* * *
- Ну что, снимаем? - Вадик привычно взвалил на плечо камеру. - А то такой мандраж, что недолго и простудифилис подхватить…
- Снимаем, снимаем. - Я чуть посторонилась, чтобы не заслонять Гирин портрет, заботливо обернутый в целлофан, и недовольно покосилась на любознательных кладбищенских обитателей, которые так и перли в кадр. Как будто им медом намазано. А больше других старался вертлявый бомж в драном камуфляже, который буквально дышал мне в затылок. Причем довольно смрадно.
- Кыш отсюда! - шуганула я его.
Вертлявый нехотя отступил на два шага и неодобрительно сплюнул в сугроб. В знак презрения, так надо понимать. Еще бы, ведь он наверняка считает, что я на его территории, а значит, не имею права командовать. Не исключается также, что я своим беспардонным, несогласованным заранее вторжением нарушила какую-нибудь конвенцию вроде небезызвестной Сухаревской.
Ну и хрен с ним, пусть лезет, если ему так хочется. Мы же сюда правду жизни приехали снимать, а не отлакированную праздничную картинку. Так вот она, правда, и есть, так сказать, во всей своей неприбранной красе.
- Ладно, поехали, - махнула я Вадику рукой, мужественно стряхнула с головы капюшон куртки и поднесла ко рту микрофон. - Мы на Северном кладбище. Возле могилы человека, который еще несколько дней тому назад контролировал пол-области, - Валерия Игнатьевича Гирина, больше известного по прозвищу Гиря. Его похороны были поистине пышными и многолюдными, что однако же, что однако же…
- Заело? - поинтересовался раздосадованный Вадик. - Начнем сначала, начнем с нуля?
- Постой-постой, - отозвалась я рассеянно и склонилась над заваленным венками могильным холмом. Смахнула перчаткой снег с краю и невольно прикусила губу. Белые лилии, вернее, их бренные останки! Вот, значит, откуда взялся "букет" у моей двери. С Гириной могилки. Небось те же кладбищенские бомжи торговлей похоронными цветами и промышляют. А я, дура, по цветочным палаткам бегала. Впрочем, теперь это уже неважно, раз маньяком оказался Мелкий Пакостник.
Ну да, конечно, он душил Жанку, а хотел меня. Ну перепутал, с кем не бывает. Как там было с Маней и Пахомихой (и было ли вообще?), пусть разбирается Кошмаров. Но раз уж к слову пришлось… Взять те же лилии. Они ведь не только под моей дверью лежали, но и в квартире Порфирия имели место быть, пусть и в количестве одного-единственного полурастоптанного цветка. В то время как наклофелиненный Порфирий валялся в отключке. Вопрос: кто его так? Пакостник, получается?
- Что ты там, примерзла, что ли? - Продрогший Вадик уже изнемогал от нетерпения. - Сама уже синяя, как курица ощипанная…
- Спасибо за комплимент, - поблагодарила я Вадика и, мобилизовав всю свою волю, оттарабанила заготовленный загодя текст про незавидную долю отечественных мафиози. Дескать, жизнь у них короткая и хлопотная, а смерть безвременная.
- Все? - удостоверился Вадик, когда я закончила.
- Ну да, - шмыгнула я носом и снова напялила капюшон. - Ты только это, поснимай тут на всякий случай, чтобы печальный антураж передать. О, вон тех ворон, что на березе! Смотри, какие жирные. Как бройлеры. А наглые! Вон ту сними, самую большую, посредине!
- Это, наверное, Гирина душа, - хмыкнул Вадик.
- А потом Ольгину могилу снимем, она тут рядом на соседней аллее, - пришло мне в голову по ходу действия.
- А это еще зачем? - Вадику моя идея не понравилась.
- Пригодится, - скупо бросила я и первой потопала к месту последнего упокоения своей главной конкурентки, на полпути к которому меня и нагнал этот мрачный тип в надвинутой на глаза шапке.
Нагнал и пробурчал в воротник длиннополого пальто:
- С вами хочет поговорить один человек.
- Что? - не сразу сообразила я.
- У одного человека есть для вас важная информация.
