- Чего тебе бояться?
- Зачем спрашивать? Такой ужас, бедная юная леди… Лиз Уиттл заходила, рассказывала, что делает полиция. Она в полной панике. Конечно, я еще раньше видела полицейские машины, поняла, что-то плохое случилось.
- Нас это никак не касается, - буркнул Стеббингс. - Я свое дело сделал, из воды ее вытащил, в дом пошел сообщить. Теперь просто забудь обо всем, ясно? Лично я так и сделаю.
- Но ведь это нас может коснуться, правда? - не сдавалась жена, беспокойно передвигая по столу нож и вилку. - Может, после страшной смерти дочки мистер Дженнер тут жить не захочет. Если продаст поместье, что с нами будет?
- Буду работать на другого хозяина. Меня первым старый мистер Грейс нанял, протянул ноги через полтора года, мистер Дженнер купил участок, меня при нем оставил.
- А вдруг следующий хозяин не оставит? Неизвестно кто купит. Может, какая-нибудь компания устроит тут дом отдыха или бизнес-центр. Наймут по контракту садовников в фирме.
Муж хватил кулаком по столу так, что задребезжала посуда, солонка опрокинулась, крупицы рассыпались по столешнице. Жена слабо вскрикнула, схватила щепотку соли и бросила через левое плечо.
- Это еще зачем? Проклятые суеверия!
- Соль рассыпать, Гарри, дурная примета. А нам грозит беда. Юная леди уже утонула, и если мистер Дженнер решит переехать…
- Черт побери, женщина! Чего заранее дергаться? Зачем ему переезжать? - безнадежно взвыл Стеббингс.
- Вдруг жена потребует…
- С вами вечно одно и то же, - проворчал он. - Один довод не прошел - найдете другой. Девушка дочка мистера Дженнера, а не его жены.
- Все равно миссис Дженнер страшно переживает! В любом случае ей тут было плохо в последнее время, еще до этих жутких событий. Может, жить здесь надоело и хочется в город… Я бы сказала, ей скучновато. Эта смерть… э-э-э… решит дело.
Стеббингс бешено взглянул на жену:
- Кто тебе сказал, будто миссис Дженнер тут плохо?
- Лиз Уиттл. Говорит, она ведет себя странно, не так, как обычно. Как бы дошла до предела, нервы никуда не годятся.
Стеббингс сцепил огромные узловатые пальцы и нахмурился.
- Неизвестно по какой причине. И нечего сплетничать с Лиз Уиттл. - Он выпрямился и покончил с темой. - Чаю хочу. Где Даррен?
- На чердаке в своей лаборатории. Я схожу, позову.
- Сам схожу. - Стеббингс поднялся. - А ты чай готовь.
Он поднялся по узкой лестнице, задержался на площадке, взглянул наверх. Крышка люка в потолке закрыта, но к стенке под ней приставлена лестница, по которой можно попасть на чердак.
- Даррен! - крикнул Стеббингс. - Мать чай наливает. Слезай!
Над головой послышались шаги, заскрипели деревянные половицы.
- Иду, - ответил сын.
Садовник развернулся, остановился, задумчиво закусил нижнюю губу, взобрался по приставной лестнице на пару перекладин, дотянулся длинными руками до люка, приподнял и влез на чердак.
Чердак переоборудован под жилое помещение. Даррен сидит перед мерцающим экраном компьютера. На столе рядом жужжит принтер, из которого медленно выползают красочные отпечатки. Стол у дальней стены заставлен пыльными баночками с химикатами и ванночками для проявки. Но если прежде Даррен осваивал традиционные методы фотографии, то теперь явно от них отказался в пользу современных технологий. С появлением отца он виновато оглянулся через плечо. Стеббингс с неудовольствием посмотрел на него.
- Пора с этим кончать, - указал он на компьютер и принтер. - Посмотри, сколько денег уходит. Да еще камера. Все это забавы, модные игрушки. Напрасные траты. У молодежи больше денег, чем ума.
- Я на этом сделаю карьеру, - воинственно объявил парень. - Заработаю и за все заплачу. Это как бы инвестиция.
- Не болтай чепуху. Как на это прожить? Надо приличную работу искать.
