- Болтаете вы зря, ничего не знаете, - проворчал он. - Вот вчера еще - до четырех часов утра пришлось просидеть из-за этой проклятой компании у графини… а в семь часов опять поднимайся, чтобы все было на месте и в порядке.
Рассыльный с интересом оглянулся.
- Важный дом… важные господа, вероятно, а? Чаевые-то хороши, я думаю!
Швейцар злобно засмеялся.
- Ну знаете ли, если бы везде были такие жильцы, как эта дама с польским именем, я сбежал бы, ей-Богу. Ни днем, ни ночью ни минуты покоя, а чаевые? Боже сохрани… вот сегодня ночью до двадцати джентльменов было там, наверху, все важные, а этот Гольдсварт, ее напомаженный камердинер, все вокруг них так и увивается да загребает чаевые… около 50 долларов собрал опять, негодяй!
В энергичном лице рассыльного не дрогнул ни один мускул.
- Что же, - сказал он, - если бы мы были на его месте, то и мы делали бы то же самое.
Он остановился: швейцар молча мигнул в сторону высокой стеклянной двери, которая с улицы закрывала уставленный роскошными тропическими растениями вестибюль.
Через эту дверь вошел какой то человек, бритый, весь в черном. Он кивнул швейцару головой, не глядя на него сел в лифт и поднялся наверх.
- Ну вот он, легок на помине, - сказал швейцар. - Нахал этот Гольдсварт… нос задирает как… ну что? - прервал он себя, обращаясь к негру-лакею, который, подняв Гольдсварта, вернулся и подошел к швейцарской.
- Мистер Гольдсварт сказал, что сегодня привезут рояль, - ответил негр. - Через час приблизительно… он просил известить его, как только привезут рояль… он сам хочет смотреть за тем, чтобы его внесли поосторожнее!
- Я так и думал… Опять хочет перехватить на чаек! - обратился швейцар к рассыльному, но тот уже вышел за дверь и быстро вскочил в фургон, который сейчас же укатил прочь.
Не прошло и часа, как перед тем же угловым домом остановился один из тех фургонов, в которых перевозятся рояли, зеркала и т.п. Вслед за ним приехала закрытая карета, которая остановилась на противоположном углу, так что из окон углового дома ее не могли заметить.
Приехавшие с фургоном четыре артельщика в рабочих блузах соскочили на мостовую и широкой развалистой походкой вошли в роскошный вестибюль. Кучер подошел к швейцарской.
Тот посмотрел на него, чрезвычайно недовольный. Ничто не подсказывало ему, что этот человек в синей рабочей блузе был тот самый рассыльный, с которым он давеча завел разговор.
Все четверо рабочих сели в лифт и поднялись наверх. Ник Картер - это он, конечно, играл роль кучера - позвонил у парадной двери; через минуту ее открыла та же самая девушка, которую сыщик видел уже в первый свой визит. Увидев четырех рабочих, она нисколько не удивилась, отцепила цепочку и впустила их в переднюю.
- Вы привезли рояль? - спросила она.
- Рояль для графини Хапской, только тут надо еще доплатить.
- Насчет этого я ничего не знаю. Подождите здесь минутку, пока придет Гольдсварт. Он сейчас прислуживает за столом. Барыня обедает.
В эту минуту слева открылась дверь, и в переднюю вошел уже достаточно знакомый сыщику Гольдсварт, державший в руках серебряный поднос с посудой. Увидев стоявших в передней четырех рабочих, он остановился и искоса посмотрел на них.
- Это насчет рояля, - сказала горничная и вышла в другую дверь.
Тут случилось неожиданное. Ник Картер одним прыжком подскочил к Гольдсварту и, в то время как Дик взял из его дрожащих рук серебряный поднос, сыщик приставил дуло револьвера к самому лбу ошеломленного и побледневшего, как смерть, слуги.
- Ни звука, или я застрелю тебя, как собаку! - прошептал он. - Мы ведь знакомы друг с другом, мистер Панхо, не так ли?