- Да? - Я обернулась, чтобы рассмотреть незнакомца получше, что, судя по всему, в его планы не входило, ибо он тут же обогнал меня, после чего замедлил шаг. Как бы заманивая.
Я остановилась в раздумье, а тут подоспел Вадик. Просипел, якобы простуженно:
- Ну что там снимать? Опять ворон?
- Просто сними могилу, портрет крупным планом… - процедила я сквозь зубы.
- А ты?
- А я скоро, - пообещала я, высматривая среди крестов и надгробий фигуру в длиннополом пальто. А вон она, за елкой мелькнула, или мне померещилось?
Медленно, озираясь по сторонам, я пошла по расчищенной от снега дорожке, стараясь не выпускать из виду Вадика, чтобы в случае чего позвать его на помощь. А то вдруг на меня очередной маньяк покушается, хотя по всем законам жанра это уже явный перебор.
А тут снова словно из ниоткуда взялся этот тип в долгополом пальто и шапке-ушанке, явно напяленных для конспирации. И снова, подпустив меня поближе, в последний момент оторвался и рванул в противоположный конец кладбища. Я оглянулась и поискала глазами Вадика, да так и не нашла. Наверное, он уже успел все снять и усвистал отогреваться в машине. Я поежилась и всерьез засобиралась к нему присоединиться, когда Долгополый в очередной раз притормозил, развернулся и застыл аккурат у кирпичной стены колумбария. Дескать, иди сюда, дорогая, я тебя жду. Я тоже остановилась, хватит уже - набегалась.
Минут пять никто из нас не трогался с места, а потом мне надоело.
- Ну и хорошо, ну и сколько угодно! - громко сказала я этому конспиратору и решительно направилась в обратный путь.
- Эй! Вы куда? - сразу забеспокоился Долгополый.
- У меня хватает дел и без того, чтобы бегать по кладбищу за всякими подозрительными личностями, - бросила я через плечо. - И приключений на мою голову тоже хватает…
- Но я должен вам кое-что отдать! Очень, очень важное! - Голос Долгополого обиженно пресекся, того и гляди заревет.
- Да? Кое-что? - Я обернулась. - И что же это, интересно?
- Это… Это… Видеокассета. - Долгополый по-прежнему маячил у стены колумбария. - Один человек придет к вам за ней. А большего я вам сказать не могу, - выпалил он заученно.
Очень интересно. Опять один человек.
- Передать? А я, чтоб вы знали, вообще-то не посыльный и не курьер. - Чтобы хоть чуть-чуть согреться, я стала слегка подпрыгивать.
- Просто за этим человеком следят, и я не могу отдать ему кассету лично. А у вас он сможет забрать ее, не вызывая подозрений, - тут же последовало более чем странное объяснение. - Я ее вот тут оставлю и уйду, чтобы вы меня не боялись. - Долгополый что-то пристроил на маленькой подставке у ближайшей мраморной таблички на стене.
- Да кто боится! - фыркнула я. - После того как меня вчера чуть не задушили… - Я не договорила, потому что Долгополый со всех ног бросился прочь. Только пятки засверкали.
Я пожала плечами и подошла к стене. Прямо к той самой мраморной плите с выбитой надписью "Парамонова Софья Никаноровна", а также датами рождения и смерти, под которыми заботливые родственники приспособили специальную полочку для цветов. На ней, прямо в снегу, и лежала оставленная Долгополым видеокассета.
Я взяла ее, зачем-то взвесила на ладони и торопливо пошла к центральному входу, где меня в машине уже поджидал Вадик. Где-то на полпути, как раз неподалеку от могилки Пахомихи, мне вдруг пришло на ум, что Парамоновой Софье Никаноровне, судя по цифрам на плите, к моменту кончины исполнился 121 год. Меня даже оторопь взяла от такого открытия. Наверное, обсчиталась, решила я и даже хотела вернуться, чтобы проверить, но потом передумала.
ГЛАВА 27
- Нет, мало мне маньяков, что ли? А тут, нате вам, еще и страсти какие-то шпионские. Может, выбросить эту кассету к чертовой бабушке? Вдруг это бомба замаскированная, вставишь ее в видак, а она как рванет? - бормотала я себе под нос, в сгущающихся сумерках лавируя среди могилок Северного кладбища.
