Чтобы убедиться, что ладони у него идеально сухие, Рей вытер их о брюки. Он как-то слышал сплетню о том, что она блокировала продвижение одного офицера на обещанную ему должность главного инспектора из-за того, что потеющие руки бедняги "не внушают доверия" окружающим. Рей понятия не имел, правда это или вымысел, но на себе проверять не собирался. Они могли прожить на его зарплату инспектора, но было немного туговато. Мэгс по-прежнему вынашивала планы стать преподавателем, но Рей провел расчеты и прикинул, что, если ему удастся еще пару раз получить повышение, это обеспечит им необходимый дополнительный доход без того, чтобы она работала. Рей вспомнил о сегодняшнем утреннем хаосе и решил, что Мэгс уже и так сделала более чем достаточно, - она не должна идти работать только ради того, чтобы они смогли позволить себе что-то из предметов роскоши.
- Вы можете войти, - пригласила его секретарша.
Рей набрал побольше воздуха в легкие и толкнул дверь.
- Доброе утро, мэм.
В комнате повисло молчание, поскольку начальница спешно делала какие-то заметки в блокноте своим фирменным неразборчивым почерком. Продолжая топтаться в дверях, Рей сделал вид, что рассматривает многочисленные дипломы и фотографии, которыми были увешаны стены. Темно-синее ковровое покрытие было здесь толще и ворсистее, чем во всем остальном здании, а половину комнаты занимал громадный стол для совещаний. Оливия Риппон сидела за большим изогнутым письменным столом в дальнем конце кабинета. Наконец она закончила писать и подняла на него глаза.
- Я хочу, чтобы вы закрыли дело по ДТП в Фишпондсе.
Стало понятно, что присесть ему не предложат, так что Рей сам выбрал ближайший к начальнице стул и все равно сел.
- Я думаю, что если бы у нас было еще немного времени…
- Время у вас было, - отрезала Оливия. - Пять с половиной месяцев, если быть точным. Это просто конфуз, Рей. Каждый раз, когда "Пост" печатает так называемые свежие новости от вас, это служит лишь очередным напоминанием о деле, которое полиция не смогла раскрыть. Вчера вечером мне звонил член совета графства Льюис. И он, как и я, хочет, чтобы это дело было похоронено.
Рей почувствовал, как откуда-то из глубины в нем поднимается злость.
- Не тот ли это Льюис, который возражал против требования граждан снизить предельную скорость в населенных пунктах до двадцати миль в час?
Наступила мгновенная пауза, во время которой Оливия Риппон бросила на него холодный взгляд.
- Закройте его, Рей.
Они молча воззрились друг на друга через гладкую поверхность красивого письменного стола из орехового дерева. Как ни удивительно, но первой не выдержала начальница, которая откинулась на спинку своего кресла и всплеснула руками.
- Вы исключительно хороший детектив, Рей, и ваше упорство обеспечило вам кредит доверия. Однако если вы хотите прогрессировать, то вам следует понять, что полиция - это не только расследование преступлений, но в такой же степени и политика.
- На самом деле я понимаю это, мэм, - сказал Рей, стараясь, чтобы его разочарование не отразилось на его тоне.
- Вот и хорошо, - ответила Оливия, снимая колпачок со своей ручки и беря следующую служебную записку из лотка для входящих документов. - Тогда мы договорились. Это дело будет закрыто сегодня же.
В кои-то веки Рей был рад тому, что из-за напряженного дорожного движения возвращение в отдел получалось небыстрым. Он думал о том, как расскажет об этом решении Кейт, и удивлялся, почему эта мысль так заботит его. Наверное, все дело в том, что она еще не так давно в их отделе, она еще не прошла через разочарования, связанные с необходимостью закрыть расследование, в которое уже было вложено столько сил. Стампи смирится с этим проще.
Добравшись до участка, он вызвал их в свой кабинет. Первой пришла Кейт. С собой она принесла чашку кофе, которую поставила рядом с его компьютером, где уже и так стояли три выпитые до половины чашки с холодным черным кофе.
- Это у вас тут с прошлой недели?
- М-да… Уборщица уже отказывается их мыть.
- Меня это не удивляет. Вообще-то можно было бы сделать это и самому.
Кейт села, и в этот момент появился Стампи, кивнувший Рею с порога вместо приветствия.
- Помните машину, которую Брайан и Пат засекли на записях с камер видеонаблюдения по поводу нашего наезда? - сказала Кейт, пока Стампи усаживался. - Ну, ты самую, которая так спешила уехать?
Рей кивнул.
- По той записи мы не можем установить марку автомобиля, и я хотела бы показать ее Уэсли. По крайней мере, так мы могли бы вычеркнуть ее из наших запросов.
Уэсли Бартон был анемичным тощим типом, частником, которому каким-то образом удалось зарекомендовать себя в полиции в качестве эксперта по анализу записей с камер видеонаблюдения. Работал он в душном полуподвале дома на Редланд-роуд и располагал потрясающим набором оборудования, позволявшим улучшать качество записей с камер до такого уровня, чтобы их можно было использовать как улики. Рей полагал, что Уэсли должен был быть чист по их части, учитывая его связи с полицией, но было что-то нечистоплотное во всей этой системе, отчего Рея всегда передергивало.
- Прости, Кейт, но денег на это я выделить не могу, - ответил Рей.
Ему очень не хотелось говорить Кейт, что ее напряженная работа так ни к чему и не привела, а теперь будет закрыта. Услуги Уэсли были дорогим удовольствием, но они того стоили, и Рей был впечатлен тем, как всесторонне Кейт подходила к решению своей задачи. Неприятно было в этом признаваться, но в последние недели он не уделял должного внимания расследованию. Его отвлекали проблемы с Томом, и на мгновение он ощутил возмущение и обиду на сына. Недопустимо, чтобы домашние дела влияли на работу, особенно на такое резонансное расследование, как это. Впрочем, с горечью подумал он, теперь, после вердикта начальства, все это уже не имеет особого значения.
- Стоимость там не заоблачная, - сказала Кейт. - Я уже говорила с ним, и он…
Рей прервал ее.
- Я не могу выделить денег из бюджета больше ни на что, - многозначительно сказал он.
Стампи быстро взглянул на Рея. Он уже не раз бывал в такой ситуации, чтобы хорошо понимать, что из этого следует.
- Начальница сказала мне закрыть расследование, - сказал Рей, глядя только на Кейт.
Наступило короткое молчание.
- Надеюсь, вы сказали, куда ей засунуть это решение, - усмехнулась Кейт, но никто шутку не подхватил. Она растерянно переводила взгляд с Рея на Стампи и обратно, и лицо ее начало вытягиваться. - Так вы серьезно? Мы просто должны сдаться и бросить все как есть?
- Бросать нам особо нечего, - сказал Рей. - Что могли, мы уже сделали. А отслеживание разбитого корпуса противотуманной фары ведет в никуда…
- В нашем списке осталось еще с десяток номеров машин, - возразила Кейт. - Вы не поверите, сколько механиков в своих гаражах не ведут записей о выполненной работе. Но это означает не то, что я не могу отследить их всех, а что для этого мне просто нужно больше времени.
- Мы уже сделали все, что можно, - сказал Стампи, - но это все равно что искать иголку в стоге сена. Ни цвета машины, ни ее номера… Нам нужно хоть что-то, Кейт.
Рей был благодарен Стампи за поддержку.
- А у нас ничего нет, - добавил он. - Так что, боюсь, на данный момент нам необходимо подвести под расследованием черту. Разумеется, если у нас появится настоящая зацепка, мы ухватимся за нее, но иначе… - съехал он в последний момент, хорошо осознавая, насколько его слова напоминают сейчас один из обтекаемых пресс-релизов его начальницы.
- Так все упирается в политику, да? - сказала Кейт. - Начальство говорит: "Прыгайте", а мы только переспрашиваем: "Как высоко?"
Рей понял, насколько близко к сердцу она воспринимает все это.
- Перестань, Кейт, ты работаешь в полиции уже достаточно давно, чтобы знать, что порой нам приходится принимать трудные решения. - Он остановился, не желая сбиваться на покровительственный тон. - Сама посуди: прошло уже почти шесть месяцев, а у нас так и не появилось ничего конкретного. Ни свидетелей, ни результатов экспертиз, ничего. Можно было бы бросить на это дело все ресурсы мира и все равно не получить серьезных улик, за которые удалось бы зацепиться. Мне очень жаль, но у нас есть другие расследования и другие жертвы, интересы которых нужно защищать.
- Но вы хотя бы попробовали упереться? - настойчиво спросила Кейт, и щеки ее зарумянились от злости. - Или просто подняли лапки вверх?
- Кейт, тебе нужно остыть, - с нажимом сказал Стампи.
Но она проигнорировала замечание и вызывающе посмотрела Рею прямо в глаза.
- Думаю, вы забеспокоились о своем повышении. А это дело не стоило того, чтобы из-за него ссориться с начальством. Угадала?
- Это здесь абсолютно ни при чем!
Рей пытался сохранять спокойствие, но ответ прозвучал резче, чем ему того хотелось бы. Теперь они смотрели друг на друга в упор. Краем глаза Рей заметил, что Стампи выжидательно замер. Рей должен был сказать Кейт, чтобы она немедленно оставила его кабинет. Напомнить, что она всего лишь детектив-констебль в отделе криминальных расследований, а если начальник сказал, что дело закрывается, значит, оно закрывается. И точка. Он уже открыл рот, но так и не смог произнести ни звука.
Беда была в том, что эта девушка попала в самую точку. Рей и сам не хотел, чтобы дело о наезде на ребенка закрыли, причем не меньше Кейт, и было время, когда он стоял бы за такое расследование горой и боролся - совсем как она сейчас. Возможно, он уже потерял хватку, а может, Кейт была права: он слишком много думает о повышении по службе.
- Я знаю, как это тяжело, когда на тебя наваливают слишком много работы, - примирительно сказал он.
- Дело не в работе. - Кейт ткнула пальцем в сторону фотографии Джейкоба на стене. - Дело в маленьком мальчике. По отношению к нему это неправильно.
Рей вспомнил мать Джейкоба, сидящую на диване, вспомнил ее лицо с печатью невыносимого горя. На этот аргумент Кейт возразить он не мог. Да и не пытался.
- Мне самому действительно очень жаль. - Он нервно откашлялся и постарался сосредоточиться на чем-то еще. - Чем еще занимается команда в данный момент? - спросил он у Стампи.
- Малкольм всю неделю в суде по делу Грейсона, а еще он получил распоряжение подключиться к расследованию по делу о нанесении тяжких телесных на Куинс-стрит - прокуратура уже готова выдвинуть обвинение. Я работаю по сбору информации об ограблениях кооперативных квартир, а Дейва откомандировали на программу по профилактике преступлений с применением холодного оружия. Он сегодня в колледже, организует встречу с общественностью.
Последние слова Стампи произнес с таким выражением, будто это было какое-то ругательство, и Рей рассмеялся.
- Стампи, нужно двигаться в ногу со временем.
- С этими мальчишками можно беседовать до посинения, - возразил Стампи. - Но это не заставит их перестать таскать с собой ножи.
- Что ж, может быть, но мы, по крайней мере, попробовали их остановить. - Рей сделал запись в своем ежедневнике. - Я хотел бы получить от тебя свежую информацию по этой теме до совещания завтра утром. Еще я хотел бы, чтобы в связи с профилактикой поножовщины вы не забывали о приближающихся школьных каникулах. Давайте постараемся, чтобы как можно меньше подростков шаталось по улицам.
- Будет сделано.
Кейт смотрела в пол, задумчиво ковыряя кожу вокруг ногтей. Стампи осторожно толкнул ее, и она подняла на него глаза.
- Как насчет сэндвича с беконом? - тихонько спросил он.
- От этого мне легче не станет, - пробормотала она в ответ.
- Верно, - продолжил Стампи, - но я буду чувствовать себя намного лучше, если ты не будешь все утро сидеть с видом бульдога, пережевывающего осу.
Кейт вяло усмехнулась.
- Увидимся в столовой.
По наступившей паузе Рей понял, что она ждет, пока Стампи выйдет из комнаты. Закрыв за ним дверь, он вернулся за стол, сел и сложил руки на груди.
- Ты в порядке?
Кейт кивнула.
- Хочу извиниться. Мне не следовало разговаривать с вами таким тоном.
- Бывало и похуже, - хмыкнул Рей. Кейт даже не улыбнулась, и ему стало ясно, что она не настроена шутить. - Я знаю, что это дело много для тебя значило, - сказал он.
Кейт снова взглянула на фотографию Джейкоба на стене.
- У меня такое ощущение, будто я его только что предала.
Рей чувствовал, как в душе рушатся его собственные защитные редуты. Все правильно, они действительно предали его, но если Кейт услышит это от него, легче ей не станет.
- Ты отдала ему все, что у тебя было, - сказал он. - Большего ты сделать не могла.
- Но ведь этого оказалось недостаточно, верно?
Повернувшись, она заглянула Рею в глаза.
- Да. Этого было мало.
Когда Кейт вышла и закрыла за собой дверь, Рей стукнул кулаком по столу. Ручка от этого удара покатилась и свалилась на пол. Он откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на затылке. Волос под ладонями было мало, и он закрыл глаза, внезапно почувствовав себя очень старым и очень уставшим. Рей подумал о старших офицерах, с которыми встречался каждый день: большинство из них были старше его по возрасту, но было немало и более молодых, которые без устали шагали вверх, от звания к званию. Есть ли у него силы, чтобы конкурировать с ними? И хочет ли он это делать вообще?
Много лет назад, когда Рей пришел на эту работу, все казалось ему довольно просто. Нужно сажать плохих парней и охранять покой хороших. Расследовать случаи поножовщины и нападений, изнасилований и нанесения увечий и вносить свою лепту в то, чтобы этот мир стал лучше. Но делал ли он это в действительности? В основном торчал в своем кабинете с восьми до восьми, выезжая заниматься настоящим делом только тогда, когда глаза уже на лоб лезли от бумажной работы, и вынужденно осторожно придерживался корпоративной линии поведения, даже когда это шло вразрез со всем, во что он всю жизнь верил.
Рей взглянул на папку с делом Джейкоба, забитую результатами бесплодных поисков и отрицательными ответами на их запросы. Он вспомнил горькое выражение лица Кейт, ее разочарование тем, что он не боролся против решения начальницы, и почувствовал себя ужасно оттого, что она в итоге о нем подумала. Но слова Оливии до сих пор звучали в его ушах, и Рей был не настолько глуп, чтобы не подчиняться прямым приказам начальства, как бы сильно Кейт ни переживала по этому поводу. Он взял папку с делом Джейкоба и решительно сунул ее в нижний ящик своего стола.
8
Небо грозило дождем с самого начала, когда я только пришла на пляж на рассвете, и теперь при первых его каплях я натягиваю на голову капюшон. Я уже сделала все снимки, которые хотела, и весь берег покрыт словами. Я стала настоящим специалистом по части того, чтобы песок вокруг моих букв оставался гладким и нетронутым, да и с фотокамерой управляюсь уже гораздо лучше. У меня диплом о высшем образовании в области изобразительного искусства, и во время учебы нам читали курс фотографии, но по-настоящему я всегда увлекалась только скульптурой. Теперь я получаю удовольствие, вновь взявшись за фотоаппарат и играя настройками при разном освещении; я повсюду таскаю его с собой, и он буквально стал частью меня, как раньше это было с комками глины, с которой я работала. И хотя боль по-прежнему долбит в руку после того, как я целыми днями держу камеру, подвижности пальцев хватает на то, чтобы делать снимки. Я пристрастилась к тому, чтобы приходить сюда каждое утро, пока песок еще достаточно влажный, чтобы быть пластичным, но частенько я возвращаюсь домой уже во второй половине дня, когда солнце стоит в зените. Я изучила время приливов и отливов и впервые со времени катастрофы начинаю задумываться о будущем; я жду лета, чтобы посмотреть на берег, залитый лучами яркого летнего солнца. Сейчас, к началу туристического сезона, уже открывается парк трейлеров и в Пенфаче полно людей. Мне забавно, насколько "местной" я уже стала: недовольно ворчу насчет наплыва приезжих и ревную к ним мой тихий берег.
Песок покрывается отметинами капель дождя, и накатывающий прилив начинает слизывать фигуры, которые я оставила на мокром песке отступившего моря, уничтожая как мои триумфы, так и мои ошибки. Для меня стало привычным начинать каждый день с того, чтобы писать свое имя вплотную к суше, и меня всякий раз передергивает, когда я вижу, как оно всасывается водой. Несмотря на то что фотографии моих утренних трудов надежно сохранены внутри фотокамеры, я не могу привыкнуть к такому отсутствию постоянства и стабильности. Здесь нет куска глины, к которому я могу возвращаться снова и снова, улучшая его форму, открывая его истинную суть. По необходимости здесь я должна работать быстро, и я нахожу этот процесс одновременно как возбуждающим, так и изнурительным.
Дождь льет настойчиво, постепенно пробираясь под мой плащ и за отвороты сапог. Я уже разворачиваюсь, чтобы уходить, и вдруг вижу мужчину, рядом с которым бежит большая собака. Я затаиваю дыхание. Он еще далеко от меня, и я не могу сказать, идет он ко мне целенаправленно или просто направляется к морю. Во рту появляется металлический привкус, и я облизываю пересохшие губы в поисках влаги, но нахожу там только соль. Я видела этого человека с собакой и раньше - следила за ними с вершины скалы вчера утром, пока они не ушли и берег снова не стал пустынным. Несмотря на избыток свободного пространства, я чувствую себя загнанной в угол и иду вдоль кромки воды, словно с самого начала только туда и собиралась направиться.
- Доброе утро!
Он немного изменяет траекторию своего маршрута и идет параллельно со мной.
Я не могу ответить.
- Прекрасный денек для прогулки, - говорит он, кивая в сторону неба. С виду ему под пятьдесят: седые волосы под вощеной шляпой, нижнюю часть лица почти полностью закрывает аккуратно подстриженная борода.
Я делаю медленный выдох.
- Я должна вернуться, - неопределенно заявляю я. - Мне нужно…
- Хорошего вам дня.
Мужчина кивает мне и зовет своего пса, а я разворачиваюсь и трусцой направляюсь вверх, на обрыв. На полпути я оборачиваюсь, не идет ли он за мной, но он по-прежнему находится на пляже, бросает в море палку для собаки. Мой пульс постепенно успокаивается, и я уже чувствую себя совершенно нелепо.
К моменту, когда я взбираюсь на вершину утеса, я уже окончательно вымокла. Внезапно решив навестить Бетан, я быстрым шагом направляюсь в сторону парка трейлеров, не давая себе передумать.
Бетан встречает меня широкой улыбкой.
- Сейчас поставлю чайник.
Она возится в заднем помещении своего магазина, не прерывая оживленного монолога насчет прогноза погоды, угрозы отмены автобусных рейсов и поломанной изгороди Йестина, в результате чего за ночь пропало семьдесят его коз.
- Вот уж порадуется Алвен Рис, можешь не сомневаться!
Я смеюсь - не так над самой историей, как над тем, каким образом Бетан ее подает, сопровождая свой рассказ выразительными жестами прирожденной актрисы. Пока она готовит чай, я брожу по магазину. Пол здесь бетонный, стены побелены, две стены заняты полками, которые были пустыми, когда я пришла сюда в первый раз. Теперь же они плотно уставлены сухими завтраками из хлопьев, консервными банками, фруктами и овощами, ожидающими отдыхающих. В большом холодильном шкафу разместись несколько ящиков молока и другие свежие продукты. Я беру кусочек сыра.