- Эх ты! - осудила кондукторша.
В трамвай влез милицейский старшина, посмотрел на одного лежащего, на второго и осведомился официально:
- Что здесь происходит, граждане?
- Произошло, - поправил его Алик.
Он с трудом - болели руки - открыл входную дверь своим ключом и, стараясь особенно не шуметь, стараясь особенно не испачкать чисто вымытый коридорный коммунальный пол, на цыпочках пошел к своей комнате. Все-то он делал тихо-тихо, но в дверях комнаты стояла Варя в халате и смотрела на него. Пропустив Алика в комнату и закрыв за ним дверь, Варя бесстрастным шепотом поинтересовалась:
- Ты где был?
В маленькой кровати, разметавшись, спала Нюшка. Рот ее был раскрыт и издавал негромкие нежные звуки.
- Да понимаешь, Андрею из Еревана коньяку прислали. Какого-то особенного. Позвал попробовать. Ну и напробовались.
- О господи! - сказала Варя.
На этот раз Иванюка-младшего вели вплотную, не стесняясь. Без пяти двенадцать дружно вышли из метро "Калужская" и стали прогуливаться. Прогуляли минут десять. Надоело. Зашли в знаменитую своей воблой пивную, подождали, пока Иванюк-младший удовлетворит свою неизбывную тягу к бочковому пиву.
Потом опять гуляли. Гуляли по Житной, прошлись мимо книгофабрики Ханжонкова, мимо кинотеатра "Буревестник". Доходили до метро "Серпуховская". Потом опять возвращались к "Калужской".
Не давали ногам покоя до часу дня. Стало ясно, что Цыган не придет. Тогда Сергей Ларионов распустил команду по домам.
Андрей жег "Лайф". Он рвал тугую меловую бумагу и по кусочкам жег в пепельнице. Алик сидел на диване и давал советы, потому что буржуйская толстая и сверкающая бумага горела плохо. Дверь их комнаты была закрыта на ключ, и поэтому Андрей занимался этим делом безбоязненно. Он жег "Лайф" и говорил:
- Два года срок немалый. Чего мы добились? Ничего. Редакционные дамочки называют нас мальчиками, а главный - нигилистами. В определении тематической политики газеты мы не играем никакой роли. По-прежнему, всем вертят старики, живущие прошлым. Они наверху и всячески стараются задавить все новое, все правдивое, все свежее, чтобы остаться наверху. Пора нам начинать атаку на них.
- Подари мне обложку, Андрей. Я кусок с заглавием отрежу, а Грейс Келли под стекло положу. - Алик любовно рассматривал соблазнительный бюст цветной хорошо обнаженной талантливой артистки.
- Алик, тебя тут один товарищ ищет! - крикнула из-за двери секретарша Маша. Алик пошел открывать.
- Подожди. - Андрей спешно вытер следы и, получив подтверждение своей мысли в машкином крике, продолжил: - Почему Алик? Почему Андрюша? До каких лет? И какое право имеет Машка обращаться к нам на амикошонское "ты"?
- Готов? - спросил Алик.
- Готов - Андрей сдул остатки пепла со стекла. - Открывай.
Они устроились на скамейке у Чистых прудов. Алик длинно плюнул в воду с остатками льда похмельной слюной и спросил у Владлена:
- Ну и что ты теперь, после демобилизации, собираешься делать?
- Собираюсь с тобой посоветоваться, - ответил Владлен.
- Нашел советчика. Я сам себе не знаю, что посоветовать.
- Другому легче, Алик.
- Пожалуй. Что ж, излагай варианты.
- Предлагаю ГВФ. Курсы годичные, и - вторым пилотом.
- Что думать-то? Твое дело, твоя профессия.
- Надоело.
- Надоело летать?
- И летать. А главное - подчиняться.
- Командовать, значит, хочешь.
- Обосноваться для начала хочу на перспективном месте.
- Пока, - догадался Алик. - А командовать - потом.
Посмеялись. Владлен глянул на Алика, приступил осторожно:
- А если к вам, в газету?
- Прямо вот так, сразу? А что ты умеешь?
- Во-первых, кое-что умею, публиковался в "Красной звезде". А во-вторых, что я, хуже тебя?