Вадик встретил меня унылым дребезжанием:
- Ну наконец-то, а то я уже думал, ночевать здесь придется.
- А ты чего нудный такой, а? - Мне до чертиков надоело терпеть его зудение. - Хуже бабы. У Ольги, что ли, опыт перенял? - Я, конечно, в курсе, что про покойников, как говорится, или хорошо, или ничего, особенно вблизи их последнего пристанища, но ведь и покойник покойнику рознь, разве нет?
- А что тебе Ольга? - неожиданно попер на меня Вадик, которого я прежде всегда держала за добродушного милягу. - Чего вы все на нее взъелись? Такие смелые стали, теперь, когда она ответить не может!
Как я взбесилась, не передать словами. Остается только тихо радоваться, что я не за рулем была, поскольку в кои-то веки и по совершенно непостижимому стечению обстоятельств наш редакционный микроавтобус оказался на ходу.
- Так ты хочешь сказать, что я осмелела? Ты это хочешь сказать? Да я не знаю, кто такие "все", которые якобы взъелись, только я никогда не молчала. Я всегда говорила, что думаю! В том числе и Ольге твоей драгоценной!
- Ну да, после того как вы мужика не поделили, - ядовито усмехнулся Вадик. - Как же, помню. Вы ведь тогда еще, кажется, дружескими оплеухами обменялись?
- Ах ты, ах ты!.. Значит, это ты! - У меня было острое желание запустить ногти в обманчиво безобидную на первый невооруженный взгляд физиономию Вадика. Но, во-первых, они у меня еще не отросли после недавней потасовки с Жанкой, а во-вторых, стану я унижаться до драки с мужчиной! - Значит, это ты насплетничал на меня Кошмарову?!
И хотя до рукоприкладства дело не дошло, сидящий за рулем водила, имени которого я вам не назову при всем своем желании, ибо водители у нас меняются так же часто, как и помрежи, не на шутку обеспокоился:
- Эй! Вы там не очень! И это, заткнитесь-ка лучше, а то от дороги отвлекаете!
По его настоятельным просьбам мы угомонились, но остались в полной боевой готовности. Я только и ждала, когда мы наконец доедем, чтобы высказать Вадику все, что я о нем думаю. У Вадика, как выяснилось на месте, планы были совсем другие. Поскольку в своем стремлении уйти от прямого столкновения он продемонстрировал невиданную прыть. Я еще и дверцу открыть не успела, а он уже усвистал вместе с камерой. Правда, вскоре прислал к нам в кабинет отснятый материал, который успел перегнать на обычную кассету.
А теперь вообразите, с каким лицом я предстала перед порхающей от счастья Жанкой, которой, к слову сказать, неплохо было бы уже и спуститься с небес на землю.
- Чего это вы такие? - Жанка перестала мурлыкать, а еще точнее, безбожно перевирать мотивчик заезженного шлягера. - Сначала Вадик весь в мыле прискакал, кассету мне сунул, чтоб ты дома просмотрела. Когда только успел перегнать. Вон она на столе лежит. А теперь ты такая взъерошенная… Неужто поругались? Вот уж не поверю! Вадик - ангельская душа!
- Ага! - Я в запале швырнула на стол подсунутую мне на кладбище кассету, о которой я в процессе выяснения отношений с Вадиком успела позабыть. - Как раз эта ангельская душа и настучала про меня Кошмарову. Ну, про то, что мы с Пахомихой якобы из-за мужика сцепились!
- Да что ты! - огорчилась Жанка, умудрившись при этом остаться идиотски счастливой. - Чтобы Вадик?.. Никогда бы не подумала! Да зачем ему? И потом, про это же все знали. Не он бы сказал, так кто-нибудь другой…
- Ты, например, - услужливо подсказала я, - из самых лучших побуждений. Чтобы Айвазовского своего выгородить. Ну подумаешь, мелочи какие: лучшую подружку заложить.
- Нет, ну что ты завелась! - Жанка хотя и нахмурилась, убрать лучезарную улыбку так и не удосужилась. - Хватит уже лаяться, ведь все уже позади!
- Для мариниста твоего позади, а для меня только начинается. Ты что, не понимаешь, что мне устроят большую стирку на суде? Это я, а не Пакостник, буду сидеть на скамье подсудимых, и именно мои белые косточки будет перемывать следствие. Уже предвкушаю, какие вопросы на меня посыпятся: когда, с кем, сколько раз? А больше всех изгаляться будет Пакостников адвокат. Трясти моим бельем в прямом и переносном смысле. Этими красными трусами, которые мне велики на пять размеров!
Может, вы и не поверите, но последнее обстоятельство меня особенно удручало. Мне и зажмуриваться не надо, чтобы представить ужасную сцену: как красные трусы пятьдесят шестого размера, некогда подброшенные мне в коробке с розовой ленточкой, торжественно предстанут перед судом. Само собой, в качестве улики, но последнее уже не важно, ибо с этого дня и до веку в сознании широких масс они будут прочно и неразрывно связаны с моим именем! А что, неплохой ассоциативный ряд: красное бикини, черные чулки, ореховый гроб и Марина Соловьева!
- Тук-тук-тук… Можно войти?
Кого еще нелегкая принесла? Надо же, Мажор! С чего это он пожаловал? Тем паче что в последнее время его просто распирало от гордости. И вид у него какой-то… Как у народовольца-заговорщика с бомбой за пазухой.
- Марина Владимировна, а я к вам, - произнес свистящим шепотом этот молодой да ранний. - Вам должны были кое-что передать для меня…
* * *
- Вам… Вам должны были кое-что передать… - повторил Мажор и странно облизнулся. Губы у него были ярко-красные, как будто накрашенные. - Что-то очень важное…
- Ну, здравствуй, Петя, - вышла вперед Жанка, у которой, если мне не изменяет память, имелся большой зуб на Мажора. За то, что он раскритиковал нас "по центральному каналу".
- Здравствуйте, Жанна Аркадьевна, - поприветствовал ее Мажор.
- Надо же какой вежливый мальчик! - вкрадчиво сказала Жанка с такими вурдалачьими интонациями, что даже мне стало не по себе.
"Вежливый мальчик" заметно помрачнел.
- Ты что же это нас на всю Россию позоришь, сукин ты сын, сопляк?! - с ходу взяла верхнее "до" Жанка. - В знак благодарности, да? За то, что всему тебя научили?!
Мажор дрогнул и обратился в бегство, а я схватила со стола кладбищенскую кассету и понеслась за ним. А вслед мне полетело воинственное Жанкино напутствие Мажору:
- Радуйся, иуда, что у тебя хвост не вырос, а то бы я тебе его живо выщипала!
Мажор улепетывал так прытко, что догнала я его только в вестибюле, а потом еще долго не могла отдышаться.
- На тебе твое "что-то очень важное", - всучила я ему кассету с кладбища. - Мне наплевать, что там, но пусть твои соратники на будущее зарубят себе на носу: я не курьер и не почтальон Печкин. Усек?
- Усек, усек, - радостно закивал Мажор, выхватывая из моих рук кассету и обдавая меня каким-то невыносимо противным и одновременно знакомым запахом. От кого-то еще частенько разит точно таким же парфюмом. А впрочем, наплевать.
- Да, а Жанна Аркадьевна просила передать, что в следующий раз тебе хвост выщипает, - ехидно присовокупила я и величаво удалилась.
А вышеупомянутая Жанна Аркадьевна еще долго бесновалась и никак не могла успокоиться.
- Нет, но каков наглец! - кипятилась она. - И таких в собкоры берут, где у них глаза! Да пусть сначала сопли на губах оботрет!
- Сопли - на носу, - тихо подсказала я, - а на губах - молоко.
После чего досталось и мне:
- И ты тоже хороша. Разговариваешь с этим проходимцем как ни в чем не бывало! Гнать его нужно в три шеи, а не сюсюкать с ним!
Мне было чем ее урезонить:
- Ладно, что кому надо, это ты хорошо знаешь, а отснятое на кладбище небось еще не посмотрела.
- Сейчас посмотрю, - буркнула Жанка, однако же не двинулась с места.
Я уже собралась было повторить свою просьбу в более понятном Жанке приказном тоне, но мои планы смешал телефонный звонок.
На проводе был Краснопольский.
- Э-э-э… Марина Владимировна, я договорился насчет интервью с Кошмаровым… Вы… Э-э-э… Поезжайте к нему завтра с утра. Насчет оператора не беспокойтесь, я уже распорядился, - изрек он и отключился.
- Ну что? - Жанка застыла у меня над душой вопросительным знаком.
- Ты посмотрела или нет? - сорвалась я с цепи.
А эта бездельница в ответ постучала пальцем по циферблату наручных часов:
- Все, тю-тю, мой рабочий день окончен. В другой раз бы задержалась, а сегодня не могу, а то в больнице время посещения закончится.
- Чтоб ты провалилась, - ласково пожелала я Жанке, пока она напяливала свою кацавейку, и тут же последовала ее примеру, с тоской предвкушая безрадостную перспективу раскочегаривания инвалидки "Варвары".
И как в воду глядела, поскольку на эту процедуру у меня ушло около получаса, при том что дорога до дому заняла от силы пятнадцать минут. Нет, пора уже что-то делать с этой развалюхой, невесело решила я, припарковавшись во дворе. Захлопнула дверцу, повесила на плечо сумку и привычно направила свои стопы в сторону родного подъезда, когда за моей спиной кто-то вежливо кашлянул.
Я обернулась и при плохом уличном освещении разглядела Новейшего.
- Добрый вечер, - сказал он и подошел поближе.
- Добрый… - рассеянно кивнула я, соображая, к чему бы это явление народу и что оно собой знаменует. А вдруг как Новейший все-таки решил выставить мне счет за ремонт своего "мерина"?
- А я тут вас жду… - сообщил Новейший и замялся.
- Да? - удивилась я. - А я думала, вы просто мимо проходили…
Новейший засмеялся и выдал третью по счету фразу, поначалу поставившую меня в тупик:
- Хотел вас поужинать пригласить.
- Поужинать? А… А по какому поводу?
- А что? Без повода нельзя?
Я пожала плечами:
- Да почему же?.. Можно и без повода.
- Тогда поехали? - Новейший распахнул дверцу своего "мерса", возникшего из темноты по примеру знаменитого рояля в кустах.
- А поехали, - равнодушно согласилась я, даже не спросив, куда. Мало ли где можно поужинать. Можно в ресторане, можно дома, а можно и в вокзальном буфете, и в подъезде на подоконнике. Газетку расстелил - и порядок. А что, очень романтично, а главное - нетривиально.
Ну ладно, ладно, не пужайтесь раньше времени. До газетки дело не дошло. Наоборот, все было прилично до оскомины. Во всяком случае, до первой рюмки. Дорогой ресторан с громким названием "Атлантида" (между прочим, любимое заведение Дроздовского), официанты - сплошь клонированные Леонардо ди Каприо, меню - золотом по бархату, вина - из подвалов Синей Бороды, короче, имеете общее представление. Тем более что это не самое главное.
А самое главное - это как быстро меня развезло. Учитывая, что пить я не собиралась, да и настроение было не праздничное. Не говоря уже о том, что ужин, как вам известно, носил совершенно скоропостижный характер, а своего визави я знала лишь по прозвищу Новейший. На которое он, впрочем, не откликался. Тем более непонятно, с какой такой радости я начала ему плакаться в жилетку и жаловаться, отгадайте с трех раз на что! Слабо, да? А на то, что "никто меня не понимает"!
Что еще я ему наплела, теперь и не вспомнить. Может, даже пресловутую тайну следствия выложила. Единственное, что запало в душу, наша солидарность по вопросу о телевизионных ток-шоу. Представьте себе, и до них очередь дошла. Уже после того как я публично посыпала голову пеплом, зачем-то каясь Новейшему в тяжком грехе эпигонства. То бишь печально повествуя о нашем с Жанкой провальном проекте под названием "Разговор с тенью".
Новейший, кстати, отнесся к моему рассказу спокойно и даже с изрядной долей иронии. Сказал: