей, купил огромную виллу в Гласхюттене, когда вернулся из Англии.
- Я был уверен, что он пойдет на теологический факультет и станет священником, - заметил Тобиас.
Воспоминание о лучшем друге, который так внезапно, даже не попрощавшись, исчез из его жизни, как ни странно, даже теперь, после стольких лет, причинило ему боль.
- Я тоже не собирался становиться кровельщиком… - Феликс открыл очередную бутылку пива с помощью зажигалки. - Но ни в Бундесвер, ни в полицию меня не взяли, а учебу на пекаря я бросил, после того как… э-э-э… ну, вы помните…
Он замолчал и смущенно опустил глаза.
- А мне после той аварии пришлось распрощаться с мечтой о карьере гонщика, - поспешно вставил Йорг, чтобы прервать угрожающе затянувшуюся паузу. - Поэтому я и приземлился не в "Формуле-1", а в "Черном коне". Ты же, наверное, знаешь, что моя сестра вышла замуж за Ягельски?
Тобиас кивнул:
- Отец рассказывал.
- Н-да… - Йорг отпил из бутылки. - Похоже, никому из нас не удалось добиться того, о чем он мечтал…
- Как это никому? А Натали? - возразил Феликс. - Как мы над ней смеялись, когда она говорила, что хочет стать знаменитой артисткой!
- Ну, она всегда знала, чего хочет, - сказал Йорг. - Как она нами командовала!.. Но что она и в самом деле станет знаменитой - в жизни бы не подумал!
- Да… - Тобиас усмехнулся. - Я тоже в жизни бы не подумал, что буду в тюряге учиться на слесаря и заочно грызть экономическую науку.
Его приятели смущенно помедлили секунду, но потом дружно рассмеялись. Алкоголь постепенно разряжал обстановку. После пятой бутылки пива Феликс разговорился.
- Старик, я до сих пор не могу себе простить, что тогда рассказал легавым, что мы в тот вечер еще заходили к тебе! - сказал он и положил ему на плечо свою тяжелую руку.
- Да ладно… Вы же сказали правду. - Тобиас пожал плечами. - Кто же мог знать, чем это все обернется! Плевать. Я вернулся и очень рад, что вы от меня не шарахаетесь, как большинство деревенских.
- Да брось ты! - Йорг хлопнул его по другому плечу. - Мы же друзья, Тоби! Помнишь, как мы разбили старый "опель", который мой дядя месяцами собирал по винтику? Во шуму-то было!
Тобиас помнил эту историю, Феликс тоже. Через секунду игра "А помнишь?.." уже была в разгаре. Вечеринка у Терлинденов, на которой девчонки разделись и носились по дому в шубках терлинденовской мамаши… День рождения Михи, когда вдруг неожиданно завалились легавые… Испытания храбрости на кладбище… Поездка в Италию с командой юниоров… Костер в день святого Мартина, в котором они чуть не сгорели, потому что Феликс плеснул в него бензина из канистры… Воспоминаниям и веселью не было конца.
- А помните, как моя сестра сперла у отца связку ключей от аэродрома? - крикнул Йорг, вытирая слезы смеха. - И как мы устроили гонки в старом ангаре? Оторвались по полной!
* * *
Амели сидела за своим письменным столом и блуждала по бескрайним просторам Интернета, когда в дверь позвонили. Она захлопнула ноутбук и вскочила на ноги. Блин!.. Без четверти одиннадцать! Они что, забыли ключи, что ли? В одних носках она понеслась вниз по лестнице, боясь, что родители позвонят еще раз и разбудят малышей, которых она с таким трудом час назад уложила спать. В прихожей она бросила взгляд на маленький черно-белый монитор, связанный с двумя видеокамерами, справа и слева от входной двери, и увидела неясные очертания мужчины со светлыми волосами. Открыв дверь, она изумилась, увидев перед собой Тиса. С тех пор как они были знакомы, он ни разу даже не подошел к ее двери, не говоря уже о том, чтобы позвонить. Ее удивление переросло в тревогу, когда она заметила, в каком он состоянии. Таким возбужденным она его еще ни разу не видела. Его руки порхали, как испуганные птицы, глаза горели, и весь он странно подергивался.
- Что такое? - спросила Амели тихо. - Что-нибудь случилось?
Вместо ответа Тис протянул ей какой-то рулон, аккуратно перевязанный широкой лентой. Ноги Амели, стоявшей в одних носках на каменном крыльце, грозили превратиться в ледяшки, но тревога за друга заглушила в ней все остальные чувства.
- Ты не хочешь войти?
Тис, который опасливо озирался вокруг, словно боясь преследования, решительно покачал головой.
- Эти картины никто не должен видеть! - произнес он вдруг своим характерным, монотонным хрипловатым голосом. - Спрячь их!
- Конечно, Тис! - ответила она. - Не беспокойся, сделаю!
Свет фар приближающейся машины пробился сквозь туман и на несколько секунд осветил Амели, когда машина повернула к воротам Лаутербахов. Их гараж находился всего в пяти-шести метрах от крыльца, на котором она стояла. Тиса - как не бывало. Он словно сквозь землю провалился. Даниэла Лаутербах заглушила двигатель и вылезла из машины.
- Привет, Амели! - крикнула она дружелюбно.
- Здравствуйте, фрау доктор Лаутербах! - откликнулась Амели.
- Чего ты стоишь на крыльце? У тебя что, дверь захлопнулась?
- Я только что пришла с работы, - быстро ответила Амели, сама не понимая, зачем соврала соседке.
- Ну, привет родителям. Спокойной ночи!
Даниэла Лаутербах махнула ей рукой, открыла с помощью дистанционного управления электрические ворота двойного гаража и вошла внутрь. Ворота снова опустились.
- Тис!.. Ты где? - громким шепотом позвала Амели и испуганно вздрогнула, когда тот вдруг вышел из-за дерева, стоявшего в кадке рядом с дверью.
- Чего ты прячешься? - прошептала она.
Она хотела сказать еще что-то, но умолкла, увидев лицо Тиса. В его глазах застыл ужас. Чего он так испугался? Она протянула руку и взяла его за локоть, чтобы хоть как-то успокоить. Он резко отстранился.
- Береги эти картины! - Его слова звучали отрывисто, глаза лихорадочно блестели. - Никому не показывай их! И сама не смотри! Обещаешь?
- Да-да, обещаю. Но скажи мне…
Она не успела договорить: Тис уже скрылся в темноте. Амели покачала ему вслед головой. Она при всем желании никак не могла объяснить странное поведение своего друга. Но она уже привыкла принимать Тиса таким, какой он есть.