- Мусор ваш никуда не денется, - тут же осадил дворничиху Громов. - Мы же не ерундой какой-то занимаемся, а серьезным преступлением. К тому же это дело отнимет у вас не так много времени.
Женщина тяжело вздохнула, однако больше перечить представителю закона не стала. Сняв с рук перчатки, она засунула их в замызганный халат и отправилась в соседний подъезд - давать свидетельские показания.
Между тем после встречи с дворником подозрения Громова о том, что бомжеватого вида мужчина и найденная им на чердаке медаль имеют непосредственное отношение к преступлению, усилились. Однако, чтобы убедиться в этом окончательно, ему требовались более веские подтверждения. А получить их он рассчитывал у местных бомжей. Но как их найти? Здесь без вмешательства участкового инспектора обойтись было трудно. Предупредив своих коллег о том, что он отправляется в местное отделение милиции, Громов покинул злополучный двор на Земляном Валу.
Участковым инспектором, обслуживающим территорию, на которой произошло преступление, оказался старший лейтенант милиции Антон Иванович Грузило. Так его представил Громову дежурный по отделению. Однако его уже искали до этого больше часа, но все безуспешно - участкового не было ни в отделении, ни в опорном пункте милиции.
- Судя по всему, он "шерстит" жилой сектор, - сообщил Громову дежурный. - Если хотите - ждите.
Громов решил подождать, хотя, как и все, страшно не любил две вещи: ждать и догонять. Но ему повезло. Спустя каких-то десять минут зазвонил телефон у дежурного, и он, поговорив по нему с незримым абонентом, крикнул Громову:
- Звонил Грузило, и я ему сказал, чтобы он сломя голову мчался в отделение. Бегает он не шибко, поэтому еще минут пятнадцать вам придется подождать.
Громов воспринял это сообщение с большим облегчением - он прождал всего лишь несколько минут, а нервы были уже на взводе. Встретить участкового Громов решил на крыльце, но прежде чем уйти, поинтересовался у того же дежурного:
- Какой он из себя, ваш Грузило?
- В соответствии со своей фамилией: маленький, толстенький, - расплываясь в широкой улыбке, ответил дежурный.
Буквально через несколько минут Громов убедился в точности его слов. Грузило действительно оказался тучным мужчиной лет пятидесяти, с большим животом, именуемым в народе "мозолью". Он семенил на своих коротких ногах, одной рукой придерживая кожаную папку, а другой, в которой у него был зажат платок, то и дело вытирал обильно струившийся по лицу и шее пот. Громов шагнул к нему с крыльца, поздоровался и вкратце описал ситуацию: мол, на вашем участке произошло покушение, стреляли в человека. Услышав адрес, где это произошло, Грузило удивился:
- Спокойное вроде место. В доме проживают солидные люди.
- Кто именно? - спросил Громов.
- Бизнесмены всякие. Однако часть квартир принадлежит коммерческим фирмам и пока не заселена. Поэтому полной картины я вам нарисовать не могу. Да и как ее нарисуешь, если приходится одному работать на такой большой территории?!
Последнюю фразу Грузило произнес с таким отчаянием в голосе, что Громову стало жалко участкового. И хотя он был прекрасно осведомлен о тех трудностях, с которыми приходилось сталкиваться его коллегам "на земле" - как-никак сам когда-то работал в отделении милиции, - но когда Грузило принялся рассказывать ему во всех подробностях о своих производственных болячках, решил не перебивать его и дать выговориться.
- В то время как за старшим участковым должен быть закреплен участок с населением не более трех тысяч человек, мне приходится крутиться на участке, на котором проживают порядка семи тысяч, - жаловался Грузило. - А что делать, если в отделении людей не хватает? Одного участкового забрали в главное управление разрешительной системы, другого - в дежурную часть, третий сам уволился. А из главка тем временем требуют гнать "план по валу". Неделю назад вновь пришла бумага, где требуют активизировать работу участковых. Одних протоколов за административные правонарушения надо оформить не менее восьмисот.
