Асфальт сменился булыжником, многоэтажные каменные дома - деревянными, прятавшимися за палисадниками, улицы сделались уже, они вились в направлении рыбацкой гавани. Воздух был напоен неповторимой смесью запахов смолы, водорослей и рыбы. Сады и птичьи дворы были разгорожены отслужившими свой век рыбацкими сетями. Цель пути была близка. Вот и дом пятнадцать.
Тедис уже было отворил калитку, но тут до него дошло, что́ смущало его в глубине души. Все годы учебы в университете он непрестанно тренировал в себе наблюдательность, старался не упустить из виду и запомнить любую необычную мелочь, так называемую аномалию. Мало-помалу эти сознательные упражнения превратились в привычку и не требовали от него ни малейшего усилия; лишь в исключительных случаях это выбивало его из привычного ритма. Как сейчас...
Яункалн повернул обратно. Ведь в самом деле на соседнем доме стоял номер одиннадцать. А куда же девался дом номер тринадцать на Капитанской улице? Тедис расхохотался - между двумя соседними домовладениями протянулся узкий, как коридор, не застроенный участок. Нет, что и говорить, этот район от центральной части города отделяло не только расстояние в несколько километров, но и в несколько десятилетий. В прежние времена истые морские волки были, оказывается, суеверны, и потому судьбу зря не искушали. Они предпочитали тряхнуть мошной и приобрести никому не потребную полоску земли, лишь бы не пришлось жить в доме с чертовой дюжиной над дверьми...
Итак, Яункалн подходил к пятнадцатому номеру с улыбочкой превосходства над рабами старинных предрассудков. Его внимание привлекли две таблички. Первая предупреждала: "Осторожно, злая собака!", - однако Тедис не заметил во дворе ни цепи, ни будки, то есть никакого повода для осторожности. В значительно большей мере его ум был занят фамилией домовладельца - Зандбург. Где и когда он ее слышал? Но как ни напрягал Тедис свою память, ответа она не давала. Не возникало ассоциаций и с конкретным человеком. Тедис постучался, услышал голос хозяйки и в этот же миг был готов провалиться сквозь землю или броситься в бегство.
- Том, уймись, цыц, когда тебе говорят! - негодовала теща подполковника милиции Кашиса. Затем, тоном категорического приказа: - Входите! Не бойтесь!
Дверь открылась. Какое-то время старушка, опешив от удивления, смотрела на неожиданного гостя, затем, схватив его за рюкзак, втащила в прихожую.
- И газеты еще утверждают, что телепатии не существует. Весь день собираюсь пойти на почту и позвонить зятю, но стоит мне надеть пальто, как этот тип принимается так жалобно скулить, что сердце сжимается. Бедняжка Том всего второй день без матери... Однако Эдуард, дай бог ему здоровья, не иначе как услышал крик моей души и прислал на подмогу вас. Молодой человек, вы приехали как нельзя более кстати!
- Товарищ Кашис даже не знает, что меня распределили в вентспилсскую милицию, - почему-то стал оправдываться Яункалн. - Извините, пожалуйста, я не хотел вас затруднять, меня прислал майор Блумберг, он, наверно, перепутал адрес, решил, что тут сдается комната.
- Перст судьбы! - торжественно провозгласила тетушка Зандбург. - А я-то было подумала, что Регинин муж проявил чуткость к своей бедной теще. Какое там! С тех пор как Кашиса произвели в полковники, ему до чужого горя дела мало. Матис Блумберг совсем другой человек. Да и вообще с того раза, как он вызволил моего дорогого покойника из вытрезвителя, я его считаю другом семьи. Блумберги и живут здесь неподалеку, хотите - покажу?
Тедис послушно взял портфель.
- Что ж, тогда еще раз простите за беспокойство...
- У вас в этой сумке, наверно, совершенно секретные документы, если вы ни на минуту не можете с нею расстаться. - Тетушка Зандбург остановилась на полпути. - Не волнуйтесь, запрем вашу комнату на висячий замок. И в доме у нас собака... А ну-ка, вылазь из-под кровати, Томик, дай лапу новому квартиранту.
На этом вопрос о местожительстве Яункална был исчерпан.
За обедом тетушка Зандбург выступила с декларацией по части режима:
- У меня тут не Армия спасения, никакой благотворительности. Жить будете в Регининой каморке на втором этаже. Матрац малость пролежал, пружины кое-где торчат, зато будете иметь честь почивать на ложе высокого начальства. За меблированную комнату с частичным пансионом беру четвертак в месяц. Завтракать будем втроем, потом мне до вас нет никакого дела - сидите хоть на черством хлебе - не караулить же мне ночи напролет, покуда вы вернетесь с ловли бандитов, мы ведь с вами не повенчаны. Но прописать - пропишу. В понедельник же пропишу. Тогда пусть мои дорогие наследники попробуют вышвырнуть вас отсюда! - она самодовольно рассмеялась.
- Я же не собираюсь поселиться у вас на всю жизнь. Самое большее до конца года...
- Ладно, ладно! Отчего же тогда Матис Блумберг не взял вас к себе, если так скоро сулит отдельную квартиру? Я ведь тоже не собираюсь на тот свет, пускай мой дорогой маленько еще потерпит... - Тетушка гордо выпрямилась, как бы в подтверждение блестящего состояния своего здоровья. На самом же деле это движение свидетельствовало лишь о том, что она собралась с духом сказать нечто важное.
- Послушай-ка, Теодор, а как у тебя дело обстоит с финансами? Не мог бы мне выложить на бочку за полгода вперед? Мне сейчас позарез нужны сто пятьдесят рублей, я должна погасить один долг чести. - На этих словах она вдруг расплакалась.
- Товарищ Зандбург, что с вами? - Яункална от волнения даже пот прошиб - неужто ему теперь придется вечно канителиться с плаксами?
- Зови меня просто Ренатой, - всхлипывала тетушка Зандбург. - Так и так будем одной семьей, горе и радость пополам.
- Я охотно вам помогу... - он все-таки не решался назвать хозяйку по имени.
- Некрасиво, конечно, в первый же день тебя обременять, но мой зятек всегда говорит: милиционер должен быть как исповедник - всегда готов выслушать чужое горе и оказать помощь. Ну так слушай же! - И она на удивление связно рассказала всю историю с радиоприемником.
Встала, быстренько подбежала к буфету, принесла на подносе шасси "Дзинтара" и осколки задней крышки корпуса "Сикуры".
Тедис задумчиво поскреб затылок.
- Денег мне не жалко, но для чего их тратить зря? Разумней было бы поискать новую японскую скорлупу...
- И вторично надуть бедных детей, - возмущенно запротестовала тетушка Зандбург. - Вообще-то никто твоего совета не спрашивает, я к тебе обратилась как к должностному лицу. Служебное удостоверение уже получил?
- Не успел даже заикнуться об этом.
- Тогда шпарь прямиком к Матису, пускай выписывает. Скажи, иначе тетка Зандбург на порог не пускает. А тогда мы эту банду аферистов быстро выведем на чистую воду!
- Но это же не входит в мою компетенцию.
Яункалн еще колебался, однако перспектива в первый день службы раскрыть аферу была весьма заманчивой - быть может, тогда до начальства дойдет, что ему можно поручать и более ответственные задания.
- Ерунда! Не думай, что на твоей обязанности лежит только сажать мелюзгу за решетку. Твой первейший долг защищать их, не допускать, чтобы они становились жертвами преступлений.
- Звучит убедительно, - согласился Яункалн. - Знаете, а заодно я доложусь дежурному и возьму несколько бланков протокола допросов.
- Не будем мелочны, оформим, когда все концы будут в наших руках. По субботам и воскресеньям можно бюрократию не разводить. Ух, и закипит же у нас дело! Горы свернем! Глядишь, министр скоро проводит Эдуарда на пенсию и на его место посадит тебя, да, да, можешь не сомневаться!
