Это было давно, в раннем детстве, когда она с отцом гуляла в зоопарке. Ну гуляла в том смысле, что сидела на широких отцовских плечах, держась обеими руками за его шею, и с высоты своего положения, поверх голов других посетителей зверинца, наблюдала, как завтрака.! большой полосатый тигр. Ему дали здоровенный кусок мяса, и он широко облизывал его своим языком, обнажая при этом острые клыки. Лизал - и ничего в том особенного. Но потом он вдруг шише над своим куском мяса, придвинул голову ближе к прутьям клетки и страшно посмотрел на зрителей. Нет, может, не очень уж и страшно, по... так пристально, что многие отшатнулись подальше, И кто-то громко сказал: "Это он для тебя - красивая зверюга в клетке, а ты дли него добыча, которую ему пока не достать...
Но он тебя запомнил!"
Вот это слово "запомнил" и запало в память Светки, маленькой еще девочки. И еще - жестокий, пронзительный взгляд зверя, брошенный им на недостижимую пока добычу...
Почему припомнилось? А ей тогда, в постели, на миг показалось, что она вновь оказалась рядом с тем тигром. Только на этот раз их не разделяли прутья крепкой клетки. Всего только одно мгновение, но она почувствовала, как у нее вдруг заледенела кожа между лопатками. И она тут же стала делать какие-то движения, притянула Максима к себе, задергалась под ним сжимая его ногами и всячески демонстрируя безумную, нахлынувшую на нее жаркую страсть. И проняла его в себя, и сделала все, чтобы он почувствовал себя половым гигантом, а своими пронзительными воплями, стонами и страстным визгом, суматошными, по целенаправленными движениями сильных рук и бедер, да и всего своего отлично тренированного тела заставила его выложиться полностью, что называется, до потери пульса. Ну и сама, конечно, почувствовала себя после такого комплекса упражнений на грани фола едва живой от безмерной физической усталости, а главное, полностью опустошенной душевно. Это позже она поняла, что тогда ею руководил и двигал подспудный животный страх... да, да, именно страх за собственную жизнь. И в те крайние минуты она занималась исключительно тем, что насыщала хищника, отвлекала его сознание от возникшего, вероятно, у зверя острого желания растерзать неожиданно подвернувшуюся жертву...
Больше она так с Максимом не рисковала, и все их дальнейшие постельные занятия носили, скорее, стандартный, даже в чем-то супружеский характер. Как говорится, тебе надо? Законное желание: отстрелялся - и пошел своими делами заниматься.
А в один прекрасный день Светлана вдруг четко осознала, что покровительство, которое оказывает ей Максим, не идет дальше обычных денежных подачек, камешков там, красивых тряпок: от-кутюр, ну и еще постоянных "выходов в свет".
Однако и на "светских мероприятиях" ода ощущала себя не героиней прекрасного романа, ка коей фокусируется внимание присутствующих, а всего лишь симпатичным придатком к денежному кошельку, обязанным своим присутствием рядом с "хозяином" повышать градусы его самомнения.
А когда возникла прекрасная возможность получить приглашение из Большого театра, для чего всего-то и требовалась небольшая поддержка со стороны мецената, Максим, только прослышав о такой перспективе, возмутился до крайности. Ну крики - это уже случалось, это она слышала, правда, чаще не по своему адресу, не хватало еще! Но тут он просто с цепи сорвался. Оказывается, он вовсе и не собирался отпускать ее. И ни о какой Москве речи тоже быть не может. Она нужна ему здесь, в Питере, нужна, как всякая антикварная вещь, за которую достаточно щедро уплачено. Отсюда - выводы: хочешь па волю - верни затраченные на тебя средства.
Вот где проявилась наконец истинная его натура! Но точку в их отношениях поставил даже и не сам факт этого разговора. Она нечаянно узнала от Максимова охранника, точнее, тот случайно проговорился, что ее друга, бойфренда и любовника - хозяина, одним словом, охранники между собой называют Вампиром. И не только они, большинство тех, кто имел с ним деловые, финансовые и прочие отношения.
Почему - Вампир, охранник так и не ответил. Он испугался своей проговорки и умолял Светку забыть сказанное, по дурости сорвавшееся с языка. Она пообещала, но с единственным условием: пусть все-таки назовет причину. Ответил, а куда было деваться? Назван Максим Геннадьевич так за свою кровожадность. За мерзкое отношение к другим. Не только к врагам, но даже и к своим.
Светлана не была бы собой, если бы оставила их последний разговор - так она решила - без последствий. И, хорошо обдумав возможные последствия, сделала "козырной ход". Нашла телефон дяди Максима, благо это оказалось делом нетрудным, и попросила того о личной встрече. Виктор Михайлович, естественно, знал ее, да и кто ж в Питере не был, хотя бы заочно, знаком с красавицей прима-балериной Мариинки? Встреча состоялась, Нестеров внимательно и по-отечески выслушал девушку, пообещал помочь с проблемами, связанными с переходом в Большой театр, и предложил какое-то время пожить у него. Без всяких задних мыслей предложил. Объяснил тем, что в данной ситуации Макс, конечно, не успокоится и станет искать возможность сурово наказать бросившую его девушку. А какие наказания может придумать человек, раннее детство которого прошло в закрытом интернате для детей с выраженными психическими отклонениями? Тут и выдумывать не надо. Паранойя не лечится, и любые проявления ее непредсказуемы.
Так Светлана и узнала, с кем имела дело. И стали ей понятны ее собственные страхи - они имели, оказывается, под собой веские основания. Но все-таки как же? Как же?! Вот живет человек, внешне вовсе и не опасный для общества, а на самом деле в глубине его души затаился жестокий преступник? И все дело, получается, лишь во времени?
Она была потрясена, она пересказала Нестерову некоторые свои странные, непонятные ощущения от общения с Максом. А Виктор Михайлович только скептически ухмылялся по поводу ее горячности. А потом, когда ему, видно, надоело слушать ее бесконечные вопросы, он пошел в свою библиотеку, порылся в ней, вытащил книжку и сунул ей небрежно:
- На, почитай, если поймешь что-нибудь. Все, что ты рассказываешь, девочка, я давно знаю. Но я, видит Бог, пытался исправить его жизнь. Я его даже депутатом сделал. А он - нет, не оправдал. Я его в дело свое назначил. Так он и тут воду мне мутит. Отец его под следствием, и срок ему грозит приличный. Брата недавно убили во время разборки. Теперь сам прет на рожон. Не знаю, что и делать... Почитай, почитай, иногда полезно знать, с кем в кровать ложишься.
Шлепнул ее по-приятельски по крепеньким ягодицам, подмигнул и отправился по своим делам.
А Светлана ушла в отведенную ей комнату с широкой постелью - уже видела, даже прикинула привычно и подумала: а что нового-то? Что здесь необычного? Кто из ее творческих соперниц, иначе говоря, коллег по цеху, подсчитывал, в скольких постелях надо перебывать, пока своей цели добьешься?..
Книжку, которую Нестеров посоветовал ей почитать, написал известный психиатр Ганнушкин. Светлана слышала эту фамилию и даже припомнила, в какой связи. В самой элементарной. "Вот, - говорят, - очередного психа к Ганнушкину повезли". Оказывается, тот самый.
Конечно, скрупулезно изучать довольно приличный труд "Психология и психоанализ характера" было нелегко, да она и не собиралась. Виктор Михайлович назвал Макса параноиком, вот про это и надо, чтобы понять свои собственные ощущения, которые до сих пор ее беспокоили. И нашла-таки почти целую главу.
Ганнушкин писал, что параноики крайне эгоистичны, привержены идее своей исключительности. Вся окружающая их действительность имеет для них значение и интерес только потому, что она касается их личности. Их мысли и переживания сосредоточены на узком круге "сверхидей", центральное место в котором занимает их собственная личность. Их нетерпимость и конфликтность приводят к агрессивным посягательствам на личность. Такого рода психопаты отличаются способностью к чрезвычайному и волевому длительному напряжению, они упрямы, настойчивы и сосредоточены на, своей деятельности...
Светлана задумалась. Вот и объяснение тому, что
Макс целых четыре года был депутатом Госдумы, и никто ни в чем его не заподозрил: конечно, это же длительное волевое напряжение. Интересно. И она продолжила чтение.
Дальше было сказано, что если параноик приходит к какому-нибудь решению, то он ни перед чем не останавливается для того, чтобы привести его в исполнение. Жестокость подчас принятого решения не смущает его, на него не воздействуют ни просьбы ближних, ни даже угрозы власть имущих. Да к тому же, будучи уверен в своей правоте, параноик никогда не спрашивает советов, не поддается убеждению и не слушает возражений.
В борьбе за свои воображаемые права параноик часто проявляет большую находчивость. Он умело отыскивает себе сторонников, убеждает всех в своей правоте, бескорыстии, справедливости...
"Ну точно, - подумала Светлана, вспомнив "выходы в свет" и поведение Максима. - Убеждать он умеет..." Впрочем, данная мысль показалась ей неискренней, вероятно, таким вот образом она сама хочет как-то оправдать свое поведение. Меня, мол, убедили, я и поверила! Худо ведь, объективно относясь к себе самой, понимать, что никто тебя, дорогая моя, в кой- ку-то "за ухи" не тянул, сама пошла. А про Макса - верно. Вот и дальше...
Группу психопатов заторможенного типа представляют прежде всего шизоидные, отличающиеся агрессивностью. Это холодные энергичные натуры, способные иногда к чрезвычайной жестокости не из стремления к причинению мучений, а из безразличия к чужому страданию. У шизоидов агрессия не вязнет в мазохистском болоте. Она попросту разрушается. Когда она вздымается, возникает ощущение всемогущества, поскольку оно не подвергается проверке реальностью. При шизоидной психопатии сексуальное поведение отличается импульсивностью, нелепостью, становится плодом эротических переживаний и фантазий. Сексуальные правонарушения, совершенные больным шизоидной психопатией, часто включают элементы ритуальности, субъективного символизма, иногда отличаются изощренной жестокостью, истязаниями, приводящими к смерти жертвы...
"Господи, этого еще не хватало!" -едва не воскликнула Светлана и снова, как однажды, увидела перед собой, точнее, прямо над собой желтые и страшные глаза Максима - теперь она осознала, - с тонкой расчетливостью наблюдавшие за нею, распростертой на кровати. И чуть не завопила от страха.
Вечером она пересказала свои впечатления от прочитанного Виктору Михайловичу, удивляясь его невозмутимому, словно мудрому, спокойствию. А после небольшого, почти скромного ужина, то ли от ощущения одиночества, то ли для того, чтобы окончательно избавиться от страха, она оказалась в постели Нестерова и не пожалела об этом.
А утром он, в свою очередь, рассказал ей о том, какие шаги уже предпринял касательно ее желания перебраться в Москву, в Большой театр.
5
Бывает: как с утра настроение не задалось, и все тут! Хмурься не хмурься, а приходится терпеть самое себя. Нет хуже состояния. Это еще хорошо, что ее Виктор понимает. Просто подмигнет и промолчит: мол, образуется... С Вампиром бы такое не прошло. Он однажды в аналогичной ситуации криво этак поглядел на нее и вдруг сказал - вроде бы с усмешкой, несерьезно, но такое, отчего у, нее в буквальном смысле чуть матка не опустилась. "Что значит - настроение? Откуда оно у тебя может быть? Ты мне гляди, а то кликну сейчас пацанов, так они его вмиг тебе исправят... хором" И страшненько ухмыльнулся. Она тогда прямо вспыхнула: "А ведь может... вампир проклятый". Хорошо, что удержала свой язычок...
Потом она узнала: у Виктора Михайловича с Максом стрелка была. Неизвестно, о чем они там между собой договорились, к какому соглашению пришли, но Вампир от нее вроде бы отстал, а то ведь не раз уже слышала от посторонних его угрозы. Тогда же Виктор и приставил к ней своего телохранителя, а тот не отпускал ее одну ни на шаг, просто до смешного доходило... Ну а в Москве стало проще- здесь Макс ее больше не преследовал и не угрожал. Зато, когда переехали, стал отчего-то все чаще хмуриться Виктор. Он своими проблемами с ней обычно не делится, но она-то видит, что у него не все в порядке. Сперва думала: уж не из-за нее ли, но скоро сообразила-таки, что она, в сущности, и для Нестерова тоже нечто вроде забавной .игрушки, правда, на сей раз в руках не испорченного негодяя, стремящегося все неугодное себе поломать, чтоб другим не досталось, а человека, умеющего хотя бы ценить красивые вещи. И все-таки - вещь, а не одушевленная самостоятельная личность... А она разве не догадывалась, на что подписалась?.. Вот и помалкивай в тряпочку, нечего из себя оскорбленную невинность разыгрывать...
Конечно, Виктор ни в какое сравнение не идет с Максом, куда тому до дяди - можно сказать, во многих отношениях! Но пытающейся хотя бы выглядеть свободной Светлане, с ее богемным отношением к своей жизни, все больше не нравилось словно бы наигранное, а не искреннее, не врожденное отношение Виктора ко всему, что его окружало, включая даже личный распорядок дня. Напрашивалось невольное сравнение: будто в тюрьме, где каждый шаг регламентируется законом либо местным начальством. Поначалу сравнение показалось нелепым, слишком надуманным, но потом она вспомнила, что рассказывал ей Макс о своем дяде, и Светлана невольно задумалась. И прежде всего над своим будущим. Не вечно же ей "утешать" бывших уголовников, тем более что ни ей, ни уж, конечно, им не дано в точности предугадать даже не самое отдаленное собственное будущее. Естественно, что на фоне таких "крамольных", в сущности своей, мыслей Светлана раздражалась все чаще и чаще - и по поводу, и порой без всякого повода. Портила настроение себе, Виктору, что в конечном счете обратно на ее же голову и сваливалось, усугубляя капризы и доводя их едва ли не до конфликтов. Она понимала, что однажды Нестеров может вдруг плюнуть на все ее капризы, выгонит к чертовой матери - и хана тогда и Большому театру, и благополучию, и многому другому, что давно стало привычным в жизни. Понимать-то умом понимала, а все равно будто кто-то ее подталкивал под локоток, провоцировал... Характер, что ли, такой сволочной? Вроде нет. Тогда отчего же? Это ведь большое везение, что Виктор чаще всего относится к ее капризам именно как к капризам, и не более. Нет, надо, конечно, иметь совесть...
Вот так Светлана в какой-то уже бессчетный раз решила для себя, но тут же едва не взорвалась. Ну почему, черт его задери, нужно обязательно именно с утра, именно в воскресенье и именно ехать в проклятую, надоевшую хуже горькой редьки эту "Славянскую"?! Неужели в столице нет более подходящих мест для обязательного десятичасового завтрака?! Что там, медом ему намазано?! Ну если ты хочешь обязательно куда-то ехать, где-то "производить впечатление", то почему это необходимо делать исключительно в "Славянской"? Где каждый второй посетитель - в любое время дня или ночи - откровенный бандит, достаточно взглянуть на их морды, в их глаза, не говоря уж про их "прикид".
Виктор Михайлович, душевный настрой которого, по всей вероятности, был ничуть не лучше, чем у его дамы, будто разгадал ее мысли. Повернулся к ней, посмотрел с легкой усмешкой и сказал:
- Я в принципе не настаиваю сейчас, чтобы ты там торчала со мной... Просто хочу тебе напомнить, - тон его стал жестче, - что завтрак для меня еще и работа. По правде говоря, чаще получается именно так. А если тебе скучно, я не настаиваю. Дима высадит нас с Олегом, а тебя отвезет туда, куда ты скажешь. Но он будет с тобой. И когда я освобожусь и позвоню, вы подъедете за нами. Устраивает такой вариант?
Она молчала, раздумывая. И это вызвало его раздражение:
- Ты можешь ответить по-человечески?! Без вечных своих фокусов... мать их...
- А ты можешь не кричать на меня?! - взорвалась, в свою очередь, Светлана. - И оставь, пожалуйста, свою матерщину для тех, на кого распространяется твоя власть! А я тебе - не игрушка! И не прислуга, чтобы мною помыкать!
- Дурь собачья... - пробормотал он, остывая. - Кто тобой помыкает?.. Вон шнуровка порвалась, - он ткнул пальцем в загорелую до бронзового цвета икру ее роскошной ноги, закинутой на другую ногу. - И что у тебя за манера такая -ляжки выше головы задирать? Ты не в театре у себя. И зрителей здесь нет! Сядь нормально, не дразни ребят...
- Да не дразню я никого, - огрызнулась Светлана. Но вольготно закинутую действительно выше головы ногу опустила и, согнувшись, сперва раскрутила, а затем, связав оборванные кончики, начала заново затягивать шнуровку золотистой, сшитой по греческому образцу сандалии. - А что у тебя хоть за дело-то? Надолго? Может, мне и нет смысла куда-то ехать, а, Витя?
По ее мягкому тону он понял, что она пошла на примирение. И сам расслабился.
- Понимаешь ли, какая беда... Не помню, говорил тебе, нет? Буквально днями Герхарда замочили какие- то суки... В Дюссельдорфе...
- Это твой банкир? - Светлана искоса, не поднимая головы, взглянула на него. - Ты говорил. Кого-то подозреваешь?
:- Подозреваю - не то слово. Я почти уверен. Почти... И велел проверить. Если только подтвердится... Словом, сейчас у меня стрелка с председателем совета директоров НКБ, он вчера прилетел. Надо срочно перетереть... Я уж думал было лететь к немчикам, а тут он сам объявился.
- Ты ж и меня хотел с собой взять! Или уже забыл?
- Я вообще ничего в жизни не забываю, уж тебе-то пора бы это знать. Ничего, не теперь, так позже слетаем. У меня там все равно свой интерес имеется, ну а ты отдохнешь, что ли... на альпийском курорте. Как раз к новому твоему московскому сезону. Есть одно классное местечко, Гармиш-Партенкирхен называется. Я бывал. Мне нравится... Даже виллу одну себе присмотрел. Вот, может, заодно и это перетрем.
- Да что у тебя одни бесконечные терки! Ты что, и с этим немцем на бандитском языке разговариваешь? Или как там у вас положено? Ботаешь?
- С чего ты взяла? По фене уже никто в бизнесе не ботает! Ха! Небось Макс научил, да? С него станется... Ух, е-о-о!
От резкого, непредвиденного торможения Нестерова швырнуло лицом на спинку переднего кресла. Светлана тоже едва удержалась, чтобы не упасть на пол салона, но головой ударилась довольно-таки больно.
- Ты чего?! - заорал Нестеров на водителя. - Дрова везешь?!
- Да светофор, мать его! - Олег выругался и обернулся к хозяину. - Я ж велел вам пристегиваться! Ну, Виктор Михалыч! Ну, е-мое!
- При чем здесь твой светофор?! - продолжал кричать Нестеров, обеими ладонями растирая ушибленное лицо - показалось, будто на какой-то миг он даже ослеп.
- Он же всегда тут зеленый! - выкрикнул водитель Дима - бывший спецназовец. И вдруг завопил истошным голосом: - Ложись!!!
Но его крик остановил - или оборвал - громкий треск автоматных очередей, от которых в одно мгновение осыпались затемненные стекла джипа и залязгала красная металлическая обшивка, превращаемая в решето.