- За все заплачу, - упрямо бубнил Даррен.
- Поверю, когда увижу, - отрезал отец.
- Ну, тогда обожди и увидишь! Можно заработать хорошие деньги. Газеты и журналы заплатят за жареный кадр.
- За жареный? Что еще за чертовщина? Не рассказывай, знаю. Слушай, парень, где ты щелкнешь такое, за что много заплатят?
- Надо только найти знаменитостей. Потом ждать, когда врасплох застанешь.
- В жизни ничего глупее не слышал. По-моему, у тебя мозги свихнулись. - Стеббингс неожиданно цапнул глянцевый отпечаток, выползавший из аппарата.
- Эй, не трогай! - Даррен бросился спасать снимок, но отец оттолкнул его. Парень пошатнулся, схватился за скамейку. - Не тронь, пап, пожалуйста, - взмолился он. - Еще не высохло, кругом отпечатки пальцев останутся…
- Просто хочу на работу твою посмотреть. Раз уж ты намерен сколотить капитал. - Он рассмотрел снимок и схватил другие, разглядывая поочередно, все больше мрачнея. Наконец взмахнул одним. - Откуда у тебя это? И остальные?
Слыша тихую угрозу в голосе отца, Даррен побелел, но умудрился ответить с показной уверенностью:
- Снял.
- Вижу, что снял, черт возьми! - рявкнул Стеббингс. - Когда?
- В пятницу… в пятницу вечером, - пробормотал Даррен, не глядя отцу в глаза.
- Она знала?
- Нет, пап, честно. Я… практиковался, знаешь, будто знаменитость снимаю. Она не знаменитость, но рядом все равно никого больше нет. Я следил за ней и, по-моему, сделал хорошие фотки. Конечно, она не знала. Суть в том, что меня не видела. Занималась только лошадьми, а я прятался за деревьями. Не порти их, папа, пожалуйста! Не хватай пальцами, не помни! Иначе придется по новой печатать. Глянцевая фотобумага жутко дорогая!
- Я всегда знал, что у тебя с головой плоховато, - объявил отец. - Теперь знаю, ты просто дурак. - И внезапным рывком разорвал фотографию пополам.
- Нет!.. - Даррен бросился на отца, стараясь вырвать остальные отпечатки, но тщетно: очередной толчок швырнул его на пол.
- Где пленка? Давай выкладывай, - потребовал Стеббингс.
Парень с трудом поднялся и заскулил:
- Никакой пленки нет… Камера цифровая. Лучшие мои работы, папа! Не рви!
- И кому ты собираешься их показывать, а? Если кто-то увидит, знаешь, куда это тебя приведет? В тюремную камеру, вот куда. Так или иначе, что ты с ними собираешься делать?
- Ничего, просто сохраню. А ты что с ними сделаешь, пап? - Голос дрогнул, Даррен чуть не плакал.
- Что сделаю? Сожгу. И считай, что тебе повезло. Еще есть?
- Нет, - шепнул сын.
- А в этой штуке? - Стеббингс кивнул на камеру.
Даррен опасливо заколебался.
- Где они в таком случае, если не на пленке?
- На карте памяти, - выдавил он.
- Давай сюда.
Парень вытащил маленькую пластинку, протянул отцу, недоверчиво на нее посмотревшему.
- Лучше правду рассказывай про эту чертовщину. - В голову вдруг ударила мысль. - Мама видела?
Даррен затряс головой.
- Тогда мы ей не скажем. Вообще никому не расскажем.
Утро пасхального воскресенья. Колокола звонят в бамфордских церквях. Небо еще затянуто, хоть есть признаки, что попозже проглянет солнышко. Тем не менее холодно; люди, ходившие несколько дней назад в легкой весенней одежде, торопятся в церковь в теплых зимних куртках.
Джесс Кемпбелл в тесной съемной квартирке вела долгий и нелегкий телефонный разговор с матерью:
- Да, мам, помню, обещала приехать на Пасху, пока Саймон дома, пообедать с вами, только не могу. Я на службе. У нас серьезное происшествие.