Несмотря на приставленный к его лбу револьвер, негодяй хотел было крикнуть. Но в ту же секунду, когда он раскрыл рот, ловкая рука Дика уже засунула ему заранее приготовленную тряпку, а Патси, второй помощник великого сыщика, с быстротой молнии связал ему руки за спиной.
- Вперед! - приказал Ник Картер. При этом он могучими руками подхватил совершенно ошеломленного негодяя и поднял его на воздух; Дик и Тен-Итси, так же давнишний помощник Ника Картера, сейчас же последовали его примеру, и все вместе вынесли отчаянно сопротивлявшегося арестанта из передней и закрыли за собой парадные двери.
Вся процедура потребовала не более одной минуты; арест был произведен так бесшумно, что никто из обитателей квартиры не успел заметить ничего подозрительного.
Внизу, в вестибюле, негр-лакей и швейцар так и разинули рты, когда увидели четырех мнимых рабочих, ведущих связанного Гольдсварта.
- Да что же это, не понимаю! - воскликнул швейцар.
- Да и нечего вам понимать, - шепнул ему Ник Картер, который отстал на минутку, между тем как его помощники поспешно вывели арестанта к поджидавшей на улице карете.
- Смотрите, братец, держите язык за зубами, не то вы легко можете потерять свое место. Мы действуем так тихо только из уважения к аристократическим обитателям этого богатого дома, понятно? Мой друг объяснит вам, в чем дело, и останется с вами до моего возвращения. Этого для вас пока достаточно.
Когда Ник Картер подошел к карете, два его помощника уже успели усадить в нее арестанта. Кучеру уже заранее было дано приказание ехать в Главное полицейское управление на Мельбери-стрит. Но Нику Картеру явилась неожиданная мысль:
- В больницу Белльвью, живее! - приказал он.
После этого все три сыщика вскочили в карету, которая быстро покатилась по направлению к названной больнице.
Однако это маленькое происшествие, как ни быстро оно было разыграно, все-таки не осталось без свидетелей. Ни Ник Картер, ни его помощники не успели заметить, как наверху, на втором этаже роскошного дома, слегка приоткрылось одно из окон, как оттуда на секунду выглянула прекрасная головка молодой женщины, а потом так же быстро и незаметно скрылась.
После довольно продолжительной поездки, во время которой все трое сыщиков успели сиять рабочие блузы и вообще приняли свой обычный вид, коляска остановилась перед больницей Белльвью.
Патси и Тен-Итси, по знаку начальника, подхватили арестанта под руки, а сам сыщик побежал вперед, чтобы предупредить дежурного врача о принятом им решении.
Молодой доктор только пожал плечами, когда Ник Картер объявил ему о своем намерении привести арестанта на очную ставку с Мак-Интайром.
- От этого зависит очень многое, доктор, нельзя ли это устроить?
- Попробуйте, мистер Картер; я лично полагаю, что больной уже не придет в себя… полицейский врач все еще сидит у него, но до сих пор напрасно.
По знаку Ника Картера, который открыл дверь маленькой палаты, два его помощника ввели в нее изо всех сил упирающегося арестанта.
Несчастный больной лежал, как мертвый. Сидящий около него полицейский врач в ответ на вопросительный взгляд сыщика только пожал плечами и указал на несчастного, который лежал с полузакрытыми, уже угасающими глазами.
Но вот больной зашевелился; сознание еще раз вернулось к нему, на одну, последнюю минуту. Стук и топот, произведенный упирающимся арестантом, дошел до слуха умирающего.
Он широко раскрыл глаза, и потухающий взор его наткнулся на бьющегося в руках сыщиков арестанта.
И вдруг по лицу его пробежала судорожная дрожь. Губы зашевелились; из груди вырвался хриплый стон. Мак-Интайр сделал последнее, нечеловеческое усилие и приподнялся на подушке.
- Вот он - Гольдсварт, - прохрипел он едва слышным голосом. - Этот человек… он… меня… убил…
Эти слова, замершие на бледных губах умирающего, произвели на арестанта ошеломляющее действие. Он стоял, как прикованный к месту. Взор его, казалось, старался пронзить умирающего, а тот, со своей стороны, смотрел на него страшными полупотухшими глазами не то с угрозой, не то с ужасом.
