- Этот заморыш? - Жанка склонила голову к плечу и придирчиво оглядела плачущего Пакостника.
- Он… Точно он!.. - зацокала я зубами. - И это он мне звонил тогда… Ну, когда Маня была еще жива и гарцевала в окне, помнишь? Он голос изменил, но текст был тот же. Про джинна…
- А все вы… вы… - с укоризной выговаривал нам Пакостник сквозь судорожные всхлипывания. Будто нарочно усердствовал, чтобы у нас последние сомнения на его счет рассеялись. - Зачем вы джинна выпустили? Зачем?.. Пусть бы он сидел себе… Не мешал ведь никому… Никому не мешал…
Жанка внимательно выслушала его выступление, и глазки ее победно засверкали.
- Все, вызываю Кошмарова, - не терпящим возражений тоном объявила она. - Пусть приедет и полюбуется, какая гнида всех душила, пока он безвинного Порфирия мордовал! - И полезла в свой картофельный мешок за мобильником.
* * *
Кошмаров, конечно же, приехал. И полюбовался. Сначала с иронической ухмылкой на устах, потом, уже после того, как Пакостник специально для него исполнил свою коронную арию про джинна, заметно приосанился. А уж когда гражданин Багнюк без всякого протокола стал "колоться" на полную катушку, и вовсе желваками пошел. И так заслушался, что даже не обращал внимания на Жанку, которая то и дело перебивала откровения Пакостника неорганизованными выкриками, сопровождаемыми звонкими шлепками по собственным ляжкам:
- Ну, что я говорила?! Я говорила, что Порфирий тут ни при чем, или нет?!
- Джинна… Джинна вы выпустили… - монотонно зудел Пакосник, раскачиваясь из стороны в сторону.
А дальше пошли обращения уже исключительно в мой адрес, повергшие меня в тихий ужас:
- Вы… Вы, Марина Владимировна, выпустили… Я на вас десять лет молился… Несмотря ни на что… На ваши романы и связи неразборчивые… Как на икону… Мне ничего не надо было, а вы меня отвергли… Зачем вы меня отвергли и прогнали?..
Отвергла? Я его отвергла? Это когда же, соображала я, заливаясь краской под пристальным взглядом Кошмарова. Ах, это он о том случае, когда мы столкнулись в вестибюле Дома радио, а я, злая на Жанку, передавшую Кошмарову фотографию Вице, его не очень вежливо отшила?
- …Вы оттолкнули меня… Безжалостно… Выбросили, как старую ветошь… - Пакостник зашелся в рыданиях. - И я не смог этого пережить… Не смог… Я пришел, чтобы поставить наконец точку… Чтобы больше никогда не страдать… Никогда…
- Слышите? Слышите? - заверещала Жанка торжествующе. - Он во всем признается!
А Кошмаров присел рядом с Пакостником на корточки и сухо уточнил:
- Значит, вы признаете, что пытались убить присутствующую здесь Марину Владимировну Соловьеву? Я правильно понял?
- Да, признаю! - хлюпнул носом Пакостник и гордо поднял лысую рептилью головенку. - Потому что она выпустила джинна из бутылки!
- А присутствующую здесь Жанну Аркадьевну Хвостову вы, выходит, по ошибке душили? - не забывал исправно исполнять свои следственные функции Кошмаров.
- Ну да, по ошибке. Перепутал в состоянии аффекта… - уныло подтвердил Пакостник и сердито покосился на ликующую Жанку. - Чуть не задавила… Корова…
Жанка, надо отдать ей должное, не растерялась и тут же встряла:
- Прошу занести в протокол факт оскорбления потерпевшей!
Кошмаров пообещал ей, что занесет, а я попыталась представить, что было бы со мной, не произойди эта самая путаница. Невероятная, если сравнить наши с Жанкой габариты. Но если принять во внимание состояние аффекта, в котором, по его же признанию, находился Пакостник… Кстати, он, хоть и хлипкий на вид, но с Маней как-то справился! А с Пахомихой? А кто сказал, что Пахомиха - это его работа? А чья, позвольте вас спросить? И сколько еще маньяков на душу населения рыщет по нашему захолустью в противном случае?
- …Джинна… Джинна она разбудила… - Пакостник неутомимо изливал свою пакостную душу, премного довольный тем, что ему внемлет весь подъезд. Нет, на лестничной площадке по-прежнему никого не было, кроме Кошмарова, нас с Жан-кой ну и Пакостника, само собой, зато из-за приоткрытых дверей близлежащих квартир доносилось частое возбужденное дыхание. Еще бы, кто пропустит такое увлекательное и совершенно бесплатное зрелище! Вот крысы! А на Жанкино визжание, между прочим, никто и носу не высунул, все сидели по норам, поджав хвосты!
