Задрыга не умела спокойно сидеть на одном месте. Ей постоянно хотелось куда-то бежать, что-то делать. Вот и здесь услышала разговор проводников, что в составе, помимо пассажирских вагонов, идут багажный и почтовый. Первый - охраняется четырьмя мордоворотами. А значит, перевозят деньги, либо ценности. Иначе, зачем такая охрана, да еще с винтовками? Капка тут же решила разнюхать. И на первой же станции вышла из вагона, пошла вдоль состава. Мигом увидела багажный вагон. Достала из-за пазухи свою белую любимицу, какую обучила многому, кошка легко зацепилась за решетку окна, Задрыга заорала, подойдя к охране, указала на торчавший из окна хвост, попросила вернуть подружку.
Только ее там не хватает! Вот сука! Как она туда забрались, эта стерва? - схватился охранник за ружье.
- Оставь! Давай я ее живьем выволоку. Иначе, соплей и не соберешь. Вишь, ее хозяйка - кикимора! Нормальные люди с ней не дружат. Хвостатая - всех заменила. Отдадим, чтоб не вопила! - говорил второй, открыв дверь вагона. И заскочив, стал гоняться за кошкой. Та не уходила без Капкиной команды и прыгала от охранника по всему вагону. Тот гонялся за нею, матерясь.
Слушай, ты, лахудра! А ну залезай сюда сама и забирай ивою тварюгу! Иначе пристрелю ее!
Не вздумай в вагоне палить! Ты что? Иль забыл, что везем? Головы с нас снимут, если испортим! - кричали ему снаружи охранники.
Вы, наверное, колбасу везете? Моя кошка вареную любит, заглянула Капка в вагон. В это время дежурный по станции дал свисток к отправлению поезда. Состав дернулся. Капка испуганно закричала. Ее втолкнули в багажный вагон чьи-то сильные руки.
Сиди и не высовывайся до остановки. Там слезешь и заберешь свою шалаву! А пока - не ори! - предупредил ее охранник.
А остановка скоро будет? - огляделась Задрыга и мигом подметили все.
Километров полста пропилим…
Капка делала вид, что гоняется за кошкой. Сама внимательно рассматривала багаж.
- Ты там полегше носись, чувырла! Багаж у нас особый! Музейный! Панская посуда! Из золота и серебра. Старинная! И картины. Им цены нет. А ты немытыми срайбоходами по ним ходишь! А ну, кыш оттудова, туды твою мать! - заругался на Капку мордатый охранник. Та соскочила с ящика, позвала кошку. И, взяв ее на руки, притихла у двери.
- А зачем золотая посуда нужна? Было б что пожрать! - обронила Капка.
- Потому так и живем, что чуть ли не со свиньями жрем! А они - паны - кушали! Мы сдохнем - никакой памяти не останется даже нашим детям. А этой посуде почти тыща лет. Такую нынче никто не смастырит. С ней есть боязно! Смотришь - и душа обмирает! Красота какая!
- Никогда золотой посуды не видела! - вздохнула Капка и добавила:
- Хоть бы краешком глаза в щелку глянуть! Какая она бывает?
- Загляни! Ходи сюда, племя свиное! - позвал Капку сжалившийся охранник. И приподнял крышку ящика, снял шуршащую бумагу.
- Вишь? Это ихняя суповница! Почти как наш чугун. Только видом ничего общего. Паны в наш чугун по нужде сходить отказались бы! А мы жрем - и ни хрена!
Капка с замиранием сердца рассматривала суповницу, разрисованную, разукрашенную руками мастера-сказочника. Тонкий, изящный рисунок, изображавший охоту на кабана, опоясывал суповницу. Кое-где, очень уместно, вкраплены сапфир и изумруд, яшма и гранат. Посуда была сказочно дорогой не столько из-за золота, из какого сделана, сколько из-за своего оформления и возраста.
- И кто ж теперь с нее есть будет? - спросила Капка.
