* * *
Родители Славы Зуйкова на неделю уехали в санаторий, и Сильвер решил впервые переспать с Вандой. Не в переносном смысле – это-то они совершали регулярно. А в прямом – провести с ней семь ночей и поспать вместе, рядышком.
Ванда даже обрадовалась такому варианту. Пусть на неделю, но это очень полезно пожить в формате гражданского брака. Уж она-то знала, что жених и муж – две разные вещи.
Для разовых встреч она для него наряжалась и обливала себя духами. А пусть теперь посмотрит на невесту в бигудях и в халате… Она знала, что слегка храпит по ночам. Вот пусть послушает! Если не разлюбит, то есть перспектива…
На третью ночь Ванда почувствовала к нему материнскую нежность. Двадцать два года, но он совсем еще ребенок. Она не сказала ему о своих бывших мужьях, а он даже не попытался узнать о ее прошлом… Час назад в любовном порыве она говорила ему разные ласковые слова и машинально произнесла: "Единственный мой". А этот дурачок решил, что он у нее первый мужчина.
Глупышка… Еще недавно он совсем не понимал, как делаются дети. Ей пришлось его учить, но делать это тонко и деликатно. Пусть думает, что сам до всего дошел и сам научил ее.
И спит как маленький ребенок. При каждом выдохе чмокает, выпячивает губы и смешно гримасничает… Его вполне можно полюбить. Как ребенка, которого у Ванды, возможно, никогда и не будет.
Надо только сменить квартиру. Иначе кто-нибудь из соседок непременно ляпнет Славику, что он у нее не первый, не второй, не третий и не четвертый. А по большому счету и не пятый, а так – тридцатый или сороковой. Всех не упомнишь!
Всех подруг – вон! А Ольгу предупредить, чтоб не трепалась на этот счет. Впрочем, Крутова никогда не предаст!
Ванда аккуратненько встала с кровати и прошла в холл. Там в зеркале она могла осмотреть себя в полный рост… Хороша! Но уже не первой свежести. И животик чуть нависает. И пятнышки какие-то на коже, и морщинки не там, где надо… Надо остановиться наконец! Пусть пятый муж будет последним. Надо забыть все, что было раньше и считать Славика первым и единственным… Ванда вдруг почувствовала, что у нее это может получиться. От этого стало приятно и радостно. Захотелось разбудить своего родного Сильвера и выплеснуть на него свою любовь… Но нет! Пусть мальчик отсыпается. Он устал. Нельзя его перегружать.
Ванда вздрогнула от неожиданного звонка. Она никак не ждала гостей в час ночи.
Она забежала в комнату и схватила халат – неудобно подходить к двери совершенно голой… Славик проснулся, прошептал: "Кто это там?" и сразу заснул, повернувшись на другой бок.
Через глазок было видно, что на площадке двое солидных мужчин. Солидных, в смысле роста и габаритов. И одеты прилично – оба в кожаных куртках.
– Кто там?
– Откройте. Милиция.
– А почему так поздно?
– Срочное дело. Мы не задержим вас надолго. Три вопроса и мы уйдем.
– А документы у вас есть?
Ванда видела, что главный, тот, который вел разговор, полез во внутренний карман и достал удостоверение. Прочесть, конечно, было невозможно, но Ванда видела, что это корочка с фотографией и каким-то текстом. Конечно, это и есть милицейский документ. Не будет же кто-то так нагло врать. Тем более в час ночи… Ванда открыла дверь.
Они вошли, вытерли ноги и старший без предупреждения схватил Ванду за грудки и швырнул в дальний угол холла… Она грохнулась на пол, красиво раскинув руки. Полы халата разлетелись, отчего поза ее стала совершенно неприличной.
Гости немного полюбовались своей работой и старший начал допрос:
– Ты поняла, стерва, что мы шутить не собираемся?
– Поняла.
– Кот у тебя?
– Какой кот?
– Рыжий! Который у Носова жил.
– Ах, Чубик? Да, он у меня… На кухне спит.
