пятился от него вдоль ряда машин. Водители в них скромно потупливали и отводили глаза. Все как-то разом присмирели, вжались. Страшен был Лепчик. Пугал он их всех.
Чего, собственно, и добивался. Но по опыту он знал, что перебарщивать тоже нельзя. Не ровен час, кто-нибудь не выдержит, полезет на него с монтировкой, и тогда-то уж остальные поддержат - места живого не останется, размажут.
Поэтому он вглубь очереди заходить не стал, а также медленно двинулся к своей машине.
Работник колонки уже ее заправил и тоже наблюдал за драматической сценкой, когда Ник тронул его за плечо:
- Корешок, "Запорожец" заправь. Полный бак… Грязнуля вздрогнул, но, переведя взор на Ника, развеселился:
- Ты что, не в себе, ушастый? Может тебе и в шинку перднуть?
- Литр - доллар, - спокойно ответил Ник и покрутил у того перед носом несколькими банкнотами. - И скоренько давай:
Спешу я.
Работник сразу перестал иронизировать и без слов засунул шланг в бак "Запорожца". Он не мог отвести взгляда от денег и потому не сразу попал.
- Малой, - крикнул он напарнику. - Стекло человеку протри!..
Напарник начал протирать стекло, с удивлением глядя на Ника. Тот быстро отсчитывал деньги за сорок литров. Две новенькие двадцатки с портретом президента Джексона по плавной траектории исчезли в кармане комбинизона.
Лепчик тем временем, не глядя по сторонам и, что характерно, не заплатив, забрался в "Додж" и начал тыкаться на нем туда-сюда, пытаясь развернуться на узком пятачке. Мотор ревел, шины взвизгивали…
- Жаль машинку, - заметил Ник. - Исковеркает движок.
- Так ему и надо, - неожиданно зло ответил работник, тонко сплюнув в сторону. - Подонку.
- Это кто там опять без очереди влез?! - раздалось сзади из очереди.
Ник себя не переоценивал. Лепчиковой удавьей удалью он не отличался и испугать никого не мог, да и не хотел. Но бак уже был полный и, вскочив в машину, он круто развернулся, стараясь вписаться в поток на трассе.
- Смотри, братва, жопорожец подсуетился! - кричали ему вслед водители, а работник, вынув из кармана доллары, зачарованно рассматривал их и, глядя вслед машине Ника, заметил с некоторым оттенком философского восхищения:
- В какое мы все-таки интересное время живем, а, мужики?..
* * *
Ник водил машину лучше Лепчика, но тот был во всем наглее. Если Ник юркал во все дырочки и выскакивал вперед благодаря опыту и отличной координации, Лепчик пер напрополую, словно остальных машин вовсе не существовало. Вокруг него визжали тормоза и гудели сигналы, но Лепчик этого не слышал: окна в "Додже" были закрыты, кондиционер нагнетал в салон прохладный ароматизированный воздух, из динамиков неслась громкая музыка.
У Ника в салоне было серо и туманно от пыли, грохот стоял невообразимый, но теперь, уловив методику движения Лепчика, Ник его из виду не терял. Тот то уносился вперед по встречной полосе, то тормозил. Средняя скорость его была невелика. Ник же ехал равномерно и, если бы поставил перед собой такую цель, легко обошел бы преследуемого. Но он, предпочитал держаться чуть сзади, чтобы не прозевать поворот.
И, как выяснилось, правильно делал. Лепчик вдруг резко затормозил, "Додж" окутался клубами пыли и, перевалившись, двинулся в сторону от трассы по петляющему проселку.
Ник моментально прикинул свои действия. Вплотную за "Доджем", даже если его водитель и не подозревает о слежке, ехать не хотелось. Но чуть дальше Ник разглядел другой проселок, который шел почти параллельно первому. Он предпочел его.
"Запорожец" весело запрыгал по кочкам. Справа пылил "Додж".
