Стоял трескучий мороз. Только едва забрезжило мрачное февральское утро. Извозчик, остановившийся у маленького приветливого особняка в одном из переулков около Центрального парка в Нью-Йорке, изо всей силы замахал руками, стараясь разогреть закоченевшее тело, тогда как седок его бросился вверх по лестнице и неистово зазвонил у парадной двери.
- Мистер Картер уже встал? - спросил ранний посетитель, едва только открылась дверь.
Пожилая экономка знаменитого сыщика покачала головой.
- Не думаю, господин инспектор, - ответила она, узнав в посетителе начальника нью-йоркской полиции, инспектора Мак-Глуски. - После своей последней болезни он обычно встает около девяти часов… Я сама только что поднялась.
Она впустила пришельца в кабинет сыщика, уютно обставленную комнату, выходившую окнами во двор.
Экономка зажгла лампочки газовой люстры и направилась в смежную с кабинетом спальню Ника Картера, чтобы разбудить его.
Инспектору не пришлось долго ждать своего друга. Уже минут через десять Ник Картер показался в дверях; на энергичном лице его читалась плохо скрываемая досада по поводу такого раннего визита.
- Послушай, Жорж, ты, кажется, лунатиком стал? - спросил он, крепко пожимая другу руку. - Нью-Йорк горит, что ли? Или твои синие мундиры забастовали?.. Что же случилось, наконец?
Он предложил гостю удобный стул, уселся сам, достал сигары и приказал явившейся на звонок экономке приготовить крепкий горячий кофе.
- Да, - сказал он, обращаясь к инспектору, - с тех пор как этот Каррутер опять сбежал, я стал немного нервным. Черт его знает, беспокойство какое-то мучает меня. И вот чашечка горячего кофе - отличное средство в таких случаях; впрочем, ты едва ли пришел за тем, чтобы выслушать это интересное сообщение, а? - прервал он себя и засмеялся.
Лицо инспектора омрачилось.
- Да, Ник! - сказал он сдержанным тоном. - Я вполне тебя понимаю, у меня самого преотвратительное настроение, тем более что ведь я сам виноват во всем этом деле… Неслыханная вещь! Преступник, осужденный на смерть, трижды бежал от руки правосудия Бог знает каким невероятным образом!..
Сыщик задумчиво кивнул головой.
- Дорогой Жорж, ты оскандалился не один! - сказал он со вздохом, принимая от экономки дымящийся кофейник. - Признаюсь честно, что это был самый нелепый, самый бессмысленный промах в моей жизни: ты упускаешь Каррутера, а я в тот самый час бегу под пулю его сообщницы, этого прекрасного демона, Инес Наварро! Если кто-нибудь назначит премию за глупость, я запишусь претендентом - авось получу первый приз! Но, впрочем, говори же, Жорж, что случилось? Опять не знаешь, как выпутаться?
Он засмеялся и украдкой взглянул в лицо своего друга.
- Нет, не в этом дело! Но один факт кажется мне чрезвычайно интересным, и я хотел попросить тебя обратить на него внимание. Дело вот в чем: сегодня, в четыре часа утра, один из наших полисменов во время обхода Центрального парка нашел там окровавленное тело прилично одетого человека, в котором мы уже опознали одного завзятого посетителя всех нью-йоркских скачек, некоего Мак-Интайра. Злодеяние совершено, очевидно, с целью грабежа, потому что, кроме старых часов, у несчастного не нашлось никаких других ценностей, а недалеко от места преступления лежал пустой портфель, очевидно, похищенный у пострадавшего. Последнего немедленно доставили в больницу Белльвью, а ее главный врач сразу же вызвал полицейского врача, так как думает, что Мак-Интайр перед смертью, быть может, еще раз придет в себя и даст какие-нибудь показания. Вот и все.
Ник Картер тихо присвистнул.
- Вот уже третье нападение за короткое время, совершенное в Центральном парке на нью-йоркских интеллигентов, - сказал он, растягивая слова.
Мак-Глуски кивнул головой.
- Первые два нападения не имели такого рокового исхода, но это единственное различие между этими тремя злодеяниями, которые, очевидно, совершены одним и тем же преступником. Каждый раз они происходили в ночь с пятницы на субботу. Две недели тому назад жертвой нападения был молодой мексиканец Рафаэль дель Рио, у которого стащили целых двадцать тысяч долларов.
- Помню, помню! - вставил Ник Картер. - Ты мне рассказывал. Его ударили сзади по голове, и он не имеет ни малейшего понятия о том, кто совершил преступление.
- На прошлой неделе пострадал некий мистер Аббот из Канады, - продолжал инспектор. - Этот молодой человек поплатился кругленькой суммой приблизительно в тридцать тысяч долларов - тоже ничего, а? Он так же не знает, кто его так чисто обобрал, или, по крайней мере, притворяется, что не знает. Часы, кольца, серьги - все то, на что прежде всего бросаются обыкновенные бродяги - в этих случаях оставались нетронутыми, и только содержимое портфелей выгребалось дочиста.
- Да, это заставляет предполагать, что похититель или похитительница в данном случае хорошо знали, что именно содержалось в портфелях! - проговорил Ник Картер, встав и, но обыкновению, зашагав по комнате туда и обратно.
Вдруг он остановился.
- Этого Мак-Интайра я знаю! - обратился он к инспектору. - Это спортсмен, букмекер, подчас подставной игрок, какие бывают во всех тайных игорных домах. Этот малый так часто обирал других, что подобная смена декораций, в сущности, очень ему полезна. Но поедем в больницу. У тебя есть извозчик? Да? Ну вот и отлично; я сейчас оденусь, и едем!
Через полчаса, когда по улицам города только-только разлился первый бледный свет холодной зимней зари, инспектор и сыщик входили в двери больницы Белльвью. Дежурный врач в ответ на их вопрос только пожал плечами.
- За жизнь этого человека я не дам даже одного цента! - сказал он мрачно. - Глубокий удар кинжалом под левую лопатку… Легкое и сердечная оболочка проколоты насквозь, но, при необыкновенно сильном организме больного, он может прожить еще до завтрашнего дня.
- Хорошо, посмотрим на больного! - решил Ник. - Он в сознании?
- Четверть часа тому назад он был еще в беспамятстве, - ответил врач. - Идемте, джентльмены, я отведу вас в палату Мак-Интайра.
В коридоре, выстланном циновками, их встретил санитар.
- Номер 1412, кажется, начинает приходить в себя, господин доктор, - доложил он. - Я как раз иду за вами.
- А полицейский врач там? - спросил Мак-Глуски. - Отлично! - прибавил он, когда санитар утвердительно кивнул головой.
Сыщики вошли в небольшую одиночную палату. Они молча пожали руку полицейскому врачу и подошли к кровати больного, худощавого человека лет тридцати с несомненной печатью смерти на бледном, как полотно, искаженном страданием лице. Руки его то и дело судорожно скользили по одеялу, а с раскрытых губ время от времени срывался глухой тяжелый стон.
Инспектор Мак-Глуски подсел к кровати.
- Мистер Мак-Интайр! - обратился он к больному. - На вас совершено нападение? Кто же это был? Кто? - Он говорил медленно, подчеркивая каждое слово.
Умирающий, по-видимому, понял его.
- Да… я играл… я выиграл десять тысяч долларов… Гольдсварт, где… деньги… затем я пил вино… и женщина… польская графиня… Ха!ха!ха!.. Я знаю ее… прекрасного дьявола… Инес Наварро… Смотри… от меня не отделаешься… я… отомщу… я… Ох! Голова!., горит, как… в огне…
Сыщики замерли, и сердца их на секунду перестали биться, когда умирающий вдруг произнес имя прекрасной преступницы, так бесследно исчезнувшей с лица земли. Ник Картер наклонился, чтобы задать еще несколько вопросов.
Напрасно. Сознание вновь покинуло больного; врачи объявили, что уже началась агония и что едва ли больной придет в себя еще раз. Конец мог наступить уже через несколько минут; а с другой стороны, при сильном организме умирающего последняя борьба могла продолжаться еще часами.
