– У человека такое горе,– продолжала девушка,– у нее сын пропал без. вести в Афганистане… Вы разве не читали, что вытворяли душманы с нашими ребятами?
– Ну не знал я, простите! – взмолился Акатов.
– Ладно,– вздохнула Валечка. Она помолчала, подумала и не очень решительно сказала: – Дайте еще раз взглянуть…
Лейтенант достал страшные снимки, девушка взяла их, словно мину замедленного действия.
– Наколки,– показал на фото Акатов и спросил: – У Львова таких не было?
– Не помню,– ответила медсестра и вернула фотографии Акатову.
– Но какие-нибудь приметы на теле?– продолжал расспрашивать он.– Шрамы, физические недостатки?
– Так ведь Львов хромает,– вспомнила девушка.– У него одна нога короче другой. И плохо сгибается.
– Это точно?
– Ну да! – подтвердила медсестра.– Ему всегда было трудно забираться в ванну.
– Какая нога короче?
Валечка на мгновение задумалась.
– Кажется, левая,– произнесла она неуверенно. И добавила: – Да-да, левая…
– Телефон у вас есть? – спросил лейтенант.
– Откуда… Впрочем, если очень нужно, пойдемте…
Ближайший телефон находился в другом корпусе. Лейтенант разыскал Гранскую. Она была в морге, на вскрытии.
– Инга Казимировна, у потерпевшего с ногами все в порядке? – задал вопрос Акатов. И рассказал, чем вызвано его любопытство.
– Нет, у потерпевшего хромоты не было,– разочаровала лейтенанта Гранская. И, чтобы подбодрить, добавила:– Вы правильно делаете, что держите меня в курсе.
Когда Акатов прощался с девушкой, она смущенно сказала:
– Я давеча накричала на вас…
– Хорошо, что еще не ударили,– улыбнулся он.
– Я?!– ужаснулась Валечка.– Плохо вы меня знаете…
– К сожалению…– вздохнул Денис.
Она еще больше смутилась и побежала к водолечебнице. Акатов проводил ее долгим взглядом и направился к выходу. Предстояло посетить два кемпинга, где останавливались иностранные автотуристы. Надо было проверить, не пропал ли кто из зарубежных гостей…
В автобусе Акатов все время возвращался мыслями к медсестричке. Досадовал, что не узнал ее фамилию, не познакомился ближе. Впрочем, это было не к месту…
Денису шел двадцать пятый год. До сих пор ему казалось, что в Южноморске он случайно, проездом, хотя жил здесь уже восемь месяцев. Приехал сюда из Омска, где окончил высшую школу милиции. До этого, собственно, Сибирь не покидал. Родился и вырос в селе, служил в армии на Дальнем Востоке. И вдруг совсем другие края, иная природа, непонятные для сибиряка нравы южан. Ощущение временности рождалось еще и потому, что определили Акатова в общежитие. В трехкомнатной квартире – трое офицеров милиции. Свою собственную обещали ему не раньше, чем года через три. Но коллеги советовали запастись терпением на более длительный срок. Кадровик в управлении в шутку предложил поискать невесту с жилплощадью. Однако сосед по квартире, младший лейтенант из научно-технического отдела, тоже приезжий, видать, воспринял совет кадровика на полном серьезе. Он был готов жениться "хоть на дурнушке, хоть на старушке", лишь бы у нее был свой домик. Говорил он только об этом. Акатова же от этих его разглагольствований коробило.
Но почему-то теперь, в автобусе, вспоминая раскосые светло-карие глаза Валечки, ее нежную длинную шею и легкую пружинистую девичью поступь, Денис поймал себя на мысли: есть ли у нее квартира? И устыдился – Южноморск засасывал его в свои меркантильные сети, расставленные в этом городе на каждом шагу.
– Бабухин?– переспросил у Жура Привалов, комендант жилищно-строительного кооператива, расположенного в самом центре города.
– Да, Руслан Яковлевич,– подтвердил капитан.
– Яковлевич,– усмехнулся комендант.– Теперь все его по отчеству…
Этому пожилому человеку было явно неприятно говорить о помощнике народного депутата СССР.
