Кирюшка и Слава, встретившие следователя настороженно – а вдруг снова будут какие-нибудь неприятности, хватит им подзатыльников, полученных днем,– постепенно оживились, стали объяснять, что это за птица и почему папа повесил фотографию в горнице.
– Синяя птица! – с гордостью сказал Слава.– Но это не та, о которой кино показывали. Вы видели кино, да?
– Конечно,– подтвердила Ольга Арчиловна.– Синяя птица – это символ счастья…
– А наша,– продолжал старший сын Сократова,– индийский дрозд… Папа говорит, раньше они к нам не залетали. А эта вот прилетела. Очень редкий снимок. Он хочет о ней в журнал написать… Смотрите, какие красивые у нее перышки, правда?
– Очень,– пришлось согласиться Ольге Арчиловне.
– И она здорово поет! – сказал Кирюша.
Мальчики наперебой стали рассказывать, как и где удалось их отцу заснять индийского дрозда.
Жена Сократова тоже оказалась словоохотливой. А выговор у нее действительно был украинский, с характерным "г". Выяснилось, что Юрий Васильевич по образованию и по службе орнитолог, а метеорологией занимается любительски.
– Редкое хобби,– удивилась Ольга Арчиловна.
Слово "хобби", видимо, не понравилось хозяйке. Она усмотрела в нем что-то несерьезное. А, как поняла следователь, в доме относились с уважением к увлечению главы семьи. Мальчики с гордостью показали Дагуровой несколько грамот и значок "Отличник гидрометеослужбы СССР".
– Ну, расхвастались,– вошел в комнату смущенный Сократов.
Он извинился, что заставил себя ждать. Его жена увела детей, оставив мужа и следователя одних. Разговор зашел об Авдонине, о магнитофоне, который тот обещал Юрию Васильевичу.
– Знаете, какая у меня мечта? – признался орнитолог.– Выпустить буклеты о птицах. Как выпускают журнал "Кругозор". Яркая цветная фотография, рассказ занимательный, может быть, какого-нибудь журналиста или писателя и тут же – мягкая пластинка с голосом данной птицы. Это же такой мир! То, что в большом городе не найдешь… И ведь многие из птиц исчезают. Канюк, например. Конечно, у меня скромная задача – собрать фонотеку пернатых Дальневосточного края. Но и это проблема. Техника не та.– Он показал старенький магнитофон "Весна".– Как увидел "Сони", который Эдгар Евгеньевич привез моему начальнику, Гаю, так прямо, как говорится, слюнки потекли. Набрался нахальства и попросил достать мне.
– Когда это было? – спросила следователь.
– Зимой. Эдгар Евгеньевич сказал, что постарается достать. Готовь, говорит, деньги… С другой стороны, отказать мне ему было неудобно…
– Почему?
– Я ему помогал. Так, по дружбе. Анализировал цикличные изменения погоды, графики составлял. Он хотел использовать их в своей докторской диссертации. Тема в какой-то степени связана с колебаниями климата и промыслом пушнины.
– Да, я слышала,– кивнула Дагурова, вспомнив брошюру, подаренную Авдониным Гаю.
– Сказал, что Уралов ему чем-то обязан и магнитофон будет… Летом Эдгар Евгеньевич привезет.
– Постойте,– перебила его следователь,– какой Уралов?
– Киноартист. Родион Уралов. С Авдониным сюда приезжал.
– Вы хотите сказать, что "Сони" должен был достать Уралов?
– Да. У него знакомство не то в "Березке", не то родственник – дипломат… Меня, честно говоря, это не касалось. Не расспрашивал.
– Какую сумму назвал Авдонин?
– Тысяча двести.
– Вы не интересовались, сколько такой магнитофон стоит в магазине?
Сократов с усмешкой покачал головой.
– А где вы видели такой в магазине? В комиссионке разве что… Был я в прошлом году в Москве. В комиссионке прямо у входа типчики предлагают "Грюндики", "Филлипсы", "Сони". Один завел меня за угол, хорошую машину показал. А цена! – Юрий Васильевич закатил глаза.– Три тонны…
– Три тысячи?
– С моими шестью сотнями там нечего было делать… Уверяю вас, тысяча двести – по-божески. Ведь новенький…
– Выходит, Авдонин не успел его вам передать?– спросила следователь.
Юрий Васильевич вздохнул так, словно ему напомнили о самом тяжком горе в его жизни.
– До сих пор не могу себе простить… Мне бы сразу пойти с ним! Побежать!– Он вдруг спохватился:– Конечно, такое несчастье, а я о каком-то магнитофоне.
– Одно другого не касается,– сказала следователь.– А как вы узнали, что Авдонин привез вам магнитофон?
– Услышал, что Эдик здесь, сразу в контору. Еще бы, целых полгода ждал! Увидел он меня, улыбнулся сделал свой любимый жест…– Юрий Васильевич поднял руку над головой, соединив большой и средний пальцы.– Говорит: "Все о'кэй, старик!" Мне, как сами понимаете, невтерпеж. А чемодан у него в "академгородке"… Говорит, закончу срочные дела, вечером заявлюсь. Такое дело, мол, не отметить – грех… Очень ему нравились наливочки моей Ганны.– Сократов, видимо, имел в виду жену. Следователю она представилась Галей.– Ждали, готовились…– Он печально замолчал.
Оформив беседу протоколом, Ольга Арчиловна спросила: не возьмет ли Юрий Васильевич на себя труд составить для нее справку о состоянии погоды в заповеднике вечером в воскресенье, когда убили Авдонина?
– Ради бога,– ответил Сократов.– И вообще, если понадоблюсь вам, пожалуйста, в любое время.
Дагурова легла спать пораньше. Уже засыпая, она слышала, как пришла Аделина. Под самое утро ей снилось, что она идет с Виталием по только-только скошенному лугу. Резко пахло мятой, ромашкой, чебрецом. Ольга Арчиловна проснулась. А запах остался. Кто-то ходил по дому. Шаги были тяжелые, твердые. Аделина же всегда ступала мягко, бесшумно.
Ольга Арчиловна взяла полотенце, мыло, зубную щетку и вышла из своей комнаты. Дверь, расположенная у самого входа, была открыта настежь.
"Неужели Меженцев?– удивилась следователь.– Когда же он появился?"
Увидела она его уже после умывания. Из кухни с заварным чайником в руках выходил высокий крепкий мужчина с седой крупной головой. Он был в толстой клетчатой рубахе и в хлопчатобумажных брюках, заправленных в сапоги. Обветренное загорелое лицо, окладистая борода. На запястье цепочка с пластинкой из блестящего металла, какие Дагурова часто видела у молодых людей.
– Доброе утро,– произнес мужчина.
– Здравствуйте,– ответила Дагурова.
Он как-то неловко топтался на месте.
– У меня, понимаете, как раз чай… Не желаете?
– С удовольствием.
Ольга Арчиловна отнесла туалетные принадлежности и вернулась. Мужчина ждал ее у порога своей комнаты и гостеприимным жестом пригласил войти.
Это был небольшой кабинет с письменным столом и застекленным шкафом, в котором стопками лежали папки. У стены низенький круглый столик, возле которого стояли два кресла. В углу комнаты, прямо на полу, лежал большой, туго набитый рюкзак, а сверху него суковатая палка, отполированная до блеска. Крепкий дорожный посох.
– Прошу,– указал хозяин на кресло. На столике две чашки, сахарница, ложечки.– Говорят, два англичанина, попавшие на необитаемый остров, так и умерли, не познакомившись,– сказал мужчина, усаживаясь за стол.– Некому было представить их друг другу…
– Но мы не уроженцы туманного Альбиона,– улыбнулась Ольга Арчиловна. И спросила: – Как вас величать?
– Меженцев. Алексей Варфоломеевич,– ответил мужчина.
– Ольга Арчиловна.
– Очень приятно,– сказал Алексей Варфоломеевич, берясь за чайник.– А чай у меня особенный. "Бальзам" называется.
– Мята, ромашка, кажется, шалфей?…– пыталась угадать Ольга Арчиловна. Она поняла, откуда шел этот удивительный букет запахов, который она почувствовала при своем пробуждении.
– Верно,– кивнул профессор, разливая напиток.– Еще шиповник и… Впрочем, если понравится, могу дать рецепт. Отличная штука! И бодрит, и лечит… Но, как говорится, на вкус и на цвет товарищей нет…
– А что, приятно,– сказала Ольга Арчиловна, отпивая из чашки.
Они некоторое время пили "бальзам" молча.
– Значит, вы ведете расследование?– первым нарушил молчание Меженцев.
– Я.
Профессор снова замолчал. За его спиной находилась небольшая дверь.
"Наверное, спальня,– подумала следователь.– Как в номере-люкс".
Меженцев разглядывал Дагурову, хотя и старался скрыть свое любопытство. Ольга Арчиловна пыталась понять, что за человек перед ней. Меженцев производил впечатление чего-то надежного, испытанного временем. Могучая грудь и широкие плечи выдавали в нем недюжинную силу.
– Я смотрю – не отстаете от моды,– сказала Ольга Арчиловна, показывая на цепочку с пластинкой на руке Меженцева. Она вспомнила, что и Осетров носил такую же.
– Мода? – потрогал цепочку-браслет профессор.– Вовсе нет. Обыкновенная предусмотрительность… Тут мои, так сказать, данные…– показал он пластинку Дагуровой.– Кто я, откуда, группа крови…
– А, понятно. На случай…
– Всяких неожиданностей. Я считаю, такую штуку должен носить каждый. Между прочим, в некоторых странах так и делают. Попал, например, человек в автоаварию – врачи уже знаю, какую кровь вливать… Ну а я ведь еще путешественник… Мало ли что…
– Значит, Осетров по вашему примеру носит такую?– спросила Дагурова.
– Я посоветовал,– подтвердил профессор.– Да, Ольга Арчиловна,– перескочил вдруг Алексей Варфоломеевич,– никогда не встречал человека правдивее, чем он. Поверьте мне, на своем веку я повидал немало.– Меженцев усмехнулся, как показалось Дагуро-вой, печально.– Когда даже можно дела ради хоть бы промолчать, Нил идет напролом… И это не всем нравится, например, нашему директору.
Следователь старалась угадать, к чему клонит профессор. И слушала молча.
– Ему можно верить,– как-то подчеркнуто произнес Меженцев. И замолк.
"Понятно… Вот что он хочет внушить мне",– подумала следователь.
– Ну да,– сурово произнес Меженцев, истолковав ее молчание как несогласие с ним.– Вам нужны факты. И только факты…
– Почему же только факты? Личность – это тоже очень важное для меня. Что из себя представляет человек…
– Вы думаете, это просто?
– Нет, непросто. Я знаю.
– Иной раз невозможно. Федор Михайлович Достоевский как-то писал своему брату Михаилу: "Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь разгадывать ее всю жизнь, то не говори, что потерял время…"
"Всю жизнь,– подумала Ольга Арчиловна.– А срок предварительного следствия – два месяца…"
– Чтобы разобраться в Осетрове, надо с ним пройти тундру, пустыню, замерзать на леднике.
– Как вы сами понимаете, у меня такой возможности не было. И вряд ли будет…
– Одно я могу сказать: на него можно положиться… Никогда не забуду один случай. Вы были в Магаданской области? – спросил Меженцев.
– Не приходилось.
– Есть там городок. Певек называется. Считается самым северным городом нашей страны. Но знаменит он тем, что там иногда свирепствует ветер, который местные жители называют "южаком"… Когда он дует – кругом кромешный ад. Снежный ураган, давление резко падает, а температура может подскочить на двадцать-тридцать градусов… Но что удивительно: отойти от города в любую сторону на несколько километров – и урагана нет… Это первая загадка "южака". Вторая – никогда не известно, когда он начнется и сколько продлится – час или неделю. Третья – "южак" бывает только в Певеке и нигде больше… А силища! Рассказывают, что однажды сорвало крышу двухэтажного дома и отбросило за сотню метров… Простите,– спохватился профессор,– может, вам неинтересны все эти подробности?
– Рассказывайте, рассказывайте, попросила Дагурова.
– Сорок лет специалисты бились над разгадкой этого явления. Оказалось, "южак" зарождается в районе небольшого хребта, высотой всего метров пятьсот, за городом… Когда мы с Нилом в прошлом году были в Певеке, я решил своими глазами посмотреть на этот каверзный хребет… Отправились туда на лыжах. Погода отличная, солнце. А небо – такое может быть только в Заполярье. Ну, мы немного увлеклись. Нил вдруг вспомнил, что у него заказан междугородный телефонный разговор с матерью. Говорю ему: отправляйся в город, а я еще побуду в тундре… И надо же было случиться – минут через двадцать после ухода Нила налетел "южак". Да еще какой силы! Закружило, замело, завыло…– Алексей Варфоломеевич замолчал, отхлебнул чай.– Короче, Ольга Арчиловна, тому, что я сейчас сижу с вами, обязан Нилу… Он мог погибнуть, но, несмотря на это, бросился искать меня. И спас… Такому человеку можно верить, я в этом глубоко убежден… Конечно, самоотверженность не единственная черта характера Нила. Человек не может быть однозначным… Иногда Нил бывает груб, задирист, но это идет от желания доказать свою правду… Но сегодня ершистость не в почете,– с какой-то горечью произнес Меженцев.– Ершистых увольняют, сокращают.
– А я люблю ершистых,– сказала Дагурова.
– Любите? А вот Нила вы арестовали,– вздохнул профессор.
– Ну, во-первых, не арестовали, а задержали. И еще до моего приезда. Алексей Варфоломеевич, вы же не знаете всех обстоятельств.
– Конечно. Их знают лишь двое. Вернее, теперь только один. Осетров.
"А все ли и он знает?" – подумала следователь. И вслух произнесла:
– Кто это сказал: все знает только бог?
Меженцев поднял чашку с чаем, словно собираясь чокнуться. Было странно видеть этот хрупкий предмет в его крупной, жилистой руке.
– Античный философ Фалес изрек лучше: "Мудрее всего время. Оно раскрывает все".
"Легко ему было изрекать,– усмехнулась про себя Ольга Арчиловна.– Ни начальства над собой, ни сроков следствия. А если еще на руках пять-шесть дел… Заяви я подобное Бударину…"
Меженцев словно прочел ее мысли.
– Конечно, говорить такое работнику следственных органов не совсем к месту…
Он замолчал, к чему-то прислушиваясь. И Ольга Арчиловна различила звук машины. Она быстро приближалась, и вскоре послышался визг тормозов.
Алексей Варфоломеевич встал, подошел к окну. Но в это время в комнату стремительно вошел Гай.
– Здравствуйте, Ольга Арчиловна,– выпалил директор заповедника. И то, что он поздоровался только с ней, значило, что с Меженцевым они уже виделись.
Дагурова ответила. И удивилась. Федор Лукич был какой-то растерянный, взволнованный.
– Понимаете, только что звонил ваш помощник-Артем Корнеевич… В общем, просил передать… Пуля не из ружья Осетрова.
– Какая пуля?– спросила Ольга Арчиловна.
– Та, что обнаружили вчера утром в распадке… Ну, которой убит Авдонин,– словно выдохнул Федор Лукич.
"Почему Веселых позвонил в дирекцию, а не домой к капитану Резвых?" – удивленно подумала Дагурова.
– Товарищ Веселых постарается вылететь сюда сегодня…
Ольга Арчиловна машинально посмотрела на часы. Было около десяти. И только теперь до ее сознания дошло, какую ошеломляющую весть принес Гай.
– Спасибо, Федор Лукич,– как можно спокойнее произнесла следователь, едва справляясь с нахлынувшими мыслями.
Ее охватило волнение. Наверное, оттого, что результаты экспертизы, которые так торопился передать следователю Артем Корнеевич, подтвердили давно уже бившуюся у порога сознания догадку: дело обещало немало сюрпризов. И оно совсем-совсем не такое простое, как казалось на первый взгляд.
Ольга Арчиловна даже обрадовалась. Впрочем, радость не то состояние (какая уж радость, когда речь идет о смерти). Она просто поняла, что это, вероятно, и есть тот случай, о котором мечтает каждый следователь. Когда можно доказать (и прежде всего себе), правильный ли путь выбран в жизни.
– Федор Лукич, вы не едете в Шамаюн?– спросила Дагурова.
– Пожалуйста, пожалуйста,– поспешно ответил Гай.– Всегда к вашим услугам…
Сначала заехали на центральную усадьбу: следователь хотела повидаться с капитаном Резвых. Однако ни Арсения Николаевича, ни Олимпиады Егоровны дома не оказалось. По дороге в райцентр молчали. Директор заповедника был озабочен. Ольга Арчиловна попросила подъехать к РОВДу. Гай сказал, что некоторое время пробудет в Шамаюне и может захватить ее на обратном пути. Но Дагурова сама не знала, когда поедет назад. Федор Лукич уехал. Капитана она встретила в райотделе – его вызвали с утра на оперативное совещание.
– Хе-хе,– произнес Арсений Николаевич, услышав новости.– Мы бог знает сколько времени держимся одной линии, а оказывается, все завернуто покруче… Ну, отмочил Осетров, ну дает паря!
– Что вы этим хотите сказать?– спросила Ольга Арчиловна.
– Неужели он нас за нос водит?– сердито ответил капитан, словно речь шла о человеке, которому он всегда доверял, а тот вдруг надул его самым неприятнейшим образом.
– Водит или нет, пока неизвестно.
– Да, в общем-то на Нила непохоже… Но как это можно не разобраться – ты стреляешь или кто-то другой?! Был бы еще какой-нибудь горожанин, впервые попавший в тайгу… Охотник! На границе служил!– Резвых недоуменно пожал плечами.– И я тоже хорош, поверил… А надо было сразу оперативную группу да проводника с собакой.– Он махнул рукой.– Что теперь говорить, время упущено. Золотое время…
– А как бы вы не поверили? Человек прибежал сам. И в чем сознался – в убийстве! – успокаивала капитана Дагурова.
– Что решили с ним делать?– спросил Резвых.
– Да вот думаю… Кто же он? Соучастник? Доказательств никаких… Можем только подозревать…
– А меру пресечения какую ему решили?
Это был нелегкий вопрос. В исключительных случаях закон разрешал применять в отношении подозреваемых меру пресечения. Вплоть до взятия под стражу. Когда это диктовалось интересами следствия.
– Возьмем подписку о невыезде,– сказала Ольга Арчиловна и посмотрела на Арсения Николаевича, ожидая, как он к этому отнесется.
Участковый инспектор не стал обсуждать ее решение.
Осетров осунулся, под глазами залегли темные тени. Щеки и подбородок покрыла светло-рыжая щетина.
Когда Ольга Арчиловна объявила, что допрашивает его в качестве подозреваемого, он хмуро, с прежним недоверием спросил:
– Все еще сомневаетесь? Думаете, хитрю?
– Знаете, Нил, о чем я хочу вас спросить,– не обращая внимания на его тон, сказала следователь.– Вы никого не заметили в распадке, помимо Авдонина?
– Не заметил,– буркнул лесник.
– Пожалуйста, припомните получше,– настаивала Ольга Арчиловна.
– У меня все стоит перед глазами…– Осетров поднес руку в лицу.– Будто это только что произошло… Прямо слышу треск сучьев, как Авдонин убегает…
– А потом, когда вы подошли к убитому, ничего не видели и не слышали подозрительного вокруг?
Нил вздохнул, посмотрел на следователя так, словно просил избавить от тяжких воспоминаний.
– Сколько раз я уже подробно, о каждой детали вам рассказывал… Неужели еще что-то неясно? – спросил он с отчаянием.
– Нет, неясно,– спокойно ответила Ольга Арчиловна.– Мы нашли пулю, которой убит Авдонин…– Она замолчала, ожидая, как лесник среагирует на ее слова.
– Тем более,– мрачно произнес он.
– Да как вам сказать… Пуля-то не из вашего карабина…
Наверное, до Осетрова не сразу дошел смысл сказанного.
– Что? Что вы сказали?– заволновался Осетров.– Повторите, пожалуйста. Если можно… Не из моего?… Или я ослышался?
– Нет, не ослышались. Пуля, которой убит Авдонин, не из вашего карабина,– четко повторила Дагурова.– Вам понятно?
– Не может быть,– воскликнул он.– Я стрелял! Он упал! Сразу после выстрела. Моего выстрела!…