– А документы где?
– Какие документы?
– Те, что с котом пришли. Где они?
– Не скажу!
Бандит в черной куртке начал играть плечами и сжимать кулаки. Это была прямая и явная угроза применить силу. Потом он подошел к лежащей Ванде и ботинком наступил на ее голый живот. Крепко, но пока не сильно.
– Где документы, стерва? Или ты жить не хочешь?
Ванда поняла, что ничего не скажет этому гаду. Она знала свой польский характер. Она все могла отдать мужчине, но если бы он подошел с лаской, с добрым словом, с цветами…А насильник ничего от нее не получит. Улучить бы момент и коленкой этого гада. Коленкой промеж ног!
Каблук начал давить на Ванду, но вдруг распахнулась дверь спальни, и на пороге появился добродушный Славик. Весь в простыне, как патриций в тоге.
– Ой, Вандочка, а у нас гости? Я слышал, они документы ищут. Наверное, те, что тебе Ольга вместе с котом принесла? Почему ты не скажешь, что все бумаги забрал Лев Львович… Это адвокат, их бывший преподаватель с юрфака, забрал и сказал, что будет изучать их у себя дома. Раз документов нет, то пойдемте все на кухню. Вставай, Вандочка. Вставай и поставь чайник… Или по рюмочке? Я сам не пью, но у Ванды есть замечательная настойка из черноплодки.
* * *
Есть хотелось очень, Но опытная Катюша Маслова сообщила, что в здешнем отделении задержанных кормят раз в день и только сухим пайком.
Ровно в полдень в двери открылось маленькое окошко, известное как кормушка, и кто-то протянул в камеру буханку черного хлеба, а потом пакет с кефиром, ломоть соленого сала и два огурца. Это на весь день! На сутки.
Оленька вдруг вспомнила о ресторане при гостинице. О том, который пропах щами… Вот бы супчику сейчас. Пусть даже этого, из квашеной капусты, но со сметаной и с зеленым луком…
Они не успели начать обед. Замки в двери залязгали, она распахнулась, и кто-то из коридора вяло произнес: "Крутова! С вещами на выход".
Вещей у нее здесь не было. Они были в гостинице, в машине и в сумочке, которая убежала вместе с грабителем.
Ольга вышла в коридор, хотела осмотреться, но ее остановил грозный окрик: "Лицом к стене! Руки за спину!"
Она подчинилась… Краем глаза она видела, как охранник на два запора закрыл камеру с несчастной Катериной Масловой. Затем он зачем-то расстегнул кобуру с пистолетом и скомандовал: "Направо. Вперед. Не оборачиваться".
Оленька повернулась направо, пошла вперед и не стала оборачиваться.
Были еще команды, которые она выполняла, петляя по узким коридорам.
Наконец света стало больше, стены чище, а на дверях вместо засовов и кормушек появились таблички с должностями и званиями.
Возле двери с надписью "Начальник отдела" охранник остановил Ольгу, постучал, доложил и ввел задержанную.
Это так прекрасно, когда в комнате два окна! А за окнами зелень, а над ней небо и солнце…
На начальнике были погоны полковника. Он не хмурил брови, а наоборот – демонстративно улыбался. Как дикторы на утренних эфирах.
Слева от гражданина сидел тот, кого Ольга никак не ожидала увидеть – Лев Львович Лощинин. Он тоже улыбался, только мягко и натурально.
А еще Оленька увидела свою сумку. Она стояла в центре стола, а вокруг было разложено ее содержимое. Все, включая некоторые женские секреты на каждый день.
Охранник уже ушел, а Крутова так и стояла у двери с руками за спиной… Сутки еще не прошли, а как тюрьма сломала человека!
Полковник понял позу Ольги, как некую демонстрацию и попытался разрядить обстановку.
– Что это вы так стоите, милый вы мой адвокат. Проходите, садитесь и примите мои извинения… Ошибочка вышла, как в том анекдоте с шинелью. Помните?
– Нет… При чем здесь шинель?
– Одному офицеру никак очередное звание не присваивали. Почему? А кадровики не могли вспомнить старую историю: то ли он шинель украл, то ли у него украли. Но что-то такое было… Смешно?
– Не очень… Значит, это вы подумали, что я сумочку украла?
– Вовсе нет, уважаемая госпожа Крутова! Мои ребята решили, что вы оскорбляете моральные устои нашего города… Вы же им сразу не сказали, что вы адвокат, а не шалава. А вид у вас и сейчас, извините…
– Я говорила им, что я адвокат.
– Не так говорили! И руками размахивали. Сержанту нашему в челюсть заехали, а у него синяк образовался… Синячок у него маленький, но рапорт он накатал огромный. Требует вас привлечь за избиение личности… Вот эта бумага.
Полковник двумя пальцами поднял листок, помахал им и начал медленно рвать. На две равные части, на четыре, в клочки.
Лощинин в это время полез в бумажник, вытащил пятьдесят долларов и положил перед полковником.
– Это вашему сержанту. На лечение синяка… Так мы пойдем?
– Да, вы свободны… Сумочку вашу мы поутру нашли. По содержимому уважаемый Лев Львович составил список… У вас, кстати деньги там были?
– Да.
– И много?
– Две тысячи долларов.
– Не мало… Так их там теперь нет. Но мы будем искать злодея… Сложно это. Отпечатков-то он не оставил.
– Есть один. Отпечаток кулака на моей спине. А рядом след от вашей дубинки.
Когда вышли на волю, Ольга ощутила подсознательное желание – бежать подальше и поскорее. Власть, она как боль – хорошо, когда ее не чувствуешь.
Через три минуты активного движения по улочкам Правдинска Лощинин схватился за сердце и стал непривычно жалким и старым.
– Хорошо тебе, Ольга, отдохнула на нарах! А я, пока до этого городка добрался – все силы потерял… К тому же у меня то, что раньше называли грудная жаба. И душит она меня не постоянно, а только когда я за девушками бегаю.
– Простите, Лев Львович. Очень хотелось поскорее от этих ментов убежать.
– От них не убежишь. По ряду признаков я понял, что твоего грабителя они искать не будут.
– Почему это?
– Они и так знают, кто это. Заказали тебя, Ольга.
– Зачем?
– Для полного досмотра и легкого устрашения… Пока ты на нарах парилась, они наверняка все твои вещи изучили. И в гостинице, и в Оке, и в сумочке. И, кстати, не зря… Пойдем, на той лавочке посидим.
Скамейка была неудобна и примитивна до безобразия: на два бетонных куба положили две половые доски. И даже не покрасили это сооружение!
Лощинин разместил на коленках свой кейс, открыл его, и Ольга увидела листок бумаги, написанный ее рукой. Перед самым отъездом в Правдинск она пыталась позвонить Ванде и сообщить режим кормления Чубика. Та и сама в котах разбиралась, но кормила их всякой гадостью: бутерброды с семгой, корейка копченая… Нет, кот Дениса должен питаться по науке.
Ольга еще раз взглянула на бумажку. Нормальный заголовок: "Меню для Чубика". Дальше список продуктов и телефон Ванды… Дошло!
Лощинин отследил реакцию Ольги и принялся воспитывать:
– Думать надо, дорогуша! Они ищут документы, которые там, где кот. А ты прямо вывела их на Ванду.
– Кого их?
– Если бы я знал… Из гостиницы без меня не выходи. Я даже запру тебя, если получится.
– А вы куда?
– У меня, Ольга, в любом городе друзья есть. Старые связи, они крепче новых… Как ты думаешь, кто мне сообщил, что ты в кутузку загремела?
Лощинин действительно умудрился запереть Ольгу в номере и ускакать по каким-то важным делам… Первое время она наслаждалась тем, что гостиница, это не тюрьма. Здесь есть окна с небом, деревьями и трамваем. Здесь есть кипятильник, вода в кране и пакетики чая. И здесь кровать, а не нары…
Только через час Крутова вспомнила разговор на лавочке и поняла, что надо срочно предупредить Ванду. Пусть запрется и никого не пускает… А еще лучше – пусть с женихом и котом уедет куда-нибудь на месяц или два…
Ванда ответила сразу. Она ждала звонка от Ольги. Она приготовила для нее много красивых крепких фраз.
Ольга переждала две минуты, и крик утих. Голос Горбовской стал плаксивым и просто обиженным.
– Ты пойми, Ольга, я же не одна была дома. Славик, он как ребенок. Он – тонкая натура. Представь, как он просыпается и вдруг видит жуткую картину: я голая лежу на полу, на меня наступил один мужик, а другой стоит рядом и ухмыляется.
– Вандочка, ты не запомнила имя мужика?
– Какого?
– Того, который тебя топтал.
– Я не курица, Крутова, чтобы меня топтать! А того, что наступил на мой живот, звали Игорь… А приехал он на простой Газели. Я успела в окно посмотреть.
– Вспомни, Вандочка – какого цвета была машина?
– Черного!
– Не может быть.
– Может, Крутова! Ночь была. А ночью все Газели черные… или серые.
До звонка в Москву Оленька находилась в состоянии глупого восторга. Это такой вид счастья – чуть получше, и уже на седьмом небе. У ментов ей было очень плохо, а сейчас просто плохо, но это уже отлично… Похоже на старый и мудрый анекдот, когда несчастному мужику, живущему в тесной избе с кучей детей, поп советует впустить в дом козу, свинью, корову. И совсем плохо стало мужику… Тогда поп советует последовательно удалять скотину. Удивительно, но мужику стало лучше, еще лучше, а после ухода козы – просто замечательно. Он стал счастлив…
Разговор с Вандой отрезвил Ольгу и сбросил ее с небес на землю. Она поняла, что со вчерашнего дня ничего не изменилось. Стало только хуже. На нее напали! На Ванду напали! А главное – Денис продолжает сидеть, хотя очевидно, что его подставил хозяин серой Газели – жуткий тип по имени Игорь Докторов… И фамилия какая благородная. Медицинская фамилия. Но только этот Докторов не лечит людей, а калечит. Очевидно же, что именно он бомжа Денису под колеса кинул. А потом Ольгу в подъезде тюкнул. А потом на Ванду наступил…
Крутова вспомнила, что осторожный Лощинин запер ее в номере и унес ключ. От этого она разозлилась еще больше. Она – личность! Она – практикующий адвокат, а не дошкольница, которую строгий отец запер дома. Она сама может за себя постоять… Вот на этой фразе Ольга запнулась. Она представила, как сегодня в пять утра ее старый учитель получает звонок из этого дурацкого Правдинска, как он летит сюда, как в полной суматохе решает все вопросы и в полдень она уже на свободе… Оленьке вдруг стало стыдно. Нет, она просто начала гореть со стыда. Не сгорела, но настроение испортилось. Ведь она дорогому Лощинину даже спасибо не сказала… Свинья!
Пытаясь заглушить уколы совести, Крутова включила телевизор… По всем каналам кривлялись кривые аншлаги. Только на местном ТВ шел серьезный разговор. В студии сидели три говорящих головы. Средняя особа – диктор женского рода. Она улыбалась постоянно и навязчиво. Улыбка выпирала из нее, как выглядывает молодой скворчонок из скворечника.
Двух других собеседников Ольга знала. Последний раз она видела их на трибуне перед стройкой Комбината. Это кандидат в мэры Гурков и заместитель Дениса совершенно непонятный Леонид Зыков. Непонятный потому, что поведение у него странное. У фирмы "Феникс" десятки строек! Шеф в тюрьме, а его зам торчит уже не первый день в каком-то богом забытом Правдинске. Более того – этот Зыков вел себя как буржуй перед чекистом. Он каялся и все сдавал. Он обещал прекратить стройку, вернуть землю, компенсировать городу ущерб и все засеять зеленой травкой… Но все это тогда, когда народ проголосует за Андрея Гуркова.
У Ольги так и не нашлось здравых объяснений. Конечно, строителям выгодно поддерживать своего мэра. Но после выборов придется отвечать за базар и стройку прикрыть. Тогда – зачем все это?
Одно ясно – все это связано с Денисом. Он был лишний в этой карусели. Он честный, и потому его посадили.
Ольга не могла больше находиться в запертом номере. И что это за издевательство над личностью! Она провела ночь в одной камере, приехал Лощинин и переселил ее в другую. Здесь поуютней, но это тоже камера. Через дверь выйти нельзя… А если через балкон?
Схватив сумочку, Крутова выскочила на нечто, что и балконом назвать нельзя. Сооружение тянулось вдоль всего фасада гостиницы, и на эту галерею выходили двери шести или восьми номеров. А между собой эти лоджии разделялись красивой ажурной решеткой – никак не перелезть.
Третий этаж – прыгать стремно! Можно и не поломать ноги, но риск пятьдесят на пятьдесят.
Ольга глянула на нижнюю часть балконной перегородки. Вот здесь строители поскупились. Прутики – арматуринки с карандаш толщиной не доходили до пола.
Из пяти железяк Ольге удалось отогнуть три центральных, вполне достаточно. Получился лаз побольше, чем вход в собачью будку.
Она легла на грязный бетонный пол и поползла… Было противно! Голубям, им же все равно где! Они не думают, что по этому месту будут люди ползти…
Ольга приблизилась к открытой двери соседнего номера. Там кто-то был. И даже не один… Лежа на мерзком бетоне, Ольга слышала беседу. Не очень молодые голоса вспоминали свадьбу, которая была у них сорок лет назад. Они вспоминали первое свидание, и сам вечер, когда они убежали со свадебного застолья, и следующее утро…
Крутова в глубине души была застенчива. Она хорошо знала, что подслушивать нехорошо, что порядочные люди так не делают… Ольга приподнялась на локтях и попыталась заглянуть в номер.
Маневр удался, но от этого стало еще хуже. Стало более стыдно за себя… В номере на кровати и под одеялами лежала сентиментальная пара. Те, кому за шестьдесят… Они просто лежали и ничем таким не занимались. Лежали и трогательно вспоминали то время, когда они этим самым занимались.
В какой-то момент Ольге показалось, что влюбленные беседуют при закрытых глазах. А значит, удастся проползти… Крутова начала движение. Плавно перетекла через порог, проскользнула между креслом и кроватью, но на последнем метре она локтем задела тумбу, на которой стоял телевизор. Все бы ничего, но на самом верху этой конструкции стояла банка с тремя гвоздичками.
За одну секунду Ольга успела сообразить, что у этих милых стариков сегодня годовщина свадьбы, что жених выкроил с пенсии деньги на три цветочка… Снизу было видно, как банка наклонилась и собралась падать.
Крутова подпрыгнула и во вратарском броске схватила вазу с цветами. Из трех гвоздик ни одна не пострадала. Лишь вода из банки выплеснулась Ольге на лицо, на волосы.
Теперь ее уже заметили, и дальше ползти не имело смысла. Они только натянули одеяло поближе к подбородку и смиренно наблюдали за дальнейшим.
Ольга встала, поздоровалась и при этом поклонилась в каком– то японском формате. Как гейша, честное слово.
Поклон был долгий. И с волос, и с ушей Ольги струйками стекала цветочная вода.
Уйти по-английски уже не получалось. Надо было что-то говорить. И адвокат Крутова честно заявила, что живет в соседнем номере и, стало быть, заглянула по-соседски.
Она как-то иронически поздравила лежащих с годовщиной их свадьбы. И, уже пятясь к коридору, Ольга произнесла довольно глупые фразы: "Счастливо оставаться… Горько!.. Спокойной ночи".
Про ночь она зря сказала. Был разгар дня. Три часа, не больше…
Ока стояла на месте и завелась без капризов. Вот теперь можно подумать о главном – куда ехать?