– Я ветеран войны и труда,– продолжал Привалов,– пятнадцать лет стоял в очереди, чтобы вступить в кооператив. А Бабухину в два счета дали квартиру в нашем доме. Пришел на все готовенькое. И, заметьте, один получил трехкомнатную… Мне пенсии не хватает, вынужден прирабатывать комендантом, а Руслан гребет деньги лопатой! Вы бы видели, каким он приехал! В застиранной гимнастерочке, даже бельишка на смену не было. Мы в Совете ветеранов устроили его в санаторий долечиваться на дополнительный срок, помогали деньгами. А как не помочь – афганец!…
– Был ранен?
– В ногу. На костылях заявился, прямо из госпиталя. По направлению… Прислали на реабилитацию…
Жур и комендант сидели на скамейке возле двенадцатиэтажки, построенной недавно, но уже с изрядно обшарпанным подъездом.
– Как же он зацепился в Южноморске? – спросил Виктор Павлович.
– Очень просто. Городская комсомолия взяла шефство над воинами-интернационалистами. В школы их приглашали выступать, на заводы. Бабухина пару раз показывали по телевизору. Там он и познакомился с одной девицей, что свет наставляет. Женился…
– Понятно,– кивнул капитан.
– А как прописался, тут же и развелся,– снова усмехнулся комендант.– Конечно, для чего ему жена! Денег – полный карман. Выбирай любую.
– Откуда деньги? – поинтересовался капитан.
– Откуда,– протянул комендант.– Нынче их можно делать из воздуха… Я считаю, что кооперативы придумали для того, чтобы выкачивать из нас с вами гроши. Казна для них – дойная корова. Все скупают: ресурсы, материалы, товары. До чего мы дожили – зубную щетку невозможно купить! А почему? Эти деляги опустошают склады подчистую. Что такое зубная щетка? Пластмасса. Вот и делают из нее всякие там сережки, колечки, брошки да пуговицы, а простому народу зубы чистить нечем.
Комендант ЖСК стал поносить кооперативы почем зря, но Жур остановил поток гневных филиппик.
– Чем конкретно сейчас занимается Бабухин?
– Начинал как порядочный: помогли поступить на завод. Он сразу организовал городской Союз воинов-интернационалистов. Они помогали милиции наводить порядок в Южноморске. Оформили их как народных дружинников. В газетах о них писали. Мол, на улицах стало спокойней. Затем стали поступать сигналы: шалят афганцы. Там избили какого-то парня, там нашкодили. Пошли жалобы. Милиция сама не рада, что связалась с Бабухиным…
Жур вспомнил заметку об этом в областной молодежной газете. А Привалов продолжал:
– Короче, Руслан смотался из дружины, уволился с завода и организовал кооператив. Назвали "Флора"… Скупали фрукты, овощи и гнали на Север, в Сибирь. Самолеты нанимали. Там каждое яблочко стоит как золотое… Через год Бабухин уже на собственной "Волге" разъезжал. Тут – бац! – кооперативы прикрыли. Ну, которые перекупкой занимались.– Он замолчал.
– И что же Бабухин?
– Самое смешное, что Руслан первый стал хаять всяких спекулянтов да шашлычников.– Видя недоуменное лицо собеседника, Привалов закивал.– Да-да, так и обзывал их – кровососы… И вдруг на предвыборном собрании мы узнаем: наш пострел – доверенное лицо Гаврыся. Каким макаром он к Мише прилепился, одному Богу известно…
Миша Гаврысь был гордостью южноморцев. Как Каспаров для бакинцев или знаменитый шестовик Бубка для жителей Донецка. Гаврысь играл за сборную баскетболистов страны. И если кто в ГОжноморске говорил просто Миша, каждый из местных знал: речь идет о прославленном земляке. Неудивительно, что на выборах в народные депутаты СССР Гаврысь легко победил своих соперников…
– Ну а нынче,– рассказывал комендант,– Бабухин задрал нос выше головы. Мише, как сами понимаете, депутатскими делами заниматься некогда – то сборы, то соревнования за рубежом. Вот Руслан и заправляет его делами. К министру попасть легче на прием, чем к Бабухину.
– Но говорят, он здорово помогает людям,– заметил капитан.– Кому с ремонтом жилья, кому с пенсией, детишек в сад пристраивает…
– Так от чьего имени требует – Гаврыся! Кто же откажет Мише!
– Бабухин у него в помощниках на общественных началах?
– Будет он бесплатно, как же! Получает у Миши сто пятьдесят рэ.
– Как он на такие деньги ухитряется шиковать?– удивился Жур.
– Основной доход Руслан имеет по другой линии. Когда прикрыли его "Флору", Бабухин создал хозрасчетный демонстрационный центр. Кино крутит, видео, женские моды показывает, картины художников… С иностранцами стакнулся. Дело, видать, поставлено на широкую ногу. По утрам за Русланом приезжает "Чайка".
– "Чайка"? – не поверил капитан.
– А то! – хмыкнул Привалов.– Раньше на них возили министров и прочих шишек из Москвы, а вот теперь таких, как Бабухин… Выхожу сегодня утром, он садится в "Чайку", прямо как член Политбюро. Не боится ни черта, ни ОБХСС. Ну и времечко, скажу я вам!… Работящему человеку ни вздохнуть, ни охнуть, а они жируют. Вот сейчас мода ругать Сталина. Но разве он допустил бы такой бардак в стране?!
Попрощавшись с комендантом, Жур поспешил в демонстрационный центр, размышляя о личности его руководителя. Она совсем не вязалась с иконописным образом афганцев, кочующим по книгам и кинофильмам. Там – беззаветные герои, правдоискатели. А Бабухин?…
Люди – они везде разные, и ребята, прошедшие Афганистан, не исключение. Принято считать, что человек, побывавший в пекле этой войны, как бы очистился. У Виктора Павловича были большие сомнения на сей счет. Факты, которые в последнее время вскрывались на страницах газет и журналов, говорили об обратном: неправедная война не могла творить праведное. Она калечила, опустошала души. Конечно, были и сильные духом. Те закалялись, но их меньшинство. А вот слабые…
Размышлять на эту тему можно было сколько угодно. В данном случае капитана интересовало, что связывало преуспевающего бизнесмена Бабухина с Моржом, бродягой и алкоголиком. Жур намеревался выяснить это у самого помощника народного депутата СССР.
Демонстрационный центр под громким названием "Люкс-панорама" занимал недавно отремонтированное здание, построенное в тридцатых годах. Этот конструктивистский стиль вполне подходил для заведения Бабухина. Перед входом толпилась молодежь в предвкушении западных киноужасов, показываемых в одном из видеосалонов центра. Тут были и совсем дети. Причем немало.
Виктор Павлович прошел к директору. Табличка на дверях приемной говорила о том, что он – генеральный…
– Руслана Яковлевича сегодня не будет,– раздраженно сказала секретарша, уставшая, видимо, от вопросов, где шеф.– У него переговоры с иностранцами.
– И давно? – спросил капитан, показывая свое служебное удостоверение.
– Прямо из аэропорта поехал в гостиницу. Фирмачи прилетели московским, в половине первого… А, собственно, почему вас это интересует?
– Честно говоря, меня больше интересует один знакомый товарища Бабухина. Может, и вы его знаете?
И Жур описал Моржа.
– Так это Аркадий,– тут же выложила секретарша, когда Жур сообщил, что бомж круглосуточно ходит в шортах и сандалиях.
– Фамилия?
– Понятия не имею,– пожала плечами секретарша.– Да и появляется он у нас редко. По-моему, Руслану Яковлевичу его визиты сюда не очень… Сами понимаете, постоянно бывают представители из Москвы, иностранцы…
– Сегодня Аркадий не заходил?
– Нет.
– Что он за личность?
– Несчастный человек,– вздохнула секретарша.– Больной.
– В каком смысле?
– Выпивает. Я убеждена, это не порок, а болезнь… Ведь Аркадий был когда-то кинорежиссером. Попал в какую-то историю, словом, скатился…
– В какую историю?
– Я слышала краешком уха… А вообще ничего не знаю о его жизни.
– Какие у них дела с Бабухиным?
– Дела? – удивилась секретарша.– Даже представить себе не могу! Мне кажется, Руслан Яковлевич просто хочет вытащить его из трясины. Он любит помогать. Причем особую слабость питает к творческим людям. Открывает неизвестных художников, покровительствует обиженным…
Оперуполномоченный поинтересовался, знает ли она друга Моржа, Молоткова. Секретарша сказала, что о таком и слыхом не слыхивала.
С тем Жур и покинул "Люкс-панораму".
ГЛАВА V
Юлий Аронович Гальперин, главный товаровед южноморского горторга, на просьбу Гранской извинить ее за опоздание добродушно сказал:
– Пустяки, Инга Казимировна. Рад помочь прокуратуре…
– Так ведь задержала вас после работы.
– О чем вы говорите! Моя работа кончится, когда отнесут на кладбище…
Гальперин был пожилой, сухонький, с блестящими молодыми глазами. Следователь выложила на его стол из чемодана, в котором нашли труп, целлофановые пакеты с одеждой и обувью убитого.
– Юлий Аронович, нужно ваше квалифицированное заключение. Соответствуют ли эти вещи наклейкам и фирменным знакам?…
Она присовокупила к вещдокам постановление на проведение судебной экспертизы.
– Можно вопрос? – вытащил из пакета полуботинки Гальперин.
– Да, конечно.
– Что, накрыли подпольную фабрику?
– Нет, тут другое. Устанавливаем личность…– Гранская не сказала, что убитого. Это и так было ясно по бурым пятнам на одежде.– Понимаете, если вещи подлинные, то это поможет следствию сделать кое-какие выводы… А так как нынче многие кооператоры работают на фирму…
– Господи,– поморщился товаровед,– их лапу за версту видно.– Он повертел в руках туфлю.– Это "Саламандер"! Не подделаешь. Кожа, колодка, работа!…
– А костюм?
Гальперин посмотрел на ярлык, пришитый к внутреннему карману пиджака.
– "Тиклас",– прочел он и причмокнул языком. Финский.– Умеют шить! – Товаровед грустно улыбнулся.– По телевизору вчера один наш большой деятель, выступая в Хельсинки, говорил о дружбе великой державы с такой маленькой страной, как Финляндия… А я подумал: кто же великая держава, если не мы их, а они нас одевают, кормят наших младенцев, обставляют мебелью? И какой!…
– Еще попробуй достань.
– Теперь только за валюту.– Юлий Аронович погладил материал.– Несносимый.
– Синтетики много.
– Вспомните, какие у нас были раньше ткани! – закатил глаза Гальперин.– "Метро", "ударник", бостон… Чистая шерсть! Носишь костюм двадцать лет, а как будто вчера справил, а главное, такая ткань дышит…– Его чуткие пальцы прошлись по швам.– Вот это строчка!– Рука товароведа вдруг замерла на поле пиджака.– Что там за подкладкой?– вопросительно посмотрел он на следователя.
Инга Казимировна прощупала полу. Действительно, между подкладкой и материей что-то было. Она прошлась по карманам и вдруг обнаружила во внутреннем еще один, маленький кармашек, который оказался прохудившимся.
– Бритвочки нет?– спросила она у Гальперина.
Тот отыскал в своем столе лезвие от безопаски. С его помощью следователь подпорола подкладку.
На свет божий был извлечен билетик на проезд в городском транспорте Одессы.
– Важная находка? – не удержался от вопроса Юлий Аронович.
– Возможно,– озабоченно ответила Гранская.
Оформив находку протоколом, она попросила главного товароведа не тянуть с заключением. Гальперин обещал представить его завтра.
– Не понимаю,– сказал Виктор Павлович,– почему этими бедолагами должна заниматься милиция. Ведь сейчас многие склоняются к мнению, что алкоголизм – болезнь. Значит, это дело врачей.
– Возможно, ты прав,– после некоторого раздумья сказал майор.– Позавчера у нас случай был… Звонит участковый с Комсомольской улицы, приезжайте, мол, заберите из квартиры пьяного. Куролесит, распугал всех соседей… Приехали. Культурный гражданин, при галстуке. В доме следы попойки. Бутылки, закуска… Исцарапал наших ребят и себя… А что выяснилось? Он вызвал утром врачей-кооператоров, которые якобы снимают похмелье. Те вкололи ему целый букет препаратов, чтобы купировать запой, получили свои семьдесят рублей – и привет. А у него потом начался сильнейший алкогольный психоз. Вот и пришлось нам вызывать "скорую", чтобы его отвезли в психушку. Впрочем, и без помощи этих горе-врачевателей у нас много таких, кто ловит в постели чертиков…
– Ну вот видите, выходит, и впрямь нужно передавать это дело врачам,– гнул свое Жур.
– Ой, справятся ли? – покачал головой Голубев.– В буйстве наши клиенты и топор могут схватить, утюг… И вообще, посмотри на больницы, поликлиники. Полный развал…
Капитан посетил второй вытрезвитель. Та же безотрадная картина и нулевой результат: Моржа не было.
Денис Акатов вышел из здания железнодорожного вокзала. Стрелки на больших станционных часах приближались к одиннадцати. Жизнь одних из ворот Южноморска заметно поутихла. Она теплилась только на импровизированном базарчике, расположенном возле выхода на перрон. За длинными деревянными прилавками стояло несколько упорных продавцов пышных хризантем и астр, полная женщина в белом фартуке зазывала на пирожки с капустой.
Лейтенант только что закончил еще одну проверку: в камерах хранения железнодорожного вокзала. Он опросил приемщиков, не было ли среди сдававших багаж таких, кто не явился за своей кладью по истечении срока. Таковых здесь не оказалось. Как и в камерах хранения морского и аэропорта.
Денис перебирал в уме, все ли он сделал, что поручила Гранская.
Вроде бы ничего не упустил, но настроение было неспокойное. В школе милиции Денису приходилось сдавать экзамены два раза в год. А вот на службе – ежедневно. А то и по нескольку раз в день. Частенько казалось, что испытание он не выдержал…
– Горячие пирожки! Горячие!…– донесся до него осипший голос торговки.
Денис вдруг явственно ощутил во рту сладковатый вкус жареного теста и капусты. Матушка его была мастерица на пироги. Пекла их в праздники и будни. С картошкой, грибами, вишнями. Но особенно удавалось ей с капустой. Свежей и квашеной. Денис не променял бы их ни на какие пирожные (которые, к слову, отведал впервые лишь в армии, в увольнительной).
Желудок властно заявил своему хозяину, что в последний раз тот принимал пищу часов семь назад. Ноги сами привели лейтенанта к эмалированному тазу, покрытому чистой белой тряпицей.
– Почем пирожки? – спросил Денис, втягивая носом аппетитный запах.
– Всего полтинник за штуку,– откинула тряпку продавщица, демонстрируя свой товар.
– Ну ты даешь, мать,– покачал головой Акатов.
– Так ведь еще и с яичками,– проворковала торговка.– А яички от своей курочки. Ты попробуй, милок. Ей-богу, целковый не пожалеешь.
– Что, твоя хохлатка несет не простые, а золотые?– усмехнулся Денис, доставая деньги.
Торговка ответить не успела: шагах в трех от них произошла какая-то схватка. Акатов обернулся именно в тот момент, когда некий здоровенный бородатый детина в просторном длинном плаще, перемахнув через прилавок, схватил за плечо высокого парня. Тот рванулся и ухнул на землю. Авоська с бутылками в его руках грохнулась на асфальт, раздался звон разбитого стекла, и на земле образовалась лужа;
– Отдай, гад! – рявкнул бородатый.
– Тише,– пролепетал поверженный мужчина.– Не кричи…
– Ах ты, мать твою так! – разразился детина отборной руганью.
– Что случилось? – грозно спросил лейтенант.
– Не твое дело! – оборотил на него вытаращенные глаза бородач и пнул ногой лежачего.– Морж, сволочь, отдай, а то прибью!…
– "Неужели он?!" – вспыхнула кличка бродяги в голове Дениса словно молния.