- Убийца, убийца! - еще раз, хрипя, произнес Мак-Интайр.
На губах его выступила кровавая пена. Послышалось короткое слабое хрипение. Скрюченные пальцы еще раз судорожно забегали по одеялу, больной вытянулся и испустил дух.
Полицейский врач низко наклонился над ним; но ему оставалось только констатировать, что смерть уже наступила.
Ник Картер заставил арестанта посмотреть себе в глаза.
- Ну-с, мистер Панхо, - резко проговорил он, - свидетельство покойного приведет вас на электрический стул, пожалуй, даже и без прежних проступков. Отвечайте же, кто ваши сообщники? Инес Наварро и Морис Каррутер, а? Да-да, дорогой мой, ваша песенка спета!.. Довольно вы водили нас за нос. Пришла пора расплатиться. Будьте благоразумны: я ничего не обещаю, но вы, конечно, знаете, что чистосердечное признание преступника дает ему возможность рассчитывать на некоторое снисхождение… Это единственное, что еще может вас спасти!
Сильная дрожь прошла по всему телу арестанта.
- Не знаю, я ничего не знаю, все это ложь! - прохрипел он. - Я не слышал тех имен, которые вы назвали… Я честный человек, и не понимаю, чего вы от меня хотите.
Сыщик не стал настаивать, а сделал знак своим помощникам, и они вывели арестанта из комнаты, чтобы отвести его в палату мистера Аббота.
Тот с трудом привстал с кресла. Его удивление перешло в явную досаду, когда в одном из вошедших он снова узнал Ника Картера.
- Простите, мистер Аббот, мы побеспокоим вас ненадолго! - вежливо сказал сыщик, указывая на связанного арестанта. - Речь идет вот об этом человеке. Посмотрите-ка на него, не покажется ли он вам знакомым?
- Этот человек? - Протянул Аббот, бросив короткий взгляд на искаженное ненавистью лицо арестанта. Он вдруг вздрогнул и невольно попятился назад, хватаясь рукой за голову. - Подождите, мистер Картер… Да, я, кажется, знаю этого человека! - сказал он, оживляясь. - Как же, я видел его в гостиной графини Хапской… Я его хорошо помню, это Гольдсварт, или как вы называли его сегодня утром… Что-то вроде лакея… По крайней мере, он всегда прислуживал на вечерах у графини.
- Вот-вот! Постарайтесь припомнить, мистер Аббот, - внушительно проговорил Ник Картер, - не можете ли вы найти некоторую связь между этим человеком и совершенным на вас нападением?
Но Аббот отрицательно покачал головой.
Ник Картер, по-видимому, не был особо разочарован.
- Да, я так и думал… Однако пока для меня достаточно и тех показаний, что вы видели этого человека, почтенного мистера Панхо-Гольдсварта, в квартире прекрасной графини; итак, простите же за беспокойство!
С этими словами сыщик направился к выходу, а за ним последовали его помощники с арестантом.
Но, не дойдя до двери, он сделал им знак подождать в коридоре, а сам вновь вернулся к мистеру Абботу.
О чем говорил великий сыщик, оставшись с ним с глазу на глаз, Патси расслышать не мог, но зато он прекрасно видел довольную улыбку на лице своего начальника, когда тот, минут через пять, снова догнал их в коридоре.
- Ты и Патси отведете нашего приятеля в Центральное управление, - сказал Ник Картер, обращаясь к Тен-Итси. - Отдайте арестанта на личное попечение инспектора Мак-Глуски и расскажите ему все, что вы слышали… Кстати, мне было бы очень приятно, если бы инспектор послал некоторых из наиболее надежных своих сыщиков покараулить на углу Западного парка и 78-й улицы. Все-таки возможно, что господа негодяи подготовлены лучше, нежели я ожидаю, и в таком случае хорошо будет иметь под рукой некоторых опытных помощников!
- И вы опять собираетесь в квартиру польской графини? - спросил Патси.
- Конечно, дорогой мой! - ответил Ник Картер.