Неудивительно, что я взорвалась, когда Пакостник снова завел свою лебединую песню про мои "неразбочивые связи".
- Может, хватит, а? - прямо выразила я Кошмарову свое несогласие с методами ведения следствия. - Что, здесь театр, в конце концов? Забирайте его к себе и составляйте там свои протоколы, сколько влезет!
- Не перебивай, пусть колется дальше! - заскворчала мне в ухо Жанка, которой лишь бы только Порфирия своего выгородить, а какой ценой, наплевать. Да пусть хоть на примере моих "неразборчивых связей" рекламную кампанию презервативов проводят, ей-то что!
Кошмаров нехотя приподнялся и огляделся, при этом дверь квартиры напротив с тихим скрипом затворилась.
- Вы задержаны, - объявил он Пакостнику, а томившиеся на лестнице сотрудники в штатском подхватили сбрендившего поклонника моего скромного таланта под белы рученьки и поволокли вниз. Вырываться злодей не вырывался, но орал, пока его не затолкали в машину:
- Это все она!.. Она! Выпустила джинна!.. А кто ее просил?!
Действительно, кто меня просил? Разве что Жанка, мечтающая о заоблачных рейтингах, которая и подбила меня на авантюру, обернувшуюся смертоубийствами. А ныне она же имела наглость предъявлять мне претензии следующего содержания:
- Сколько раз говорила тебе, чтобы держалась от этого Говнюка подальше! Нет, пригрела! Все выслушивала его советы и наставления. А он меня чуть не придушил!
- Жалко, что не придушил, - процедила я сквозь зубы и покинула место происшествия, захлопнув за собой дверь, в которую Жанка немедленно поскреблась.
- Ну что еще? - Я снова высунулась на лестничную площадку.
- Ну привет! Ты чего это? - всплеснула руками Жанка. - Я же к тебе пришла, чуть жертвой по дороге не пала…
- И зачем ты ко мне пришла? - поинтересовалась я, без особенного желания пропуская ее в прихожую. - Тебе же положено находиться у постели умирающего…
- Типун тебе! - испугалась Жанка. - С Порфирием все нормально… Лечащий врач, правда, хочет его еще немного подержать в больнице, сердечный ритм, говорит, не очень хороший… А я к тебе шла просто… Поговорить… Но теперь это уже не важно, раз Пакостник маньяком оказался. Нет, но каков, а? Такой правильный всегда был, начитанный. Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся. Кстати, пора бы поговорочку осовременить, гы-гы. Потому что в тихом омуте теперь водятся не черти, а маньяки. А они-то пострашней чертей будут. Черт - он что? Норовит тебя с пути истинного своротить, одним словом, душу испоганить. И всего-то дедов. А маньяку душа до балды, ему тело подавай. Чтобы он мог его ножичком, ножичком… - с наслаждением выговаривала Жанка, и глазки ее при этом почти сладострастно блестели. Уж не повредилась ли она в уме на почве переживаний?
- Эй, Хвостова, очни-ись! - оборвала я Жанкино мракобесие. - В ересь впала, что ли? Ножичком, ножичком… До ножичка, слава богу, не дошло. И вообще вспомни, что ты раньше говорила… То ты не веришь в маньяков, то веришь…
- А я что, виновата, что твой Пакостник маньяком оказался? - Жанка достала из своего картофельного мешка патрончик с помадой, щедро мазнула им по губам и чуть не прилипла к настенному зеркалу. - Нет, не мой тон. Не мой. Какой-то морковный. А мне нужно лососевый… - И тут же без всякого перехода: - Вриглю хочешь?
- Да пошла ты со своей вриглей! - вызверилась я на нее. - И с помадой своей лососевой! И… И… Короче, со всем остальным!
- Ты че, Соловьева? - Жанка отлепилась от зеркала. - Все так хорошо складывается, а у тебя истерика.
- Да что складывается? - Жанкина беззаботность потрясла меня до основания. - Ты трезво взгляни на все это, трезво! Это в кино вяжут душегуба, и все заканчивается хеппи-эндом. Герой и героиня целуются взасос на фоне окровавленных трупов, а следом идут титры. А у нас не кино, у нас все по-настоящему. А что это значит, понимаешь? Это значит, что на нас с тобой лежит моральная ответственность за случившееся! Потому что все началось с нашей идиотской передачи! Знаменитое сольное выступление твоего Порфирия так подействовало на Пакостника, что у него крыша поехала!
- Ну, я не согласна! - У Жанки, как всегда, имелось мнение, отличное от моего. И отличное по принципу: я белая и пушистая, а ты, как хочешь. - Если так рассуждать, то очень даже далеко зайти можно и добровольно навешать на себя всех собак. Да почему, собственно, на нас должна лежать какая-то там ответственность за всяких психов? Мало ли на кого что наедет, а мы виноваты? Да у этого Ромуальдыча всегда с головой не в порядке было. И склонности всякие нездоровые… Он же тебя десять лет пас, статейки твои почитывал, на эфир ходил. Наверное, сексуальное удовлетворение получал. У них же как, у маньяков…
- А ты крупная специалистка в этой области, как я посмотрю. - Я просто изнемогала от Жанкиной тупости. - Ты специалистка, а крайняя почему-то - я. И Пакостник тоже мой. И его неудовлетворенные сексуальные фантазии ко мне относятся. Кстати, уже завтра, вот помяни мое слово, Кошмаров будет живо интересоваться у всех подряд, а такие ли они неудовлетворенные? Может, было что промеж нами?
- А что? Было? - Жанка перестала жевать свою знаменитую вриглю.
- А ты дура, да? - осведомилась я.
- Нет, ну ты так говоришь… - Она снова усиленно заработала челюстями.
Я поняла, что ничего путного из нашей беседы не получится - еще и передеремся, пожалуй, - и поспешила спровадить ее подобру-поздорову, сославшись на усталость. Жанка тоже засобиралась к своему сердешному, не забыв оросить меня на прощание счастливыми слезами.
- Нет, ну ты подумай, Маринка, ведь все кончилось! - ликовала она, пока я ее выпихивала за дверь. - И как замечательно! Преступник пойман, Порфирий вне подозрений!
- Ага, как в кино, - кивала я, - с одним отличием: целоваться взасос не с кем.
- Ну это у кого как, - хихикнула Жанка.
ГЛАВА 26
А назавтра меня уже тошнило от истерического Жанкиного веселья, которое она без устали выражала по поводу и без повода, не давая мне опомниться. Даже в прокуратуре, куда нас призвали с утра пораньше, сияла, как фальшивая монета, чем действовала мне на нервы. А у меня после непродолжительного общения со следователем Кошмаровым настроение было совсем другое. И уже потому хотя бы, что вопрос о природе наших с Пакостником взаимоотношений из его уст таки прозвучал. И с такими интонациями, что мне захотелось и выть и плеваться одновременно. Жанку, как она мне поведала впоследствии, он о том же спрашивал, причем напрямую, без реверансов. Дескать, не завлекала ли я Пакостника в любовные сети, не улещала ли сладкими речами и прочими чарами? И это вместо благодарности за то, что ему готового преступника предоставили, буквально на блюдечке с голубой каемочкой. Ну не свинство разве?
На работе творился тот же самый маразм, только в отсутствии Кошмарова. Вместо того чтобы вкалывать, Жанка носилась по коридорам, оглашая окрестности радостным гоготом, а потом и того хуже - снова взялась за меня.
- Что ты такая надутая! - накинулась она на меня сзади и начала тормошить. - Все думает, думает… Хватит думать, радоваться надо, что все кончилось! Ну что еще нужно для полного счастья, а? Если только хлопнуть на радостях рюмашку-другую, закусить чем-нибудь вкусненьким… Типа курочки… Или… Нет, это все долго. Слушай, а давай купим готовую пиццу?
- Еще немного, и пицца получится из меня, - из последних сил прохрипела я, буквально погребенная под Жанкиными прелестями.
- Ну, извини, - Жанка ласково потрепала меня по загривку и ослабила хватку, - ты же знаешь, как я тебя люблю.
- Знаю, - согласилась я, но на всякий случай проверила, все ли мои кости целы.
Жанка села напротив, возложила на стол свои монументальные ручищи мухинской колхозницы, а сверху приспособила кудлатую непропорционально маленькую головенку. Ни дать ни взять, богиня плодородия на отдыхе. И я бы хотела быть такой же умиротворенной, но у меня почему-то не получалось. О чем я и поставила Жанку в известность. Весьма опрометчиво, как выяснилось через минуту.
- Ну что, что еще тебя беспокоит?! - встрепенулась Жанка, немедленно усмотревшая в моих колебаниях скрытую угрозу ее драгоценному маринисту. - Неймется тебе, что ли! Ведь все, как белый день, ясно! У Пакостника крыша поехала, он взял и всех передушил.
- Красиво излагаешь, заслушаться можно, - похвалила я ее.
- Ну тогда в чем же дело? - насупилась Жанка.
- А дело в том, что у меня в голове не укладывается, как это мирный зануда в одночасье превращается в маньяка!
- Послушай, а давай закроем эту тему? На кой черт нам голову ломать? Пусть Кошмаров сам во всем разбирается. - Подхалимское Жанкино мурлыканье только подтвердило ее пристрастность и необъективность. Ей бы только поскорее под бочок к своему мазилке, а там трава не расти. Конечно, не ей ведь присылали трусики, лифчики и чулочки!