- Не хуже, Владик, не хуже, успокойся. Но ведь кое-какое образование, призвание там, опыт, наконец, не помешали бы, не находишь?
- А-а! - Владлен презрительно махнул рукой, помолчал, потом вспомнил: - Я, когда тебя искал, к Сане Смирнову заходил. А что, если в милицию?
- Там пахать надо.
- Вот Санятка пусть и пашет, а я сеять буду.
- Разумное, доброе, вечное? - недобро уточнил Алик.
- Ладно, ладно, не заводись. Если что - поможешь? В университет поступать или куда…
- Если что - помогу. Если смогу.
- Я на тебя надеюсь, Алик. А вообще, как жизнь?
- Работаю. Детей ращу.
- Как ты детей растишь, я знаю. Вчера с Варварой тебя два часа ждали. Я не дождался.
- Не догулял я свое, Владька.
- А кто догулял? Я тут с одной познакомился, многообещающая дамочка.
- И что обещает?
- Папу.
- Тогда женись.
- А что? Кстати, на свидание к ней опаздываю. Так мы договорились, Алик?
- О чем?
- Поможешь, если что. - Владлен протянул Алику руку, встал и пошел.
Встал и Алик. Дел по горло, надо было срочно сдавать в номер материал о первенстве Москвы по вольной борьбе, на котором он не был.
Один припрятался у подъезда, а второй вместе с Казаряном гостевал у Евдокии Григорьевны. Молчаливый хваткий паренек скромно сидел в углу за дверью и слушал, о чем тихо говорят Казарян и хозяйка. А те уже переговорили и о политике, и о врачах-убийцах, о Лидии Томащук, об отсутствии снижения в этом году цен, о запрещенных законом абортах. Потом все трое безнадежно молчали. В двадцать один тридцать Евдокия Григорьевна глянула на свои наручные кировские, кирпичиком, часы и вздохнула:
- Не придет он сегодня.
В двадцать два пятнадцать Александр Смирнов посмотрел на Ларионова, посмотрел на Казаряна и спросил уныло:
- Ну и что вы мне по этому поводу можете доложить?
- Прокол, - признал Казарян.
- Причина? - Смирнов откинулся в кресле, приготовился слушать, а слушать особенно было нечего. Только Ларионов наконец предложил:
- Иванюк маячок выставил.
- Не думаю, - возразил Казарян. - Я его замкнул прочно.
- А если? - не сдавался Ларионов.
- А если, то тогда мне башку отвинтить следовало бы.
- Твоя отвинченная башка мне без надобности, - ворчливо заметил Смирнов. - Теперь решать надо, что делать будем дальше.
- Раз леску оборвали, значит, ушли на дно, - предположил Казарян. Бреднем орудовать следует. Облавой по хазам.
- Хлопотно, долго и не особенно результативно, - оценил это предложение начальник отдела. - Сережа, а твои осведомители как?
- Попробую, но особых гарантий дать не могу.
- Есть еще шофер Арнольд Шульгин, - напомнил Казарян и хотел было развить идею, но его перебил длинный телефонный звонок - местный. Смирнов снял трубку.
- Здравствуйте, Лидия Сергеевна! - счастливо улыбаясь, будто Болошева могла его видеть, возгласил Александр. - Ну, наше дело такое сыскное - по ночам суетиться, а вы-то что так задержались? - Помолчал, слушая объяснение задержки. - Если успешное, то рад за вас. Ну а если для нас, то просто счастлив. - Положил трубку, сообщил то, о чем Казарян и Ларионов догадались и без сообщения: - Болошева к нам идет.
…Лидия Сергеевна остановилась в дверях, молча, кивком, поприветствовала всех и с плохо скрытым торжеством объявила:
- Отыскался след Тарасов!
- Чей след отыскался? - переспросил Александр.
- Лидия Сергеевна иносказательно цитирует Гоголя, - снисходительно пояснил Казарян.
Эффектного начала не получилось, и Лидия Сергеевна стала деловито докладывать:
- Сегодня утром по нашей ориентировке из Сокольнического РОМ передан в НТО пистолет "Вальтер". Проведенная соответствующим образом экспертиза установила, что именно из этого пистолета был произведен выстрел в Тимирязевском лесу.
