Как и договорились, Сережа "выпустил хозяина" и принялся индифферентно разглядывать окружающую обстановку - подъемники, мойки, несколько станков, стенды диагностики, вокруг которых не то чтобы кипела бурная работа, а просто двигались люди и что-то делали. Елагину один из сотрудников показал в глубину ангара, где было застекленное помещение, и он важно отправился туда.
К Сереже подошел, вытирая руки ветошью, видимо, механик. Мельком осмотрел блестящий "вольво" и спросил:
- Есть проблемы, браток?
- У хозяина, - Сережа кивнул вдогонку ушедшему Елагину. - У меня - нет.
- Крутой хачик?
- А то.
- Оно и видно, - вздохнул работяга. -Тянут они нашего брата в хвост и гриву... Твой-то не обижает?
- По-разному...
- Да-а... а такой номерок стоит в ГАИ до тысячи баксов.
- Не знаю, я недавно.
Механик уже без всякого интереса окинул его взглядом, сплюнул и отошел со словами:
- Оно и видно...
Генерал Грязнов подъезжал к автосервису, поглядывая по сторонам в поисках наиболее удобного места для "происшествия" с его личным джипом "мерседес-бенц". И тут его достал наконец телефонный звонок мобильника, валявшегося на правом сиденье. Его Вячеслав Иванович сознательно игнорировал последний час с небольшим - мешал, отвлекал от нужных мыслей. А теперь почему-то взял и включил.
- Грязнов, слушаю, - пророкотал басом.
- Ну, Вячеслав Иванович, ну так же нельзя! Мы тут решения принимаем, а вас нет! Что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось, делом надо заниматься, Саватеев, а не звонками. Чего у тебя?
- Елагин с парнем сейчас в автосервисе...
- В каком?! - заорал Грязнов.
- На Молдавской.
--• А какого черта он там делает? И что за парень там с ним?
- Так мы ж ни вчера, ни сегодня утром не могли до вас дозвониться, вот и решили действовать... А парень - это один из тех, который видел водителя грузовичка. Ну который те мотоциклы возил.
- "Который", "который"! - взорвался Грязнов. - Ну ребята! Ну черт бы вас! Я ж почти приехал! Ах, какую вы мне красоту испортили!.. Я ж такое придумал... Ну, ей-богу, что за самодеятельность! Он на связи? Я имею в виду Рюрика? Давай срочно его номер!
Николай продиктовал, а Грязнов отключился от него и тут же набрал Елагина. И когда тот отозвался, быстро и негромко заговорил:
- Значит, так, слушай меня внимательно. Искомые мотоциклы, скорее всего, находятся рядом с тобой. Ты их не ищи, но и не делай удивленных глаз, если нечаянно углядишь. Дальше... Оба спортсмена - понимаешь, о ком речь, - тоже где-то рядом с тобой. Встретишь - никак не реагируй. Мальца своего срочно убирай оттуда. И вообще сам тоже не задерживайся. И черт же тебя туда понес! Ладно, встречаемся у Дениски. Ну ребята... ну ребята...
А чего теперь было колготиться, когда тщательно и хитроумно продуманная генералом комбинация развалилась, так и не начавшись! Уж он-то старался, заранее мысленно проигрывал, как будет валять дурака, изображая тупого генерала из "ментовки", который ехал по личной надобности в Центральную клиническую больницу, которую все вокруг по старой памяти все еще называют "кремлевкой", да вот и застрял по неизвестной причине буквально напротив сервиса. Давай, ребята, наваливайся, помогай милиции, а то хуже будет. Да им и объяснять особо ничего не требовалось, сами понимать должны, чей интерес обслуживают. Ну а генералу, раз уж занесла его сюда нелегкая, не грех и "по фирме пройтись", поглядеть, чем люди дышат, а может, у них и вопросы какие к "руководству" возникнут, отчего ж не ответить? Не посоветовать, не подсказать? Но милицейский генерал, начальник важного управления в Министерстве внутренних дел - это весьма серьезное лицо, даже и заехавшее сюда случайно.
А вот кого изображает там Елагин, вопрос непонятный и наверняка спорный. Тем более вместе с мальчишкой, которого, хотя бы и случайно, мог запомнить кто- то из преступников. Есть ведь уже одна совершенно неоправданная жертва, так какого ж черта они себе думают?..
Но раз уж ребята там, нагнетать обстановку собственным появлением Вячеслав Иванович не стал. Это похоже на явный перебор. Жаль, хорошую игру сорвали! И ведь кончится тем, что теперь - хочешь не хочешь - придется проводить чуть ли не войсковую операцию. С одной стороны - эти "русичи", что обосновались на "Павелецкой", а с другой - их обслуга. Или, возможно, они как раз и есть те куда более серьезные "дяди", которых сами "русичи" и обслуживают. Но обкладывать их, как стаю волков, придется одновременно и со всех сторон, не оставляя прохода между флажками. Словом, "идет охота на волков, идет охота", но уже без всякого снисхождения к "санитарам природы"...
Такие вот сердитые мысли бродили в голове Вячеслава Ивановича, когда он, развернув свой джип и с со-жалением отказавшись от совета давнишнего Саниного приятеля Юрия Федоровича, нередко выручавшего своих знакомых нужными рецептами по автомобильной части, отправился обратно в центр, в агентство "Глория". Размышляя с утра, вспомнил об этом человеке Грязнов - Саня о нем много веселого обычно рассказывал. Ну и позвонил, объяснил свою оперативную нужду. А Юрий Федорович всего-то и спросил, какая машина, а затем с ходу дал совет - максимально ослабить разъемник у инжектора. Машину тряханет, контакт нарушится, тут она и встанет, и никакими пинками ее не заставишь завестись, пока "не дотумкаешь", по какой причине стоим. Это ж электроника, по-своему - мистика, можно сказать. Зато никакого злого умысла - исключительно случайность, недосмотр. Фигня, в сущности, а насколько удобная! Ладно, придется оставить "профессиональный совет" до следующей острой необходимости.
Не знал того Вячеслав Иванович, что затеянный им спектакль мог бы сорваться с легкостью необыкновенной и превратиться в неприятный фарс. Ведь примерно в том же ключе, имея в виду "машинные неприятности", рассуждал и Саша Курбатов. И лишь отдав на сегодня пальму первенства Рюрику Елагину, он избавил и себя, и генерала Грязнова от явного конфуза. Это ж представить: явились на сервис сразу двое - генерал и крутой, и у обоих общий диагноз, да кто ж такому поверит?..
3
Владимиру Поремскому потребовалось сочинить небольшую историю о том, что он совершенно неожиданно встретил в Питере бывшего сослуживца своего отца, которого пообещал вечерком навестить. Может и задержаться со стариком. Это он придумал потому, что знал практически наверняка, что не успеет вернуться на "перекличку", которой Меркулов взял за правило заканчивать каждый рабочий день в командировке, подводя промежуточные итоги. Ну один-то разок можно, решил он, имея в виду потратить сегодня время не только на удовольствия. Правильнее сказать, "не столько", ибо надеялся выжать из информатора, точнее, информаторши максимум полезных для следствия сведений. Совместив, таким образом, приятное с необходимым. Но ставить об этом в известность Меркулова или Гоголева он посчитал невозможным - в лучшем случае назовут авантюристом, а в худшем запретят и думать. А он уже обещал. И девушка, поди, истомилась в ожидании...
Владимир и не догадывался, что его торопливость, как бы оправдывающая хитроумную уловку, вообще не потребовала у старших товарищей умственного напряжения для разгадки не бог весть какой тайны. Виктор Петрович, еще за годы работы в городском уголовном розыске привыкший все нужное держать под собственным контролем, знал, где сегодня был молодой московский "важняк" - сам же ведь и рекомендовал ему, с кем лучше общаться в дирекции Мариинского театра. Понимал и главное: многое в театре открывается разве что при личном общении, в котором обаяние следователя играет иной раз первостепенную роль. Ну вот и пусть себе общается.
Так он потом уже, после ухода Поремского, объяснил свою позицию недовольному Меркулову - зам генерального прокурора терпеть не мог каких-либо нарушений установленных им планов. Владимиру же, в свою очередь, узнав адрес, по которому тот намеревался ехать, посоветовал, какими наиболее удобными видами транспорта добраться в это самое Автово, на улицу Новостроек. Прямо как план на местности изобразил. И добавил, причем без всякого подтекста, что, если придется задержаться допоздна, лучше в гостях и заночевать, а то ночью в незнакомом городе запросто можно нарваться на ненужные неприятности. Бандитский все ж таки Петербург! Но это он уже просто разыгрывал гостей.
Однако его совет пришелся Поремскому весьма кстати: каждый юрист знает, что добыча необходимых сведений - процесс нередко длительный и скрупулезный.
Меркулов, выслушав объяснения Гоголева, лишь усмехнулся:
- Ты чего думаешь, Витя, я такой уж безнадежный сноб? Да Саня на моих глазах вырос! Человеком стал! Генералом! Или тот же Вячеслав... И я, ты считаешь, не знаю, чем они все постоянно и весьма охотно, между прочим, грешат, сукины дети? Знаю. И могу только старчески ворчать по этому поводу. А этот Владимир - точная копия, черт возьми, юного Турецкого. И пройдоха, и талантливый... А, Бог ему судья. Уж не я-то, во всяком случае...
А Поремский в это время пересаживался с одной ветки метро на другую, стараясь сохранить в целости хрупкие стебли каких-то экзотических, невиданных им прежде, лилово-палевых, в мелкую золотистую крапинку, словно Дашины веснушки, цветов, которые он старательно ограждал от тесноты в толпе возвращающихся домой питерцев. И думал о том, какой он все-таки хитрый и предусмотрительный.
"Девушка" действительно истомилась. Бог знает, что она себе успела надумать, нафантазировать, от чего позже трезво отказалась, отчетливо представляя собственные недостатки, как, впрочем, и некоторые достоинства, которые, конечно, могут, но, увы, совсем ненадолго, привлечь внимание мужчины, и общий счет у нее, видимо, оказался не в ее пользу. Вот и пригорюнилась было. А тут- он. Да с какими цветами! Это ж орхидеи, мама родная! И где ж только такие?..
Короче, восторгу не было предела. Как и всему остальному, что немедленно и продиктовал этот неописуемый восторг, приведя в действие мощные взаимные пружины. Вмиг отпущенные на волю страсти достигли такого накала, что, превратись они хотя бы на короткое время в электрический ток, запросто вспыхнул бы праздничной иллюминацией небольшой провинциальный город.
Надо полагать, город озарил-таки своим светом окрестности. Потому что, придя в себя где-то в середине ночи, Владимир не без удивления обнаружил, что за окном - белый день. Ну, может, не совсем "белый", но что не ночь - абсолютно точно. А он и Дарья, раскрепощенные до изумления, на смятых, скомканных простынях - у всего мира как на ладони.
Да, таким вот образом и произошло его знакомство со знаменитыми петербургскими белыми ночами. И он наконец понял Пушкина с его "сижу, читаю без лампады", с его страстной любовью к театру, где тебя всегда ожидает подарок, наконец, к тем изумительным женским ногам, которых по всей России наберется, как утверждал великий поэт, не более трех пар. Нет, Дашка, конечно, не какая-нибудь там "онегинская" Истомина, она даже и не Светлана Волкова, слава богу, но... Ах, да ну какое же может быть теперь "но", если именно она и есть самое то, чего он хотел, что ему надо?! Надо, еще раз надо - и снова, и снова, и без конца! А ночи вовсе нет, как нет уже и дня. Дарья тоже, вероятно, окончательно утвердилась в этом мнении и постаралась выложиться полностью, на последнем дыхании и без остатка...
Но настал момент, когда долг взял-таки верх над неутолимой страстью. Оказалось, что ничего непристойного либо неуместного в таком логичном, по существу, переходе тоже нет. И жажда обладания восхитившей твое воображение женщиной - такая же в конечном счете естественная жизненная необходимость, как и суровая нужда трудиться, трудиться и трудиться.
- Ты обещала... - заметно усталым голосом начал Владимир.
- Я не забываю своих обещаний, - тем же тоном отозвалась Дарья. -Но не торопись. Я боюсь одного...
- Чего конкретно?
- Да вот что ты выслушаешь и умчишься. И все сразу оборвется, кончится...
- А если никуда не умчусь?
- Не надо ля-ля, дорогой. Еще как удерешь! Ты же сыщик, да? Тебя ноги кормят?
- Но бегать мне совсем не обязательно. Думать - это да, это обязательно.
- Мыслитель, значит. Спиноза... или как там? А послушай, - она погладила его влажной горячей ладонью по груди, - дыханье-то уже почти ровное. Тренировка? Или так всегда, когда про работу начинаешь задумываться?
- Смотри-ка, никогда не думал... Работа ни при чем. Тренировка? Без этого нам нельзя, преступник, как правило, защищается, выходит, и мы должны уметь... А дыхалка в порядке потому, что не курю, почти не пью, а таких, как ты, до сих пор еще не встречал. Либо не везло, либо, как говорят, не судьба. Но с тобой недолго и сорвать. Это как кочевать на вулкане.
- Будет врать-то, - возразила Дарья, хотя было видно, что она польщена. Но, помолчав немного, нахмурилась. - Не знаю, какой меня черт за язык дергает... Вот скажу, ляпну сейчас, а потом сама же всю жизнь и жалеть буду...
- Так промолчи.
- Ну да, это ж ведь тебе надо, я чувствую...
- Тогда говори, я не обижусь. И тебя не обижу.
- Тут же, милый, такое дело... Он мне поначалу то же самое сказал. Уж лучше б...
- Он - это кто? - спросил Владимир, почему-то уже догадываясь об ответе. И слегка отстранился от Даши, чтобы видеть ее взгляд.
- Он - это он и есть. Максимом его зовут. Любовник Светкин... которого она бросила. Ну почему там, зачем - мне без разницы: бросила и бросила. Другой приглянулся, бывает. Опять же - Москва, Большой театр... дивиденды, одним словом. А Максим, был момент, почти совсем озверел. Мы-то с ней - ближе некуда, он это знал. Ну, встретились. Привез к себе. Для душевного разговора, говорит, совета. А договорились до того, что он и в самом деле озверел. И я жива осталась, потому что исхитрилась как-то в нем того зверя погасить... Вот видишь, и ты уже другими глазами на меня глядишь, а ведь обещал...
- Глупости, - смутился Владимир, действительно ощутивший почти незаметный холодок в душе, - смотрю, как смотрел. - И потянулся к ней руками.
- Погоди, - она тоже отстранилась от него, - успеется еще. Ночка-то наша пока не кончилась. Ты за окно не смотри, на то она и белая ночь. Привидения всякие... духи бродят... Так тебе что, сам Максим, я понимаю, нужен? А зачем, он ведь очень злой. Это мне, можно сказать, повезло еще. А в том, что он в Светку стрелять приказал, я и не сомневаюсь. И в дядьку своего, родного. Он злой и мстительный. И обид своих никогда не забывает и не прощает. Вот, к примеру, узнает, что мы сейчас с тобой, и мне - не жить, веришь? Полный кирдык, как он однажды сказал. Не потому, что я ему зачем-нибудь нужна, нет, просто это - мое, не трожь руками. Вполне возможно, что он считает, будто и я стала теперь как бы его собственностью, вроде вещи, которая нужна от случая к случаю. Так в чем же я-то виновата? А он ничего и слушать не захочет.
- И он тебя что же, каждый раз к себе силой и угрозами заставлял? - Владимир поставил вопрос так, чтобы не обидеть Дарью в ее тяжкой роли сексуальной рабыни, но все же и внести некоторую ясность в их с Масленниковым отношения. Да и потом, заботы о ее безопасности пока как-то не очень волновали его - до сих пор причины не было, но теперь можно и подумать, отчего же - нет?
- Почему каждый раз? Их и было-то всего три... встречи таких. И последняя - совсем недавно. Позавчера. Но ты не ревнуй, милый, я с ним никакой радости не испытала. Одна боль. И страх... живой не уйти. А я еще, дура, Светке завидовала... - Она замолчала, отвернулась и продолжила потеплевшим голосом: - А как тебя увидела, прямо током дернуло, обожгло: вот, думаю, с кем бы мне клин-то клином! Ой, и хорошо ведь сразу стало!.. Да ты и сам все чувствовал, я ж видела, как смотрел! Дышал как... Вот где настоящая девке радость...
- Ага, только сам я ничего не различал. И где мозги находились - тоже не помню. И произошло все, будто вспышка, взрыв, ну, мать честная! Даже сообразить не успел.
- А это потому, что все твои мысли как раз и утекли в нужном направлении. Что, не так, скажешь? - Она расслабилась, раскинулась на кровати, сказала мечтательно: - Это и славно, что ничего не помнишь, значит, от души, от большого желания. Если б соображал, я думаю, получилось бы как обычно. Как у всех. А так точно - вспышка... И свобода...
"Хорошо... свобода... радость..."- такие слова, наверное, про себя всякому мужику приятно слышать от благодарной женщины, но в них, увы, одни эмоции. Они действительно сердце ласкают, но их к делу не пришьешь. Так же как и Дашину боль со страхом. А вот "недавно"? За это слово вдруг зацепилась какая-то надежда. И теперь Поремский, боясь спугнуть удачу, не стал акцентировать на ней своего внимания, решив подойти к проблеме не напролом, а со стороны. И ведь, между прочим, "позавчера" могло означать, что Масленников действительно никуда не уезжал, не убегал, а попросту отсиживается в одной из своих квартир - в городе или за городом, - которых у него наверняка с добрый десяток и знает о которых весьма узкий круг лиц. Но тогда почему бы и Даше не знать об одном из таких тайных пристанищ? Захочет ли сказать - вот вопрос. Не сочтет ли такой поступок предательством? В самом деле, не цитировать же ей статью Уголовного кодекса по поводу укрывательства преступлений, уж она-то к этому делу не имеет ни малейшего отношения.
А может, не выдумывать проблем, а спросить напрямик? Что ж она, девочка? Не понимает, что происходит рядом с ней?
- Я тебе не говорил, что Светлана в Москве не исчезла, ее похитили? - спросил как можно спокойно, но Дарья вскинулась. Даже села, уставившись на него, и Владимир, почувствовав неудобство от своего не соответствующего затронутой теме внешнего вида, прикрылся краем простыни.
- Что ж ты все молчал? А я-то подумала... Кто похитил, известно? Когда это случилось?
- На днях, а что?
- Скажи точно, это очень важно, - продолжала настаивать Дарья, и глаза ее при этом странно сверкнули.
Владимир мысленно просчитал дни и назвал число. Даша задумалась, но буквально на одну минуту.
- Ия тебе скажу. Это сделал он, Максим. Он говорил: на денек отъеду, дело одно важное закончу и вернусь. Тогда поговорим, как жить дальше... Господи, а я-то подумала, какая уж с ним-то жизнь?! Кошмар полуночный... Мало того что сам грубый и неотесанный, так еще и вредный. Сделает больно и улыбается, удовольствие испытывает, если кто на его глазах мучается до слез. А то вдруг совсем как нормальный, даже и не верится, что подобное вообще могло быть.
- Он - параноик, это - точный диагноз. Убивая, испытывает наслаждение.
- Мама моя... - прошептала Даша и зябко поежилась. - Я поняла теперь... Знаешь, у него был вид зверя, только что напившегося горячей крови. Сытый будто, но страшный. Так это значит, что и я?.. И меня - тоже?