С этими словами сыщик спокойно пошел своей дорогой.
Он дошел до 34-й улицы, сел там в вагон электрического трамвая, пересел на 8-й авеню и затем доехал до углового дома на 78-й улице у Западного парка. Тут он соскочил с трамвая и вошел в вестибюль. Прежде всего он встретил там Дика, сидевшего в углу. Очевидно тот заснул, и присутствием своим не очень-то радовал швейцара.
- Ну вот и я! - обратился к швейцару Ник, кивая ему головой.
Швейцар посмотрел на элегантного господина с выражением вежливого недоумения.
- Кажется, я еще не имел чести видеть вас здесь?
- Ого! - смеясь воскликнул сыщик. - Мы сегодня видимся уже в третий раз! Я был здесь в качестве рассыльного от фирмы "Биг-Стор", а через час после этого - кучером фургона.
- В таком случае вы - мистер Картер, знаменитый сыщик! - с удивлением проговорил швейцар, которому Дик успел уже дать некоторые необходимые разъяснения.
- Да, я - Ник Картер! - подтвердил тот. - Но теперь к делу, потому что я тороплюсь. С каких пор графиня Хапская живет в этом доме?
Швейцар указал на Дика.
- Обо всем этом уже расспрашивал меня вот этот господин.
- Тем лучше. Дик, докладывай же! Сначала самое существенное!
- Графиня Хапская, как называет себя Инес Наварро, занимает квартиру на втором этаже. Квартира расположена в самой середине дома, а следовательно, прекрасная Инес отсюда никак не сможет улизнуть через потайные двери в соседние дома.
- А Морис Каррутер? - тихо спросил сыщик.
- Насчет него я ничего не могу тебе сказать, потому что швейцар, который вообще, кажется, пороха не изобрел, сам не знает, кто, собственно, еще живет в той квартире… Это вообще какая-то гостиница: туда то и дело приходят всевозможные господа, почти исключительно мужчины, принадлежащие к высшим сферам общества. Неизвестно, кто у них там хозяин, а кто гость… Но я лично убежден, что и Каррутер находится в той квартире.
- А за то время, что ты здесь, никто не выходил из квартиры? - спросил Ник Картер.
Дик покачал головой.
- Никто! - сообщил он. - Напротив, туда только приходили какие-то господа, по одному, по двое - всего я насчитал восемь джентльменов. Они и сейчас еще находятся в квартире.
- Странно! - пробормотал сыщик. - Ты не находишь, Дик?
- Нисколько. Швейцар говорит, что эти господа приходят почти ежедневно. Он полагает, не играют ли там, наверху?
- Ну нечто подобное полагаем и мы! - с улыбкой заметил сыщик. - Но шутки в сторону. Или эти негодяи еще ничего не заметили и не подозревают о причине отсутствия почтенного Панхо, или же они приготовились к худшему. В последнем случае они, разумеется, не решатся покинуть квартиру, потому что отлично знают, что тогда попадут прямо в наши распростертые объятия… Ну-с, поживем - увидим!
Он встал.
- Я сейчас пойду наверх и под каким-нибудь предлогом постараюсь проникнуть в квартиру.
- Один? - спросил Дик и, в свою очередь, поднялся с места.
- Разумеется, Дик! - ответил сыщик. - Ты знаешь, я никогда не бываю одинок, со мной, по крайней мере, четыре револьвера, которыми я сумею воспользоваться в случае нужды; а впрочем, мы все еще не имеем права употреблять силу против этой польской графини. Что же мы, говоря по существу, знаем? Ничего, что могло бы придать нашим предположениям силу законных улик… пускай эта графиня является прекрасной Инес Наварро - я в этом не сомневаюсь; однако прежде мне необходимо убедиться воочию, а потом уже я смогу действовать. Поэтому будь чрезвычайно внимателен, Дик… Мне удалось незаметным способом выудить у одной из жертв этого притона, некоего Аббота, тот пароль, который дает право доступа в квартиру мошенников. И вот с этим словом я войду прямо в берлогу льва.
Он посмотрел на большие настенные часы над дверью вестибюля и проверил по ним свои карманные часы.
- Уже темнеет. Шестой час. Через полчаса сюда должны прийти Тен-Итси и Патси с несколькими сыщиками из центрального отделения. Ты расставь кое-кого из них на улице, чтобы помешать любой попытке улизнуть через окна, а с остальными поднимайся наверх и позвони. Потом мы посмотрим, что будет дальше.
С этими словами сыщик направился к лифту и поднялся на второй этаж. Подойдя к квартире польской графини, он еще раз осмотрел свои карманы и, убедившись, что все револьверы на месте, решительно нажал кнопку электрического звонка.
Через секунду дверь открылась.
Ее открыл элегантно одетый господин с черной бородкой. Ник Картер не помнил, чтобы когда-нибудь видел его раньше, но его безошибочный инстинкт подсказывал ему, что человек этот, несмотря на свою изящную наружность, вовсе не был таким джентльменом, каким хотел казаться.
- Что угодно, сэр? - спросил человек, равнодушно поглядывая на сыщика и становясь в дверях так, чтобы совершенно закрыть их своим телом.
- Женщины, карты и вино! - ответил Ник Картер, используя пароль, который ему нечаянно выдал мистер Аббот.
Слова, очевидно, подействовали, как волшебная формула.
- Графиня принимает! - ответил открывший дверь, отвесив вежливый поклон и приглашая сыщика в переднюю, где помог ему снять пальто и шляпу.
Из комнаты рядом, через приоткрытую дверь, доносились веселый шепот и смех, звон стаканов и позвякивание золотых монет - все те звуки, которые встречают посетителя при входе в игорный клуб.
Чернобородый повел его в изящно обставленную гостиную.
- Графиня Хапская! - сказал он с торжественным поклоном.
Ник Картер с удивлением посмотрел на прекрасную, изящно одетую женщину, которая тут же приветливо протянула ему руку. В гостиной, как и в других комнатах, уже были спущены шторы, и электрические лампы повсюду разливали яркий ослепительный свет.
Ник Картер не без некоторого смущения ответил на рукопожатие совершенно незнакомой ему молодой графини, которая подошла к широко раскрытой двери и пригласила сыщика движением руки:
- Пожалуйте, милостивый государь, - сказала она с чарующей улыбкой.
Сыщик прошел в угловую гостиную, посередине которой стоял большой круглый стол, покрытый дорогой красной бархатной скатертью. Вокруг стола сидело семеро мужчин, тоже изящно одетых; они, видимо, были заняты игрой. Но при этом они не забывали и о вине, и чернобородый только что поставил на стол золоченое ведерко с двумя бутылками охлажденного шампанского.
Одно место за столом, возле самой двери, еще оставалось свободным, и хозяйка указала на незанятый стул, приглашая нового посетителя принять участие в игре.
Волей-неволей сыщику пришлось сесть к столу. Быстрым взглядом он окинул собравшихся вокруг него господ, которые даже не обратили особого внимания на его появление, и только слегка поклонились незнакомцу. Среди них Ник Картер не увидел ни одного знакомого лица.
В ту минуту, когда Ник Картер подсел к столу, все еще не зная, правильны его предположения или нет, его вдруг осенила внезапная мысль. Ведь с ним провернули ловкий и дерзкий обман. Женщина, вышедшая ему навстречу под видом графини Хапской, еще этим утром дважды открывала ему дверь в качестве горничной графини.
- Ну-с, ставьте, господа! - сказал сидящий как раз напротив сыщика банкомет, тасуя карты. - Простите! - обратился он к Нику Картеру на ломаном английском языке. - Вы хотите принять участие? Простой макао… Ставка пять долларов!
Чернобородый, открывший сыщику дверь, в эту минуту поставил перед ним бокал с шампанским. Нику Картеру показалось, что лакей не один подошел к нему, что сзади тихо, по-кошачьи, подкрались еще чьи-то шаги. Одновременно он заметил, что глаза сидевших вокруг стола мужчин приняли какое-то обеспокоенное, выжидательное выражение.
Он сделал движение, чтобы встать и оглянуться.