- Как же собираетесь выкручиваться?
- Как, как? Хитростью, - ответил Грузило и внезапно рассмеялся. - Два дня назад нагрянули на один местный завод, а там две бригады хохлов работают. И ни у одного из них ни прописки, ни соответствующей бумаги о регистрации нет. Привезли их в отделение и составили порядка семидесяти протоколов. Чем плохо?
Нам сверху спускают план, а каким образом мы его здесь закрываем, никого не интересует. А мы туда вбиваем всех подряд. И бабулек, которые сигаретами торгуют, и работяг, которые в день получки приняли "на грудь" и сквернословят на улице. А мой коллега из соседнего отделения знаете как наловчился уголовные дела возбуждать? Идет в кожно-венерологический диспансер, выявляет там недолечившихся от сифилиса и заводит уголовные дела. И ведь что интересно: начальство прекрасно осведомлено о том, как участковые выполняют план, но закрывает на все глаза. Главное - отчетность, а там хоть трава не расти.
Понимая, что эти откровения участкового могут продолжаться до бесконечности, Громов наконец решился перебить его и спросил:
- Антон Иванович, а бомжи на вашем участке имеются?
Грузило сделал удивленное лицо, но, увидев, что его собеседник не шутит, ответил:
- А где их нынче нет? Вот и у нас этого добра тоже хватает. Здесь ведь Курский вокзал недалеко. Правда, я стараюсь с их братом шибко не общаться. Сами понимаете, от них можно и гадость всякую подцепить. У меня приятель есть, он участковым в Юго-Западном округе работает, так они его чесоткой "наградили". Однако руку на пульсе я все-таки держу. У меня есть один человечек среди бомжей, который при случае всегда меня выручает.
- Далеко идти до вашего человечка?
- Да нет, минут десять ходу. Вы что, желаете познакомиться с ним?
Громов такое желание изъявил, и Грузило, хотя и без особого энтузиазма, но согласился его проводить. Пока шли, участковый стал вводить гостя в курс дела:
- Зовут этого бомжа Василий Харин, но все называют его коротко - Харя. Мужик неплохой, бывший моряк. Всю жизнь проплавал на китобое, потом был списан на берег за какую-то провинность и стал спиваться. Пропил все: машину, квартиру, даже жена от него ушла. Два года назад приехал в Москву, думал, здесь что-то получится. Но куда там - нигде так и не закрепился. Работал на мусорной свалке, на овощной базе, даже в морге. Теперь вот бомжует. Личность интересная. Знает не только всех местных бомжей, но и тех, кто обитает в соседних районах. Правда, я не уверен, что мы застанем его на месте - рабочий день у бомжей, сами понимаете, ненормированный.
Слушая участкового, Громову не терпелось поскорее дойти до нужного дома и застать именитого бомжа на месте. Однако тучная комплекция его напарника не позволяла ускорить шаг. Участковый с трудом поспевал за своим длинноногим коллегой, и тому, чтобы не уморить участкового окончательно, пришлось сбавить скорость и волей-неволей подстроиться под темп его ходьбы. В конце концов они дошли до нужного места.
Дом, в котором обитали бомжи, выглядел неказисто: двухэтажное здание с черными дырами окон и огромными кучами мусора, сваленными прямо под стенами. Судя по всему, длинная рука столичной мэрии до этого гнезда антисанитарии еще не дотянулась.
- Подождите меня здесь, - попросил Громова участковый, а сам подошел к одному из окон и громко крикнул: - Харя, ты здесь? Это я - Грузило. Выйди для разговора.
Им повезло - не успело эхо от слов участкового раствориться в чреве здания, как в соседнем окне показалась сначала лохматая голова, а затем на землю спрыгнул мужчина в резиновых сапогах, брюках и рубахе навыпуск. Это и был Харя - местный бомжовый авторитет. Поздоровавшись с участковым не рукопожатием, а лишь кивком, он с ходу попросил у него закурить. И когда Грузило угостил его сигаретой и даже поднес к ней зажигалку, Громов понял - пора. Он подошел к бомжу и, протянув руку, представился:
- Громов Кирилл Андреевич, сотрудник угрозыска.
