След черной вдовы - Фридрих Незнанский 6 стр.

Потом Александр Борисович навел порядок в бу­магах, заваливших его стол. Часть передал секретар­ше - для дальнейшего продвижения по инстанции, другие запер в сейф - до своего возвращения, третьи отправил туда, куда им и следовало отправиться, то есть в машинку для уничтожения документов. Расправив­шись с делами, он взглянул на часы и отправился при­водить себя в порядок перед зеркалом в туалете. Вы­мыл руки, причесался, поправил галстук, смахнул не­видимые пылинки со своих генеральских звезд на пого­нах. И спустился к проходной - ровно в шестнадцать ноль-ноль. Точность- это великое достоинство. Он вышел на Большую Дмитровку, пряча во внутренний карман удостоверение, которое только что по привыч­ке предъявил охраннику у турникета, и сейчас же ря­дом с ним мягко остановилась большая черная машина с трехцветным федеральным флажком на номере. Турец­кий мельком глянул - тот самый, что был сообщен по телефону. Вышедший водитель предупредительно от­крыл заднюю дверцу, Турецкий сел, и машина поехала.

Везли его недолго. Даже непонятно, зачем потребо­вался целый час, если встреча назначена на пять вече­ра, а выехали в четыре. Но так или иначе, а только без

четверти пять Турецкий вошел в небольшую приемную, где поднявшийся ему навстречу молодой человек пред­ложил присесть и спросил, чего он желает: чаю, кофе. или минеральной воды. Александр Борисович сказал: кофе. И на круглом столике перед ним появилась ча­шечка душистого кофе и несколько небольших замыс­ловатого вида пирожных на тарелочке с голубой - в самом деле - каемочкой. Он выпил не торопясь и за­кусив парочкой тающих во рту пирожных. Снова по­глядел на часы и внутренне усмехнулся: весь процесс его доставки в Кремль занял ровно пятьдесят девять минут, включая "кофепитие". Тут же поднялся со свое­го места молодой человек, вежливо улыбнулся Турец­кому и показал рукой в сторону двери, ведущей, по всей видимости, в кабинет президента.

Дверь отворилась.

Турецкий вошел, одернув на себе мундир, от боль­шого письменного стола к нему навстречу чуть раска­чивающейся, привычной для тех, кто смотрит телеви­зор, походкой шел президент. Точнее, не шел, а просто сделал два шага навстречу и протянул в приветствии руку.

Александр Борисович, чуть склонив голову, пожал сухую, крепкую ладонь. Ему нравилась рука президен­та. Так и должно ее чувствовать при рукопожатии - ни следа вялости или какой-то растерянности, что обя­зательно выдает потная ладонь.

Президент показал на стул у приставного столика, сам уселся напротив, поправил пиджак, чуть поерзал на сиденье. То есть проделал обычные нормальные че­ловеческие движения, устраиваясь удобнее, чем легко убрал бы напряжение гостя, если бы таковое присут­ствовало у того. Но Александр Борисович вовсе не со­бирался волноваться. Напротив, он весь отдался сей­час тому интересу, который привел его в этот кабинет.

И в самом деле, произошли некие события - непри­ятные, это верно, но никто как бы и не собирался их связывать воедино, одной сквозной нитью. Однако она была. Иначе не сидел бы тут нынешний помощник ге­нерального прокурора Турецкий, которого господин президент больше знал в качестве старшего следовате­ля Управления по расследованию особо важных, а дру­гими словами, особо опасных для государства дел. Ибо если на миг обернуться в прошлое, то Александру Бо­рисовичу уже приходилось выполнять некоторые по­ручения президента, которые носили иногда скорее лич­ный, нежели сугубо общественный характер.

Итак, Турецкий был весь внимание. Его глаза не­вольно остановились на тоненькой черной папочке, лежавшей на столе - вероятно, какой-нибудь важный документ, касающийся темы их разговора, вряд ли пре­зидент держал бы перед собой что-то постороннее. И тот немедленно обратил внимание на взгляд Турецкого.

- Как у вас дела, все в порядке?

- Благодарю...

- Готовы к новой своей роли? - Легкая усмешка едва заметно скользнула по губам президента.

- Полагаю, особых проблем не должно возникнуть. В смысле - нерешаемых.

Получалось так, что президент знает о новом на­значении и, судя по его тону, одобряет такое решение. Насколько было известно и Александру Борисовичу, и в Министерстве юстиции, да и в самой Генеральной прокуратуре имелись в достатке и другие кандидатуры для участия в работе нового правого международного органа - Евроюст. Но остановились почему-то в ко­нечном счете на нем, Турецком. Краем уха он слышал, что именно на его кандидатуре настаивал Европол, со­зданный по образцу Интерпола, но для решения сугу­бо европейских проблем с преступностью, в котором, как недавно стало известно, немалым весом - в пря­мом и переносном смысле - пользовалось мнение Пи­тера Реддвея. Ну а уж старина Пит своих никогда не забывал. Тем более что Турецкий, или попросту - Алекс, как звал своего бывшего зама бессменный руко­водитель антитеррористической организации "Файв левел", был его личным и давним другом.

- Рад слышать, - коротко бросил президент, ста­новясь непроницаемо-серьезным и кладя ладонь на чер­ную папочку. - Вот здесь, как вы сейчас поймете, есть материалы, разглашение которых нежелательно. Не по той причине, что они могут бросить... м-м... тень на... вы поймете, когда ознакомитесь. Но я хотел предварить ваше ознакомление следующим. На заре наших демок­ратических реформ не все из нас - и я не представляю собой исключения - придавали особое значение тем или иным общественным организациям, советам, ко­миссиям и так далее, куда включали то или иное имя, часто без согласия последнего и даже не ставя его в из­вестность. Узнавалось позже, постфактум, что, впрочем, чаще всего ничего не меняло, поскольку эти советы и комиссии как возникали, так и бесследно распадались, не оставляя после себя практически никаких реальных дел. Вот, собственно, небольшая преамбула. Посмот­рите, а потом обменяемся мнениями.

Турецкий принял папочку, открыл и увидел всего две странички с принтерным текстом. Попутно поду­мал, что выражение "обмен мнениями" на чиновничь­ем языке во все века означало одно и то же: пришел со своим мнением, а ушел с мнением твоего начальника. Видимо, и тут нечто похожее. Иначе зачем президенту потребовались какие-то невнятные оправдания в каче­стве преамбулы?

Но уже через минуту Александру Борисовичу стало все понятно: он ведь умел читать и быстро и вниматель­но - одновременно. Перевернул вторую страничку, закрыл папку, подвинул ее в сторону президента и, взглянув ему в глаза, пожал плечами, как бы говоря тем самым, что не видит ни в письме, ни в ответе адресату никакого компромата. Но и спокойный, словно что-то про себя прикидывающий, взгляд президента его тоже не обманул. Ведь если и была какая-либо причина для волнений высшего государственного лица, то она, не­сомненно, коренилась именно тут, в этой папочке.

Ну хорошо, президент сейчас проверил его реакцию. А дальше должно последовать объяснение. Не оправ­дание же! Этого еще не хватало!..

Президент и не стал оправдываться. Просто повто­рил свою прежнюю мысль, сформулированную несколь­ко иначе. Да, в то суматошное время, когда многое в жизни ломалось и менялось, иной раз и кардинальным образом, мало кто придавал значение разного рода го­ворильням, чисто номинальным присутствиям в тех или иных заседаниях либо комиссиях. Но - что было, то было. Тем более что и тот пост, который он занимал тогда в мэрии, как бы обязывал его формально значить­ся в каких-то бесконечных советах, где он, по правде- то говоря, никогда и не бывал.

И здесь сам собой напрашивался некий скользкий момент. Хорошо, чисто номинальное упоминание тво­его имени, в общем, лично тебя ни к чему не обязывает, это так. Хотя присказка "без меня меня женили" в дан­ном случае звучала бы несколько сомнительно. Но ведь за таким, опять же чисто формальным, назначением иногда скрываются довольно приличные гонорары - именно за номинальное присутствие. А большего учас­тия, прикрываясь единственно твоим именем, вполне возможно, от тебя и не требовали. Как тут быть?

Президент, конечно, разгадал, о чем подумал Ту­рецкий. И сказал, что после получения письма попро­сил соответствующую службу тщательно проверить любые финансовые поступления на свой счет в тот пе­риод времени. И ему было доложено, что никаких со­мнительных денежных переводов от юридических и физических лиц, а также общественных и прочих орга­низаций за указанный период не поступало.

- А не сомнительных? - позволил себе слегка по­шутить Александр Борисович.

И президент так и отнесся к вопросу- как к дру­жеской шутке:

- Ия, Александр Борисович, и моя супруга, гово­рю вам предельно откровенно, весьма щепетильны в этом плане. Я имею в виду любого рода приношения.

Турецкий открыто улыбнулся. Президент - тоже.

- Вы полагаете, что цепь событий, происшедших... точнее говоря, происходящих в последнее время, каким- то образом связана с данным посланием? Я имею в виду и обращение, и ответ?

- Вероятно, вам будет виднее, если вы узнаете, что неделю назад здесь, в Москве, было совершено поку­шение на некоего Нестерова, который и являлся в те годы, о коих шла речь, владельцем фирмы "Норма", что, естественно, в силу преступного прошлого ее вла­дельца, нигде не афишировалось. Это - первое. А вто­рое -- вчера, вам это наверняка еще неизвестно, во Франкфурте был убит наш консул в Германии Иван Матвеевич Герасимов. Для сведения: он родом из Пи­тера и тоже в свое время, на заре, так сказать, демокра­тических реформ, входил в состав консультативного совета указанной фирмы. И последнее. Автор этого обращения, - президент указал пальцем на черную папочку, - является родным племянником покойного Нестерова и тоже имеет преступное прошлое.

- Опа! - совсем уж по-мальчишески отреагировал Турецкий, который, естественно, знал эту деталь из рассказа Меркулова на сегодняшнем совещании, но вовсе не был уверен, что она известна президенту. Ведь если тому было первоначально уже известно, с кем он имеет дело, мог бы и послать подальше. Или не мог?

- Вас это удивляет? - по-своему понял его прези­дент.

- Очень сожалею, что чаще всего меня уже ничто не удивляет. Но это - частность. Вы полагаете, что мне придется заняться также и расследованием убийства Герасимова? Другими словами, прослеживается связь между преступлениями, о которых шла речь?

- Вам виднее, Александр Борисович, здесь профес­сионал - вы.

- Но тогда и недавнее питерское происшествие, расследование которого, насколько мне известно, пред­ложено возглавить моему недавнему шефу Константи­ну Дмитриевичу Меркулову, может иметь также какое- то отношение к данному обращению? - теперь уже Турецкий указал пальцем на папочку. - Или это уж слишком?

На лице президента мелькнуло недовольство - про­сто мелькнуло и пропало.

- Мне докладывали о террористке.

- Не исключено. Но я не взял бы на себя смелость толковать данное происшествие в этом ключе, если бы в своей практической деятельности не сталкивался по­стоянно с тем, к сожалению, непреложным фактом, что сегодня методами международных террористов пользу­ются и отечественные бандитские группировки. При­чем, в отличие от классического террора, они не берут на себя ответственность за то или иное свое кровавое деяние.

- Увы, - вздохнул президент и сделал такое дви­жение, которое можно было истолковать как сигнал к окончанию аудиенции. - Зная вас как умного и вни­мательного человека, я и пригласил вас для того, что­бы попросить в дальнейшем расследовании проявить максимум... э-э-э... тактичного отношения к определен­ным фактам. Отнюдь не жертвуя при этом вашими про­фессиональными и этическими убеждениями. Тем бо­лее - статьями закона.

- Я понимаю ваше беспокойство и обещаю сделать все возможное, чтобы ответить на классический воп­рос "Qui bопо?" - в чьих интересах?

Да-да, - быстро подтвердил президент, - имен­но так. Кви боно?..

3

- Где встретимся? - спросил Грязнов. - Ты - за мной или я - за тобой?

- Если хочешь, подъезжай к Генеральной в районе одиннадцати, я тут кое с какими бумажками повожусь. Чистку конюшен устраиваю. А Костя на вокзал прибу­дет со своей свитой в лице Володьки Поремского, как обычно, к половине двенадцатого. Так что успеем.

- Вооружение?

- Традиционное.

- Понял. До встречи...

Последнее относилось к спиртному. Провожая, к примеру, того же Турецкого в Петербург, Костя при­возил на вокзал фляжку коньяку - это уже на дорогу, благо она долгая, до самого утра. А Грязнов в таких случаях прибывал пораньше с поллитровкой того же напитка, которую они, как правило, успевали ополо­винить до появления Кости, на что тот не обижался. Но теперь, поскольку Меркулов ехал в одном купе с Поремским, дорогу должен был обеспечивать Володь- ка. Александру же со Славкой оставалось их достойно проводить. Другими словами, постоянной Славкиной бутылки должно было для предотъездного тоста впол­не хватить. Вот сколько полезной информации можно вложить иной раз всего в две короткие фразы: "Воору­жение?"- "Традиционное".

Поремскому, у которого все еще было впереди, Мер­кулов велел оставаться в купе, а сам вышел с Турецким и Грязновым на перрон. Они прошли немного вперед, чтобы иметь возможность спокойно поговорить. И Александр пересказал - не буквально, а в принципе - о своем сегодняшнем вояже в Кремль. "Черная папоч­ка", как понял теперь Турецкий, оказалась для Мерку­лова полной неожиданностью, что Костя и не стал скры­вать. И даже посмурнел от такого недоверия к своей персоне со стороны первого лица. Но Турецкий поспе­шил его успокоить, предположив, что, возможно, у пре­зидента был свой взгляд на этот счет. И он вовсе не со­бирался скрывать свою точку зрения от человека, ко­торому и поручалось разобраться во всех этих делах, просто он мог не торопиться перегружать Меркулова недостоверной, по его мнению, информацией. Всему, мол, свое время. Так-то оно так, да что-то все-таки не складывалось ни с версией о "чеченском следе", ни с международным терроризмом. Конечно, пролита кровь неизвестной женщины, возможно, даже и шахидки, но что-то оставалось нарочитое, будто наигранное, в орга­низации покушения.

Ну, во-первых, дублирующий автомобиль - облег­ченный, не бронированный, потому его всего и посек­ло осколками. А за усиленной стенкой шофера даже не задело. Так что же тогда - действительно покушение? Или акт устрашения? Это ведь, как говорят в Одессе, две большие разницы. Соответственной окажется и ре­акция правоохранительных органов - тех, кто прича­стен к расследованию.

Но тогда получается, что и "черная папочка" могла всплыть сейчас на свет лишь для того, чтобы помочь перевести стрелки? С международных террористов, по­желавших одним ударом избавиться от российского и американского президентов, на внутренние бандитские, так сказать, разборки местных уголовников, рискнув­ших устроить показательный фейерверк в надежде на то, что российский президент пойдет на определенные уступки? Кого-то освободит, кого-то помилует и так далее? А черт его знает, мотив достаточно реальный - опять же если рассуждать в свете "черной папочки". Если были террористы, то куда смотрели соответству­ющие спецслужбы? Грош им цена. А так - обычный, к сожалению, внутренний беспредел, против которого родной милиции не хватает сил бороться. Другой уро­вень, стало быть.

Грязнов, который в силу занимаемого им в мини­стерстве положения, был в курсе этого дела, но частич­но, в пределах, так сказать, высказался в том смысле, что по оценке взрывотехнической экспертизы на месте покушения сработал заряд взрывчатки от четырехсот до пятисот граммов в тротиловом эквиваленте. Ну и плюс начинка - железки всякие: болты и гайки. Да, шум, гром, урон, гибель смертника - в данном случае смертницы, - соответствующего диаметра и глубины воронка в асфальте. Однако для бронированного пре­зидентского лимузина это семечки. Тряханет крепко, испугает, но не до смерти. Значит, получается демонст­рация? Ты, мол, не захотел помочь нам с этим, как его? А, с Геннадием Масленниковым. Вот мы тебе и пока­жем нашу силу и возможности. Реально? Вполне.

Но у Турецкого появилось возражение, которым он немедленно и поделился с друзьями и соратниками.

Если бы явилось желание, как уже сказано, перевес­ти стрелки, содержимое "черной папочки" могло быть уже озвучено в соответствующих службах - это чтобы понапрасну не рыли там, где ничего нет. Однако мате­риалы были открыты лишь ему, Турецкому, и в связи с совершенно конкретными событиями, то есть убийства­ми в Германии и в Москве, причем тех людей, которые имели прямое либо косвенное отношение к компании "Норма". В котором, как теперь известно, трудились или числились в консультативном совете конкретные лица. Не означает ли это, что президент уже давно ре­шил для себя вопрос с покушением, организованным на Петергофском шоссе, а миссия Меркулова как раз и заключается в том, чтобы подтвердить данную версию? Германские же концы этой версии поручено раскру­тить - или связать - именно Турецкому, верному уче­нику и продолжателю великого дела Константина Мер­кулова. Другой бы насочинял бог весть что, а с этими товарищами все давно ясно. Каково?

И участники тайного ночного совета на перроне Ленинградского вокзала, возле уходящего в Северную столицу поезда, единодушно согласились, что так оно, скорее всего, и выглядит. А следовательно, не стоит то­ропить события, ибо всему свое время, и время всякому овощу на земле, и время собирать и разбрасывать камни и палки, мешающие на пути к постижению истины.

Кстати насчет овощей.

- Закусить-то у нас чем найдется?

- А то!

И троица генералов дружно отправилась в купе, ибо до отхода поезда оставалось как раз столько времени, чтобы дважды налить и выпить.

Но Меркулов не был бы самим собой, если бы по­ходя не заручился поддержкой Вячеслава Ивановича при первой же просьбе оказать максимальное содей­ствие и помощь Курбатову с Елагиным, которые тоже занимаются тем же делом, но только в Москве.

Грязнов встрепенулся. Он до сих пор как-то не со­отнес тему обсуждения с расстрелянным недавно на Бережковской набережной Нестеровым. Он лишь взмах­нул руками и покачал головой:

- Ох, не завидую тем, кому дело достанется! Там же сплошные вопросы! И ни одного стоящего ответа!

- А что, появились какие-то новые факты? - на­сторожился Костя.

- Наоборот, даже то, что было, рассыпалось в прах. Ладно, пусть звонят и подкатывают, поделюсь, чем смогу.

- Ты уж смоги! - поощрил Меркулов. И вдруг за­думался. А на вопросительные взгляды друзей, уже под­нявших стаканы, задумчиво проговорил: - Саня, толь­ко по-честному, ты в самом деле уверен, что имел пол­ное право посвятить меня в тайну черной папки?

- Твоя фамилия прозвучала именно в связи с изло­женной версией и не вызвала отрицательной реакции у президента. Просто он попросил в конце беседы проявить максимум такта и внимательности при расследовании. Да оно и понятно, кому охота даже формально фигури­ровать в уголовных делах, которыми занимается герман­ское криминальное ведомство? И вообще, он вел себя спокойно и сдержанно и даже подчеркнул, что приори­тет закона ни в коем случае не должен быть нарушен.