- Гольдсварт - польская графиня - Инес Наварро! - пробормотал Ник Картер, выходя со своим другом в коридор. - Далее игра - разумеется, в каком-нибудь блестящем аристократическом обществе - крепкие вина, которыми щедро угощают… Да! - решительно сказал он. - Мне кажется, наша утренняя поездка совершена недаром! - Он улыбнулся и хлопнул инспектора по плечу. - Знаешь ли, дружище… Ведь слова этого больного для нас дороже золота. Держу пари, еще до наступления вечера мы соберем преинтересные сведения об Инес Наварро, ну и, конечно, о Морисе Каррутере, потому что ведь эта парочка неразлучна в своих делах!
- Обязательно надо будет разыскать этот блестящий игорный дом, - заметил инспектор. - Правда, их в Нью-Йорке довольно много, но так как он открыт, по всей вероятности, довольно недавно, то…
- Нет, дорогой мой, на это ты не рассчитывай! - перебил инспектора сыщик. - Можешь быть спокоен, эта женщина была польской графиней уже и тогда, когда мы знали только Инес Наварро, страстную мексиканку. Эта преступная пара прошла огонь и воду. Она сумела обеспечить себе сотни выходов, через которые все время ускользала из наших рук… Скажи-ка, - перебил он сам себя. - О некоем Гольдсварте ты ничего не слышал, а?
- Кто его знает! Имя, нельзя сказать, чтобы очень уж обыкновенное, тем не менее я знаю, пожалуй, с дюжину человек, которые носят его, не будучи между собой ни в каком родстве… То есть я знаю их не в качестве полицейского чиновника, - поспешил он прибавить, заметив, что Ник Картер насторожился. - Я не помню ни одного случая беззакония или преступления, в которых это имя было бы так или иначе замешано.
- Что такое имя! - презрительно заметил сыщик. - Этого Гольдсварта, по-видимому, выступающего в роли спутника польской графини, еще вчера, быть может, звали Иваном.
- Или же Морисом Каррутером… - с улыбкой докончил инспектор.
Но Ник Картер покачал головой.
- Нет, этого я не думаю: Каррутер не решится оставить своего убежища, для этого опасность слишком велика… нет, нет! Каррутер сидит, как паук в паутине, а оттуда в союзе со своей прекрасной возлюбленной только караулит жертвы, завлекаемые к ним их преступными сообщниками… А ведь две из этих жертв, по всей вероятности, еще находятся здесь, в больнице, - прибавил он, охваченный, видимо, внезапной мыслью.
- Простите, доктор! - остановил он проходившего в эту минуту больничного врача. - Мистер Аббот из Канады еще лежит у вас?
Врач кивнул головой.
- Он еще не совсем поправился, и ждет денег, чтобы уехать домой, - сказал он. - Хотите с ним переговорить, мистер Картер?
- Да! - решил тот. - А молодой мексиканец, вероятно, уже уехал?
- Да, он очень торопился. Нью-Йоркский воздух после того неприятного происшествия показался ему чересчур нездоровым… Но вот, пожалуйста! - прервал себя врач, открывая дверь и впуская сыщиков в небольшую больничную палату.
- Простите, мистер Аббот, - обратился он к худощавому человеку небольшого роста, - эти два джентльмена хотят с вами переговорить. - С этими словами он вышел из палаты, прикрыл за собой дверь и оставил сыщиков наедине с обитателем уютно обставленной палаты.
Последний лежал с перевязанной головой в широком удобном кресле и удивленно взглянул на вошедших.
- Кажется, я вас знаю! - сказал он наконец, обращаясь к инспектору. - Вы Мак-Глуски, не правда ли? Вы допрашивали меня после того, как я был доставлен в больницу.
- Да, и, слава Богу, вы, мистер Аббот, молодец! На прошлой неделе вид у вас был далеко неважный.
- Еще бы! Этакий ужас! - со вздохом согласился выздоравливающий. - Ничего не подозревая, иду себе через Центральный парк в отель "Несерлэнд", где я остановился, насвистываю веселую песенку и чувствую себя в прекрасном расположении духа, и вдруг - точно небо обрушилось на меня, голова, казалось, разлетелась вдребезги; потом очнулся вот в этой комнате, и обобран, что называется, до ниточки!