- В музей везем! Знамо, там она стоять будет под стеклом! Кто теперь из такой жрать насмелится? Нынче - только за показ- деньги огребать станут. Дат еще какие!
- Целый вагон посуды? Какой же музей нужен? По нем до конца жизни ходить надо! - изумлялась Задрыга.
- Да нет! Посуда только вот тут! В ящиках! А там - книги! Тоже панские! Старинные! Если бы целый вагон золотой посуды, ее целый полк охраны сопровождал! А здесь золота - всего три ящика! Остальное - хрусталь, фарфор, серебро! - невольно указал расположение ящиков охранник.
- А я даже не знала, что такая посуда на свете есть! - ломала комедию Капка, изображая удивление и восторг.
- То-то и оно! Мы тож впервой увидали! Ну, и что? Жрем с газеты! Видишь? Селедка да хлеб! Паны, небось, увидь, со смеху поусирались бы. Небось, их свиньи лучше жили, чем мы теперь! - сплюнул один из охранников досадливо.
- А где ж вы, бедные, тут спите? - пожалела Капка людей.
- Мы не спим, мы караулим! Нам спать не положено! Вот через четыре часа другой наряд на дежурство заступит! А мы - на отдых! Через восемь часов - опять мы вернемся!
Капка покачала головой, прикинулась наивной дурочкой.
- А ружья вам зачем?
- Это от воров! Если нападут. Да только кто решится? Нас много! Уложим хоть целую зону!
- Не пугай девку! Она ж еще в постель нассыт после твоих сказок! - пожалел Задрыгу самый старший из охраны. И выглянув наружу, сказал:
- А вот и станция! Выметайся, малявка! Показали тебе сказку. Л вот жить придется в буднях! Только ты никому не болтай про то, что тут видела! Забудь! Так и тебе жить будет легче, - посоветовали охранники и, едва вагон остановился у перрона, выпустили Задрыгу за дверь. Та бегом припустила к своему вагону. Кенты в поисках Капки обыскали все пассажирские вагоны и ресторан. Задрыга даже не вслушивалась в град мата, она тащила Шакала в купе и там, под перестук колес, рассказала обо всем.
Пахан тут же собрал малину.
- Рыжуха в багажном? - изумлялись кенты. И спрашивали Клику обо всех подробностях.
- Где стоит рыжуха?
- Из чего ящики?
- Люки в потолке закрыты?
- Двери охрана держит открытыми?
- Куда везут груз?
- Где держат оружие?
Когда вопросов не осталось, малина, коротко переговорив, решили ночью накрыть багажный.
Шакал велел Задрыге не высовываться из купе.
Капка поняла, что в этом деле законники хотят обойтись без нее, и заупрямилась:
… Я отвлеку охрану! - предложила Шакалу.
Захлопнись! В это дело ты не лезь. Пришить могут. Именно тебя - первую! За наводку! Охрана тоже не пальцем делана!
Черная сова решила сделать налет на багажный вагон после полуночи, когда охрана уснет на полу.
В вагон влезть сверху - через люки. Тихо поднять три ящика и смыться с поезда, попрыгав с него на ходу.
Задрыга будет следить из своего вагона. Ее учить не надо ничему. Как только приметит, как кенты выскакивают из поезда, следом выпрыгнет.
Капка, дождавшись, когда Паленый залезет на крышу вагона, полезла за ним - следом. Тот остановился, состроил свирепую рожу и прорычал в лицо:
- Общак на какую хварью доверила, облезлая гнилушка? А ну, отваливай, недоносок вонючий! Не то все мурло расквашу! Что пахан велел? - столкнул с хлипкой лесенки. Капка едва успела зацепиться за ручку двери вагона и побитой собакой вернулась в купе. На душе ее было тревожно.
Задрыга взяла оба чемодана. Поставила их в тамбуре. Неприметно. Один на один. И, теряя терпение, следила за багажным вагоном.
