- Он был одаренный мальчик, - проговорил отец с серьезным лицом. - Очень одаренный. Предполагаю, все родители так говорят о своих детях, но вы можете спросить его бывших учителей, и они подтвердят мои слова. У него были отличные оценки по всем предметам, к тому же явное музыкальное дарование. Он умел сосредоточиться - на занятиях, на уроках игры на гитаре. А после того несчастного случая он на сто процентов посвятил себя Богу.
Улоф откинулся на спинку дивана и слегка подтянул брючину на правой ноге, прежде чем положить ее поверх левой.
- Господь послал мальчику нелегкое служение, - продолжал он. - Ему пришлось отложить все остальное. Он бросил гимназию, перестал музицировать, только молился и проповедовал. И был страстно убежден в том, что пробуждение придет в Кируну, однако ради этого общины независимых церквей должны объединиться. "Врозь мы слабы, вместе мы сила", как говорится. В те времена между церковью Пятидесятницы, миссионерской церковью и баптистским молельным домом не было согласия, но он оказался настойчив. Ему исполнилось всего семнадцать, когда Господь возложил на него эту миссию. Он буквально заставил пасторов встречаться и молиться вместе - Томаса Сёдерберга из миссионерской церкви, Весу Ларссона из церкви Пятидесятницы и Гуннара Исакссона из баптистской церкви.
Анна-Мария заерзала в кресле. Она сидела в очень неудобной позе, и ребенок в животе пинал мочевой пузырь.
- Эта миссия на него была возложена после катастрофы? - спросила она.
- Да. Мальчик ехал среди зимы на велосипеде и попал под машину. Ну, вы ведь сами жители Кируны, так что остальное вам известно. Община росла, и мы смогли построить Хрустальную церковь. Она не менее известна, чем сам мальчик. На Рождество сама Карола давала там концерт.
- Какие у вас с ним были отношения? - спросил Свен-Эрик. - Вы тесно общались?
Анна-Мария видела, что коллега пытается обратить свой вопрос Кристине Страндгорд, но та смотрела остановившимся взглядом на узор обоев в виде медальонов.
- В нашей семье все очень близки друг другу, - ответил Улоф Страндгорд.
- У него были друзья, любовь, интересы за пределами церкви?
- Нет, как я уже сказал, он принял решение пока отложить в сторону все остальные дела в жизни и посвятить себя Богу.
- Вас это не огорчало? Я имею в виду - что он не встречался с девушками, что у него не было никаких других интересов.
- Нас это совершенно не огорчало.
Отец хохотнул, словно Свен-Эрик сморозил глупость.
- Кто был его ближайшим другом?
Свен-Эрик посмотрел на фотографии на стенах. Над телевизором висел большой портрет Санны и Виктора - двое детей с ослепительно светлыми волосами. У Санны - кудри, как у ангелочка, у Виктора волосы прямые, как струи водопада. Санна снята, по всей видимости, в ранние подростковые годы. Видно, как она упрямо отказывается улыбаться фотографу, в опущенных уголках рта скрыт протест. Виктор тоже смотрит серьезно, но он более естествен, словно сидит и думает о своем, забыв, где находится.
- Санне было тринадцать, а Виктору десять, - пояснил Улоф, поймав взгляд Свена-Эрика, устремленный на фотографии. - Видно невооруженным глазом, как он боготворил свою сестру. С малолетства носил длинные волосы, как у нее, и начинал кричать, будто резаный поросенок, стоило маме приблизиться к нему с ножницами. Поначалу его дразнили в школе, но он настоял на своем.
- Его друзья, - напомнила Анна-Мария.
- Я склонен думать, что его ближайшие друзья - это его семья. Он тесно общался с нами и с Санной. И обожал девочек.
- Дочерей Санны?
- Да.
- Кристина! - позвал Свен-Эрик.
Кристина Страндгорд вздрогнула.
- Вы хотели бы что-нибудь добавить? По поводу Виктора, - уточнил он, поймав ее вопросительный взгляд.
- Даже не знаю, - пробормотала она, покосившись на мужа. - По-моему, Улоф очень хорошо его описал.
- У вас есть вырезки из газет, где говорится о Викторе? - спросила Анна-Мария. - Я хотела сказать - о нем ведь много писали.
- Вон там, - Кристина Страндгорд указала пальцем. - Вот тот большой коричневый альбом на нижней полке.
- Можно взять его на время? - спросила Анна-Мария, поднимаясь и вынимая альбом с полки. - Вы скоро получите его назад.
Прежде чем положить альбом перед собой на стол, она подержала в руках. Ей очень хотелось иметь в голове иной образ Виктора, чем белое обезображенное тело с пустыми глазницами.
- Мы хотели бы попросить вас составить список тех, кто его знал, - сказала Свен-Эрик. - Нам важно побеседовать с ними.
- Список получится очень длинный, - ответил Улоф Страндгорд. - Его знала вся Швеция. И не только она.
- Я имею в виду тех, кто знал его лично, - терпеливо пояснил Свен-Эрик. - Сегодня вечером мы пришлем к вам человека за этим списком. Когда вы в последний раз видели вашего сына живым?
- В воскресенье вечером на собрании в церкви.
- В воскресенье вечером - то есть накануне той ночи, когда он был убит. Вы разговаривали с ним?
- Нет, он входил в группу молящихся об исцелении, был очень занят.
- Когда в последний раз вы встречались и разговаривали с ним?
- В пятницу во второй половине дня, за двое суток до того, как…
Отец осекся и посмотрел на жену.
- Ты готовила ему еду, Кристина, - правда же, это было в пятницу?
- Ну да, - подтвердила она. - Тогда началась Чудотворная конференция. А я знаю, что он в такие моменты забывает поесть - всегда ставит других на первое место, не думая о себе. Так что мы поехали к нему домой и загрузили морозилку едой. Он сказал, что я слишком над ним трясусь.
- Он не казался озабоченным? - спросил Свен-Эрик. - Может быть, его что-то тревожило, угнетало?
- Нет, - ответил Улоф.
- Судя по всему, перед смертью он несколько дней ничего не ел, - сказала Анна-Мария. - Вы не знаете, с чем это связано? Он просто забывал о еде?
- Скорее всего, он постился.
"Скоро мне придется отпроситься в туалет", - подумала Анна-Мария.
- Постился? - переспросила она, сжимаясь. - Почему?
- Ну, как бы это объяснить? В Библии сказано, что Иисус постился сорок дней в пустыне, несмотря на искушения дьявола, прежде чем явиться в Галилею и назвать своих первых учеников. Кроме того, там написано, что апостолы молились и постились, когда назвали старейших в первых общинах и передали их в руки Божьи. По Ветхому Завету Моисей и Илья постились, прежде чем им явился Господь. Возможно, Виктор чувствовал, что на него возложена важная миссия в связи с Чудотворной конференцией, и хотел собрать все силы перед ней через молитву и пост.
- Что это за Чудотворная конференция? - спросил Свен-Эрик.
- Она началась в пятницу вечером и заканчивается в воскресенье вечером. Семинары днем и молитвенные собрания по вечерам. Все посвящено Божественным чудесам. Исцеление, услышанные молитвы, заступничество, прочие милости Божьи. Подождите минутку.
Улоф Страндгорд поднялся и вышел в холл. Через минуту он вернулся, держа глянцевую красочную брошюру, и протянул ее Свену-Эрику. Свен-Эрик наклонился к Анне-Марии, чтобы она тоже смогла прочесть.
Это было приглашение, отпечатанное в формате А4. На фотографиях, намеренно снятых чуть размыто, видны были радостные люди с воздетыми руками. На одном снимке смеющаяся женщина держала над головой младенца. На другом был изображен Виктор Страндгорд, молящийся за мужчину, который стоял перед ним на коленях, подняв руки к небу. Виктор стоит с закрытыми глазами, приложив два пальца ко лбу мужчины. В тексте брошюры указывалось, что на семинарах будут рассматриваться такие темы, как "Твоя молитва будет услышана", "Господь уже победил твою болезнь", "Узри милость Божью". Еще там было написано о вечерних собраниях, на которых можно танцевать в Духе, петь в Духе и смеяться в Духе со своими братьями и сестрами во Христе и лицезреть чудеса Господни в своей собственной жизни и жизни других. Все это - всего за четыре тысячи двести крон, включая проживание и питание.
- Сколько участников на этой конференции? - спросил Свен-Эрик.
- Не могу сказать точно, - проговорил Улоф с нотками гордости, - но что-то около двух тысяч.
Анна-Мария буквально увидела, как Свен-Эрик подсчитывает в уме доходы общины от этой конференции.
- Мы хотели бы получить список участников, - сказала она. - К кому нам обратиться?
Улоф Страндгорд назвал ей фамилию, которую она записала в блокнот. Свен-Эрик назначит кого-нибудь, кто пробьет всех участников по полицейской базе.
- Какие отношения были у него с Санной? - спросила Анна-Мария.
- Простите? - переспросил Улоф Страндгорд.
- Как вы описали бы их отношения?
- Они были брат и сестра.
- Но это далеко не всегда означает, что у людей прекрасные отношения, - настаивала Анна-Мария.
Отец набрал воздух в легкие.
- Они были лучшими друзьями. Но Санна - натура очень ранимая и чувствительная. И нам с женой, и сыну не раз приходилось брать на себя заботы о ней и девочках.
"Какого черта нам все время твердят о ее ранимости?" - подумала Анна-Мария.
- Что вы имеете в виду, говоря, что она чувствительна? - переспросила Анна-Мария и заметила, как Кристина слегка заерзала.
- Это непростая тема, - ответил Улоф. - Но иногда ей бывает трудно справляться со взрослой жизнью, соблюдать четкие правила в воспитании детей. У нее случаются периоды, когда она не в состоянии позаботиться ни о них, ни о самой себе, правда, Кристина?
- Да, - послушно согласилась жена.
- Случалось, что она целую неделю лежала в затемненной комнате, - продолжал Улоф. - Не шла на контакт. Тогда мы брали на себя заботы о девочках, а Виктор сидел рядом с Санной и кормил ее с ложечки, как ребенка.
Он сделал паузу и посмотрел на Анну-Марию твердым взглядом.
- Она не смогла бы сама воспитывать детей без поддержки семьи, - сказал он.
"Отлично, - подумала Анна-Мария. - Ты очень хочешь убедить нас, что она хрупка, слаба и ранима. Зачем тебе это нужно? Такая образцовая семья, как ваша, должна быть скорее заинтересована в том, чтобы скрыть все эти обстоятельства".
- А отца у девочек нет? - спросила она.
Улоф Страндгорд вздохнул.
- Есть. Ей было всего лишь семнадцать, когда у нее родилась Сара, и я… - он покачал головой при воспоминании, - настоял на том, чтобы они поженились. Пошли, так сказать, к алтарю. Однако обещание, данное перед Богом, не помешало молодому человеку оставить жену и ребенка, когда Саре было всего год. Отец Ловы - мимолетная слабость.
- Как их зовут? Нам хотелось бы связаться с ними, - сказал Свен-Эрик.
- Понимаю. Ронни Бьёрнстрём, отец Сары, живет в Нарвике. Во всяком случае, мы так думаем. Он не поддерживает контакта с дочерью. Самми Андерссон, отец Ловы, погиб два года назад в результате несчастного случая. В начале весны он выехал на лед на скутере, и лед под ним провалился. Ужасная история…
"Только без подробностей - иначе я описаюсь прямо в вашем лучшем кресле", - подумала Анна-Мария и с трудом поднялась.
- Простите, но мне нужно… - начала она.
- В холле справа, - сказал Улоф Страндгорд и тоже встал, когда она выходила из комнаты.
Туалет был такой же вылизанный, как и все остальное в доме. В нем царил синтетический цветочный аромат - видимо, запах одного из спреев, стоявших в туалетном шкафчике. В унитазе висел маленький дозатор с чем-то синим, выливавшимся вместе с водой, когда ее спускали.
"Чистота, чистота и еще раз чистота", - подумала Анна-Мария, возвращаясь в гостиную.
- Нас очень волнует тот факт, что наши девочки сейчас у Ребекки Мартинссон, - сказал Улоф Страндгорд, когда она снова уселась в кресло. - Вероятно, они в шоке, смертельно напуганы тем, что произошло. Им необходимы покой и чувство защищенности.
- По этому поводу полиция ничего не может сделать, - сказала Анна-Мария. - Ваша дочь является юридическим представителем интересов детей, и если она поручила их Ребекке Мартинссон, то…
- Но если я говорю вам, что Санна недееспособна? Если бы не я и моя жена, у нее давно отобрали бы детей.
- Это тоже вопрос не к полиции, - ответила Анна-Мария нейтрально. - Вопрос об изъятии детей у родителей, которые пренебрегают своими обязанностями, решают социальное управление и суд.
Мягкость в голосе Улофа Страндгорда мгновенно улетучилась.
- Стало быть, мы не можем рассчитывать на помощь полиции, - сухо проговорил он. - Разумеется, я свяжусь с социальной службой, если это понадобится.
- Как вы не понимаете! - выпалила вдруг Кристина Страндгорд. - Ребекка уже и ранее пыталась внести разлад в нашу семью. Она сделает все возможное, чтобы настроить девочек против нас. Как тогда с Санной.
Последние слова она адресовала своему мужу. Улоф Страндгорд сидел, стиснув зубы, и смотрел в окно. Он держался неестественно прямо, словно палку проглотил, крепко сжав руки, лежащие на коленях.
- Что вы имели в виду, говоря "как тогда с Санной"? - мягко переспросил Свен-Эрик.
- Когда Саре было года три-четыре, Санна и Ребекка Мартинссон вместе снимали квартиру, - надрывно проговорила Кристина Страндгорд. - Она пыталась расколоть нашу семью. И она враг церкви и дел Господних в этом городе. Вы понимаете, как мы себя чувствуем, пока девочки в ее власти?
- Я вас понимаю. - Свен-Эрик кивнул. - Каким образом она пыталась расколоть вашу семью и противодействовать церкви?
- Таким образом, что она…
Взгляд мужа заставил ее прикусить язык.
- Так каким же? - снова попытался Свен-Эрик, но лицо Кристины Страндгорд окаменело, а взгляд неподвижно уставился на стеклянную столешницу.
- В этом не моя вина, - произнесла она срывающимся голосом.
И повторяла раз за разом, не отрывая глаз от стола, не глядя на Улофа Страндгорда:
- В этом не моя вина. Не моя вина.
"Она пытается оправдаться или обвиняет в чем-то мужа?" - подумала Анна-Мария.
Улоф Страндгорд снова стал мягким и предупредительным. Он положил ладонь на руку жены, она замолкла и встала.
- Боюсь, наши силы на исходе, - сказал он Анне-Марии и Свену-Эрику, и на этом разговор завершился.
Когда Анна-Мария и Свен-Эрик вышли из дома, открылись двери двух машин, припаркованных перед домом, и вылезли два репортера с микрофонами. За одним из них по пятам следовал оператор.
- Андерс Грапе, местная редакция шведского радио, - представился тот из них, который первым добежал. - Вы задержали сестру Мальчика из Рая, как вы это прокомментируете?
- Лена Вестерберг, третий телеканал, - затараторила вторая, сопровождаемая телеоператором. - Вы первыми оказались на месте преступления - расскажите, пожалуйста, как все это выглядело.
Не сказав ни слова, Анна-Мария и Свен-Эрик сели в машину и уехали.
- Они, наверное, попросили соседей позвонить журналистам и сказать, что мы здесь, - предположила Анна-Мария, наблюдая в зеркало заднего вида, как журналисты подошли к дому и позвонили в дверь.
- Бедная женщина, - проговорил Свен-Эрик, когда они свернули на Бевервеген. - Какой хладнокровный тип этот Улоф Страндгорд.
- Ты заметил, что он ни разу не назвал Виктора по имени? Все время называл его "мальчик".
- Надо поговорить с ней еще раз, когда его не будет дома, - задумчиво произнес Свен-Эрик.
- Вот ты и поговори. Ты умеешь обращаться с женщинами.
- Почему так много красивых женщин попадается в эту ловушку? - задал риторический вопрос Свен-Эрик. - Связываются с отвратительными типами и потом сидят в своем доме, как птицы в клетке, когда дети выросли.
- Думаю, красивые женщины попадают в эту ситуацию не чаще, чем остальные, - сухо ответила Анна-Мария. - Они привлекают к себе больше внимания.
- Что ты намерена делать теперь?
- Посмотреть альбом и видеозаписи из церкви.
Она взглянула в окно машины. Небо казалось серым и тяжелым. Когда солнечные лучи не пробивались через тучи, краски словно исчезали и город превращался в черно-белую фотографию.
* * *
- Но ведь это невозможно! - воскликнула Ребекка, заглянув в камеру, когда охранник отпер дверь и выпустил Санну Страндгорд в коридор.
Камера была исключительно тесная, стены окрашены в неопределенно-бежевый цвет с проблесками белого и черного. В крошечной комнатке не имелось никакой мебели, только коленкоровый матрас прямо на полу, накрытый бумажной одноразовой простыней. Окошечко выходило на дорожку и жилые дома с зелеными, отделанными металлическим листом фасадами. Внутри стоял кислый запах алкогольных паров и грязи.
Охранник провел Санну и Ребекку в комнату свиданий. Там у окна стоял стол с тремя стульями. Женщины сели, охранник обследовал содержимое пакетов с одеждой и прочими принадлежностями, которые принесла Ребекка.
- Я так рада, что мне позволили остаться здесь, - сказала Санна. - Надеюсь, меня не переведут в настоящий изолятор в Лулео. Ради девочек. Я должна иметь возможность видеться с ними. У них здесь есть камеры предварительного заключения с настоящей мебелью, но они все оказались заняты, так что мне пока выделили камеру для алкашей. Но это очень удобно: если кто-нибудь наблевал или обделался, они просто смывают все это шлангом. Хорошо бы дома такое устроить. Достаешь шланг, все смываешь - и уборка закончена за одну минуту. Анна-Мария Мелла - та, которая с животиком, - сказала, что сегодня освободится обычная камера. Здесь довольно светло. А из окна в коридоре видно шахту и гору Кебнекайсе, ты обратила внимание?
- Конечно, обратила, - усмехнулась Ребекка. - Осталось пригласить Мартина Тимеля - и скоро любая семья с тремя детьми сможет въехать сюда и радоваться жизни.
Охранник вернул пакеты Ребекке, кивнул в знак одобрения и удалился. Ребекка протянула их Санне, которая стала рыться в вещах, как ребенок в рождественских подарках.
- Ой, какие роскошные наряды! - воскликнула Санна, и ее щеки порозовели от счастья. - А какой джемпер! Смотри-ка! Жаль, что тут нет зеркала.
Держа перед собой красный джемпер с глубоким вырезом, украшенный блестящими металлическими нитями, она повернулась к Ребекке.
- Его выбирала Сара, - сказала Ребекка.
Санна снова занялась пакетами.
- И нижнее белье, и мыло, и шампунь, и все необходимое! Я должна отдать тебе деньги.
- Нет-нет, это подарок, - запротестовала Ребекка. - Не так уж и дорого вышло. Мы купили все это в "Линдексе".
- И еще ты взяла книги в библиотеке. И купила мне сластей.
- Кроме того, я купила тебе Библию, - Ребекка показала на маленький пакетик. - В новом переводе. Знаю, что тебе больше всего нравится перевод тысяча девятьсот семнадцатого года, но его ты наверняка знаешь наизусть. Я подумала, что тебе будет интересно сравнить.