- Уж Кошмаров разберется, - пробурчала я, - кто бы сомневался! Да он у себя под носом…
Я хотела сказать, что Кошмаров у себя под носом бородавку не заметит, но донести эту здравую мысль до Жанки мне помешала Нонна, влетевшая в студию, как булыжник из пращи:
- Что у вас с телефоном? Дозвониться не могу!
- С телефоном? - Только теперь я сообразила, что он молчит как-то подозрительно долго. Ну, так и есть, это все Жанка, которая в припадке неуемного поросячьего восторга сшибла трубку. Вот корова! Спасибо еще, что из меня кишки не выдавила, а ведь запросто могла.
- Краснопольский вас срочно требует к себе! - выпалила Нонна и испарилась, оставив взамен стойкий парфюмерный запах так называемых экзотических фруктов.
- Интересно, что такого ужасного мы сделали на этот раз? - не удержалась я от риторического вопроса.
В ответ Жанка предположила, что Краснопольский всего лишь желает ознакомиться с обещанной мною новой концепцией передачи "Буква закона", осиротевшей без Пахомихи.
- Хорошо бы, - мечтательно протянула я, поскольку была не слишком-то уверена, что за нами с Жанкой не числится какая-нибудь очередная историческая вина.
То, что Жанка как в воду глядела, выяснилось уже в провонявшей экзотическими фруктами приемной. Грудастая Нонна только-только успела распахнуть перед нами с Жанкой дверь с табличкой "Главный редактор", а навстречу уже вовсю заструились флюиды начальственной благосклонности.
- Проходите, проходите, барышни… - ласково пропел расфранченный по своему обыкновению Краснопольский.
Мы с Жанкой засмущались, как прыщавые школьницы под откровенными взглядами дворовых донжуанов. Протиснулись в дверь и рядком устроились на стульях.
А Краснопольский тем временем продолжал с невиданной щедростью осыпать нас индульгенциями:
- Слышал, слышал про ваши подвиги. Кошмаров специально мне позвонил, чтобы известить, как вы отличились. Ну что вам сказать? Мо-лод-цы!
После таких его слов Жанку стало буквально распирать от гордости. Я даже подумала, что было бы неплохо, если бы в этот момент откуда-то сверху грянул государственный гимн и чтобы Жанка, подскочив со стула, бойко и без запинки отчеканила:
- Служу России!
Гимн, конечно, не грянул, но одобрение из уст Краснопольского тоже дорогого стоит. Уж тут смело поверьте мне на слово. По крайней мере нам с Жанкой, привыкшим к сплошным выволочкам и нахлобучкам, в его скупых и незамысловатых похвалах без всякого преувеличения послышались фанфары и литавры. Мы бы с удовольствием внимали сладким речам Краснопольского весь день напролет, однако он быстро опомнился и перешел на деловой тон, напомнив, что о работе тоже не стоит забывать.
- Как там с передачей? Что надумали? - поинтересовался он, напустив на гладко выбритое лицо озабоченность.
Я тут же выложила на стол то, что успела накропать.
- Так, это что у нас такое? - спросил Краснопольский и водрузил на нос очки в модной оправе.
- Это сценарий, - лаконично ответствовала я.
- Отлично, - одобрил мое рвение Краснопольский и отложил бумаги в сторону. - Так, это я посмотрю потом, но я уверен, что все отлично. Поэтому начинайте работать, причем в темпе. Готовьте фактуру, снимайте сюжеты, все остальное в рабочем порядке. Кстати, что вы на первый выпуск запланировали?
- Убийство Гири, - пробормотала я не очень уверенно.
- Злободневная тема, - кивнул Краснопольский. - Только это… Оставьте там место для интервью с Кошмаровым. Он пообещал осветить ход следствия по Ольгиному делу, сообщить, что подозреваемый задержан, ну и что еще сочтет нужным. Вы только свяжитесь с ним завтра-послезавтра.
- Непременно, - заверила я Краснопольского, отводя глаза в сторону. Чтобы не выдать взглядом своего отношения к обещанному Кошмаровым интервью. Ибо еще неизвестно, кто кого интервьюировать должен.
Но как бы там ни было, а работу свою я знаю, а потому сразу же после аудиенции у Краснопольского разыскала оператора Вадика. Он, конечно, поупирался для видимости, ссылаясь на то, что у нас нет предварительной договоренности, но на кладбище, снимать репортаж со свежей Гириной могилки, поехал. Жанка осталась на студии дожидаться отснятого нами материала со скучным и несколько отстраненным видом. Она и раньше не отличалась особым рвением в работе, а теперь и вовсе на уме у нее один лишь Порфирий.