Минуты тянулись вечностью. Время словно замерзло и на всегда остановилось в мерном перестуке колес. Когда-то будет развязка, кончится ожидание. А пока… Задрыга услышала выстрел. Нет, не из пистолета… Стреляли из ружья. Значит, охрана - в кентов, - дрогнуло сердце Капки.
Она всматривается в темноту ночи. Еще выстрел. Опять из ружья. А вот уже из нагана - трижды, через глушитель.
- Слава Богу! Жив пахан! - узнала фартовая голос отцовского оружия.
А вот Глыба бухнул из своего "макара". Почему с шумом? Почему не сумели тихо, "перьями" сработать? - удивляется Капка. Ей так хочется оказаться теперь там - в деле. Но общак… Она отвечает за него головой.
- Чего тут раскорячилась? Чего стоишь, как дура? - оттолкнула Капку проводница, услышавшая стрельбу и вздрагивая толстой задницей, трусливо выглядывала в темноту.
Капка смотрела из-за ее плеча. Но никто не выскочил из багажного вагона. Задрыгино ухо, натренированное ко всяким ситуациям, улавливало шум, звуки заглушенных выстрелов.
На одном из поворотов она успела увидеть открытые двери багажного вагона, двоих охранников со вскинутыми ружьями.
- В кого целятся? - дрогнуло сердце. И словно в ответ, прогремели два выстрела, перекрыв гудок поезда.
- Чего стоишь здесь? Иди в вагон! - попыталась закрыть двери проводница.
- Мне на этой станции сходить.
- До этой еще два часа. А мне стоп-кран сорвать надо. Что- то случилось, - отодвигала Капку с пути проводница. Задрыга слегка поддела ее в подбородок. Баба вылетела из тамбура, не успев ничего сообразить, оказалась в глухой ночи, вдали от человечьего жилья. А поезд шел, не сбавляя скорости.
Всякий выпавший, по своей или чужой воле, не мог рассчитывать на чудо.
Капка стояла одна. Вслушивалась, всматривалась, дрожа всем сердцем за каждого кента.
Сколько времени прошло? Да кто же знает? Поезд проскочил несколько деревушек без остановок.
Капка до рези в глазах всматривалась в темноту ночи. Вот она вздрогнула. Кто-то тяжелым мешком вылетел из багажного вагона. Не по движению поезда. А так, будто его вышвырнули чьи-то сильные руки. Явно, мертвый. Но кто?
- Кто кого ожмурил? - думает Задрыга. И видит, как из багажного вышвырнули еще двоих.
Руки Задрыги занемели. Она не чувствовала тяжести чемоданов. Ждала развязку, зная, когда-то все кончается, и ей надо будет покинуть этот поезд.
Снова послышался глухой выстрел. Проводница из соседнего пассажирского вагона вышла в тамбур. Всматриваясь, позвала по имени ту, какую Капка выкинула из вагона. Задрыга ответила, что та недавно ушла в вагон, к пассажирам, ее позвали.
- А ты не слышала стрельбу? - спросила проводница.
- А это там, в лесу! Двое мужиков гонялись за собаками. Одичали. На людей нападают. Пассажиры из этих мест рассказы- шиш. Вот и приходится отстреливать - соврала Капка. И проводница, поверив ей, вернулась в вагон.
Задрыга вскоре увидела, как друг за другом вылетали из багажного три ящика, следом за ними - стали выскакивать тени. Задрыга поняла - пора. Сбросила чемоданы с подножки, следом выпрыгнула сама.
Капка скатилась с насыпи, ткнулась пятками в мерзлую землю, кувыркнулась через голову, больно ударилась плечом, успела увидеть огни удаляющегося поезда, а через минуту оказалась в глухой темноте.
Она крикнула голосом совы. Тут же услышала ответное. Нашарила чемоданы и замерзая пошла на условный голос.
- Стопори, - услышала тихое, совсем рядом и почувствовали, как из ее рук забирают чемоданы. Вглядевшись, узнала Мишку и Глыбу. У Паленого лицо и руки в крови.