- Ну и ну! - сознался в своем недоумении Смирнов. - Откуда он у них?
- Чего не знаю, того не знаю. Узнать - это уже ваше дело, - взяла реванш Лидия Сергеевна.
- Бойцы, я - в Сокольники! - заорал Смирнов.
- Может, сначала позвонить сокольническим-то? - предложил Ларионов.
- А что звонить, надо в дело нос сунуть! Не до разговоров! - Смирнов уже убирал со стола, запирал сейф, закрывал ящики.
- Александр, у меня к вам просьба, - сказала Лидия Сергеевна.
Уже забывший о ней Александр повернулся к ней с виноватым выражением лица:
- К вашим услугам, Лидия Сергеевна.
- Если гражданина, который пистолетом пользовался, найдете, то обувь его к нам пришлите.
- Вы думаете, это он труп переворачивал? Вряд ли.
- Да нет. Я вам не говорила, но под сосной, откуда стреляли, кое-что зафиксировала. Это не след, поэтому я не внесла его в официальные списки протокола, а так, остаток отпечатка каблука с характерным сбоем. Вдруг повезет, и обувка та.
- Будьте уверены, Лидия Сергеевна, разденем-разуем мы нашего голубчика. А если надо - умоем, подстрижем и побреем. - И Александр, будто дамский угодник, слегка склонясь, распахнул дверь перед Лидией Сергеевной. Та мило улыбнулась и ушла.
- Элегантно спровадил! - похвалил Казарян. - Ты нас с собой берешь?
- Куда я от вас денусь?
На Каланчевской улице были через десять минут. Недовольный капитан принес им протоколы, отворил следственную комнатенку и спросил:
- Я вам нужен? А то у меня дела…
- Вы вчера дежурили? - поинтересовался Смирнов.
- Вчера я отдыхал после суток.
- Ну, тогда мы сами разберемся. Вы свободны.
Капитан удалился. Смирнов закурил, Ларионов устраивался за столом, а Казарян, не садясь, раскрыл папку. И ахнул:
- Алька!!!
- Что с Алькой?! - заорал Александр.
- Да успокойтесь, с ним - ничего. А вот делов наделал. Читай. Казарян протянул папку Александру.
Тот сел на привинченный стул и приступил к чтению. Ларионов зевнул, смахнул со следовательского стола несуществующие крошки и шепотом (чтобы Смирнову не мешать) осведомился у Казаряна:
- Где этот-то, с "Вальтером"?
- Не "этот-то", Сережа, а Николай Самсонов по кличке Колхозник. И этот-то Колхозник - в больничке, сильно поврежден нашим с начальником другом. Повредил его Алик вчера вечером, и поэтому он тетушку свою сегодня не смог повидать.
- А Цыган почему на связь не вышел?
- Задай вопрос полегче.
Смирнов оторвался от чтения, закрыл папку, передал ее Ларионову и сказал Роману, подмигнув:
- Боевой у нас, Рома, дружок.
- Если наш дружок с испугу в полную силу бил, то я не завидую этим двоим. - Казарян, увидев, что Ларионов отложил папку, спросил: - Что скажешь?
- Скажу, что бумаги надо читать внимательнее.
- Не понял.
- Цыган не пришел на связь потому, что оголец, сбежавший из трамвая, поднял атанду по малинам. Так-то, Роман Суренович.
- Одна из версий. - Казарян не желал сдаваться без боя.
- Он прав, Рома, - подвел черту Смирнов. - Поехали в больничку, бойцы.
Шофер "газика" дрых, уронив голову на баранку. Смирнов безжалостно растолкал его:
- Поехали.
- Куда?
- Большие Каменщики, четыре, - назвал адрес Смирнов, усаживаясь рядом с шофером. Шофер включил зажигание и бормотнул как бы про себя:
- Конспираторы! Большие Каменщики! Таганская тюрьма, так бы и сказали.
- Ты глубоко заблуждаешься, уважаемый виртуоз вождения, - вежливо поправил его с заднего сиденья Казарян, - Таганская тюрьма - это Большие Каменщики, дом два. А дом четыре - это таганская тюремная больница.
- Один ляд! - решил шофер и резко тронул с места.
