Старые дела очень трудно расследовать - так объяснил мне Макгрет. Дела эти никого уже не убьют, они не угоняют самолеты и не врезаются в здания. Не распыляют в метро ядовитые газы. Не взрываются посреди Центрального парка. Не расстреливают из автоматов толпу на рынке. С нынешними национальными приоритетами полицейским, которые копаются в старых делах, все труднее стало находить на них время и силы. Да и добро от начальства получить непросто.
Макгрет был начальником отдела полиции последние восемь лет перед пенсией, да и потом не потерял связи с сотрудниками. "Они отличные ребята. Смелые, упрямые, - рассказывал он. - Преданы делу, никогда не сдаются. Но решения-то принимают не они. Мир нынче совсем переменился".
Переменился. Это значит, старым делам придется дожидаться своей очереди. Очередь растет, а штат полицейских сокращается. Самых толковых перебрасывают в отдел по борьбе с терроризмом. Или они просто решают, что с них довольно, и увольняются. И еще это значит, что тысячи коробок с уликами и свидетельскими показаниями (вроде той, что хранил у себя Макгрет, той, в которой мы копались потом еще несколько недель) пылятся на полках годами. За десятки лет эти улики могли хоть в золото превратиться, никому и дела не будет.
- Прямо перед тем как я на пенсию ушел, мы грант получили от департамента юстиции. Пять штук на исследование старого ДНК. Знаешь, их, по-моему, до сих пор не потратили. Так все и лежит - ждет, когда хоть кто-нибудь этими делами заинтересуется. Рук не хватает. Если тебе нужно что-то отыскать, ты ползешь в хранилище, отправляешь образец на экспертизу, да еще кучу бумажек заполняешь. Вот скажи мне, как с этим могут справиться двенадцать человек? Двенадцать человек на весь гребаный Нью-Йорк! А в спину уже начальство дышит, федералы орут, что мы лезем в их секреты, пресса с ума сходит - ужасы расписывает, которые случились на прошлой неделе. Попробуй-ка тут подойди к начальнику: "У меня, знаете ли, обнаружились кое-какие зацепки в деле тридцатилетней давности, так я, может быть - может быть, - сумею его раскрыть. Убийца-то, наверное, помер уже, но ведь мы сделаем для семьи погибшего доброе дело". Ага, щас.
На пенсии он развлекался тем, что рылся в старых делах, тех, которые когда-то его зацепили. Бывшие коллеги только рады были - хоть кто-то готов взять на себя эту работу. Больше всего раскрытий по старым делам было, когда начинали говорить свидетели. Время проходило, они переставали бояться и давали показания. Конечно, тут свои сложности. За долгие годы люди забывали, что видели. А иногда умирали до того, как Макгрет их находил. Но вот с этими убийствами в Квинсе - совсем другая история. Там просто не с кем было разговаривать. Ни тебе слухов, ни пьяной болтовни в баре. Дохлый номер. Но Макгрет давным-давно твердо решил раскрыть это дело во что бы то ни стало.
- Ну а чем еще заниматься? Сериалы смотреть?
Нэт привык стоять у руля, пока я готовился к выставке, поэтому он с радостью согласился снова взять бразды правления в свои руки. Несколько недель я провел в поездках к Макгрету. Часа в три за мной приходила машина, я садился в нее и мужественно пережидал, пока водитель сражался за право въехать в бруклинский тоннель. Я смотрел, как небоскребы Манхэттена сливаются, исчезают, появляются окраинные дома, потом мы выбирались на серое шоссе, слушали крики чаек, кружащих над парком Рииса. Останавливались у въезда в квартал Бризи-Пойнт. В баре к этому времени уже выставляли доску с написанными мелом коктейлями. В четыре тридцать я сидел за столом Макгрета и обсуждал с ним убийства мальчиков. Большую часть времени, правда, приходилось ждать, пока он сходит в туалет.
Почти каждый вечер я видел Саманту. Слышал ее шаги на крыльце и понимал, что пора уходить. Она ставила перед дверью пакеты с едой и рылась в сумке, искала ключи. Ключи никогда не обнаруживались там, куда она их клала. В конце концов я сам открывал дверь, ждал, пока Саманта соберет и отнесет на кухню сумки, и болтал. Болтали мы всегда ни о чем. Саманта удивлялась тому, что я так часто приезжаю, и была благодарна мне за это. Она рассеянно спрашивала, как продвигаются дела с расследованием. Никак, отвечал я. Она пожимала плечами и говорила, чтобы я не сдавался. Не оставляй его одного - вот что она имела в виду. Я пытался помочь ей донести сумки, но она только руками на меня махала. Саманта скрывалась в глубине дома, а Макгрет кричал мне вслед: "В среду, в это же время!"
Я уговаривал себя, что это тоже работа, что я защищаю интересы своего художника. И старался не выпускать Макгрета из поля зрения. Если он что-то выяснит, я должен знать об этом первым. Чтобы правильно подать информацию. Макгрет, по-моему, держался за меня по тем же причинам. Он хотел, чтобы я помогал ему или хотя бы не мешал. Кроме того, старая развалина нуждалась в паре дополнительных ног. Дополнительными считались именно мои ноги.
И все же была еще одна причина, по которой я ездил в Бризи-Пойнт. Там я встречался с его дочерью.
Вот вам нормальный литературный прием из детектива. Быстро наклевывается роман. Придется, правда, кое-что объяснить. Я вообще-то редко поддаюсь порывам. И у меня была Мэрилин. Наше общение требовало много "дополнительных" усилий. Дополнительных для меня, поскольку аппетиты Мэрилин могли посрамить любого кавалера. А между тем в последнее время мы столько ночей проводили порознь, что Мэрилин, конечно, уже не раз цепляла кого-нибудь на светском рауте. По крайней мере, я так думал. Сам я не очень-то резвился. Между пятнадцатью и двадцатью четырьмя годами я отрывался по полной, счастье еще, что не подхватил ничего заразного, разве только умение непарламентски выражаться и пить дешевое шампанское. К тридцати я это осознал вполне, и в последние пять лет встречался всего с двумя-тремя женщинами. Вы скажете, дело в возрасте, однако же волос у меня на голове сколько было, столько и есть, и в штаны я влезаю того же размера, и бегаю четыре раза в неделю. Нет, я не утратил пыла, просто понял, что старая истина про количество и качество относится и к сексу. Секс без напряжения сил - это скучно. Поэтому я столько лет встречался с Мэрилин. Ей как-то удавалось всегда держать меня в тонусе и быть одновременно сразу десятью женщинами.
Разумеется, с Самантой у нас было мало общего. Я привык к другим женщинам, тем, с которыми сталкивался по работе. Большинство из них старались быть похожими на Мэрилин. Мы с Самантой болтали на ступеньках крыльца, словно просто знакомые или пассажиры в самолете. Никаких двойных смыслов, многозначительных взглядов. Ничего такого я не помню. Мог бы быть и повнимательнее.
Начали мы с Макгретом с того, что обзвонили свидетелей. Большинство из них выехали по неустановленным адресам или скончались. Родители жертв, продавец из магазина, у которого Алекс покупал овсяные хлопья, женщина, что сидела на крыльце в Форест-Хилле, та, что видела незнакомую машину. Все это наводило на мысль, что и сам преступник уже мертв.
Таким образом, нам оставалось рыться в бумагах и перебирать улики. Чтобы получить доступ в хранилище, Макгрет позвонил приятелю, сержанту Ричарду Сото. Тот ответил: если Макгрету приспичило порыбачить в этих водах, то в добрый путь.
Все тела нашли под открытым небом, а потому экспертизу проводить было очень трудно. Мальчиков где-то убивали, а потом перевозили и выбрасывали на помойку или просто бросали на улице. Так что улик, как таковых, было немного, и уж тем более таких, которые помогли бы связать жертву и убийцу. И искать их надо было в мусорных кучах. В Нью-Йорке мусора и сейчас полно, а в 60-е годы положение, надо думать, было не лучше. ("Хуже, - сказал Макгрет. - Сейчас хоть Джулиани старается, большое ему спасибо".)
Среди улик был сигаретный окурок, разбитая бутылка молока, гипсовая отливка следа. Был смазанный отпечаток пальца с бумажного стаканчика из-под кофе, сам стаканчик за эти годы куда-то испарился. Все это отправили на повторную экспертизу. Особенно ценной уликой мы считали джинсы, залитые кровью и спермой, их мы тоже послали в лабораторию. Мне казалось, что очень скоро убийца будет найден. Макгрет сказал, придется набираться терпения. Раньше декабря результаты не придут.
- Они до сих пор идентифицируют трупы после 11 сентября. Уже не говоря о том, что толку от этой экспертизы чуть, пока мы не найдем что-нибудь, с чем можно сравнить результаты. Что-нибудь такое, что точно ему принадлежало. Надо кого-то отправить к нему на квартиру.
- Там ничего не осталось. Я заплатил, чтобы квартиру вылизали до блеска.
Макгрет печально улыбнулся:
- Зачем?
- Да там такой свинарник был! Я туда зайти не мог, меня от кашля выворачивало.
- А где все рисунки?
- На складе.
Он начал меня допрашивать. Было там что-нибудь, на чем могли сохраниться следы ДНК? Зубная щетка? Расческа?
- Ботинки, - вспомнил я. - Свитер еще. Не знаю, может, я чего забыл…
- А мог?
- Да вроде нет, мы список составляли.
- Черт. Ладно. Попробовать-то можно. Ты в понедельник свободен? Где-нибудь днем?
Вообще-то, у меня была назначена встреча с покупателем, он хотел взглянуть на рисунки. Клиент из Индии, сталелитейный магнат, заехал в Нью-Йорк по пути на выставку в Майами. Мы встречались на последней биеналле, а потом переписывались. Я очень старался, чтобы наше знакомство не прекратилось, потому что впервые мне выпал шанс заработать хорошие деньги. Переносить встречу смысла не имело, я бы его упустил. Индус был ужасно нетерпеливый и порывистый.
Я легко мог бы договориться с Макгретом на другой день, он ведь не настаивал именно на понедельнике.
- Свободен, - ответил я, с ужасом понимая, что мне на все плевать.
Вот это он и был, первый признак того, как изменилась моя жизнь.
- Отлично, кто-нибудь туда подъедет. Понятное дело, не я. Как я потащусь? Сам понимаешь.
- А ты вообще когда-нибудь выходишь?
- Бывают дни, когда нет сил даже поссать с крыльца. - Он хмыкнул. - Да ладно, не все так плохо. У меня есть кабельное телевидение. Все книжки у меня на компьютере. И Сэмми со мной. Так что ничего, жить можно.
Я вздохнул и ничего не сказал.
- Каждое утро в окна дует соленый ветер. Небось на пляже-то хорошо.
- Ага.
- Ладно, нам работать надо. - Он кивнул и раскурил косяк.
В назначенный день я стоял у подъезда Мюллер-Кортс, как раз там, где девять месяцев назад меня ждал Тони Векслер. Я не бывал здесь с июля. Стоял, ждал ребят Макгрета, и тут мне стало стыдно. Как будто я собирался устроить мальчишник в склепе. Я изо всех сил старался отделить художника, чьи картины висели в моей галерее, от жильца этого дома. Реального жильца реального дома. Я сделал из него привидение. А теперь вернулся в поисках свидетельства его реальности. Частички его тела. В буквальном смысле. Короче, собирался разграбить могилу.
Кстати, еще непонятно, кого там пришлет Макгрет. Он ничего про них не говорил, так что я высматривал в потоке машин белый полицейский фургон, набитый крепкими ребятами в бронежилетах.
Вместо этого приехала маленькая синяя "тойота".
- Чего это вы так удивились? - спросила Саманта. - Кто еще, по-вашему, потащится сюда вместо обеда? Только трудоголик вроде меня.
Настроение у нее, кажется, было хорошее, во всяком случае, лучше, чем во время наших встреч в Бризи-Пойнт. Наверное, ей не хотелось возвращаться домой. И неудивительно.
Саманта открыла пакетик с крекерами и, насвистывая, принялась мазать их арахисовым маслом.
- Хотите? - спросила она. - Вкусно и питательно.
- Я пас.
- А я только ими и питаюсь.
- Тогда тем более не буду вас объедать.
- В моей крови два процента арахисового масла, не меньше. Так он что, не сказал вам, кто приедет?
- Нет.
- Уржаться можно. Вы, значит, ждали эксперта в белом халате?
- Не, я как-то больше себе группу захвата представлял.
- А нам нужна группа захвата?
- Надеюсь, нет. Не знал, что в ваши обязанности входит сбор ДНК.
- Не входит. И прогулки по чужим квартирам тоже. Зато он хоть чем-то занят.
- Думаете, он зря тратит силы?
- На что? На овсяные хлопья?
Я кивнул:
- Ну да. И на все остальное.
- Насколько я знаю, ничего такого "остального" нет. Интересно, конечно, но я как-то сомневаюсь, что кого-то посадят в тюрьму за овсяные хлопья. К тому же вы ведь не знаете, где подозреваемый?
- Не знаем.
- Ну и вот. Я предпочитаю охотиться за теми, про кого точно известно, что они преступники. Вот это я умею.
- Вы, наверное, знаете, как их искать. Вы же постоянно кого-то ловите.
- Вовсе нет. Этим полиция занимается. И потом, все преступники идиоты. В большинстве случаев мы находим их именно там, где ищем, - в подвале у родной мамочки. Они там напиваются и трогают себя за разные места.
- Тогда зачем вы приехали?
- Из любви к отцу. Короче, отвечаю на ваш вопрос. Нет. Я ничего собирать тут не буду. Приедет моя приятельница, вот она и будет собирать образцы. Теперь я ей уже трижды буду должна.
Я не успел спросить про первые два раза. Саманта повернулась и помахала невысокой темноволосой женщине, вывернувшей из-за угла. Кудряшки, сиреневая помада, кожаная куртка в обтяжку. Женщина поставила сумку на землю и потянулась чмокнуть Саманту в щеку. "Привет, красотка". Потом протянула мне руку. На внутренней стороне кисти у нее была татуировка - истекающая кровью роза.
- Энни Ландли.
- Итан Мюллер.
- Оч приятно… - Она повернулась к Саманте: - С тебя уже три раза причитается.
Саманта кивнула:
- Пошли.
- А я думала, у меня хата маленькая.
Энни заглянула в квартиру с порога. Она надела резиновые перчатки и шапочку.
- Да, после вашей уборки уликами особо не разживешься.
- Люблю порядок.
- Сколько тут народу побывало?
- Много.
- Их надо будет исключить, так что валяй, составляй список. - Она посмотрела на часы и вздохнула: - Подгребай часов через пять.
Мы с Самантой вышли, чтобы дать Энни возможность развернуться.
- Вы ведь можете и не ждать, - сказал я.
- Смешно, - ответила она. - Я как раз собиралась сказать вам то же самое.
- А как же работа?
- Успеется. Не такие у нас на службе строгие порядки, как вы думаете.
- Я ничего такого не думал.
- Ну и правильно. Никто еще с обеда не вернулся. Наши трудяги в лепешку расшибутся, лишь бы не работать. Вы за всю жизнь столько ссылок на порнуху не видели, сколько мне за час коллеги присылают.
- Здорово, что вы за это взялись, - сказал я. - В смысле, здорово, что вы так к отцу относитесь.
- Спасибо. - Она криво улыбнулась. По тону стало понятно, что права оценивать ее поступки у меня нет. - Довольно трудно быть хорошей дочерью, когда он звонит тебе и говорит, что в понедельник, в двенадцать ноль-ноль, я должна приехать туда-то. Он кого хочешь до белого каления доведет. Все ему вынь да положь. И не только в работе. Он вообще такой.
- Может, он не понимает, что вам это неудобно. - Я защищал Макгрета и чувствовал себя двуличной сволочью. Кто лучше меня знает, каково это - выполнять бессмысленные приказы отца? То, что нас бесит в собственных родителях, в чужих кажется совершенно нормальным.
- Да все он понимает. Чего тут не понять. Он знает, каково это - отпрашиваться с работы. Потому и просит, гад. Больше-то никто не согласится. Не верите, спросите у мамы. Она с удовольствием поделится с вами батальными историями из их совместной жизни.
Я не стал спрашивать Саманту о миссис Макгрет. У меня сложилось впечатление, что она живет где-то очень далеко.
Саманта прислонилась к стене.
- Так вы, значит, галерист. Интересная, наверное, работа.
- Да нет. Большую часть времени приходится отвечать на электронную почту и звонки.
- Не желаете поменяться на денек? Будете допрашивать насильников.
- Ужас какой.
- Плохо так говорить, но вообще-то быстро привыкаешь. - У нее зазвонил телефон. - Извините.
Она отошла от меня, чтобы ответить на звонок.
Наверное, парень звонит, решил я и навострил уши. Разобрать ничего не получалось. Надо было идти за ней, а это нехорошо. Разговаривала она минут пятнадцать, не меньше. В конце концов я открыл дверь квартиры и сунул голову внутрь. Энни раскорячилась над плинтусом и медленно водила фонариком взад-вперед.
- Да уж, чистенько, ничего не скажешь, - сообщила она.
За моей спиной появилась Саманта:
- Ну как?
- Есть волоски, но вряд ли это его.
- Почему вряд ли?
- А что, он красился в розовый цвет?
- Это Руби. Моя ассистентка.
- Я тут еще поищу, - сказала Энни, - но, по-моему, дохлый номер. У тебя вроде еще что-то было?
- На складе?
- Ага. А там чего?
- Сто пятьдесят тысяч листков бумаги. И старые башмаки.
- Вкусняшка. Аж слюнки текут.
Через два дня я снова приехал к Макгрету, но никто мне не открыл. Я барабанил и даже ручку подергал. Дверь оказалась не запертой. Я зашел и позвал Макгрета. Из туалета донеслось слабое "Я щас". Пришлось устроиться за столом и ждать. И ждать. И еще ждать. В конце концов я подошел к двери в туалет и постучал. Макгрета рвало.
- Ли! Ты как там?
- Отлично. - Его опять вырвало.
- Ли!
- Слушай, отвянь, а?
Похоже, ему было совсем нехорошо. А уж когда он открыл дверь и я увидел, как он выглядит… На сиденье унитаза была кровь. Он ее не до конца вытер.
- Ё-мое! - сказал я.
Он выполз в коридор.
- Тащи коробку.
- Тебе надо в больницу.
Он молча двинулся в дальнюю комнату. Я поплелся следом.
- Ли! Ты меня слышал?
- Ну так что, мне самому ее тащить?
- Тебе нужно к врачу.
Он только хихикнул.
- Ты же на труп похож! Несвежий.
- На себя посмотри.
- Тебе надо в больницу.
- Отвезешь?
- Поехали.
- Идея в том, чтобы ты отказался и отстал.
- А я говорю - поехали.
- Зайчик, к врачу нужно сначала записаться. Нельзя же просто прийти без приглашения.
- Тогда я вызываю "скорую".
- Господи ты боже! - Он совсем расстроился. - Да берись уже за коробку. - Он согнулся от кашля. Рука, которой он прикрывал рот, была вся в крови.
Я снял трубку с телефона в столовой и успел набрать две цифры - 9 и 1. Макгрет дохромал до меня и вырвал трубку из рук. Просто удивительно, откуда только силы взялись, вроде только что помирал. К тому же старик знал, что я не стану с ним драться. Он и так на ладан дышал. Макгрет сунул трубку в карман халата и ткнул пальцем в коробку.
Я размышлял, звонить ли с мобильного. Макгрет, скорее всего, и его конфискует или в окошко выбросит. Я решил подождать пару минут. Пусть успокоится. Взял коробку и отнес в столовую.
- Садись, - велел он.
Я сел. Мы молча принялись раскладывать бумаги. Из носа у него капало, и я дал ему салфетку. Он высморкался и швырнул салфетку на пол. На кого он сердился, на меня или на свое состояние, бог его знает.
- Я звонил Ричу Сото насчет убийств, - сказал Макгрет.