Было видно, что Харя на мгновение опешил, причем в большей мере не от принадлежности его гостя к сыску. Он был удивлен, что с ним собирается здороваться за руку добропорядочный гражданин, потому что все остальные предпочитали держаться от бомжа на приличном расстоянии, боясь подхватить какую-нибудь заразу. В конце концов Харя совладал со своими чувствами и, пожимая руку сыщику, представился:
- Харин Василий Петрович, профессиональный бомж. Чем могу служить?
Громов ответил не сразу. Виновато улыбнувшись участковому, он жестом пригласил бомжа следовать за собой и отошел на несколько шагов в сторону. Оставшись с Хариным наедине, он начал разговор издалека:
- Я слышал, вы бывший моряк? Не скучаете по морю?
- А вы хотите вернуть меня к моей профессии? Если да, то я готов служить кем угодно - хоть юнгой, моющим гальюны. Если нет - не травите душу.
- Просто удивительно, что среди бомжей можно встретить даже профессиональных моряков.
- Среди бомжей, товарищ опер, можно встретить кого угодно. Даже бывших киноартистов. Правда, не очень знаменитых.
- А спортсменов среди вашего брата много?
- Тоже встречаются.
- Например?
Харин на секунду задумался:
- Хотя бы Виктор Полынников, бывший чемпион Советского Союза по плаванию. Когда он стал обузой для родственников, те сдали его в дом ветеранов, а он оттуда сбежал. Сейчас бомжует в районе Белорусского вокзала.
- А как насчет футболистов - попадаются?
- Есть и футболисты. Например, Сергей Кадилин. Наверное, слышали про такого нападающего московского "Спартака" и сборной Союза?
- Безусловно. Что же с ним произошло?
- В точности не знаю. Мне известно лишь, что в восемьдесят седьмом году он в последний раз стал чемпионом Союза, потом из "Спартака" ушел. Из спорта его турнули, он стал пить, развелся. А год назад лишился квартиры и стал бомжевать.
- А что случилось с его квартирой?
- Подробностей я не знаю. Слышал только, что лишился он ее за какие-то долги.
- Он сейчас в Москве?
- Конечно. Неделю назад вместе с ним получали жратву на Ново-Басманной. Есть там такая церковь Петра и Павла.
- Потом куда отправились?
- Потом мы расстались. Куда отправился Кадилин, я не знаю, а я - в ночлежку на Гиляровского.
- Что же вы тогда делаете в этой развалюхе? - Громов кивнул в сторону нынешнего харинского пристанища.
- А мне тамошние порядки не нравятся. Казенщины много. То ли дело здесь - сам себе хозяин.
- С Кадилиным вы с тех пор больше не встречались?
- Почему же? Вчера видел его недалеко отсюда - на Земляном Валу.
- Если не трудно, опишите, как он выглядел.
- Хреново. Впрочем, не хуже, чем я. Из одежды на нем серый пиджак, такие же брюки, темная рубашка. Костюмчик он когда-то из Испании привез, а теперь на него без слез не глянешь.
- Не подскажете, где его можно разыскать?
- Я же говорю - Кадилин птица вольная, где сытно, там и кормится. Ночует по чердакам и подвалам. Иногда, правда, к дружку какому-то захаживает, но кто он и где обитает, я не знаю.
Харин докурил сигарету и, бросив ее под ноги, раздавил подошвой своего резинового сапога. Громов понял, что вытянуть что-то еще из этого человека ему вряд ли удастся, и протянул ладонь для прощального рукопожатия.
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ
Сиротливо примостившись на одном из сидений полупустого троллейбуса, Сергей Кадилин глядел в окно. Было около десяти часов утра, и столица жила в привычном ритме трудового дня. Проплывавшее за окном Садовое кольцо было запружено автомобилями, в основном иномарками. Прямо возле окна, у которого сидел Кадилин, на красный свет светофора остановился серебристый "БМВ", прозванный в народе "боевой машиной вымогателя", за рулем которого сидел молодой парень лет двадцати, с модной нынче короткой прической и с массивной золотой цепью на шее, которую братва ласково называет "голдой". Левой рукой он прижимал к уху сотовый телефон и о чем-то оживленно беседовал. Как догадался Кадилин, разговор был достаточно серьезным, потому что парень временами взрывался и свободной рукой с ожесточением бил по баранке руля.
"Вот они - нынешние хозяева жизни, - глядя на парня, думал про себя Кадилин. - Молодые, энергичные, рисковые. Торопятся жить, потому что знают - при такой жизни можно и не успеть. Сегодня ты пан, а завтра - пропал. Выйдет как-нибудь утром такой вот паренек из подъезда, а его с чердака из винтовки. И кончится красивая жизнь с шампанским, девочками и заграничными курортами.
Эх, Кадилин, а ведь каких-то пятнадцать лет назад ты тоже пил шампанское и имел длинноногих девиц. И объездил почти пол-Европы. Куда все это подевалось? Если бы в восемьдесят седьмом суки-чиновники из Совинтерспорта отпустили тебя в австрийский "Рапид", глядишь, ты бы сейчас не сидел в этом гребаном троллейбусе, а катался бы на горных лыжах в белоснежных Альпах".
Мысленно ругать функционеров от спорта, коих на своем футбольном веку Кадилин повстречал предостаточно, стало с некоторых пор неотъемлемым атрибутом его размышлений. Даже выпивая в компании, он обязательно поднимал первый тост за то, "чтобы они (чиновники) быстрее околели". Поводов к этому у Кадилина было много. За все годы, пока он играл в футбол, у него так и не сложились нормальные отношения ни с одним из спортивных чиновников. И виной всему был его характер - строптивый, прямолинейный.
Если многие его коллеги в общении со спортивными функционерами умели наступить на горло собственной песне, то он этого делать не умел, да и не хотел. В итоге он все привилегии - спортивные звания, квартиру, машину - получал одним из последних. Руководствовался принципом своего любимого писателя Михаила Булгакова: "Никогда ничего не проси". Он и не просил. Ему ведь казалось вполне справедливым: если он классно играет в футбол, приносит пользу своей родине, значит, и она должна его ценить. Однако родину олицетворяли чиновники, для которых его самоотверженность ничего не значила.
В конце восьмидесятых, когда первые советские футболисты начали официально уезжать за рубеж для выступлений в тамошних клубах, могла измениться и судьба Кадилина. В восемьдесят седьмом на него положил глаз австрийский "Рапид", в котором уже год как играл еще один бывший спартаковец - Сергей Шавло. Однако в Совинтерспорте кандидатуру Кадилина "зарубили", и он в сердцах уехал в Ярославль - играть за местный "Шинник". Там он отыграл пару сезонов и за все это время ни разу не вспомнил о людях, которые совсем недавно вершили его судьбу. Но в начале девяностых сама жизнь вынудила Кадилина вновь искать встречи с ними.
Он тогда повесил бутсы на гвоздь и решил попробовать себя в качестве тренера в одной из детско-юношеских спортивных школ. Желание работать с детьми было столь сильным, что он решил пренебречь собственной гордостью и пошел на прием к одному из высоких деятелей спорткомитета, отвечавшего за футбол. Когда он оказался в его просторном кабинете, чиновник изобразил на лице необычайное воодушевление, усадил в мягкое кресло и даже открыл бутылку дорогого коньяка "Хеннесси", стоявшего на одной из полок рядом со спортивными кубками. Но, как выяснилось вскоре, это было всего лишь спектаклем, который, как понял Кадилин, разыгрывался неоднократно с посетителями, подобными ему. Едва хозяин кабинета узнал, какая нужда привела бывшего футболиста к нему, с его лица мгновенно сползла дежурная улыбка, а взгляд заскользил поверх головы просителя.
