Мы с мистером Спёрлоком вечерами после ужина играли в кафетерии в шашки, начинали с 20:00 и засиживались почти до самого отбоя. Обычно мы находились там одни. Хотя по понедельникам там же собирался клуб любителей вязания в одном углу; по вторникам - клуб по углубленному изучению Библии - в другом. Время от времени там же происходили встречи Исторического общества округа Форд, в усеченном составе, человека три-четыре, не больше. Даже по выходным я обычно заезжал в "Тихую гавань" сыграть с мистером Спёрлоком партию-другую. Выбор развлечений у меня был невелик: или шашки, или распитие виски с мисс Руби одновременно с вдыханием дыма ее бесконечных сигарет.
Обычно Лайл выигрывал девять партий из десяти - я ничего не имел против. После свидания с Мэнди его стала беспокоить левая рука. Временами в ней ощущалось онемение, да и говорить он стал медленнее. Давление слегка повышалось, и еще Лайл жаловался на головные боли. Поскольку у меня имелся ключ к аптечке, я стал давать ему нафред, против свертывания крови, а также сайлерол - им лечат перенесших инсульт. Я наблюдал с дюжину инсультов и ничуть не сомневался в своем диагнозе. Всего лишь легкий удар, незаметный никому другому, даже тому, кто обращает внимание на состояние пациента. Лайл - крепкий старикан, не привык жаловаться, терпеть не мог докторов, такой скорее пустит себе пулю в лоб, но не вызовет дочь и не станет ныть, как ему плохо.
- Вы говорили, что так и не составили завещание, - небрежно заметил я, глядя на шахматную доску. Футах в сорока от нас четыре пожилые дамы играли в карты, и, поверьте, они никак не могли нас слышать. Да они и друг друга едва слышали.
- Я думал об этом, - ответил Лайл. Глаза у него были усталые. Он постарел прямо на глазах после своего дня рождения, после Мэнди. После того, как с ним случился удар.
- И ваше состояние, насколько я понял, вложено в недвижимость? - задал я вопрос с таким видом, точно меня это нисколько не интересует.
- Да, есть земля. Но это почти все.
- И много земли?
- Шестьсот сорок акров, в округе Полк. - Он улыбнулся и съел у меня две фигуры.
- А примерная стоимость?..
- Понятия не имею. Но земли свободные, не заложены.
Я ни цента не заплатил за официальную оценку, но, согласно утверждениям двух агентов, специализирующихся как раз в этой области, земля стоила около пятисот долларов за акр.
- Вы вроде бы собирались отложить кое-какие деньги на охрану памятных мест Гражданской войны.
Именно это и хотел услышать от меня Лайл. Он так и расцвел, заулыбался, а потом сказал:
- Прекрасная идея. Именно это я и хотел сделать. - На минуту он даже забыл об игре.
- Лучшая в этом смысле организация находится в Виргинии и называется "Фонд конфедератов обороны". Но только следует соблюдать осторожность. Такого рода конторы, неприбыльные, если так можно выразиться, зачастую тратят лишь половину пожертвованных им денег на постройку или сохранение монументов. Не думаю, что вам хотелось бы, чтобы вашими деньгами распорядились таким образом.
- Черт, конечно, нет. - Глаза его на секунду оживились, блеснули былым огнем. Лайл снова был готов к битве. - Только не с моими деньгами, - добавил он.
- Буду счастлив стать вашим доверенным лицом, - сказал я и передвинул шашку.
- И что это означает?
- Фонд конфедератов обороны зарегистрирует вас как потенциального жертвователя. И после вашей смерти деньги передадут в трастовое управление, с тем чтобы я или любой другой человек по вашему выбору мог проследить, как они расходуются и на что.
Теперь он улыбался уже во весь рот.
- Именно этого я и хотел бы, Гил. Да.
- Просто это лучший способ…
- Вы ведь не станете возражать, нет? Чтобы стать доверенным лицом после моей смерти, проследить за расходованием средств?
Я крепко пожал ему правую руку, заглянул прямо в глаза и сказал:
- Это честь для меня, Лайл.
В полном молчании мы сделали еще несколько ходов, затем я решил окончательно прояснить ситуацию:
- Ну а ваша семья?
- Что моя семья?
- Дочь, сын, что они получат от вас в наследство?
Ответом был глубокий вздох, невнятное ворчание, затем насмешливое фырканье; сопровождалось все это выразительным закатыванием глаз. Мне тут же стало ясно: дорогим его деточкам не достанется ни шиша. Что ж, в Миссисипи и большинстве других штатов это вполне легально. Составляя завещание, человек имеет право исключить из него любого, кроме оставшейся на данный момент в живых супруги или супруга. Некоторые пытаются вычеркнуть даже их.
- От сына вот уже лет пять никаких вестей. У дочери денег больше, чем у меня. Так что ничего. Они не получат ничего.
- А они знают об этих землях в округе Полк? - спросил я.
- Не думаю.
Именно на такой ответ я и рассчитывал.
Через два дня по "Тихой гавани" распространился слух: "К нам едут адвокаты!" Отчасти благодаря мне муссировался также слух о том, что вскоре в суде будет представлен иск от семьи мисс Гарриет Маркл, будут предъявлены доказательства преступной халатности и истец получит миллионы. Отчасти это было правдой, вот только самой мисс Гарриет ничего о том не было известно. Она вернулась в свою постель, очень чистую постель, ее прекрасно кормили, вовремя давали необходимые лекарства, держали под постоянным наблюдением, но окружающий мир уже перестал для нее существовать.
И вот к концу дня в "Тихую гавань" прибывал ее адвокат, достопочтенный Декстер Ридли из Тьюпело, штат Миссисипи, причем не один, а в сопровождении целой свиты: преданной секретарши и двух ассистентов; последние в таких же, как у Декстера, темных костюмах, все смотрят хмуро, как и подобает серьезным юристам. Словом, вполне впечатляющая команда, вызвавшая в "Тихой гавани" настоящий переполох - такого прежде я никогда не видел. Не видел я также такой сверкающей чистоты, какую навели здесь. Даже пластмассовые цветы на столике в приемной заменили на настоящие по приказу из головного офиса.
Декса с его командой встречал с широкой улыбкой младший исполнительный директор компании. Официальная причина визита - дать возможность Декстеру проинспектировать заведение, осмотреть, обследовать, сфотографировать, измерить… короче, заглянуть в каждую щель в "Тихой гавани". И вот примерно час он весьма умело этим и занимался. В таких делах Декс настоящий спец. Ему нужно "проникнуться атмосферой заведения", прежде чем подать на него в суд. Хотя все это лишь представление. Декс уверен, что дело можно порешить тихо, мирно и с максимальной выгодой для себя, не доводя до суда.
Хотя моя смена начиналась только в 21.00, я, как обычно, ошивался поблизости. К этому времени и сотрудники, и пациенты уже свыклись с моим почти постоянным присутствием. Точно я вообще никогда не покидаю заведение. Но я его покидаю, можете мне поверить.
Розель была занята приготовлением обеда - именно приготовлением, а не стряпаньем, напомнила она мне. Я торчал на кухне, путался под ногами, сплетничал, время от времени помогал ей. Ей страшно хотелось знать, зачем прибыли адвокаты, и, как обычно, я высказывал лишь предположения, самые разнообразные. Ровно в 18.00 в столовую потянулись старики, и я принялся разносить подносы с безвкусной овсянкой, которая была сегодня в меню. Желе на этот раз было желтое.
Ровно в 18.30 я занялся делом. Ушел из кафетерия и направился в комнату к мистеру Спёрлоку. Тот сидел на постели и читал завещание, последнее свое волеизъявление. Мистер Хичкок обедал внизу, так что никто нам не мешал.
- Вопросы имеются? - спросил я. Документ на три страницы, местами написан ясно, однако имелись параграфы, перегруженные мудреными терминами, способными поставить в тупик даже профессора юрисдикции. Декс просто гений в составлении подобных документов. Специально добавляет понятные каждому фразы, чтобы убедить человека, подписывающего бумагу, будто тот точно знает, что именно подписывает. А в целом к смыслу документа не придерешься.
- Думаю, да, - неуверенно произнес Лайл.
- Тут много всяких чисто юридических оборотов, - поспешил пояснить я. - Но ничего не поделаешь - таковы требования. Вот тут, в самом низу, сказано, что вы оставляете все Фонду конфедератов обороны, что доверенным лицом назначаюсь я, и я же прослежу за расходованием денег. Именно этого вы и хотели?
- Да. И спасибо тебе, Гил.
- Сочту за честь. Идемте.
Идти пришлось довольно долго - после удара Лайл стал передвигаться значительно медленнее. И вот наконец мы оказались в приемной на первом этаже, возле главного входа. Пчелиная Матка Уилма, сестра Нэнси и дежурившая за стойкой Труди ушли час назад. Старики обедали. Декс с секретаршей ждали нас здесь. Два ассистента Декса и представитель компании тоже удалились. Я познакомил Лайла с юристами. Затем Лайл уселся, а я остался стоять рядом с ним, и тут Декс методично и нудно прошелся по содержанию документа и обобщил главную его идею. Говорил он долго, Лайл почти сразу же потерял интерес, и Декс это заметил.
- Именно этого вы и хотели, мистер Спёрлок? - осведомился он.
- Да, - закивал Лайл. Он уже изрядно устал от всей этой юридической болтовни.
Декс достал авторучку, показал Лайлу, где надо поставить подпись, потом расписался сам в качестве свидетеля и велел своей секретарше сделать то же самое. Оба они тем самым подтвердили, что Лайл в этот ответственный момент находился "в здравом уме и твердой памяти". Затем Декс подписал специальное письменное заявление, секретарша шлепнула на него нотариальную печать, как бы давая тем самым официальное благословение документу. Я побывал в подобных ситуациях несколько раз, и, поверьте мне, эта женщина могла нотариально заверить все, что угодно. Суньте ей под нос отксеренную копию Великой хартии вольностей, поклянитесь, что это оригинал, и она не моргнув глазом заверит ее.
Через десять минут после подписания своего последнего волеизъявления Лайл уже был в столовой и поедал свой обед.
Неделю спустя Декс позвонил и сообщил, что готов встретиться с крупными адвокатами, защищающими интересы головной организации, чтобы выработать взаимоприемлемое соглашение. Он решил продемонстрировать им мои увеличенные снимки мисс Гарриет Маркл, лежащей на полу голой, в луже собственных выделений. И еще он хотел рассказать о подделанных записях, но копии пока намеревался придержать. Все это, как он считал, должно привести к соглашению, устраивающему обе стороны, но не только. Раскроется моя роль в этом разоблачении. Я грязный шпион, лазутчик и предатель, и хотя компания сразу же меня не уволит - Декс им пригрозит, - из прошлого опыта я уже знал: мои дни в "Тихой гавани" сочтены.
Компания наверняка уволит Пчелиную Матку Уилму, ну и еще, возможно, сестру Энджел. Так тому и быть. Я редко выхожу из проекта без того, чтобы кого-то не уволили.
На следующий день Декс позвонил и сообщил, что соглашения удалось достичь конфиденциально и что цена вопроса - четыреста тысяч долларов. Вам может показаться, что мало, учитывая вопиющие нарушения и наличие неоспоримых доказательств, но в целом не так уж это и плохо. Доказать подобного рода нарушения в суде очень трудно. Самой мисс Гарриет деньги уже ни к чему, а потому большая финансовая потеря ей не грозила. Ей не достанется ни цента, но готов побиться об заклад: родные и близкие уже начали грызться между собой. Моя доля составляла десять процентов от суммы, выбитой Дексом в качестве возмещения за ущерб.
На следующий день появились двое мужчин в черных костюмах, и всех в "Тихой гавани" охватили дурные предчувствия. Незнакомцы засели в кабинете Пчелиной Матки и долго оттуда не выходили. Атмосфера накалилась. Я просто обожаю подобные ситуации. Большую часть дня я провел на кухне с Розель, куда периодически поступали все новые слухи. Я выдвигал самые дикие предположения, которые затем и превращались в слухи. Мисс Дрел уволена и ее вывели из здания в сопровождении эскорта. Сестра Энджел тоже уволена и тоже выведена из здания. Позже тем же днем разнесся слух, будто ищут и меня, но я не стал тратить время даром: выскользнул через заднюю дверь - и был таков.
Я вернусь через неделю или около того, чтобы попрощаться с Лайлом Сперлоком и еще несколькими друзьями. Посплетничаю немного с Розель, обниму ее, пообещаю время от времени заглядывать. Зайду к мисс Руби, заплачу за жилье, соберу вещи, выпью на крыльце последний раз "по маленькой". Трудно расставаться с хорошими людьми, но мне довольно часто доводилось делать это.
И вот я покинул Клэнтон после четырехмесячного пребывания там и отправился в Мемфис и, пока ехал, испытывал чувство глубочайшего удовлетворения. Это был один из самых успешных моих проектов. Десяти процентов хватит на год безбедной жизни. По завещанию мистера Спёрлока мне перейдет вся его недвижимость, вот только сам он, бедняга, о том не ведает (Фонд конфедератов обороны прекратил свое существование несколько лет назад). Возможно, Лайл не прикоснется к этому документу до самой смерти, а я буду время от времени узнавать, как обстоят у него дела. И позабочусь о том, чтобы все оставалось шито-крыто. (До сих пор приходится проверять, как поживают несколько других моих щедрых дарителей.) После его смерти, а мы узнаем об этом печальном событии незамедлительно, потому как секретарша Декса ежедневно проверяет некрологи, явится его дочь, найдет завещание, поднимет крик, наймет адвокатов, чтобы оспорить последнюю волю отца в суде. Законники постараются выдвинуть против меня самые чудовищные обвинения… Что ж, винить их за это никак нельзя.
Иск об опротестовании завещания будет рассматриваться жюри присяжных штата Миссисипи. Но я вовсе не собираюсь представать перед двенадцатью незнакомыми гражданами и пытаться отрицать, что обманул старика в последние дни его пребывания в доме престарелых. По судам мы не ходим. Мы, то есть Декс и я, предпочитаем улаживать дело в досудебном порядке. Как правило, семья остается довольна двадцатью пятью процентами от стоимости оспариваемого имущества. Это дешевле, чем платить нанятым для ведения дела адвокатам, к тому же мало кому из родных покойного хочется представать перед судом, на котором выяснится, что они не так уж много времени посвящали усопшему родственнику.
Четыре месяца тяжкой работы сильно утомили меня. Так что пару дней я планирую провести у себя дома, в Мемфисе, а затем полечу в Майами, где на южном побережье у меня имеется квартирка в кондоминиуме. Позагораю там несколько дней, переведу дух, а затем начну подыскивать новый перспективный проект.
Изгой
Подобно большинству слухов, живо обсуждаемых в Клэнтоне, этот зародился то ли в парикмахерской, то ли в кафе, а может, и в суде, в офисе секретаря. Ну а вырвавшись на улицу, он пошел себе разгуливать по всему городу. Свеженький, с пылу с жару, слух разносится со скоростью, нереальной для самых высоких технологий, и частенько возвращается к источнику настолько измененным и искаженным, что ставит в тупик своего создателя. Такова уж природа слухов, но иногда, по крайней мере в Клэнтоне, слух оказывается правдой.
В парикмахерской, что в северной части центральной площади, где на протяжении вот уже пятидесяти лет мистер Феликс Апчерч стрижет волосы и дает полезные советы, слух зародился ранним утром, и принес его человек, которого трудно было заподозрить во лжи.
- Слышал, что младший сын Исаака Кина возвращается домой, - сообщил он.
Стричь волосы перестали, читать газеты - тоже. Курение прекратилось, как и обсуждение игры "Кардиналов" накануне вечером. А потом кто-то спросил:
- Это тот самый странный парень?
Тишина. Затем клацанье ножниц возобновилось, любители новостей зашуршали газетами, кто-то кашлянул, кто-то прочистил горло. Когда подобного рода деликатные темы вдруг всплывают в парикмахерской, к ним принято относиться с осторожностью. Никто не хочет их комментировать первым, чтобы потом не обвинили в распространении сплетен. Никто не хочет ни подтвердить их, ни опровергнуть, поскольку искаженный факт или абсурдное предположение может быстро распространиться и навредить, особенно если речь идет о проблемах секса. В других местах, особенно в поселках, окружающих город, люди не терзаются подобными сомнениями. Конечно, каждому было ясно, что весть о возвращении сына Кина разлетится в самых разных направлениях, но здесь, как всегда, джентльмены предпочитали действовать с осторожностью.
- Да… Слышал, он не больно-то интересуется девочками?
- Так и есть. Дочь моей кузины училась с ним в одном классе, так вот она говорила - он всегда был со странностями. Неженка, маменькин сынок. Больше напоминал девчонку. И как только смог, сразу свалил отсюда, уехал в большой город. Кажется, в Сан-Франциско, но на все сто не уверен.
("На все сто не уверен" - это прием защиты, призванный оградить автора утверждения от обвинений в распространении ложных слухов. Стоило произнести это заветное заклинание, как все остальные получали право развивать и повторять только что сказанное. А если выяснялось, что информация ложная, источник сплетни получал индульгенцию - ведь он не ручался за стопроцентную ее надежность.)
- А сколько ему сейчас?
Снова тишина - производились подсчеты.
- Ну, где-то тридцать один - тридцать два.
- И с чего это он вдруг вернулся?
- Ну, точно не скажу, но вроде бы он очень болен. Буквально при смерти, а в большом городе никто о нем не заботился.
- Так он возвращается домой умирать?
- Получается, что так.
- Исаак в гробу перевернется.
- Говорят, семья много лет посылала ему деньги, лишь бы не показывался в Клэнтоне.
- Небось все деньги Исаака пошли на это.
И тут все принялись рассуждать о деньгах Исаака, его недвижимости, счетах, расходах и доходах, о женах и детях, дальних и близких родственниках, о таинственных обстоятельствах его смерти. В итоге дружно пришли к выводу, что Исаак умер вовремя, потому как оставленная им семья являла собой толпу полных придурков.
- А чем болеет парень?
Тут выступил Раско, один из самых закоренелых сплетников в городе, склонный к преувеличениям:
- Говорят, это какая-то постыдная болезнь. И она не лечится.
- Сорокалетний Бикерс, самый молодой из клиентов парикмахерской тем утром, заметил:
- Речь, как я понял, идет о СПИДе, верно?
- Да, так утверждают.
- Получается, он заразился СПИДом и возвращается в Клэнтон?
- Ну, так говорят.
- Быть этого не может!
Слух подтвердился несколько минут спустя, в кафе в восточной части площади, где на протяжении вот уже многих лет завтрак подавала разбитная официантка по имени Делл. Ранние посетители, собравшиеся там, представляли по большей части сменившихся с ночного дежурства полицейских и фабричных рабочих; среди них затесалась пара "белых воротничков". И вот один из посетителей спросил:
- Послушай, Делл, а ты слыхала, что младший Кин возвращается домой?