Яункалн решительно отодвинул стул. Он, хоть и чувствовал, что собирается поступать не совсем по закону, однако был бессилен устоять перед напором тетушки Зандбург.
- Договорились. Я вернусь через час. А может, лучше нам встретиться в центре, у комиссионного магазина?
- Господи, твоя воля! - вдруг воскликнула тетушка Зандбург. - У меня же скоро начинается съемка, сегодня у нас режим.
- Режим? - удивленно переспросил Яункалн.
- Это когда на улице день в разгаре, а на экране уже смерклось, вечер... Нет, на съемку я опаздывать не могу, вся моя команда хотела прийти поглядеть, как я играю. Давай и ты тоже подгребай, я тебя познакомлю с Коброй и с Гербертом Третьим, заодно сможешь и допросить...
- Куда?
- Да ну же в этот, в наш парк аттракционов, он теперь открыт круглый год. Сегодня там собираются закатить гулянье по первому разряду, даже гигантские шаги поставят. Если не будут пускать, покажи удостоверение или скажи, что ко мне... к исполнительнице главной роли.
Тетушка Зандбург взяла с подушки уснувшего на ней щенка.
- Пошли, Томик, возьму тебя с собой, чем ты хуже Робиса Тимрота?
* * *
Чип проснулся далеко заполдень. Это бывало с ним и раньше, но такой адской головной боли, как сейчас, он еще не испытывал. Лишь ценой неимоверных усилий ему удалось открыть левый глаз, правый же буквально лопался от боли.
"Вот что значит потерять форму в рывке одной рукой", - посетовал на себя Чип и в очередной раз твердо решил пожить хотя бы год в Крыму, как только покончит с выгодным дельцем. За него-то вчера вечером и пришлось пить так капитально.
Пугало Чипа не похмелье. Он знал способ его разогнать. Но отчего болела лишь правая сторона головы? Неужели он вопреки привычке опрокинул в себя нечетное число рюмок?
Чип встал и сделал несколько осторожных шагов по комнате. Нет, хромать он еще не хромал. Зато в правом виске так кольнуло, что глаз едва не выскочил из орбиты. Он снова лег и стал лихорадочно вспоминать события вчерашнего дня. Первым делом выпили за здоровье хозяина дома. Раз. Затем за его жену - два. Потом, как водится в приличном обществе, мужчины стоя опорожнили бокалы за прекрасных дам - три. Несколько позже за всех членов семьи оптом и в розницу... Так, так, а сколько же всего ублюдков было в этой банде подонков? Раз, два, три... пять и еще старая гадюка - тетка мастера, которую тот никак не может выписать из квартиры... Значит, шестеро. Итого - девять рюмок. Пока что все сходится. Он выпил на брудершафт с соседкой, и традиционный поцелуй затянулся настолько, что один тост он пропустил. И Чип сбился со счета... Дольше напрягать мозг было бессмысленно. Хотя теперь болела уже вся голова целиком, и можно было со спокойной совестью приниматься за лечение.
В молодые годы - Чип недовольно поморщился - от похмелья лучше всего помогало свежее пиво. Но где его добыть в разгаре жаркого лета? Затем Чип вспомнил, что сегодня в парке аттракционов киносъемка, там устраивают настоящую довоенную ярмарку. Вот уж где будет чем опохмелиться!
А вдруг им вздумается пригласить и его на съемки?.. Чип разоделся как на настоящий праздник: белая сорочка, светло-серые брюки из фланели и синий суконный пиджак. Джинсов и пестрых рубах Чип никогда не носил, пускай в них ходят эти голодранцы, потребители его товаров. Перед зеркалом причесал редкие светлые волосы, в боковой карман сунул внушительную пачку десяток, в наружный - запас жевательной резинки и непристойных фотографий. Истинный коммерсант всегда должен быть готов вступить в любую сделку, будь то купля или продажа. Прихватил недавно приобретенный японский транзистор "Сикура" и отправился в путь.
Музыку Чип расслышал издали. Пока он шел, танго "Слова твои, я знаю, не от сердца" сменилось вальсом "Шумит зеленый лес", уступившим, в свою очередь, песенке "Минна, Минна". Затем посреди площади гигантским, фантастическим цветком распустилось "колесо обозрения". Косые лучи предвечернего солнца, танцуя на металлической оковке, отбрасывали зайчики на лица счастливцев, которых уже отобрал режиссер.
С каждой новой парой все выше поднималась подвесная кабина, в которой гордо восседали тетушка Зандбург и ее сегодняшний партнер по киносъемке Тимрот. Художник по костюмам приняла ее наряд без возражений, лишь дополнив его белыми перчатками и шляпой с широкими полями, украшенной искусственными сухофруктами. Тимрот же не погнушался казенной экипировкой. Высокий крахмальный воротничок подпирал гладко выбритый подбородок; черная сутана делала жару столь невыносимой, что приходилось непрерывно обмахиваться.
- Да перестаньте же вы наконец! Вас ангажировали не на роль ветряной мельницы, - не сдержалась и вознегодовала тетушке Зандбург. - Вы не даете мне насладиться красотой природы.
Ей казалось, что это ее заявление - вершина конспиративности, ибо в действительности тетушка Зандбург высматривала Яункална. Где этот увалень копается так долго, давно бы пора прийти... Тетушка Зандбург нервно крутила головой во все стороны.
Внизу простиралась площадь с летней эстрадой и веером скамеек, слегка напоминавшая древнеримскую арену. Ее окружала сочная зелень сосен. На другой стороне, за пестрыми грибками детской площадки, теснились городские крыши. Еще дальше на запад, словно сторожевые вышки промышленной окраины, в небо упирались заводские трубы, гигантские резервуары, краны, мачты морских судов.
- Наконец-то! - воскликнула тетушка Зандбург и принялась энергично махать руками.
Но Яункалну не приходило в голову взглянуть вверх. Он никак не мог вообразить, что женщина в столь почтенном возрасте может болтаться где-то между небом и землей. Гораздо вероятней было предполагать, что она затерялась в ватаге подростков возле тира, откуда слышались щелчки выстрелов, шум и веселый смех молодежи.
- Привет коллеге! - дородный капитан милиции остановил Тедиса. - Сегодня видел вас мельком в коридоре отделения, а в детской комнате уже не застал... С понедельника я - начальник городского штаба. Передачу дел оформим на следующей неделе, но значительную часть вашего будущего контингента могу передать прямо здесь же, как говорится, из рук в руки. - Капитан Херманис Печак широко улыбнулся и, слегка вытянувшись, приятельски похлопал Тедиса по плечу. - Далеко пойдете, если догадались в первый же день заглянуть сюда. Молодец!
- Вы ведь тоже не хотите бросить их на произвол судьбы? - Яункалн не остался в долгу за комплимент.
- Не угадали! Меня прислали охранять рижских кинозвезд. Теперь народ гоняется за старинными вещами. Видать, потому сюда и слетелась вся портовая бражка. Даже брандмайор Чип притащился. Вот он, расфуфырился как павлин. - Он незаметно показал Тедису Чипа. - Пускай отойдет, тогда я вас познакомлю с Мексиканцем Джо и его командой. Мальчишка пока еще не на учете, но пусть имеет в виду, что мы с него глаз не спускаем.
Заметил Чипа и режиссер Крейцманис, все еще подыскивавший в толпе характерные типажи. Подозвав директора картины, он шепотом сказал:
- Янсон, вы еще раз сэкономите на костюме. Договоритесь с этим огородным пугалом и посадите его в одну кабину с нашей Лидией. Пусть рассказывает ей свою биографию или что ему угодно, только рукам воли не дает. Завтра в музее рыболовства он нам не понадобится.
- Вон тот, с длинными черными лохмами? - уточнил Янсон.
- Этого я вам дарю. Как сувенир! - съехидничал режиссер. - Мне нужен вон тот хлыщ с таким же радиоприемником, какой вы вчера купили в комиссионке. Вам еще что-нибудь непонятно?
Наконец гигантское колесо было полностью укомплектовано пассажирами. Когда вошли последние два статиста, кабины еще раз колыхнулись. Тетушка Зандбург вновь оказалась внизу, и предоставившуюся возможность она, разумеется, не могла упустить. Довольно она нанервничалась на верхотуре, пассивно наблюдая, как Теодор все никак не решится подойти к Герберту Третьему. Тетушка Зандбург выскочила из кабины и засеменила через площадь, а ветер подхватил и стал развевать ее длинную юбку.
- Я сейчас! - крикнула она ассистенту режиссера.
- Что случилось? - закричала с операторского крана Лилия Дунце.
- Наверно, естество дает себя знать, - безразлично отозвалась ассистент. - Доживешь до ее лет - тоже будешь каждый час бегать.
Мексиканец Джо был весьма доволен результатами дня. Половину долга удалось заплатить, съездив в спортлагерь на берегу Венты, где у яхтсменов-досаафовцев иссякли запасы сигарет и жевательной резинки. Они покупали, почти не торгуясь... А вторую половину Чип только что скостил, потребовав за это лишь пустяковую услугу - в конце недели перенести несколько пакетов из Парвенты до рыночной площади. Мексиканец Джо не понимал, почему это нельзя было сделать еще накануне, но зря голову ломать не стал. Тем более, что сам-то он не посмел бы запросить такую цену.
А теперь еще этот парк с неожиданным изобилием всяческих аттракционов! Обычно тут мухи дохли от скуки. Словно в нескончаемой агонии, то замирая на месте, то снова дергаясь вперед, медлительно поворачивалось "колесо обозрения", в кабинах которого привыкшие к ветрам и качке на любой высоте моряки страстно целовали своих дам; в тире иной папаша пытался нетвердой рукой продемонстрировать потомкам приобретенное на военной службе умение владеть оружием и ругал непристрелянные ружья, плохое освещение, незаведенные мишени; унылая кассирша комнаты смеха, изучая отражение своего лица в кривом зеркале, старалась понять, по какой причине ее бросил муж; давно не смазанная карусель вращалась в ритме похоронного марша, предоставляя возможность бабушкам шествовать рядом с внучатами, восседавшими на деревянных лошадках.
Сегодня было все иначе - на площади кипело веселье, на каждом шагу взгляд посетителей встречал пестрые плакаты, раздавались крики зазывал. Разве удивительно, что "бизнесмены" разбрелись кто куда?.. Герберт Третий стоял в очереди у киоска, где толстая вокзальная буфетчица Сармите пекла "французские вафли" и наполняла взбитыми сливками при помощи некоего подобия велосипедного насоса. Кобра уже который сеанс пыталась разобраться, не переодетый ли это мужчина изображает бородатую женщину, и терпеливо ожидала своей очереди собственноручно подергать ее за растительность на лице. Братья Морозовы, наконец, могли разрешить свой бесконечный спор о том, кто из них сильнее, и трахали деревянным молотом по голове улыбающегося турка. Рудис с Янкой неутомимо швыряли деревянные шары, пытаясь раскокать подвешенные на нитях чайники, тарелки, чашки и прочую посуду. Мексиканец Джо решил отправиться к лотерее, где он наверняка вытащит из тиражного колеса билет с крупным выигрышем - живой гусь! - и отнесет его матери, чтобы откормила.
Хоть бы почаще устраивали в Вентспилсе киносъемки! Это ничего, что через полчаса начнут снимать и всем "посторонним" придется покинуть площадь. Спасибо режиссеру и на том, что хоть капельку дал почувствовать вкус настоящей жизни. А еще народ говорит, будто кино - обман зрения...