- Отчего вы отказывались тогда говорить и давать показания, мистер Аббот?
Тот только махнул рукой.
- Не старайтесь, господин инспектор, - воскликнул он, - я и теперь остаюсь при своем мнении!
- Даже и тогда, когда мы скажем вам, что сегодня ночью злодеяние повторилось и что преемник ваш лежит здесь, в нескольких шагах от вас, при смерти? - спросил Ник Картер.
Пациент посмотрел на него вопросительно, и лицо его выражало видимое недоумение.
- Ах да! - сказал Мак-Глуски. - Я и забыл представить вам этого господина - мистер Картер, мой друг.
- Знаменитый сыщик? - с удивлением воскликнул пациент.
- Я - Ник Картер, сыщик, - сухо ответил тот, - и в данное время преследую преступницу, которая так же хороша, как и опасна… авантюристка, каких свет не видел… то мексиканка знатного происхождения, то польская графиня, которая в одном из роскошных домов у Западного парка содержит аристократический игорный дом; я полагаю, что она имеет сообщников, которые в разных клубах и отелях, посещаемых веселящейся молодежью, завязывают знакомства с богатыми приезжими и заманивают их к ней в дом. Там их обыгрывают в фальшивой игре или же дают им возможность выиграть, чтобы затем ограбить их, когда они возвращаются с полным кошельком.
- Но откуда же вы это знаете?
- Это обычный прием! - с улыбкой продолжал Ник Картер. - Все они работают по одному шаблону… Иные, не стесняясь, открыто и нахально, другие с таким изяществом, под видом такого великосветского блеска, что даже пострадавшая жертва не позволяет себе сомневаться в порядочности своих грабителей - пожалуй, с вас взяли маленькое, или даже большое, честное слово молчать, а?.. Прекрасная хозяйка ведь была достаточно мила и предупредительна…
Больной заметно смутился.
- Это правда, я действительно дал лорду Донесдалю честное слово, что никому не скажу ни слова… - нерешительно проговорил он.
- Очень красивое имя! - ответил сыщик, подмигивая инспектору. - Вы познакомились с этим господином случайно, не так ли, мистер Аббот?
- Это верно… Я познакомился с ним в отеле "Несерлэнд"… Кажется, он тоже жил там.
Сыщик засмеялся.
- Всегда один и тот же прием! - заметил он с улыбкой. - Молодой человек из великосветского общества. Общая скука… Все кажется пустым, надоевшим, никаких сильных ощущений… Наконец, таинственный намек со стороны нового знакомца: недурно, мол, для разнообразия… Красавица, высшая аристократия… Интимный салон, иногда маленькая игра… Принимают с большим разбором. Затем обязательное честное слово, которое дается без особого труда, поскольку прекрасная хозяйка премило любезна. Общество в высшей степени веселое: пьют, курят… В конце концов предлагается игра по маленькой… И начинается стрижка овец! - Сыщик сухо засмеялся.
- Я поражен, мистер Картер! - проговорил совершенно оторопевший пациент. - Вы описываете все это с такими подробностями, точно сами там бывали!
Ник Картер слегка улыбнулся; он видел, что можно надеяться узнать у этого Аббота кое-что.
- Видите ли, мистер Аббот, - сказал он, - у нас здесь, в Нью-Йорке, по крайней мере сотня таких аристократических игорных домов, как дом графини… графини… Как бишь ее? - прервал он себя, хлопнув ладонью по лбу.
- Хапская, графиня Хапская, - любезно помог ему припомнить пациент, не подозревая поставленной для него ловушки. - Ее покойный муж был поляком, а сама она мексиканка и…
- Ну вот, вот! - с улыбкой вставил сыщик. - Она живет где-то у Западного парка…
- На 78-й улице, в большом угловом доме, - добавил пациент. - Но вы ошибаетесь! - сказал он, качая головой. - Не оспариваю вашей проницательности и вашего опыта, однако графиня Хапская - женщина такой редкостной ангельской красоты, такого изящества…
- Это необходимо для дела, милейший мистер Аббот! - с улыбкой заметил сыщик. - Скажите, пожалуйста, не встретили ли вы в гостиной этой благородной графини и некоего мистера Гольдсварта?
Пациент посмотрел на него, крайне удивленный.
- Мне ужасно не хочется быть замешанным в это дело, - сказал он, явно обеспокоенный, - я дал свое честное слово, и…
- Я вовсе не хочу принуждать вас к нарушению данного вами слова, - сказал Ник Картер. - Хотя мне кажется, что в любом случае честнее помочь полиции в раскрытии преступления, чем оставаться верным слову, которое дано отъявленной мошеннице!
Больной на минуту задумался.
- Имя кажется мне знакомым, - сказал он нехотя. - Я припоминаю даже его наружность, всегда в черном, необыкновенно ловкий и юркий - но все это помнится мне как сквозь какой-то туман, только имя - Гольдсварт, гм! - я готов утверждать, что действительно слышал это имя в гостиной графини… но нет, я дал честное слово и…
- Желаете его сдержать. Хорошо, мистер Аббот, это уже, конечно, ваше частное дело! - сказал Ник Картер, вставая и делая знак инспектору, чтобы он последовал его примеру.
Они попрощались и вышли из больницы. На улице, идя рядом со своим другом, сыщик задумчиво сдвинул брови и сказал:
- Ну-с, Жорж, мне кажется, мы можем быть довольны. Этот малый из Канады в своей сердечной простоте сообщил нам весьма ценные сведения. Я пойду сейчас переоденусь как нужно и посмотрю поближе на этот угловой дом по 78-й улице. Мне необходимо восстановить свое реноме, и я восстановлю его во что бы то ни стало или - погибну!.. У тебя, наверное, дела в канцелярии, а? Пожалуйста, устройся так, чтобы я во всякое время мог переговорить с тобой по телефону!
С этими словами сыщик торопливо распрощался с инспектором и кратчайшим путем вернулся к себе домой.
Угловой дом на 78-й улице у Западного парка представлял собой один из тех роскошных дворцов, в котором могут жить только люди, имеющие возможность платить баснословно высокую квартирную плату.
Было около полудня, когда перед этим домом остановился фургон одного из больших магазинов Нью-Йорка; рассыльный, в коричневой ливрее, в клеенчатой фуражке с медной бляхой, на которой было указано название фирмы, достал из фургона пакет и понес его в дом.
Он заглянул в швейцарскую, но нашел ее пустой; лифт в данный момент был занят и находился на верхнем этаже. После короткого раздумья рассыльный пошел по мраморной лестнице, выстланной широким красным ковром.
Он подошел к двери и позвонил, между тем как негр сел опять в лифт и спустился вниз.
Долго никто не отзывался на звонок; наконец, послышались легкие шаги, дверь осторожно открылась настолько, насколько позволяла цепочка, и в образовавшейся щели показалось миловидное лицо горничной.
- Не знаю, точно ли это здесь… у меня пакет от "Биг-Стор", 75 долларов уплатить, мисс!
Горничная с любопытством посмотрела на адрес.
- Нет, кажется, это не для графини, - сказала она, - подождите минутку, я спрошу.
Она захлопнула дверь. Прошло несколько минут, потом за дверью послышались шаги, и девушка, не раскрывая двери, крикнула: нет, здесь ничего не заказано.
- Но не знаете ли вы, где живет эта барыня? - спросил рассыльный сквозь замочную скважину; но ответа не последовало, и он ушел, ничего не сказав.
Швейцар между тем вернулся и сел у себя в швейцарской. Он взял у рассыльного пакет и стал разглядывать адрес.
- Если это не для графини Хапской, то я не знаю, кому бы он мог быть, - сказал он, качая головой и возвращая пакет.
Рассыльный сделал на нем отметку карандашом.
- Пренеприятная история, - сказал он со вздохом. - Будет опять нагоняй. Вот вам, мистер, хорошо, сидите себе в тепленьком местечке, а наш брат знай бегай по морозу, из одного конца города в другой.
Швейцар недовольно махнул рукой.