- Понимаю, что огорчу тебя, Сережа, но я ничем не могу тебе помочь, - развел руками чиновник. - И не потому, что я этого не хочу. Ты же сам знаешь, какие нынче времена для спорта наступили. Сами еле-еле сводим концы с концами. Идут массовые сокращения, а ты на работу просишься. Кстати, почему ты решил, что можешь работать тренером?
- Что - рожей не вышел? - с нескрываемой язвительностью в голосе спросил Кадилин.
- Боже упаси! Просто для такой работы мы отбираем высококлассных специалистов.
- Это Барсуков высококлассный специалист? - Кадилин назвал фамилию своего бывшего коллеги-футболиста, которого в свое время выгнали из нескольких команд за систематические пьянки, а теперь он внезапно всплыл в качестве тренера детско-юношеской спортивной школы.
- А ты все-таки злопамятный. - В голосе хозяина кабинета впервые послышались суровые нотки. - Сегодняшний Барсуков не чета тогдашнему. Это - во-первых. Во-вторых, только давай без обид, я прекрасно знаю тебя нынешнего и не думаю, что ты способен на что-то серьезное как тренер.
- Значит, крест на мне поставили? Так сказать, попользовались и выбросили.
- Никто тобой не пользовался! Мы помним твои заслуги перед нашим футболом, но…
- Что - "но"? Если вы действительно помните мои заслуги, оставьте меня в футболе. Я же ничего другого делать в жизни не умею.
- Я все прекрасно понимаю, но говорю тебе честно - обеспечить тебя работой я сейчас не могу. Нет у меня такой возможности.
- Возможности у вас есть, а вот желания, судя по всему, действительно нет. Я вам нужен был, когда "золотые" мячи заколачивал.
- За свои, как ты говоришь, "золотые" мячи ты еще тогда все сполна получил. Мы тебе и с квартирой помогли, и с машиной.
- Да я все это своим собственным горбом заработал, свое здоровье на это положил. А вы-то чем пожертвовали ради этого кресла?
- Ну, знаешь, за такие слова я мог бы на тебя обидеться. - Хозяин кабинета внезапно поднялся из кресла и нервно заходил по ковру. - Но я этого не сделаю. Я прекрасно понимаю твое нынешнее положение и постараюсь тебе чем-то помочь. Оставь мне домашний телефон, и в ближайшие дни я тебе обязательно позвоню.
Кадилин взял со стола ручку, лист бумаги и написал на нем номер своего телефона. После этого он встал, молча пожал чиновнику руку и вышел из кабинета. В глубине души он практически не сомневался в том, что вся эта история с телефоном нужна была его собеседнику только для того, чтобы поскорее выпроводить его. И он не ошибся. Чиновник не позвонил ни через день, ни через два, ни через неделю. А когда Кадилин сам набрал номер его служебного телефона, звонкий голос секретарши сообщил ему, что шеф уехал в длительную зарубежную командировку.
Прошло около пяти лет после этого случая, но свой короткий разговор с чиновником Кадилин помнил до мельчайших подробностей. Если бы тогда ему удалось получить работу и остаться в футболе, не произошло бы всего того, что бросило его потом на самое дно жизни. А судьба того чиновника сложилась не в пример кадилинской. Он знал это точно, потому что однажды обнаружил на одном из временных своих пристанищ - на чердаке - первую полосу газеты "Советский спорт" годичной давности, на которой красовалась фотография ненавистного функционера и огромное интервью с ним. В интервью тот обещал читателям приложить все силы для того, чтобы наша сборная по футболу пробилась в финальную часть розыгрыша чемпионата мира и заняла на нем достойное место. Как показало будущее, мы с треском проиграли игры в подгруппе и досрочно покинули чемпионат. Однако на судьбе функционера, обещавшего победу, это никоим образом не отразилось - он остался при своей высокой должности.