Дежурный врач достал из шкафа две папочки - медицинские дела полистал их, притормаживая на отдельных листах, и удивился, отложив дела в сторону:
- Он их что, копытом, что ли?!
- Он боксер, - пояснил Казарян.
- Разрядник?
- Мастер спорта.
- Худо, - огорчился врач. - Под суд пойдет за превышение мер обороны.
- Кулак против пистолета - это превышение? - засомневался Казарян.
- Это смотря какой кулак.
- И смотря какой пистолет, - добавил Казарян. - Могу сообщить вам, что пистолет - офицерский "Вальтер", с помощью пули делающий в людях очень большие дырки.
- Хватит, - прекратил их препирательства Смирнов. - Что с этими… Пострадавшими?
- У Самсонова раздроблена челюсть и повреждены шейные позвонки. У Француза (фамилия-то какая, прямо кличка!) сломана скульная кость. Вот что, оказывается, можно наделать голыми ручонками, - игрив был дежурный врач, развлекался как мог, коротая ночное время.
- Говорить могут? - спросил Смирнов.
- Смотря кто.
- Самсонов в первую очередь.
- Этот вряд ли. Впрочем, пойдемте, я вам его покажу.
…Они прошли тюремным коридором, и надзиратель, гремя ключами, открыл больничную палату. Все как в обычной больнице, но воняло тюрьмой, ощутимо воняло.
- Ну, тут у вас и дух, девки… - вспомнив "Петра Первого", процитировал из любимой книги Казарян.
- Это не у нас, это у них. Или у вас, - отпарировал врач.
Не забинтованы лишь глаза, но они были закрыты.
- Человек-невидимка, - сказал Ларионов.
- Когда заговорит? - спросил Смирнов.
- Через две-три недели, не раньше.
- А Француз?
- Завтра можете допросить.
- Теперь вот что. Мне нужны одежда и обувь Самсонова.
- Тоже завтра. Старшина-кастелян будет к восьми часам утра.
…Делать больше в этой конторе было нечего, и они поехали на Петровку. В машине Казарян мерзко хихикнул.
- Хи-хи, - произнес он, - хи-хи.
- Жаль, что из больницы уехали, - заметил Ларионов. Можно было бы тебя сдать.
- Не та больница, Сергей, - ухмыльнулся Смирнов. - Ему в Кащенко надо.
- Хи-хи, - не унимался Казарян. - Хи-хи.
- Ты чего? - уже обеспокоенно вопросил Ларионов.
- А ничего. Картины разные выдумываю, - ответил Казарян. - Стилягу того из трамвая вспоминаю. Как он без лондонки остался. Единственный потерпевший.
- Хи-хи, - мрачно подытожил Смирнов.
Борода был поклонником многочисленных талантов Казаряна-старшего, а Романа, которого он знад с титешнего возраста, любил, как любят непутевых сыновей.
- Ромочка, запропал совсем, дурачок, - говорил Борода, нежно держа Романа за рукав и задумчиво разглядывая небритую (щетина у Казаряна по-армянски росла, с дьявольской скоростью) личность блудного сына.
- Работы много, Михаил Исаевич, грустно поведал Роман.
- Зачем тебе работа, Рома? Ты был замечательным бездельником, остроумным, обаятельным. И все тебя любили. А теперь что? Скучный, усталый, злой. Бросай работу, Рома, что это за работа - жуликов ловить!
Борода подмигнул Александру, давая понять, что шутит и широким жестом пригласил в зал. В ресторан ВТО после двенадцати ночи, в ресторан ВТО после спектаклей.
Дом родной. Знакомые и полузнакомые все лица, перекличка от стола к столу, общий шум, общий крик, общие шутки, общий смех. И выпить с устатку, и пожрать от пуза, и потрепаться, и поругаться. Заходи, друг, заходи!
Борода устроил их в фонаре за маленьким (чтобы не подсаживались) столиком. Неярко горела старомодная настольная лампа под домашним оранжевым абажуром, освещая жестко накрахмаленную полотняную скатерть. Смирнов положил руки на стол и понял:
- Надо руки помыть, - и пошел в уборную.
Официантка Галя благожелательно ждала заказа.
- Пожрать нам, Галюща, так, чтобы в полсотни влезть, - распорядился Казарян.
- А выпить?
- И денег нет, и не надо.