Хиляй в хвосте, чего вылупилась? - буркнул зло, матерись, пошел вперед, через сугробы.
- Где пахан? - спросила Капка Глыбу, дрогнув горлом.
- Там, впереди, он первым линял, следом за рыжухой. Неподалеку должен примориться, - ответил шепотом. И вслушавшись добавил:
- Секешь? Уже близко.
- Все живы? - ухватила Задрыга кента за куртку.
- Кой хрен! - скрипнул тот зубами и стряхнул Капкину руку, взял у Мишки один чемодан, заторопился.
Вскоре они подошли к пахану. Тот сидел, держась за плечо. Морщился. Вывихнул плечо. Капка вправила, не обратив внимания на стон Шакала и огляделась.
- Где Пижон, Тетя? Где кенты?
Гам! - указал кивком на черное небо Шакал и, подведя к ящикам, скинутым из вагона, велел коротко:
- Бери один! И смываемся в лес!
- А кенты? Собрать их надо! Закопать, - не соглашался Глыба.
- Ты что? Мозги поморозил? Через полчаса сюда возникнут лягавые. Линяем шустрей, покуда из нас не настрогали жмуров. Кенты простят и поймут нас.
Они ушли в лес, волоча с собой ящики и чемоданы. Никто из них не жаловался на тяжесть и усталость.
Только один раз Задрыга спросила, далеко ли еще? Паленый, оглянувшись, ответил: .
- Эти места я знаю. Еще километра два. И мы у своих…
К тому месту, в лесу, они пришли уже под утро, когда небо стало сереть. Вначале Капка услышала назойливую трескотню сойки, но саму птицу не увидела. Потом уловила свист. И вскоре к ним подошла целая свора мужиков.
Узнав Мишку, спросили об остальных, почтительно расступились перед Шакалом. О нем и они были наслышаны.
- Хиляй, пахан, к нашему Деду! Он тут приморился! - услужливо взялись проводить трое мужиков. И подведя к утонувшей в сугробе ели, гулко постучали по ней.
Из сугроба мужичонка выскочил. Заорал на людей. Те на кентов указали. Замолвили за них слово. Мужичонка, махнув рукой, позвал за собою, подвел, ухватился за сук. И Капка, к своему немалому изумлению, оказалась перед входом в землянку.
- Хиляй, мамзель! Не выпущай тепло, не студи хазу! - торопили сзади, и Задрыга скатилась вниз по лестнице в душную теплынь.
Когда вскочила на ноги, глазам не поверила. Не землянка- настоящий дворец, стены выложены из бревен, потолок дощатый, полы настелены старательно, доска к доске подогнана. Места много. Кругом топчаны стоят, громадный стол, лавки. А по углам три раскаленных буржуйки, видно, никогда не остывают.
Шакал уже обнимался с паханом лесной малины. Тот был высокий, широкий в плечах, борода и усы закрывали все лицо и грудь, видно, за них он и получил свою кликуху - Дед.
Он предложил кентам Черной совы располагаться, а сявке велел передать наверх, чтобы приготовили хамовку гостям.
Капка присела ближе к буржуйке на чурбак, грела перед огнем озябшие до синевы руки. Ее трясло от страха, как будет дышать малина? Кентов почти не осталось. И теперь в Черную сову никто не пойдет, узнай, что стало с фартовыми.
Хотя она и сама еще не знала о случившемся и ждала, когда пахан иль Глыба расскажут о налете на багажный вагон.
Капка смотрела на пламя в топке, вслушивалась в звуки сверху. Это не ускользнуло от внимания мужика, впустившего в землянку. Он придвинулся поближе к Задрыге и сказал:
- Не трепыхайся, сюда, кроме нас, ни одна живая душа не решится нарисоваться. Клянусь волей! Мы тут уж с самой войны кантуемся! Как слиняли немцы и наши, мы и зацепились. Раньше здесь лесной госпиталь был. Думаешь, вот это и все! Хрен там!
тут десятку малин места хватит! И таких землянок хоть хреном ешь! А вот пробраться сюда уже никому не по силам!
- Но мы возникли! - перебила Капка.
Вас "на мухе" сдалеку кенты держали. Да признали своих. Не ожмурили потому. Коли мы не захотим, сюда даже мышь не прошмыгнет, - хвалился мужик, от какого несло домашним самогоном и луком.
- Тут много наших от лягавых тырились. Залягут на дно, эдак с год, потом вылезают на фарт, когда про них мозги посеют менты.
- А если пронюхают?
- Те, у кого были карты этого госпиталя, давно откинулись. На том свете кому вякнут? Вон, Гильза! Он с нами долго фартил. Все тропки тут знает. А и то посеял память. В ночи потери лея. Какой крюк дал через болото!
- Не посеял я мозги! И крюк не с дуру, от лягавых и псов! Они болото не одолеют. Тут шаг в сторону и хана! Куда ментам? Нот и вел, чтоб со следу сбить! - услышала Задрыга.
Копка хотела спать. Ее разморило в тепле. Она чуть не падала с чурбака. Но Паленый принес в ведре снег, посоветовал протереть им лицо. Задрыга послушалась.
Вскоре им принесли поесть.
Жареное на вертеле мясо дикого кабана, хлеб и печеная картошка. Чай, заваренный на травах.
Капка ела с жадностью.
- А где вы хлеб взяли? - удивилась несказанно.
- Эх, кентуха! Мы ж тоже не тут на свет родились. Все имели. Дышали как люди! На большой. А что с нами утворили злыдни? Все забрали и жизнь хотели отнять. Но Бог вступился! Не дал в обиду извергам. Так-то вот и дышим, перебиваемся с хлеба на картоху.
- И все? - не поверила Задрыга.
В это время в землянку вошла полногрудая, румяная женщина. Увидев Мишку, подошла, обняла его. Поцеловала. Капка задрожала от ярости.
- Надолго ль? - спросила баба Паленого.
- Как получится. Шмонать нас станут менты. Надо пересидеть. Но тут как пахан, - пожал плечами.
Шакал с Дедом куда-то в боковую комнату ушли. Договориться обо всем.
Глыба и Мишка молча курили. Капка подошла к ним. Села поближе к Глыбе, попросила тихо:
- Кто-нибудь вякнет, как дело было?
- Не теперь. Отвали, Задрыга! Твои наколки без жмуров не даются! В другой раз, сама похиляешь! С тобой - никто! Дорого навар даем. И в этот раз - всех кентов потеряли!
- Спешишь, кент! Пахан Деда уломал обшмонать полотно. Может, его кенты кого-нибудь живым приволокут. А жмуров - зароют в лесу. Я о том услышал, - перебил Паленый. И, глянув на женщину, подметавшую пол, попросил тихо:
- Чайку бы еще. Сообрази нам…
Едва она вышла, повернулся к Задрыге:
- Тебе за такую наколку вломить надо было файно. Что ж не вякнула про сигнализацию? Мы, как сдуру, полезли напролом и нарвались на нее враз. Лафа, что не все в одно место. Но Хлыща враз прикончили на люке. Весь кентель раздолбали, как только он открыл. Сигнализация сработала. На весь вагон заорала. Пижон решил ее оборвать, а его током шваркнуло. Да так, что враз откинул копыта. Стремачи нарвались на "маслины" охраны первыми. Их вышвырнули из вагона уже жмурами. Мы на кентели взяли двоих. Шакал еще пару из охраны с "пушки" размазал. Но не сразу. Махаться пришлось с лидерами. Они пытались подцепить на кулак и в дверь. Все мурло мне в лепешку уделали. Двое мордовали. Пахан их успокоил, - усмехнулся Паленый разбитым лицом.
- Дурье! Не свое! На что кентели подставили охранникам? Иль им власти запасную житуху дадут? Героями объявят - посмертно. А что с того? Вон мы на войне тоже про себя не думали. