- Уже поздно... Толя,- обратился Грязнов к Горелику,- ты с машиной, так что... Разыграй ревнивого бойфренда.
- Все понял, товарищ майор, уже еду. Давайте адрес. Задание ясное - нейтрализовать Ирину всеми силами.
И тут на редкость тихим голосом Турецкий произнес:
- Не надо ее нейтрализовывать. Не надо никуда ехать.
- У тебя, Сашок, повороты в мозгах непредсказуемые,- сказал Грязнов.
- Она сделает все как надо. Если сейчас поехать, то все дело испортим. Разве вы не понимаете? Что вы так на меня смотрите? Я полностью даю отчет словам: Ирина справится. Пока Горелик доедет, она уже приступит к выполнению задачи. Кроме того, Мухомор .может знать Горелика в лицо. Он наверняка прикатит на дачу вечером.
- По-моему, вся эта затея с уроками музыки никчемная. Валерия сейчас в таком состоянии, я имею в виду - она должна нервничать, если замешана в похищении, ей не до уроков. А если она собралась бренчать по клавишам, то не означает ли это, что она ни при чем?
- Костя, она не будет нервничать ни при каких обстоятельствах. Если она себе вбила что-то в голову, то будет добиваться любой ценой. Единственное, что ее может отвлечь от бренчания по клавишам, это свеженама-леванные ногти.
- Я не совсем понимаю, что происходит, извините меня, пожалуйста,- безнадежно произнес Моисеев.- Но я, кажется, сделал непростительную глупость, которая может нам всем... что значит нам всем? может Ирине дорого обойтись. И я прошу меня не жалеть, а, как скажет майор Грязнов, дать по одному месту мешалкой!
- В чем дело, Семен Семенович? Вы-то еще чего там натворили? - спросила Романова, и лицо у нее при этом сделалось угрожающее.- И чего это мы должны вас жалеть?
Моисеев собрался духом и выпалил:
- Я нашел обрывок магнитофонной пленки с записью разговора Турецкого с одной дамой, из которого я заключил, что беседа Турецкого и Бабаянца была сфабрикована из... .
- Мы все это уже знаем, Семен Семенович.
- Александра Ивановна, я прошу выслушать меня до конца. Я только сейчас догадался, что речь идет о супруге Эдуарда Антоновича... Не перебивайте меня, прошу вас... Я дал прослушать ему эту пленку, и теперь я понимаю, что он узнал ее голос.
- Ха, узнал! Они вместе все это и состряпали! - гаркнул Турецкий.
- Нет и еще раз нет. Если бы вы видели его лицо-
- Да разве у него лицо? Харя это, а не лицо,- не унимался Турецкий.
- В том-то все и дело, что на этот раз у него было лицо, притом лицо человека, которого втоптали в грязь... Но все равно, я понимаю, что своим походом я усугубил ситуацию чрезмерно.
- Семен,- вздохнул Меркулов,- ведь ты же знаешь, что к начальству надо ходить только в двух случаях.
- Знаю, Костя, знаю - ругаться и требовать,- замахал руками Моисеев,- но...
- Извини, Семеныч, я тут краем уха слышал, пока своим звонил, Сашок говорил что-то про город Караул,- тронул Грязнов Моисеева за плечо.
- Говорил, Слава. Валерия жила там со своим первым мужем, и именно в то время Биляш там командовал лагерем для политзаключенных.
- Так вот, в "послужном" списке этого "Кочегара" числится покушение на убийство оперуполномоченного милиции, за что он схватил политическую статью и отбывал наказание в городе Караул. Название для города, хотя, может, и исторически сложившееся, но все-таки дурацкое, поэтому я и встрепенулся. Вот, можете сами посмотреть.
- Интересно, какими узами связаны эти тезки с ныне покойным Биляшом,- произнес Меркулов, отложив в сторону полученную от Грязнова справку.
- Какие еще тезки, Константин?
- Шура, они ведь тезки - Валерия Зимарина и Валерий Транин. Как ты с Турецким.
- Ты мне такие сравнения не приводи, Константин. Но я теперь и вправду думаю, что эта троица из одного гнезда вылупилась. А ведь это моему тезке на ум пришло проверить, где раньше служил Биляш.
- У него уши отморожены, Александра Ивановна. Я услышал от Клавы, что Валерия жила за Полярным кругом, подумал, что там самое место для отмораживания различных частей тела. <
Давно молчавший телефон прервал обмен мнениями. Ольга Меркулова сняла трубку.
- Александра Ивановна, вас.
Романова молча слушала кого-то, делая записи в блокноте. Сказала коротко:
- Спасибо, маленький,- и положила трубку. Потом засмеялась: - Это мой сын. Он для меня все равно маленький, хотя собирается жениться. Ну, это так, между прочим. Так вот, Вячеслав, предстоит настоящая работа. Моя Пташка Божья раздобыла несколько адресов, по которым надо искать Травина. Обрати внимание на последний.
- Уже вижу. Ярославская жэдэ. Две остановки от дачи Зимарина. Еду на Петровку, беру с собой Горелика, буду оттуда координировать действия ребят. В первую очередь организую группу захвата туда, потом - по остальным адресам. А ты, Сашок, сиди молчи. Хоть у тебя на морде дизайн в духе Сальвадора Дали, но все же могут признать. Об Ирке мы побеспокоимся. Я исчез...
- Стой, Вячеслав! Ты забыл, о чем я тебя просила?
- Честно говоря, забыл, Александра Ивановна. А, да, о "приятеле"! Я сейчас свяжусь с ним и вам сюда перезвоню. Вы пока с Константин Дмитричем обмозгуйте операцию. Так я еще раз исчез!
- Ну, что будем дальше делать? - спросила Романова, когда за Грязновым и Гореликом захлопнулась дверь.
- Александра Ивановна, Костя, у меня тут несколько страничек моих соображений,- запинаясь и с опаской поглядывая на Меркулова, начал Турецкий,- в общем-то, это версия, многое еще неясно, но я кое-что вспомнил, пока был в больнице.
- Давай, давай, Александр, зачитывай нам свое сочинение вслух, а ты, Константин, слушай и не ехидничай!
- Шурочка!! Я - ехидничаю?! Саша, разве я когда-нибудь...
- А кто дал Сашке прозвище "Главного Инспектора по Версиям" и все с большой буквы?
- Честное слово, больше не буду! Мы слушаем тебя, Саша.
* * *
- Самое удивительное, что все, на мой взгляд, так и есть,- проговорил Меркулов и спохватился: - Я, кажется, все-таки съехидничал?
Романова махнула рукой, и снова спросила:
- Так что все ж-таки будем делать? Откуда я возьму такую армию, чтобы все это дело расхлебывать?
- Нельзя объять необъятное. Старо как мир, но истина. Даю установку: не ввязываться в эти смертельные игры, а локализовать задачу до минимума. Хотя и на этом пути не исключено, что нам придется побороться с империями, такими как армия, КГБ и военно-промышленный комплекс. Наша задача и благородней, и домашней. Что нас больше всего волнует во всей .этой истории, я говорю - волнует, а не интересует? Прежде всего - выручить мальчонку. Работа по этой линии идет полным ходом, я бы даже сказал, с перебором, имея в виду весьма нежелательное участие Ирины. Второе - дело Бабаянца и Турецкого. Что скажешь, Семен?
- Мы с Александром Борисовичем займемся этим делом, пока, так сказать, предварительно,- разговором и набросками, а потом и на практике. Надо начинать с Чуркина, он тип не совсем устойчивый, но вообще я не понимаю, как он оказался в этой компании. Так что мы составим план...
- Вот и давайте. Что вы нам тут докладываете, Семен Семенович, вам все карты в руки. Только Сашку пока на улицу не отпускайте, а то и вправду ему гроб придется заказывать. Я про тебя, Василий, не забыла. Бегом на Петровку, всеми правдами и неправдами выясни, почему этот Транин-гуляет на свободе и кто ответственен за искажение компьютерных данных. Погоди расстраиваться, это не все. Потом найдешь Грязнова и получишь от него дальнейшие инструкции...
- Мне этот компьютер до лампочки,- сказала Романова после ухода Монахова,- не надо парню всю подноготную слушать. А к тебе, Константин, у меня серьезный разговор. Я, собственно, за этим у тебя и сижу, ты у нас мастер на дипломатические трюки. Я, лично, возьму на себя Красниковского с Гончаренко, буду работать с агентурой. Своих уже боюсь.
- Да, знаешь ли, не хочется вмешивать во всю эту пакость хороших ребят. Для них, может, все и обойдется. Для нас с тобой - нет.
38
"Моя дорогая! Ты совершенно спокойна. Ты никого и ничего не боишься! Твои мышцы расслаблены, тебе очень удобно сидеть на этой деревянной скамейке, теплота разливается по телу, легкая дремота окутывает мозг..."
Ирина в течение получаса повторяла заклинание, как тому учит наука аутогенной тренировки, и лишь изредка взглядывала в окно - на пролетающие мимо названия станций: Лось, Перловская, Тайнинская... Первая остановка - Мытищи. Ирина рванулась с места - надо выйти из электрички, вернуться, пока не поздно. Она задумала невыполнимое, ей очень страшно, это не сцена, когда на тебя смотрят сотни глаз, тебе надо встретиться с подлостью один на один... Люди валом валили из поезда, а двери уже осаждали со стороны платформы те, кому надо было ехать в сторону Загорска. Она вернулась на свою скамейку, где освободилось место у окна. Дальше поезд шел без остановок до Пушкино. Подлипки... Тарасовка... Она открыла расписание, которым запаслась на вокзале. Из Пушкино электричка отправляется на Москву через пять минут после прибытия той, на которой она едет. Надо проехать Пушкино, никак нельзя там выходить, будет очень стыдно перед всеми - перед Сашей, перед Меркуловым, перед самой собой. "Станция Пушкино, следующая остановка..." Она закрыла глаза, а поезд все стоял и стоял, минуту, две, три... А может, ей только так казалось, ну конечно, казалось, вот мы уже едем дальше, остановки каждые пять минут, скорее, скорее... "Станция Ашукинская",- объявил равнодушный голос. Ирина взяла папку с нотами, сумку с магнитофоном и направилась к выходу. Как на экзамене - взял билет, и уже не очень страшно, даже если не совсем уверен, просто надо все припомнить, расставить по местам.
Вот идет учительница музыки, приехала из Риги, денег нет, но она любит красиво одеваться, надо подработать, нашла ученицу, далеко, ездить, но это ничего, от станции, сказали, близко - минут десять. Она спрашивала дорогу несколько раз, хорошо, что суббота, теплый вечер, народу гуляет много. Лесной проезд? А вот как раз в начале лесочка, там всего три дачи. Прокурорская? Как раз последняя, прямо в лесу, возле речки. Там, гражданочка, охранник в будке. Да-да, я знаю, меня ждут.
Где-то здесь притаились ребята Славы Грязнова, они ее, конечно, видят, сейчас полетит донесение, что к даче Зимариных направляется неизвестная гражданка, одетая совсем не по-дачному, еще приметы такие-то... Ее, безусловно, уже хватились в Москве, на Проспекте мира, может, дали команду ее задержать, надо как можно быстрее пройти опасную зону.
Высоченный забор с медной табличкой "Зимарины". Она взглянула на небо - как будто в последний раз, по нему плыло веселое пушистое облачко, на проводах сидели птицы, как нотные знаки на нотописце, можно даже напеть мелодию: до-ре-ми, до-ми-верхнее до, си-ля-ля-соль, получилось что-то из Окуджавы, да, вот - "господа юнкера, кем вы были..." Но птицы кончились, и с ними кончилась мелодия. И Ирина решительно нажала на кнопку звонка.
- Документы.
Голос донесся неизвестно откуда, но в заборе образовалось маленькое окошечко, сейчас из него должна показаться царственная рука и бросить батистовый платочек, знак любви и приглашения в будуар. Ничего этого Ирина не подумала и подумать не могла, потому что продолжала про себя повторять - "ты ничего не боишься, твои мышцы расслаблены"... Она протянула в окошечко паспорт и через несколько секунд услышала:
- Фроловская, Ирина Генриховна.
- Да, это я,- пролепетала Ирина в деревянный забор, до окошечка она могла дотянуться только рукой. И поняла: обращались вовсе не к ней, приглушенный динамиком женский голос произнес:
- Это ко мне.
Ирина вошла в открывшиеся сами собой ворота. К даче вела вымощенная галькой дорожка, глухой забор окружал дом с трех сторон и спускался к речке, служившей естественной оградой. Ирина прилепила на лицо чуть заметную улыбку, направилась к крыльцу, то и дело проваливаясь тонкими высокими каблуками в гальку, стала смотреть по сторонам, как бы ошеломленная красотой и ухоженностью загородной усадьбы прокурора Москвы, а сама старалась запомнить как можно больше деталей в расположении дома и участка. Обзор привел ее в уныние, это была настоящая крепость, из которой можно было выбраться только вплавь. И то, если со стороны речки не сидит еще один охранник.
Открылась массивная дверь дачи, и на пороге показалась мадам Зимарина в прозрачном халате, под легкими складками которого легко просматривалось загорелое тело, прикрытое лишь маленьким треугольником кружевных трусов. Ирина ожидала увидеть привлекательную женщину, но Валерия Зимарина была вызывающе красива, и Ирина почувствовала, как острая ревность проникла в каждую клеточку ее существа. Но она уже говорила - весело, непринужденно и даже чуть кокетливо, отчего лицо ее приобрело то самое выражение, за которое в детстве ее называли "кисой":
- Здравствуйте. Я - Ирина. По поводу уроков музыки, от Веры Степановны,
Валерия не спешила с приветствием, она окинула гостью с головы до ног бесцеремонным оценивающим взглядом и, видимо, осталась довольна, засмеялась коротко и сказала:
- Я рада, что ты приехала. Мне одной здесь довольно скучно. Давай жакетку, я повешу. Костюмчик-то штатский, в "Березке" брала? А что это сумка у тебя такая тяжелая?
- Там у меня магнитофон с записями уроков, Валерия Казимировна, если я вам подойду...
- Ты мне уже подошла,- усмехнулась Зимарина,- а про Казимировну забудь, просто Лера. Значит, ты из Риги?
- Я там живу три года, раньше я все время жила в Москве. У меня отпуск два месяца, если я найду работу, то останусь.
- Не замужем, как я вижу? - Валерия указала взглядом на правую руку Ирины.
- Нет! - ответила Ира с вызовом - потому что ей очень хотелось быть замужем за Сашей Турецким. Но ей показалось, что глаза Валерии Зимариной вспыхнули одобрительным огнем.
- Ты закончила консерваторию?
- Да, московскую. Я концертмейстер, но денег на жизнь хватает еле-еле, подрабатываю уроками.
Валерия обняла Ирину за плечи, повела в гостиную, где у Ирины захватило дух от роскошного "Стейнвея", мечты всех пианистов. Хозяйка поставила на маленький изящный столик бутылки пепси-колы и виски, не спрашивая согласия, разлила по хрустальным рюмочкам спиртное. Ирине очень хотелось и виски, и пепси - немного снять напряжение и охладиться.-
- Но я, знаешь ли, тоже не богачка. Не смогу тебе много платить. Полтинник в день тебя устроит?
- В день? - удивилась Ира.- Вообще-то я беру, пятнадцать рублей в час и обычно занимаюсь два часа. Так лучше для учащихся.
Было очень приятно говорить правду и оставаться самой собой - надолго ли? Она заметила, что Валерия прикидывает что-то в уме, вероятно, рассчитывает не прогадать бы. Ирина взяла фужер с пепси-колой и сделала несколько глотков.
- Извините, у меня жажда, на улице довольно жарко.
- Так за нашу встречу,- сказала наконец Валерия,- и давай на брудершафт, а то ты никак не перейдешь на "ты", я смотрю.
Ирке совсем не хотелось пить с Валерией на брудершафт, она было запротестовала - мол, ей сразу как-то неудобно, она не привыкла со старшими на "ты", нет-нет, она знает, что разница у них в возрасте небольшая, но все-таки... Но Валерия уже просунула руку с рюмкой под Иринин локоть и, пригубив виски, прижалась к ее губам, пытаясь раздвинуть языком сжатые до боли зубы. Ирина, похолодев от отвращения, пыталась отстраниться, но Валерия засмеялась своим коротким смешком и сказала как ни в чем не бывало:
- Так вот. Я тебе предлагаю пятьдесят в день, зачем мотаться туда-сюда, поживешь у меня недельку-другую, а там видно будет.
Ирина уже привела в порядок состояние души и тела, надо было отвечать, причем так, чтобы не испортить задуманное ею предприятие, и она сказала, сказала очень тихо, но все еще не отступая от истины:
- Я согласна. Только надо позвонить Вере Степановне...
- Прекрасно! Но расплачиваться я буду в конце срока, такое у меня правило. Никаких авансов.
- Хорошо, хорошо,- быстро согласилась Ирина, она не кривила душой и здесь, так как не собиралась получать вообще никакой оплаты.
- А Верке я позвоню сама. Ты кого-нибудь еще знаешь из прокуратуры?
Вот оно. Началось. Ни секунды промедления, ни секунды на обдумывание ответа. "Ты, моя дорогая, никого не знаешь из упомянутого учреждения. Ты никогда не встречала Александра Турецкого". И она поспешила удивиться:
- Из прокуратуры?! А, из прокуратуры. Нет, что вы, слава Богу, никого - кроме Веры Степановны, конечно, но она моя тетя. Ой, простите... Ведь ваш муж, кажется, прокурор? Но я имела в виду, что мне не приходилось там бывать... то есть...
Ты совершенно, кисонька, права. И мой супруг, Эдуард Антонович Зимарин, прокурор города Москвы,- такое же дерьмо, как и все остальные особи того самого пола, у которых между ног болтаются бычьи хвосты.
"Боже, Боже, что она такое говорит!". Ирина засмеялась - как будто в ответ на шутку, но Валерия и не думала шутить.
- И самая мерзость работает в прокуратуре и милиции. Не люблю прокуроров. Впрочем, лягашей и гебуху тоже. Хотя сама закончила юридический.
- Почему вы мне это говорите?
Зимарина улыбнулась змеиной улыбкой:
- Хочу, чтобы ты знала обстановку в доме. У меня в некотором роде стрессовая ситуация. Но почему опять "вы"?
"Действительно, моя дорогая, почему?" - сказала себе Ирка и потом вслух:
- Давай начнем занятия? Я помогу убрать со стола.
- У меня, моя киска, для этого имеется прислуга. Между прочим, хочешь перекусить?
Ирина хотела было отказаться - из вежливости, но она была голодна как зверь и потому решила побыть сама собой еще немножко:
- С большим удовольствием. Зимарина крикнула:
- Маня!
На пороге выросло необыкновенно уродливое существо лет шестидесяти пяти.
- Маня, разогрей там остатки курицы.
Маня неодобрительно покосилась на Ирку.
- Там только Эдику осталось.
- Маня. Ты хорошо знаешь, что он сегодня не приедет. Завтра приготовишь ему что-нибудь другое.
- Давай денег. У меня остался один рубль семьдесят копеек.
- Ты очень много тратишь, Маня. И на рынке не торгуешься...
Ирина оставила Валерию препираться с прислугой странного происхождения, а сама достала ноты и магнитофон. "Эта Маня терпеть не может Зимарину. Ты, моя дорогая, должна найти в ней союзника. Через нее можно многое узнать. Но мне знакомо ее лицо. Где я ее могла видеть?" Ирина открыла рояль и тихонько тронула клавиши. Валерия все еще препиралась с Маней. "Она называла прокурора Зимарина "Эдиком". Знает его с детства? Родственница? Ну конечно, родственница! Как это ты сразу не увидела, моя дорогая? Вон его портрет на стене при всех прокурорских регалиях. Те же отвислые губы, как брылы у собак, те же бородавки. Задача найти в Мане сообщницу затрудняется. И все-таки..."