- Я хочу, чтобы мы были вместе! - жалобно воскликнула мать. - Случай особый, не только из-за Пасхи. Саймон теперь так редко бывает в Англии!
- Ничего не поделаешь, - вздохнула Джесс. - Не думай, будто мне не хочется видеть Саймона. Он пробыл у меня весь четверг до утра пятницы. Очень жаль, но просто не могу приехать.
- Что там за происшествие? - подозрительно осведомилась миссис Кемпбелл. - Неужели такое серьезное, что ты должна в праздник работать?
- Э-э-э… внезапная смерть. Может быть, связанная и с другим делом. Слушай, мам, так работает полиция. Что-то случается. Приходится разбираться. Это не всегда бывает в удобное время.
- Знаю, работа важная, - вздохнула мать, - но никогда нет свободного времени. Мы тебя почти не видим. Все-таки хочется, чтобы ты работала поближе к дому.
- Я получила хорошее назначение. Обладаю реальной ответственностью. Если удастся справиться, не испортив послужной список, нынешнее расследование пойдет на пользу, правда?
- Конечно, дорогая, - согласилась мать, толком не понимая, о чем идет речь.
Разъединившись, Джесс даже удивилась своему огорчению.
Подошла к окну, распахнула. Квартира расположена в небольшом квартале, выстроенном на месте бывших зерновых складов. Окно выходит на скучную улицу с облупленными викторианскими домами, в которых живет по несколько семей, судя по числу мусорных баков в неопрятных крошечных двориках. Квартирка, хоть и рассчитанная на лилипутов, все-таки обеспечивает определенное уединение. Но это не дом, как и любое снятое на время жилье - не настоящий дом. Постоянно чувствуется, что это еще чье-то пристанище.
Джесс всегда для удобства снимает квартиры, хотя знает, что надо решиться на покупку. Подняться на ступеньку в иерархии собственников, как говорится. Приехав в Бамфорд, она задумалась об этом серьезней прежнего - до такой степени, что поглядывает на витрины агентств недвижимости. Хотя дело будет нелегкое. Цены на приличное место заоблачные. Собственно, приобретать просто квартиру не хочется. Она мечтает о маленьком домике. Большой сад не нужен - нет времени. Торчать в деревне тоже ни к чему, надо, чтобы рядом были магазины, куда можно заскочить за молоком, за готовой едой в случае необходимости, ибо готовить тоже некогда.
Она отошла от окна, огляделась вокруг с нарастающим неудовольствием. Похоже, комнату обставили лишь для того, чтобы сдать. Все дешевое, кое-что из секонд-хенда. На кофейном столике круги от стаканов с выпивкой, оставленные прежними жильцами. На напольном покрытии некрасивое пятно от пролитого карри. Возможно, эта мысль толкнула ее на кухню размером со стенной шкаф, где едва повернешься. В холодильнике немного масла, упаковка сыра, полбутылки белого вина, откупоренного вчера вечером. Сидя в одиночестве перед телевизором, попивая вино, глядя сериалы, сошедшие с производственного конвейера, где их собирают из готовых стандартных деталей, понимаешь, что твоя личная жизнь - вообще никакая не жизнь. Существование. Двухдневное общение с приехавшим братом только усугубило ощущение одиночества. Джесс с силой захлопнула дверцу холодильника. Надо пойти куда-то, прикупить продуктов, бекона, яиц. На готовых блюдах не продержишься. Мусорная корзина битком набита фольгой. Рацион нездоровый. Она отвыкла готовить настолько, что мать была бы в шоке.
Поэтому вспомнился недавний разговор. Конечно, хочется быть с родными. Легко представить, что там происходит. По словам матери, все были в церкви. Готовится обед. Мысленно слышатся аппетитные ароматы, плывущие с кухни. Скорей всего, ростбиф. Или курица. Нет, при Саймоне мама наверняка купила хороший кусок говядины. По такому случаю выставлен лучший фарфоровый сервиз. Конечно, хочется посидеть среди них и просто нормально поесть. Но это невозможно, и все. В двадцать девять лет поздновато тосковать по родительскому дому. Поэтому она строго себе приказала выбросить это из головы.
