След черной вдовы - Фридрих Незнанский 21 стр.


2

Фемида не подвела. Но и не сильно расщедрилась. Турецкого поселили в сравнительно недорогом отеле недалеко от центра города. Александр Борисович вспомнил, что и во время первого приезда сюда, семь или восемь лет назад, он тоже проживал здесь. Рассле­довал дело об убийстве известного российского банки­ра Алмазова, в котором были замешаны дети и быв­ший супруг Шурочки Романовой, боевой начальницы Славки Грязнова. Тяжелый случился год. И Шурочка погибла. И сам едва концы не отдал...

А принимал его здесь в ту пору герр Ханс Юнге, стар­ший инспектор Франкфуртской уголовной полиции.

Номер оказался таким же, как и в прошлый раз: да­леко не люкс, обычная комната с прихожей и санузлом, то есть с самым необходимым, и, кажется, еще тогда запомнилось, что он мало чем отличался от своего "со­брата" в московской гостинице "Россия". Впрочем, претензий у Турецкого не было ни прежде, ни теперь - он же приехал сюда работать, а не отдыхать. Да к тому же припомнились сказанные тогда слова старшего инс­пектора о том, что эту гостиницу почему-то предпочи­тают остальным, коих великое множество, русские ту­ристы. И полиции очень удобно обеспечивать здесь бе­зопасность проживания - практически все находится под ее контролем. Что ж, и это неплохо.

Несколько утомленный перелетом, встречами, пив­ным баром в Висбадене и, наконец, переговорами с шефом Федерального криминального ведомства Гюн­тером Траутфеттером, сухопарым пятидесятилетним мужчиной, напоминающим портретно знаменитого английского киноактера Алека Гиннесса, Александр Борисович с удовольствием принял извинения Питера Реддвея, у которого, оказывается, нашлись и собствен­ные неотложные дела в городе, и он просто вынужден был покинуть "лучшего своего друга Алекса". Госпо­ди, какое это счастье - остаться наконец одному! При­нять прохладный душ, достать из бара парочку буты­лок отличного пива, положить вытянутые ноги на жур­нальный столик и покайфовать с закрытыми глазами в свое удовольствие!

И он, совершив необходимые действия, погрузился в кайф. Но наслаждение длилось недолго. От вялых мыслей оторвал телефонный звонок. Турецкий пере­гнулся через столик и дотянулся до трубки.

- Александр Борисович? - услышал он вкрадчи­вый голос и подумал, что таким тоном обычно разго­варивают адвокаты, которым от тебя нужно что-нибудь очень важное.

- Слушаю.

Угадывать, кто бы это мог быть, не хотелось. Кому надо, тот сам и представится, и проявлять свой интерес нет необходимости. Кстати, не удивило и то, что его тут знали. Об этом его уже предупредили, во-первых, Генрих Крафт, а во-вторых, сам Гюнтер Траутфеттер. И тот, и другой проявили озабоченность, что его появ­ление в Германии не осталось незамеченным, и подо­зревали также, что пристальный интерес к его личнос­ти мог возникнуть, по всей видимости, лишь в крими­нальных российских кругах, к сожалению, по-прежне­му оказывающих свое преступное влияние на экономи­ку объединенного германского государства. Проблемы, проблемы, что поделаешь!..

Итак, первый звонок, типа первой же и ласточки...

- Вас не удивляет, уважаемый Александр Борисо­вич, что о месте вашего пребывания уже известно как бы посторонним лицам?

Вот это лишенное смысла "как бы" с потрохами выдало говорившего. Конечно, россиянин, из интелли­гентов, а сама постановка вопроса выдает, по сути, до­вольно мелкого человечка, обожающего играть в загад­ки. Точно, из юристов на службе у мафии, если выра­жаться высокопарным языком российских телевизион­ных сериалов.

- А вас интересует только эта проблема? Нет, не удивляет. Меня давно ничто не удивляет, господин... а впрочем, неважно, вы кого, собственно, представляе­те? АО "Норма", надо полагать?

- Вы чертовски проницательны, господин помощ­ник генерального прокурора! - засмеялся, зарокотал довольный голос. - Приятно иметь дело с человеком...

- Перестаньте расшаркиваться, от этого никакой пользы ровным счетом ни мне, ни вам. Чего надо-то? И вообще, я отдыхаю.

- Приношу искренние извинения, не желаю нару­шать ваш отдых, но, если позволите?..

- Позволяю, только, пожалуйста, покороче, сделай­те одолжение.

- Слушаюсь. То есть... ну да. - Произошла корот­кая заминка. - Скажите, сильно нарушит ваши планы на сегодняшний вечер, если вы получите приглашение посетить, скажем, бар в этом вашем отеле? Ненадолго. Для небольшого приватного разговора.

- Смысл?

- Это вам станет понятно, когда вы лично, и без свидетелей, один на один, гарантируется полнейшая конспирация... -Голос легко хихикнул. - Встретитесь для короткого разговора на тему, кровно интересую­щую обе стороны.

- И что ж это меня, по вашему мнению, должно кровно интересовать?

- Вы достаточно сами информированы, Александр Борисович, чтобы я брал на себя смелость что-то вам подсказывать, а уж тем более - комментировать.

- Ах вот вы о чем... Ну что ж... я, пожалуй, согла­шусь. Да, кстати, а вы не боитесь? В этом отеле служба безопасности поставлена в высшей степени профессио­нально, это я помню еще по прежним временам.

- Александр Борисович, нам достаточно подроб­но известен ваш славный послужной список, и дело Матвея Калины в частности. Мы отлично себе пред­ставляем, с кем имеем дело. Пардон, я неточно выра­зился: дел-то мы как раз и не имеем, и хотелось бы ве­рить, что так будет и в дальнейшем, всегда. Но моя не­вольная оговорка не столь важна. А за безопасность свою вы можете совершенно не беспокоиться. Абсолют­но. И желательно также, чтобы ваши друзья и коллеги не были заранее проинформированы вами о нашем предложении. Потому что когда что-то в спецслужбах не согласовано заранее, возникает опасность так назы­ваемой "неавторизованной активности". Надеюсь, вам памятен этот старый чекистский термин? В этом-то все и дело, а зачем оно нам? Ну так можно на вас рассчи­тывать, уважаемый Александр Борисович?

- А почему же нет? Только прошу заранее учесть и вас, и будущего моего тайного собеседника, что ника­ких обещаний, тем более - обязательств, я на себя пред­варительно брать не собираюсь. Устраивает такая по­становка вопроса - пожалуйста. Нет - ваши пробле­мы. Но я так и не узнал, с кем разговариваю?

- Благодарю вас за согласие. А все остальное, по­верьте, не имеет ни малейшего значения. Значит, я, с вашего разрешения, позвоню этак часикам к десяти? Не поздно?

- По-московски, значит, в полночь? Поздновато, правда, ну уж что не сделаешь ради такого вежливого и учтивого собеседника. Звоните. - И положил трубку.

"Интересно, - подумал он, - этот звонок был за­фиксирован компетентными службами, если у немцев тут, как они говорят, все под полным контролем? И если да, то как они должны отреагировать на такое предло­жение? И должны ли реагировать вообще? А может, им и самим будет интересно узнать, с кем это должен встре­титься наедине российский прокурор, только что при­бывший сюда? Так стоит ли все-таки сообщать о звон­ке и приглашении? И не станет ли принятие неожидан­ного приглашения от фактически незнакомых лиц, оп­ределенно связанных с криминалом, причем российс­кого розлива, той самой неавторизованной активнос­тью, за которую крепко наказывали еще в недавние времена? Или рискнуть?.."

Дальше желание задавать самому себе вопросы, на которые изначально отсутствовали ответы, у него про­пало. Турецкий допил пиво, перебрался на диванчик и, сунув под голову подушку, окончательно закрыл гла­за. Дышалось легко, желудок не был отягощен жирной и плотной пищей, из приоткрытого окна со стороны недалекого Майна тянуло влажной прохладой. А вот и сон пришел...

Он проснулся незадолго до полуночи, и показалось, что от желания чего-нибудь пожевать вкусненького. Интересная мысль, неожиданная!

Тут же вспомнил, что ждет приглашения в бар, а уж там-то явно найдется такое, что можно будет с удоволь­ствием "кинуть в клюв". Так что можно немного и по­дождать. А заодно одеться поприличней. Но и попро­ще. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания посторонних - с одной стороны, но и не оказаться со­всем уж незаметной птичкой, которую собрались похи­тить неизвестные злодеи.

Вспоминая недавний телефонный разговор, он по­думал, что это - ребята из "Нормы". Да чего уж там, пора называть вещи своими именами... Итак, автори­теты и братва, обеспокоенные его появлением здесь и наверняка уже зная о том, что за них крепко взялись дома -- по всем направлениям, а в Германии - так во­обще за горло уже держат, решили если не пойти на мировую, то хотя бы как-то договориться. И желатель­но более-менее цивилизованными способами. А с кем это легче сделать, как не со своим же! В смысле - рос­сийским "важняком"! Наслышаны ведь о его подвигах, вот и пригласили. Знают же, что если он дает свое сло­во, то всегда твердо держит его. Ну а не дает, так на то она и служба. Как в том славном мультике, где жил- был пес. Джигарханян еще вздыхает тяжко: "Понимаю, служба такая..." Вон даже и волку понятно.

В принципе, когда имеется возможность догово­риться мирным путем, оно как-то и лучше. Правда, не с лютым убийцей. А Максим Масленников вряд ли лич­но явится на свидание, скорей, это его разведка. И цель ее - узнать, что конкретно может быть ему инкрими­нировано, а тем самым заранее определить способы защиты.

Ну хорошо, многого этот Вампир все равно не уз­нает, пусть довольствуется немногим. Зато появится возможность прозондировать место, где его можно бу­дет потом накрыть. Тоже немало. Одновременно, если собеседником окажется неглупый и ответственный че­ловек, не худо бы, к примеру, обрисовать ему некие пер­спективы дальнейшего расследования, в очень общих чертах разумеется, намекнув при этом, что лучший вы­ход для них - полное сотрудничество со следствием. Как, впрочем, и единственный. Ибо все остальные мо­гут оказаться связанными с большой кровью. В том смысле, что, если враг не сдается, его... ну и так далее. Короче, коту под хвост...

И тут вдруг оформилась совершенно идиотическая мысль: а с чего это ты взял, Турецкий, что с тобой кто- то решил советоваться? Может, они просто напугать решили! Сказать: не суй свой нос, а то худо будет. Чего тебе надо? Знать, кто убийца? Мы отдадим тебе его при условии, что и ты от нас отстанешь. Бывали же раньше подобные предложения и варианты? А то! Правда, им также должно быть известно, что свои дела он, Турец­кий, на полдороге не оставлял, не бросал незавершен­ными. Приказывали - другое дело. Но это уж и не его вина.

А еще скажут, что все финансовые проблемы, кото­рыми занимаются "немчики", его тоже никаким боком не касаются. И, в общем-то, по-своему будут отчасти даже и правы. Вот ведь как... Так идти на уступки? Или оставить за собой последнее слово? После определен­ных раздумий, а?

Куда они денутся?..

Телефон зазвонил ровно в десять по местному вре­мени. Какая точность!

- Александр Борисович? Доброй... ха, извините. Чуть не сказал - ночи! Добрый вечер. Я готов встре­тить вас у входа в пивной бар, и, если вы так и не по­ужинали, у вас появится такая приятная возможность... хотя... ночь... а впрочем? Итак, жду, я вас знаю и по­дойду сам.

Он и подошел первым, хотя Турецкий, бегло огля­дев пространство перед входом в бар с изображенной кружкой пива, из которой сплошным потоком лилась, низвергаясь водопадом, золотая, прозрачная жидкость, окутанная облаками пены, навскидку определил, кто его встречает.

Невысокий, скорее даже низкорослый, полный че­ловечек с айболитовской "прической" и старомодным пенсне - или это у него такие, наоборот, новомодные очки - мягкой, чуть раскачивающейся походкой при­близился к нему и сделал полупоклон. Турецкий тоже склонил голову, что ему было сделать легче - с высо­ты своего роста и положения, и успел отметить с нео­жиданной легкой брезгливостью усыпанные перхотью плечи и лацканы коричневого вельветового пиджака. Незнакомец протянул руку - пухлую и немного потную. Турецкий, слегка коснувшись ее, изобразил пожатие.

- Прошу, - снова склонил голову с огромной пле­шью и венчиком седых волосенок вокруг нее этот неиз­вестный человек. - Меня зовут Алексеем Митрофано­вичем. Юрисконсульт. Веду некоторые дела, так ска­зать... Прошу, прошу, Александр Борисович, не стес­няйтесь и чувствуйте себя вполне хозяином положения.

- А почему я должен стесняться? - хмыкнул Ту­рецкий. - Или чувствовать себя иначе?

- Ну мало ли... воспитание, то-се... А у нас тут зап­росто, по-свойски. Наш столик - во-ои, в глубине, ви­дите? Уже накрыт. Так... легкая закуска, прочее... для доверительного разговора, не больше.

- Так это вы и есть мой таинственный собесед­ник? -- уже и не удивился Турецкий.

- Я самый, с вашего позволения, любезнейший. Прошу к столу...

Он заказал хорошее рыбное ассорти, будто предва­рительно узнал вкус Турецкого. Предложил -- на вы­бор - водку, коньяк, любые иные напитки, Александр Борисович под рыбу предпочитал исключительно вод­ку. Налили, чокнулись по-русски - за знакомство - и выпили. Стали молча закусывать. А толстячок-то "ру­бал" с приличным аппетитом. Так, словно заранее по­стился. Либо, выполняя чью-то волю, "сорил" не свои­ми деньгами.

Но еще он, оказывается, обладал и непонятным шестым или неким иным чувством читать чужие мыс­ли. Словно почувствовав, о чем думает его визави, он вдруг резко остановился, прекратил жевать, отложил вилку и остро взглянул в глаза Турецкому.

- Это, - он показал пальцем на тарелки с едой, - от нас не уйдет. Если позволите?

- Валяйте, - простецки ответил Турецкий. - Вни­мательно слушаю вас, Алексей Митрофанович.

- Вы хотите знать, кто и почему убил Володю Мер­келя, Гарика Шилли, наконец, Ваню Герасимова, так?

- Для начала так, - кивнул Турецкий, - но не только.

- А кто еще вас может интересовать? - Толстячок сделал озабоченное лицо.

- Если разговор у нас конкретный, что ж... Я пола­гаю, убийство Нестерова и его спутников, похищение женщины - известной балерины - тоже имеют впол­не конкретных исполнителей. Не говоря уже о заказчи­ке, верно? А вы, я слышу, говорите о покойниках как о своих приятелях - Ваня, Гарик?

- А что же вы хотите? Мы же были все словно одна команда. И поэтому потеря для всех нас невосполни­ма, да, представьте себе... - Он изобразил на лице все­ленскую грусть.

- Из этого должен последовать вывод, что вы не знаете убийц?

- Увы... это мы все как раз, к сожалению, знаем. И даже очень хорошо...

- И вы готовы поделиться со мной своими знания­ми, так?

- Вы угадали, а иначе зачем бы нам с вами здесь сидеть? И что, разве нет куда более приятной возмож­ности провести время? Окунуться в ночную жизнь, пол­ную сказочных соблазнов? А мы - здесь...

- Ну так уж и не томите, - с иронией заметил Ту­рецкий. - А то и ночь пройдет без всякой пользы, и соблазны рассеются, как дым.

- Вы в юности стихов не писали, нет?

- В юности я другим делом занимался. А стихи в основном читал. Так на чем мы остановились?

- Вы понимаете, Александр Борисович... - Тол­стячок задумался.

Или сделал вид, что он как бы сам себя в настоящий момент поставил перед весьма ответственным выбором: сказать чистую правду либо отделаться намеками на полуправду. Странно, если иметь в виду, что это он назначил ночное свидание, а не ему, и уж тем более не Генеральная прокуратура.

- Я постараюсь все понять правильно, - поощри­тельно кивнул ему Турецкий.

- Да, я в курсе ваших способностей.

- Так зачем же церемонии?

- Это не церемонии. Поймите и вы меня правиль­но, речь идет о большой человеческой трагедии... О ве­ликой несправедливости. О... Впрочем, зачем мне пере­сказывать вам поистине шекспировские сюжеты?

- Обожаю классику, - спокойно констатировал Турецкий, снижая намечающийся "накал страстей". И угадал: успел заметить быстрый брошенный на него, словно бы испытующий, взгляд юриста. Подумал, что надо бы Юрку Гордеева спросить про этого деятеля, Юрка - толковый адвокат и наверняка знает о нем. Значит, не забыть. Но это - завтра. Турецкий маши­нально взглянул на часы и решил, что уже, можно счи­тать, сегодня - было около полуночи. А дело между тем стояло на месте.

Заметив, естественно, нетерпеливый жест Алексан­дра Борисовича, юрист с легким вздохом, свидетель­ствующим скорее о том, что он вынужден подчиниться обстоятельствам, нежели поступает по велению совес­ти, отложил свой прибор и подпер голову, устроив под­бородок на скрещенных пальцах. Приготовился, надо понимать, к длительной исповеди, направленной на то, чтобы убедить слушателя в полной своей искренности и желании всячески помочь свершиться справедливому правосудию. В том смысле, как понимали это основные руководящие лица акционерного общества "Норма".

И самозабвенно занимался этим следующие полчаса...

3

Рассказ, как быстро понял Турецкий, преследовал единственную цель - доказать тезис, который мог бы звучать следующим образом: не все так просто, госпо­да, как вам кажется либо того хочется. И даже очевид­ные факты порой трактуются неоднозначно. Ну что ж, и такое бывает. Но основная ошибка юриста заключа­лась в том, что он, еще, видимо, ничего не зная о пока­заниях балерины, слишком поторопился исполнить ука­зание своего хозяина. Или новые факты, вскрывающие отчасти подноготную семейных отношений Нестерова и Масленниковых, просто не успели сюда дойти. А Ту­рецкий внимательно читал показания Светланы Вол­ковой, обращая особое внимание именно на взаимоот­ношения дяди и племянника - и прежние, и нынешние, вплоть до эпизода на набережной. И об обстоятельствах убийства водителя Нестерова - бывшего спецназов­ца - также читал, и о смерти любителя мотоциклов, и о деталях похищения Светланы узнал от Вячеслава, который лично провожал его в Шереметьеве и с явным смущением рассказывал о том, как опозорились Денис­кины сыщики. Ну стыд, известно, не дым, глаза не вы­ест, а вот девушку действительно жалко. Если бандиты ее "расколют", судьба ее весьма незавидна - это они с Вячеславом прекрасно понимали. И не строили ника­ких иллюзий. Да и в том, что обязательно "расколют", можно было, к сожалению, тоже не сомневаться. И спа­сти ее могло только чудо...

Ну какое, например? Слушая юриста, Турецкий как раз думал об этом.

Первое. Если бы Вампир принимал личное участие в похищении и допросе женщины, нынешнее ночное рандеву с его доверенным юристом, как представился Алексей Митрофанович, вряд ли бы состоялось. Зна­чит, Вампир где-то здесь, в Европе, скитается, а не в России. Скорее всего, и не в Германии, где после трех вызывающе дерзких убийств, практически повальных обысков и изъятий документации в его фирмах Мак­сим Масленников объявлен в розыск. Но он наверняка и недалеко, к примеру, вполне может временно обосно­ваться на Кипре. Или в Польше. А поскольку вынуж­ден теперь скрывать место своего пребывания даже, вероятно, и от своих людей, известия из России к нему доходят с большим опозданием.

Назад Дальше