Ник довольно хорошо ориентировался в здешних местах. За перелеском, к которому приближался сейчас "Додж", находился залив. Несколько "генеральских", как их называли за большие участки с соснами, дач, пансионат местного комбината металлоконструкций и спортивный комплекс "Динамо", где Ник начинал заниматься спортом.
Место было красивое. На берегу залива в выходные дни летом загорали, приезжая специально из города. Была лодочная станция, небольшое кафе, тир - словом, все те нехитрые развлечения, что обычно встречаются в зоне отдыха средней полосы. Деваться "Доджу" особенно было некуда и Ник не боялся его потерять. Поэтому, когда тот свернул в рощицу, Ник спокойно продолжал ехать своей дорогой, которая углубилась в ивняк.
Двигаться стало труднее. Почва тут была песчаной и запросто можно было подсесть в какую-нибудь яму с перспективой искать трактор, чтобы вытащить машину.
Стараясь не менять скорость, не особенно разгоняться и не тормозить, Ник продвигался вперед до тех пор, пока дорога, наконец, не вывела его на берег. Ивняк остался позади и теперь по берегу Ник быстро приближался к зоне отдыха.
Проехал запертый на замок шлагбаум с "кирпичом" и строгой надписью, что "Машинам на территорию зоны отдыха въезд строго запрещен". Шлагбаум стоял посередине директории, но сама дорога перед ним раздваивалась, огибала препятствие с двух сторон, а затем опять сливалась.
Вот начался перелесок и заборы дач. Ник проехал еще немного вперед, выбирая место для парковки. Удачное нашлось не сразу, но миновав пол-улицы, он развернулся и поставил "Запорожец" под сень развесистой бузины.
Заглушил мотор, вышел, посмотрел. Машина стояла смирно, в глаза не бросалась. Несколько сосен удачно прикрывали ее стволами со всех сторон - если придется уходить, то они скроют Ника на то время, пока он будет садиться за руль, являя собой легкую мишень. Хорошее местечко.
Ник не торопясь прошелся в обратном направлении. Выезжать следовало прямо и налево - через поле к трассе, которую можно было вычислить отсюда по гари и пыли, которые поднимались над ней плотным облаком.
Довольный осмотром, Ник сунул руки в карманы курточки, сжал рукой рукоятку пистолета и пошел, прогуливаясь и посматривая по сторонам.
Впрочем, особенно глазеть не следовало: человек любопытствующий обращает на себя внимание. Да в этом и не было большой необходимости. Следы протекторов ясно указывали, где несколько минут назад проехал "Додж". Не надо было ни наклоняться, ни ковырять палочкой в земле.
Следы вели к пансионату и там сворачивали в покосившиеся ворота.
Ник, насвистывая "Добро пожаловать домой, усталый мальчик", не торопясь вошел на территорию пансионата.
* * *
Железяка вернулся в свой кабинет и без особого интереса стал просматривать тоненькую папочку с делом, которое на него навесил полковник. Это дело было гиблое по всем возможным параметрам.
Свидетельские показания сводились к достоверному факту, что нападавших было двое и путешествовали они на серых "Жигулях". Словесные портреты уже давно ничего не давали: большинство "разъездных шестерок" были на удивление лишены какой бы то ни было индивидуальности. Короткие стрижки, спортивная одежда, борцовская фигура. Если тот или иной персонаж имел особые приметы или просто сильно отличался от усредненного типажа, он либо становился "авторитетом", либо рано или поздно выходил из игры. Некоторые мирно, но большинство с пулей в каком-нибудь жизненно важном органе.
Из вещественных доказательств имелась канистра, которую нападавшие бросили на поле боя. Эксперты проявили чудеса и смогли установить, что канистра была выпущена три года назад Пензенским станкостроительным заводом и хранился в ней очевидно бензин номер 93.
Зная экспертов как облупленных, Железяка мог смело предположить, что в саму канистру они даже не заглядывали и, спросив, какой марки была машина супостатов, предположили наиболее вероятное. Насчет Пензенского завода лейтенанта тоже посещали сомнения, но все это настолько ничего не давало, что не вызывало даже проблеска интереса.
Имелись кое-какие отпечатки пальцев: с одной стороны палатка так и не занялась. Но чьи это отпечатки, сказать было некому. Возможно, местных алкоголиков или еще кого. Их пока отправили в картотеку.
Но даже если по удивительной случайности и окажется- дня через два, три, - что "пальчики" правильные, родные и до боли знакомые, то имена бандитов и их фотографии следствию ничем не помогут. Надо будет их искать, а как в любой игре эта фаза наиболее длительная и неперспективная.
В конечном счете придется действовать старым дедовским способом: ловить какого-нибудь хулиганчика из организации и стрясать с него информацию за отпущение его скромненьких грешков. Не один, так второй расколется, будет лично Железякой выпущен в странствия на зарабатывание более серьезного срока, а на подсказанный адресок выедут оперы с ОМОНом, повяжут голубчиков и в кутузку. Железяке нравились эти слова "кутузка", "тюрьма" и он с удовольствием ими пользовался.
Но можно действовать и по-другому. Сразу обратиться к стукачу и спросить просто, без обиняков: кто палаточку потревожил и где их найти? Тот, если на серьезном крючке, информацию даст. Как не дать? Посажают менты в ту же кутузку. А там тоскливо и скучно. Заложит дружков. Тех опять-таки оперы с ОМОНом повяжут, а за доказательствами дело не станет. "Ваша канистра? Нет? А по почкам? Теперь признали? И теперь не признали? Тогда по печени…" Ну, а тут как раз и "пальчики" вернутся, с ними проблемы никакой. Если, конечно, их. А если не их, то всегда можно смухлевать по маленькой. Эти-то дактилоскопию не изучали, а за что там в заполохе хватались и сами не помнят.
Дело-то для них пустяковое. В сущности - хулиганство. Если бы не некоторый политический аспект, их и искать никто не стал бы, на что и рассчитано. Но тут Близнецы ребят подставили. Может, и сами не предполагали, в какую кучу дерьма влезают, но факт налицо.
Железяка выглянул в окно. Там скоропостижно темнело. Чая уже не хотелось, можно было собираться домой, но там как-то одиноко, тоскливо.
"Займусь быстренько павильончиком, в ночи повяжем шкодников, а там и на боковую, - решил Железяка и потянулся к телефону. - Порадую нашу башню пизанскую. Вот ему как маслицем душу смажем. К утру изловим, и ему радость. Мигом про Дикого и стоматолога забудет, станет любить меня и ставить в пример коллегам по работе…"
Он набрал номер:
- Здравствуйте, Константина будьте добры.
- А кто его спрашивает? - насторожился немолодой женский голос в трубке.
- Василий Горчаков, - назвал Железяка условное имя.
- А его нет. Что-нибудь передать?
Железяка давно приметил, что людей успокаивает, когда называют какое-нибудь конкретное имя. Все товарищи по работе и одноклассники выглядят как-то на удивление расплывчато, и недостоверно, вызывают ненужное раздражение и подозрение, столь же лишнее. А назвал имя - и вот пожалте: все в порядке. Не с каким-то абстрактным голосом дело имеешь, а с вполне конкретным человеком.
Пользовался он именами свободно и с удовольствием.
- А когда он будет? - придавая голосу максимум приличных интонаций спросил Железяка. - Или он все-таки дома? Так вы передайте, что Горчаков звонит, он возьмет трубочку…
"Еще как возьмет", - про себя размышлял лейтенант. - Схватит. Оттого что боится зверски."
И действительно, на том конце провода произошла небольшая заминка, трубку явно зажимали рукой. Железяка успокоился: значит, на самом деле дома. А то звони ему бесконечно, разыскивай. Глядишь, и не успеть к утру к полковнику с подарком…
Наконец в трубке зазвучал голос Костика:
- Василий?
- Ну, - ответил Железяка. - Ты от кого хоронишься-то? От дружков или с девушкой поругался? Можешь, впрочем не отвечать. Нечего маму беспокоить. Это мама подходила?
- Да.
- Ну вот и хорошо. Значит, статья за беспризорность тебе не грозит. Слушай меня внимательно и молчи. Надо мне узнать, кто сегодня потревожил павильончик у пожарной башни. Территория эта ваша, значит, ваши и действовали. Ты сейчас-то ничего сказать не можешь?
- Нет, - промямлил Костик. - Мимо меня шло… А чего это тебя такая мелочевка вдруг зацепила?
- А вот это не твоего ума дело. Знаешь, как мне первая жена говорила: твои друзья - это мои друзья, твои деньги это мои деньги. Мои проблемы - это твои проблемы.
- Это я давно понял.
- Ну, значит, в путь. В полночь встретимся у рынка.
- Ага…
- У рынка, уловил? Где я тебе говорил. - Да помню я, помню…
- Вот и хорошо. И убери из голоса эти недовольные интонации. За тебя же беспокоюсь.
- Ладно, - Костика явно тяготил разговор. - Пока.
- Костик, - не сдавался Железяка. - Слушай, а день рождения у тебя когда?
- Тебе-то что? Ну, в сентябре…
- Хорошо. Подарочек тебе какой-нибудь приготовлю…
- Вот уж этого не надо, - взорвался Костик. - Знаю я ваши подарочки. Самый лучший - телефон мой забудь. А записную книжку потеряй.
. - Эх, Костик, - добродушно проговорил Железяка, прикуривая. - Не ведаешь, о чем просишь. Если все так и случится, то заметут тебя месяца через два и пойдешь ты тянуть непопулярный и, прямо скажем, позорный срок года три. Тебе этого надо?
- Не надо.
- Вот и не возникай.
Тут Железяка что-то услышал каким-то неправильным средним ухом. Чьи-то, почти неразличимые шаги какое-то время назад шли по коридору, но теперь он заметил, что они стихли. Без хлопка двери. Стихли и все. Человек тот просто остановился в коридоре, а зачем?
Железяка попытался припомнить, называл ли он Костика по имени с тех пор, как стихли эти шаги, но не вспомнил.
- Подожди-ка, - сказал он в трубку, а сам плавно выпрастался из-за стола и бесшумно подошел к двери.
За дверью была тишина. Вообще-то в помещении вот так нервничать не стоило, однако Железяка все-таки положил правую руку в карман к пистолету и, распахнув дверь, выглянул в коридор.
Тот был девственно пуст.
Но это Железяку ни в чем не убедило. Он вернулся к телефону:
- Слушай, браток, а у тебя родственники дальние есть? Так, чтобы подальше.
- В Австралии тетка троюродная… А что?
- Нет, это далековато. Ты чего, дитя что ли? Вот, Костик, умом ты не блещешь, да тебе и необязательно. Но о собственной-то шкуре хоть разок побеспокоился?
- Да в чем дело-то? - забеспокоился Костик и начал проявлять наконец неподдельный интерес к разговору. - Ты чего, знаешь чего-нибудь?
- Мне и знать нечего. Но рано или поздно проколешься ты. Либо со мной, либо дружки твои тебя под мокрятень подведут. И тогда уж я тебя покрывать не стану.
Лейтенант сел поудобнее с прозрачным желанием немного с Костиком поболтать. Обычно на это ни времени, ни желания у Железяки не было. Но, в сущности, Костик ему был даже немного симпатичен: большой такой, трусливый… Но не злой. Такие долго в криминальной среде не живут.
- Ты хоть на секундочку думал, куда тебе деваться, если вдруг припечет?
- Ну, думал… - Неуверенно промямлил Костик, хотя ясно было, что врет. - У меня бабушкина сестра…
- Да нет, мне это не интересно, - прервал его Железяка. - От меня ты все равно не спрячешься. Я же многолик, как всякий слуга закона. Я тебя и в Австралии достану, только лицо у меня будет загорелое, форма другая и права твои я тебе прочитаю на чужом языке. А вот от своих качков ты куда помчишь? К бабушке? На недельку? Попишут тебя, дурачок, попишут…
- Да ты чего мне нервы треплешь? - взорвался Костик, но по голосу было слышно, что забоялся он вдруг серьезно. - Чего я делать-то должен?
- Подумать, - менторски изрек лейтенант. - Головой. Тебе, Костик, надо из этого города съезжать. Не торопясь, всем сказать, что к бабке, на недельку. Заболела-де. И не в тот момент, когда земля заполыхает, а заранее.
- Это когда? - спросил вдруг Костик.
Железяка задумался. В сущности, он тут сам себя подставлял. Остаться без осведомителя в близнецовской организации было глупо. У него была еще парочка, но те даже по сравнению с Костиком оказывались глупыми, да и помельче. Однако он знал, что у каждого агента есть свой срок службы, срок годности и за ними - предел.
- Я думаю, что скоро. Близнецы уже наверняка просекли, что кто-то стучит. И начнут они проверять. А когда проверять начнут, долго не протянешь. Рано или поздно - проколешься. Мы с тобой, Костик, - вдруг решил Железяка. - Мы с тобой сегодня в последний раз встречаемся. Жаль, конечно. Но ты жди, глупостей не делай, беды на себя не навлекай. В течение следующей недели кто-нибудь тебе обязательно какую-нибудь лакомую дезуху предложит…
- Почему мне? - вконец испугался Костик.
- Да не тебе… Всем будут что-нибудь подобное случайно сообщать. И ждать. На чью я кляну, тому, значит, не повезло. Так вот, дезуху эту ты мне обязательно сообщи. Сам. Чтобы я от случайности смог тебя прикрыть. Потом выжидаешь Дней десять и как бы в отпуск. К бабке. Пару раз сам оттуда своим позвони. Лепчику тому же. Скажешь, что бабке хуже, задерживаешься… А сам пока спокойненько еще куда-нибудь переезжай, работать устраивайся… И помни мою доброту.
- Ни фига себе добродетель! - возмутился Костик. - Я тут случайно узнаю, что мне не сегодня завтра Тупым ножом начнут горло пилить, а он еще о доброте! Спасибо! Вот спасибо-то!
- Дурак ты, Костик. И дуростью своей уже меня достал. Все. В полночь. До встречи.
- Пока, - обескураженно начал говорить Костик, но Железяка уже бросил трубку на аппарат и с удовольствием потянулся. Времени до полночи было еще хоть пруд пруди, писаниной заниматься не хотелось, а желудок давал о себе знать.
Но на этот раз дом представлялся менее негостеприимным. Да и в магазин Надо было заглянуть, посмотреть, может, продуктов подкупить, сахара там, рожков, фарша, если он, паче чаяния, есть в этот, уже поздний час.
Когда Железяка подходил к подъезду своего дома, уже отягощенный сумками с тем, на что ушли почти все деньги, и планировал нехитрый ужин, в котором соленые огурчики и картошечка с разварки удачно монтировались с рюмочкой водки и котлетками, любовно слепленными собственными ладошками, ему издалека почудилось, что кто-то за ним следит. Но чувство это так мощно заглушалось зовом желудка, что, блеснув, словно плотвичка бочком на вечерней глади реки, было сметено рябью, потерялось в помехах.
Свою роль в этом минутном досадном небрежении сыграло то, что ничего серьезного он на сегодняшний момент за собой не чуял и слежку, даже если таковая и была, всерьез не принял. С этими казаками-разбойниками он теперь, в зрелом возрасте, сталкивался едва ли не чаще, чем в детстве, и остроту для него эта игра потеряла.