- А то принесу?
- Не надо, - твердо решил Казарян.
- Устал, Ромочка?
- Озверел, Галочка.
Вернулся из сортира Смирнов. Ларионова они не уговорили, он к семейству рвался. Да и не уговаривали особо, им вдвоем побыть надо было. Казарян в ожидании тоже положил руки на стол, брезгливо на них глянул, сказал с сожалением:
- Неохота, но следует помыть, - и удалился. Александр оглядел маленький фонарный зал. Уютно, доброжелательно, покойно. Он вытянул под столом ноги, закрыл глаза и тотчас открыл их: звякнул поднос. Быстроногая Галочка расставляла закусь. Возвратившийся Казарян благодарно поцеловал ее в затылок:
- Кио в юбке, волшебница, радость моя…
Мелкие маринованные патиссоны для аппетита, свежий печеночный паштет под зажаренным до бронзового благородного блеска лучком, крепенькие белые грибы, деленная острым кухоным ножом на куски загорелая тушка угря. И три бутылки "Боржоми". Галя красиво расставила на столе все это и пожелала:
- Кушайте, ребятки.
Роман разлил боржом по фужерам. Вода бурлила, исходя пузырьками. Одни пузырьки прилипали к стеклу и сплющивались, теряя идеальную форму шара, другие мчались вверх и, домчавшись, самоуничтожались, взрываясь мельчайшими брызгами. Попили бурливой водички, отдышались, пряча благодетельную отрыжку и посмотрели друг на друга.
- Третьего Алик отпустил, - сказал Смирнов.
- Зачем?
- Ты что, Алика не знаешь?
- Меня он на ринге не отпускал. Добивал, если была возможность.
- Так то на ринге.
- Давай поедим, а? - предложил Казарян, и они приступили к еде. Не торопясь, истово, поглощая все подряд. Но поглотить все не удалось: к их столу, волоча за собой стул, подходил Марик Юркин, характерный комик, восходящая звезда. Восходящая звезда была миниатюрным милым пареньком, которая, напиваясь, превращалась в большую скотину. Сейчас же - почти трезв. Поставил стул к их столику, ухватил за руку пробегавшую мимо Галочку и заказал репликой из анекдота:
- Галчонок, сто грамм и вилку! - и улыбнулся всем, и оглядел всех, ожидая ликующей реакции. Поймав вопросительный взгляд Гали, добавил серьезно: - Поторопись, родная.
- Мы разговариваем, Марик, - строго объяснил Роман.
- Вы не разговариваете, а едите, - резонно заметил Марик. - А разговаривать будем втроем.
Объявилась Галя, держа в одной руке графинчик и рюмку, в другой вилку. Демонстративно бросила все это перед Мариком, который тут же налил рюмку, вилкой пошарил в грибах, выбирая грибок посимпатичнее, нашел, выпил, закусил и выдохнул удовлетворенно.
- Все? - поинтересовался Роман.
- Минуточку, - одернул его Марик и налил из графинчика вторую. Последнюю. Он бусел на глазах. Выпил, грозно глянул на Романа. - Ты как со мной разговариваешь, сопляк?
- Готов, - понял Роман, встал, за шиворот поднял Юркина, взял его под мышку (под правую руку), левой рукой захватил стул и направился к выходу, к понимающему швейцару Тихону. Марик болтал ногами (аккуратно) и языком (непотребно), но никто на это внимания не обращал: привыкли, что каждый день Юркина в конце-концов выкидывают. Роман сдал его Тихону и вернулся.
- С чего это он так сломался? - поинтересовался Александр.
- Не умеет. А гулять хочет, как знаменитость из легенды.
- Что делать будем? - помолчав, задал главный вопрос Смирнов.
- Отпустил его Алик или он сам сбежал - не имеет значения, Саня.
- Имеет. Если Алик его отпустил, то опознавать не будет.
- Зачем тебе третий? Грабежом этим пусть район занимается. А Самсонова нам отдадут. Чует мое сердце - он.
- Самый глупый. Дурачок подставленный, - вспомнил Костины слова Александр.
- Вот мы и займемся дурачком.
- А кто его подставил?
Галочка принесла филе по-суворовски. Алик поцеловал ей локоток и попросил: