Антон переглянулся со Славой Голубевым, недоуменно пожал плечами и снова спросил Торчкова:
- Кто так сказал? Где вы деньги получали?
- Дак люди сказали, какие этого… того… А получал у вас тут, в райцентровской сберкассе, какая возле базара.
- Номер и серию билета помните?
- Точь-в-точь те, на какие "Урал" с люлькой выпал.
- Вы мне цифры, Иван Васильевич, назовите.
- Цифры?… - Торчков растерянно заморгал. - Дак, Игнатьич… если б моя голова цифры запоминала, разве ж я конюхом в колхозе работал? Я б тады булгахтером на производстве устроился.
- Когда вы деньги получали в сберкассе? - насупившись, чтобы не рассмеяться, спросил Антон.
- Пожалуй, больше месяца прошло, в августе. Аккурат в тот день, кады бабку Гайдамачиху в больницу привозил по приказанию председателя колхоза Игната Матвеевича, стало быть, папаши твоего.
- И за месяц половину тысячи истратили?
- Дак деньги, они ж, как вода…
- Пропили, наверное, - зная неравнодушие Торчкова к спиртному, высказал предположение Антон.
Торчков обиделся:
- Пошто, Игнатьич, непременно пропил?… Зубы новые вставил, - он ловко выронил изо рта на ладонь искусственную челюсть с нежно-розовой, как с настоящей, десной, так же быстро водворил ее на место и хлопнул рукой по голенищу сапога. - Еще кирзухи вот в сельмаге отхватил.
Антон с трудом сдержал улыбку:
- Это и все покупки за пятьсот рублей?
- Разве мало?… - смутился Торчков. - Ежели бы я сто тысяч, к примеру, получил, тады б для потехи ероплан мог купить. А полтысячи по теперешнему размаху жизни деньги… так себе, мигом уплыли. Остатки женка сговорила в сберкассу пристроить. Первый раз в жизни послушался бабу, дак оно видишь, какая оказия приключилась…
Бирюков подумал, что кто-то из работников сберкассы ловко обманул простоватого конюха и по дешевке купил у него выигравший лотерейный билет. Поэтому опять спросил Торчкова:
- Кто выдавал вам деньги в сберкассе?
- Деваха какая-то.
- Как она выглядит?
- Деваха как деваха…
- Молодая? Светлая… темная?
- Не молодая и не шибко старая. А по масти… Они ж, Игнатьич, свою масть могут, как хвокусники, изменить. Иная утром с вороной гривой ходит, а к вечеру, глядишь, уже буланой стала.
Бирюков с Голубевым засмеялись.
- Ну, а если мы сейчас сходим в сберкассу, - заговорил Антон, - узнать сможете?
- Не-е-е… - Торчков помотал головой. - Дак поможешь ли, Игнатьич, отыскать пропавшие деньги?
Антону показалось, что Торчков сознательно уклоняется от разговора о сберкассе и что-то скрывает. Вроде бы разговор о получении денег за выигранный мотоцикл для него не совсем приятен. Антон внимательно посмотрел на Торчкова и сказал:
- Трудно, Иван Васильевич, вот так вот сразу это сделать. С кем хоть пили-то вчера? Где пили?
Торчков пожал щуплыми плечами, виновато сморщил и без того морщинистое лицо.
- Не помню ни чёрта, Игнатьич. В вытрезвиловке только в сознание вошел.
- Вот видите, что получается… Даже сами не знаете, где и с кем выпивали, а хотите, чтобы я отыскал пропавшие деньги.
- А ты собаку-ищейку по моим следам пусти.
- В таком деле собака не поможет.
Торчков задумался. Как будто решал: говорить или не говорить. В конце концов желание найти деньги, видимо, пересилило, и он сказал:
- Первую поллитровку, помню, с заготовителем распили, какой меня попутно в райцентр подвез. А вечером, кажись, я в "Сосновом бору", в ресторанте куражился. Оттудова и залетел в вытрезвиловку.
- Как фамилия заготовителя? Откуда он?
- Дак я ж, Игнатьич, его хвамилию не спрашивал. Знаю, по деревням ездит на лошади. Шкуры, старье всякое да бумагу подержанную собирает. И в Березовку к нам иной раз наведывается.
- Яков Степаныч? - вспомнив бойкого на язык старика-заготовителя, спросил Антон.
- Не-е-е, - Торчков крутнул головой. - Степаныч в прошлом году на заслуженную пенсию подался. Теперь другой вместо него ездит, однорукий и как глухонемой. За придурковатость его Дундуком твой дед Матвей окрестил. Только скажу тебе, он совсем не придурок. Кады поллитровку распивали, соображает, по сколь наливать. Себе все побольше норовит плеснуть.
- Где вы с ним выпивали?
- Здесь, в райцентре.
- Прямо на улице, что ли?
- Не. К мужику какому-то на квартеру заезжали. Тот к моей поллитровке еще Чебурашку поставил.
- Чего? - не понял Антон.
- Ну, это самое… еще чекушку водки.
- Квартиру, где выпивали, запомнили?
- Что ты, Игнатьич!.. - Торчков, словно испугавшись, махнул рукой. - Память у меня некудышная.
Антон хотел было упрекнуть своего земляка за то; что тот отвечает на вопросы неоткровенно и чего-то не договаривает, но в это время загудел зуммер телефона внутренней связи. Звонил дежурный по райотделу. Возле небольшого железнодорожного полустанка, в шести километрах от районного центра, обнаружен труп старика. Оперативная группа уже готова к выезду на место происшествия и ждет представителя уголовного розыска.
Плотнее прижав телефонную трубку к уху, Антон хотел было сказать дежурному, что по распоряжению начальника райотдела уже передает дела Голубеву, но, поколебавшись какую-то секунду, решил напоследок выехать на происшествие сам.
- Сейчас буду, - коротко сказал он.
- Что там? - настороженно поинтересовался Голубев.
- На полустанке, кажется, ЧП. Скоро вернусь, - ответил Антон и, попросив Славу подробнее расспросить Торчкова, заторопился к оперативной машине.
3. Личность без паспорта
Сентябрьское утро было на редкость тихим и прозрачным. И бесконечно голубое небо, и светящаяся янтарной желтизной березовая роща над железнодорожной выемкой, у проселочной дороги, походили прямо-таки на левитановскую "Золотую осень". Не хватало лишь речки, да несколько инородно вписывалась в пейзаж стоящая возле леса оперативная машина милиции.
Труп старика обнаружили на опушке рощи путевые рабочие железнодорожного полустанка. Черный, неестественно скрюченный, с обгоревшим лицом, сильно пахнущим ацетоном, он лежал, уткнувшись головою в небольшую кучу золы, оставшейся от недавнего костра.
Третий час оперативная группа обследовала буквально каждый сантиметр местности в районе обнаружения, но пожухлая трава и опавшие с березок желтые пятаки листьев не сохранили никаких следов. Единственными вещественными доказательствами являлись осколки стакана из тонкого стекла и пустая бутылка с водочной этикеткой, найденные в траве около трупа. От бутылки и осколков ощутимо несло ацетоном. Немногое дал и осмотр одежды на трупе. Карманы заплатанных брюк и поношенного бушлата оказались пустыми. Сомнительной зацепкой для установления личности погибшего могли стать лишь инициалы "Р. К.", написанные химическим карандашом на сером лоскутке, пришитом у вешалки бушлата. Обут погибший был в новые кирзовые сапоги, казавшиеся несколько маловатыми для его рослой фигуры.
Когда оперативная группа заканчивала осмотр места происшествия, на служебном мотоцикле подъехал Слава Голубев. Антон отозвал его в сторону и, чувствуя какую-то неловкость, сказал:
- Придется тебе, Славочка, заниматься…
- Потому и примчался сюда, как только с твоим земляком разговор закончил, - быстро ответил Голубев.
- Что он еще наговорил?
- А-а-а… - Слава махнул рукой. - Рассказ про козла и капусту. После расскажу, - посмотрел в сторону трупа, спросил: - Документы есть?
Антон отрицательно покрутил головой:
- Ничего нет. Как говорится, личность без паспорта. Судя по одежде и коротко стриженным волосам, недавно из заключения освободился.
Голубев поцарапал затылок.
- Убийство?
- Очевидных признаков насильственной смерти на трупе нет.
- Значит, раскрывать преступление нам?
- Как всегда, - Бирюков сорвал с березки пожухлый листок, задумчиво пожевал его стебель. - Лицо погибшего настолько обгорело, что об идентификации не может быть и речи. Создается у меня впечатление, что умышленно это сделано, чтобы затянуть время с опознанием трупа.
Голубев промолчал.
Подошли остальные участники оперативной группы: следователь Петя Лимакин, врач Борис Медников и всегда мрачноватый эксперт-криминалист капитан милиции Семенов. Поздоровавшись с Голубевым, следователь достал пачку сигарет, молча стал закуривать. Медников "стрельнул" у него и тоже закурил. Капитан Семенов, бросив короткий взгляд на двух железнодорожников, привлеченных в качестве понятых и, видимо, не решившихся подойти к оперативникам, тихо проговорил:
- Надо поднимать труп. Всю рощу прочесали. Кроме следа телеги на опушке, ничего нет. Правая передняя нога лошади не подкована.
Бирюков тоже посмотрел на понятых. Они были в форменных фуражках и ярких оранжевых жилетах, какие обычно носят работающие на железнодорожных путях. Лицо одного из них - худощавого, чем-то похожего на подростка, показалось знакомым. Антон попытался вспомнить, где и когда видел это лицо, но опять заговоривший капитан Семенов отвлек его.
- На дороге есть несколько характерных отпечатков кирзовых сапог… - эксперт-криминалист помолчал. - На всякий случай сделаю с них слепки и поедем.
- Я заверну на полустанок, потолкую с народом, - сказал Слава Голубев.
- Там, кажется, продуктовый магазин есть. Поговори с продавцом, не наведывался ли в последнее время кто из чужих, - посоветовал Антон и повернулся к Медникову. - Судмедэксперт нас ничем на порадует?
- Могу порадовать… - Медников флегматично выпустил густое облако сигаретного дыма, - свежим анекдотом…
Антон невесело улыбнулся:
- Анекдоты, Боренька, после. Сейчас нас интересует причина смерти этого загадочного старика.
- Причину скажу после вскрытия трупа.
Голубев завел мотоцикл и, забрав с собою понятых, укатил на полустанок.
В райотдел Голубев вернулся только к концу рабочего дня. Войдя к Бирюкову в кабинет, он по привычке хотел было сесть на подоконник, но передумал. Придвинул к столу стул и устало откинулся на спинку.
- Впустую? - спросил Антон.
Слава вздохнул:
- Почти. Дело, оказывается, сложнее, чем я предполагал. На полустанке ежедневно останавливается около десяти пригородных поездов, и на посадочной платформе постоянно толчется народ. По выходным дням наваливается тьма отдыхающих из Новосибирска. Особенно сейчас, в грибной сезон.
- Надо было потолковать с жителями полустанка. Может, к кому гости приезжали.
- Толковал. За прошлую неделю лишь к путевому мастеру, который сегодня понятым у нас был, дядя из Березовки наведывался.
- Из Березовки?… Кто? - Антон удивленно уставился на Голубева и только теперь вспомнил, что, кажется, именно в Березовке встречал молоденького железнодорожника, лицо которого показалось таким знакомым.
- Глухов Иван Серапионович. Знаешь такого?
- Ну, как же! Лучший плотник колхоза был, сейчас на пенсию ушел. Значит, путевой мастер - племянник Глухова? Зачем Глухов к нему наведывался?
- Приезжал на лошади. Помог дров на зиму заготовить. Кстати, дрова заготовляли в той роще, где сегодня обнаружили труп, так что, вполне возможно, след телеги на опушке с той поры остался.
- С продавцом магазина беседовал?
- Как учили… Только там не магазин, а буфет от треста дорожных ресторанов. Буфетчицу перепугал. Ей запрещено спиртным торговать, а она иногда знакомых "выручает", - Голубев достал из кармана водочную этикетку и положил ее на стол перед Антоном. - Вот, полюбуйся… Официально на трестовской базе получает запрещенный продукт, со штампом "Дорбуфет".
- На той бутылке, что нашли возле трупа, тоже этот штампик имеется, - внимательно разглядывая этикетку, сказал Антон.
- Потому и прихватил картиночку в буфете. Надо будет передать эксперту, чтобы проверил идентичность.
- Буфетчица, конечно, не помнит, кому водку продавала…
- Говорит, из железнодорожников на прошлой неделе только путевой мастер две бутылки покупал. Наверное, дядю угощал.
- Дядя его кержак, не пьющий.
- Значит, для себя купил. Как мне удалось установить, рыбак он заядлый.
- Кто, кроме мастера, покупал?
- Говорит, какому-то инвалиду продавала. Будто бы путевой мастер попросил продать бутылку. Толковал с ним, с мастером. Заявляет, какой-то проезжий пристал, как банный лист. Чтобы отвязаться, сказал буфетчице: "Продай, а то умрет от жажды". - Слава вопросительно посмотрел на Антона. - Слушай, давай отложим передачу дел, а? Распутаем это дело коллективно, а после уедешь.
Бирюков долго молчал, разглядывая этикетку.
- Посмотрим, Слава. Если понадобится… - наконец ответил он, опять помолчал и повернулся к Голубеву. - Ты обещал рассказать, чем разговор с Торчковым закончился.
- Никаких денег, по-моему, у Торчкова не терялось. Понимаешь, ни на один вопрос прямо не ответил. Околесицу всякую нес. Ни с того ни с сего соседку свою, Гайдамакову, начал костерить на чем свет стоит. Они что, действительно рядом живут?
- Проулок их усадьбы разделяет.
- Так вот, козел этой преподобной бабки Гайдамачихи, как Торчков ее называл, повадился в торчковский огород капусту хрумкать. Торчков его как-то подкараулил и пырнул вилами, а Гайдамачиха в отместку торчковскому гусаку голову отрубила. И сейчас между ними война идет похлеще, чем у гоголевских Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. Как она вообще-то, старуха?
- Гайдамачиха? Тише воды, ниже травы. Да в ее возрасте и трудно уже воевать. За семьдесят, наверное, перевалило.
- Правда, что она из помещиц?
- После смерти мужа, говорят старики, несколько лет трактир в Березовке и паром через Потеряево озеро содержала. Колчаковцы все это в распыл пустили и хозяйку чуть было к стенке не поставили.
- За что?
Бирюков пожал плечами.
- Толком никто не знает. А Торчков ничего об этом не говорил?
- Об этом нет, а вот что у старухи еще от "царского прижима" золото припрятано, с самым серьезным видом утверждал.
- Золото?… У Гайдамачихи?… - Антон засмеялся. - Вот дает Кумбрык! Да у старухи в избе - шаром покати. Все хозяйство - козел да полуслепой от старости пес по кличке Ходя.
- Еще Торчков заявил, что Гайдамакова колдовством занимается. Говорит, своими глазами видел, как совсем недавно она возле кладбища рано утром перекрестила его корову, а к вечеру в тот же день корова подохла…
- Словом, в огороде бузина, а в Киеве дядька, - перебил Голубева Антон.
- Похоже, так… - Голубев помолчал и продолжил: - Самое интересное, когда я предложил написать заявление о пропаже денег, чтобы дать делу официальный ход, Торчков, как говорится, замахал руками и ногами. Тут-то я и сообразил, что- земляка твоего бог фантазией не обидел.
- Это точно. Брехливей Кумбрыка в Березовке мужика не сыщешь. По-моему, он и о лотерейном билете ради собственной популярности загнул, чтобы хоть как-то оправдать посещение вытрезвителя. К слову пришлось, ты проверил, был ли Торчков действительно в вытрезвителе?
- Был. Забрали еле тепленького в "Сосновом бору". Пришел с каким-то одноруким пожилым мужчиной. Когда Торчков окончательно опьянел, этот однорукий исчез.
- Наверное, заготовитель, который привез его из Березовки.
Голубев неопределенно пожал плечами и перебрался со стула на излюбленный свой подоконник. Помолчав, спросил Антона:
- Утреннее мое предложение насчет рыбалки не забыл? Все равно, шока заключения экспертов по трупу не будет, время впустую пропадет.
- Надо бы в сберкассе узнать, выигрывал ли Торчков мотоцикл, - Антон поглядел на наручные часы, - но там уже рабочий день закончился.
- В понедельник узнаем, если будет необходимость, - сказал Слава.
Бирюков еще какое-то время поразглядывал "дорбуфетовскую" этикетку и поднялся из-за стола.
- Пошли к Семенову, договоримся об экспертизе.
Эксперт-криминалист заканчивал сверку дактилоскопических отпечатков, снятых с пальцев трупа, с отпечатками, хранящимися в картотеке уголовного розыска. Попросив минутку подождать, он сверил последние карты, положил их на место и хмуро проговорил:
- В нашей коллекции сей гражданин не числится. Придется сделать запрос в главный информационный центр МВД.
- Долго эта канитель протянется? - спросил Антон.
- Запросим срочной связью. К понедельнику получим ответ.
- К тому времени и медицинское заключение будет готово, - вмешался в разговор Голубев.
Антон подал эксперту водочную этикетку.
- Надо, товарищ капитан, проверить идентичность с той, что на бутылке, найденной возле трупа. Кажется, из одного "Дорбуфета".
Семенов равнодушно взглянул на этикетку и осторожно положил ее на стол.
- Проверю. В понедельник сообщу результат.
4. Кумбрык и другие…
До свертка на Березовку Антон с Голубевым доехали на попутной машине. Старый тракт буйно загустел травой и походил сейчас на лесную просеку, вильнувшую вправо от укатанного автомашинами большака райцентр - Ярское. Выйдя по тракту к берегу Потеряева озера, Антон провел Славу мимо торчащих из воды столбов паромного причала и поднялся на высокий пригорок.
Отсюда Березовка смотрелась как на ладони. Рядом с новеньким, со сбитой по-современному набекрень крышей, "Сельмагом" алел раскрашенный яркими лозунгами кирпичный клуб, за ним - контора колхоза с поникшим от безветрия красным флагом. Даже вросшую в землю избушку Гайдамачихи в самом конце села и ту разглядеть можно. По обеим сторонам улицы, сразу за домами, вытянулись широкие прямоугольники огородов с картофельной ботвой и желтыми шапками подсолнухов. В Гайдамачихином огороде чернеет низенькая старая баня, а за огородом - кладбище, у самого края которого будто золотом отливает под лучами вечернего солнца бронзовая звездочка на памятнике березовцам, замученным колчаковцами. Тихое, как зеркало, Потеряево озеро с едва заметным на горизонте противоположным берегом распахнулось, словно большое водохранилище.
- Вот красотища!.. - восторженно произнес Голубев и, показав рукою по направлению к дому Бирюковых, заторопился: - Смотри… Смотри, какой старикан живописный сидит!
На скамейке перед домом, прикрыв сивой бородою широченную грудь, подремывал дед Матвей.
- Это мой дед, - с гордостью сказал Антон. - Матвей Васильевич Бирюков, полный Георгиевский кавалер, а за Гражданскую войну орден Боевого Красного Знамени имеет.
- Да ну1… - воскликнул Голубев. - Сколько ж ему лёт?
- Под девяносто. С девятьсот четвертого года все войны, как он говорит, в бомбардирах прошел. В Отечественную добровольцем на фронт просился, не взяли. В сорок первом ему уже под шестьдесят подбиралось.
- И как себя чувствует сейчас?
- Память отличная, зрение тоже. Вот на уши туговат.
- А отец твой в Отечественную воевал?
- Разведчиком. В Берлине закончил. Полный кавалер ордена Славы.
Голубев шутливо хлопнул Антона по плечу.
- Вот дают Бирюковы! Прямо-таки гвардейский род. И имена-то у всех старорусские; Матвей, Игнат, Антон…