Прогоняя заманчивые картины, съела два сливочных шоколадных яйца, привезенные братом, потом села в машину и поехала в региональное управление. Там пусто, народу гораздо меньше обычного, только унылая дежурная бригада, вынужденная работать, когда у всех пасхальные каникулы. Выделенный Джесс кабинет прежде принадлежал инспектору Пирсу, с которым она никогда не встречалась, но о котором слишком много слышала. Пирс забрал свои вещи, оставив только моментальный снимок хорошенькой девушки со щенком на руках. Либо подружка, либо жена, решила она, найдя фото в ящике стола. Сунула его в конверт, думая отослать ему, да пока еще не удосужилась. Кроме того, остался скорбный пыльный кактус с паучком, поселившимся в центре. Джесс его вытряхнула, приложила все силы, чтобы оживить растение, но особых надежд не питала. Кактус словно хотел умереть. Она налила воды из кулера, запив липкую сладость яиц, и взялась за работу.
Самое тошнотворное в любом следствии - составление рапортов и протоколов, отнимающее уйму времени, но необходимо закончить отчет о субботних событиях. Для точности Джесс открыла блокнот, где в тот день по минутам описывала свои действия, мысли и предположения. И нахмурилась над заметкой об обнаружении почти стертого отпечатка протектора. Сержант Джинни Холдинг, которой поручено сравнить его с колесами автомобилей, принадлежащих членам семьи Дженнер и всем, кто был в доме или заезжал на территорию имения, до сих пор где-то там выполняет задание. В список входит и синий "фольксваген-гольф" погибшей девушки. А в числе заезжих машин, разумеется, автомобиль самого суперинтендента Маркби. Он знает, что его шины будут проверены вместе со всеми прочими. Будем надеяться, Холдинг к утру понедельника представит отчет.
Джесс перечитала написанное. Надо срочно еще раз поговорить с Дженнерами. То есть еще раз с Джереми и впервые с Элисон. Прошлым вечером она съездила в Овервейл, сообщив Джереми Дженнеру, что его дочь погибла от колотой раны. Он был явно потрясен, хотя внешне этого не показал, но при просьбе о встрече с миссис Дженнер взорвался.
"Вам известно, что врач дал ей успокоительное. Она и завтра не придет в себя, а как только в голове у нее прояснится, я буду вынужден объявить, что Фиону закололи. Ей понадобится время, чтобы оправиться от шока. Вдобавок я пытаюсь связаться со своей бывшей женой, матерью Фионы. Тоже чертовски трудное дело. Что ей сказать? Как объяснить? Приезжайте в понедельник".
Мистер Смайт, напротив, не скрывал потрясения, без конца повторял, что должен был отправиться вместе с девушкой на пробежку. Он последним видел убитую. Интересный молодой человек, подумала Джесс. Чувствуется, что за небрежной внешностью и расхлябанными манерами кроется острый проницательный ум. Смайт не дурак. Птица высокого полета из МИДа. Есть вероятность, которую надо исследовать, что между ним и Фионой существовали романтические отношения. Очень важно, что он указал время: десять минут девятого. Вполне разумно для утренней пробежки. И совсем неразумно для незаконного вторжения в частное владение. В такой час грабители и злоумышленники спят дома в постели. Или нет? Может, Фиона столкнулась с преступником, выбравшим столь ранний час в надежде, что никто его не застанет? Джесс сделала на этот счет пометку в блокноте. Надо проверить, не грабили ли недавно другие богатые дома в округе, не проникал ли кто-нибудь на территорию других усадеб.
Фиона… Необходимо побольше узнать о Фионе. Но прежде об Элисон, получательнице подметных писем.
- Я утрачиваю преимущество, - пробормотала Джесс. - Если это убийство, тогда время жизненно важно, а я тут торчу, составляю отчеты, жду встречи с мачехой, которую уже обвиняли в убийстве и теперь забрасывают угрожающими письмами. Джинни тратит время на след от покрышки, который, возможно, оставлен неделю назад…
Есть все основания для отчаяния. Каждому полицейскому известно, что через семьдесят два часа след остывает полностью.
Впрочем, на столе появился новый материал в виде двух папок. В верхней, самой тонкой, содержатся краткие сведения о полученном Элисон анонимном письме. Вторая толще. Джесс открыла ее с любопытством. Видно, текст получен по факсу. Речь идет о старом судебном процессе по делу об убийстве. Обвиняемая: Элисон Харрис. Волосы на голове встали дыбом. Джесс позабыла о сожалениях, что она не дома с родными, а работает в праздники, и перестала злиться на промедление из-за бумаг. В папке лежала также адресованная ей записка, краткая и деловая. От суперинтендента.
"Элисон Харрис ныне Элисон Дженнер. Эти материалы использует автор анонимных писем. Пока никто не догадывается, каким образом он (или она) связал Харрис с Дженнер".
Джесс задумчиво глядела на записку. Редкостная дотошность - "он или она". Никаких необоснованных предположений!
И начала читать.
Через полтора часа, с перерывом на неописуемый кофе из автомата в коридоре, она включила компьютер и принялась излагать свои мысли.
"Обстоятельства смерти Фионы Дженнер определенно напоминают смерть Фреды Кемп в 1978 г. и наводят на предположение, что автор угрожающих писем причастен к убийству Фионы. Один аспект защиты Элисон Харрис внушает сомнения. Конечно, невозможно оспорить чек с указанием даты и времени, а также положительное опознание со стороны служащего заправки. Однако молодой человек видел Элисон всего раз, и то мельком. Мог перепутать с кем-то похожим. Не было ли у нее сообщницы того же возраста, в такой же одежде, с такой же стрижкой и пр.? Перед отъездом из Корнуолла Элисон могла с ней встретиться, обменяться машинами, затем вернуться к коттеджу и убить Фреду Кемп вскоре после того, как велосипедисты в час дня в последний раз видели ее живой. В это же время сообщница остановилась на бензоколонке, поболтала с кассиром, чтобы тот наверняка ее запомнил, и получила чек. Конечно, для этого необходимо с абсолютной точностью рассчитать время, но вдвоем вполне можно справиться. Кстати, в таком случае встреча велосипедистов с мисс Кемп возле коттеджа не подкрепляет, а подрывает алиби Элисон. Она могла подъехать, разминувшись с велосипедистами всего на несколько минут. Признаю, нет свидетельств. Из теории возникает вопрос: где сообщница? Почему согласилась помогать убийце? За деньги? Элисон унаследовала теткин капитал. Возможно, теперь сообщница где-то поблизости, пишет письма с угрозами, так как потратила полученные двадцать пять лет назад деньги и надеется с помощью шантажа пополнить свой банковский счет. Против этого говорит тот факт, что автор писем не требует денег. Однако мы видели всего одно письмо, а насчет содержания остальных верим на слово Элисон Дженнер".
Джесс перечитала написанное, распечатала, старательно сложила и сунула в сумку. Это ее мысли, ее идеи. Она унесет их домой и будет пережевывать. Это ее первое дело на новом месте. Надо сделать его хорошо.
Направившись к двери, она задержалась у кактуса. Все такой же поникший, увядший. Кактус без будущего. Кактус из прошлого. Она схватила горшок с цветком и выбросила в мусорную корзинку.
Потом поехала домой и съела оставшиеся шоколадные яйца.
Глава 6
В понедельник утром открывшийся перед Джесс Кемпбелл вид на Овервейл затуманила тонкая пелена дождя. Такой дождь кажется слабым, но за пару минут прохватывает до костей, как выяснилось при выходе из машины. Несомненно, садовники счастливы. Она вошла в дом с неприятно намокшими волосами, мельком увидела в зеркале усеянное каплями лицо, вытащила платок и поспешно утерлась, прежде чем пройти следом за миссис Уиттл к гостиной.
Экономка поздоровалась хриплым шепотом, словно дом посетила не смерть, а болезнь. Разумеется, горе можно назвать болезнью. У него есть симптомы. Больной валится с ног. Нужно время, чтобы оправиться. Остаются шрамы. Но от горя нет лекарства. Больше того, оно ощутимо присутствует. Чувствуется уже в прихожей. Видно и без заплаканной шепчущей миссис Уиттл. Поэтому Джесс попросила не докладывать.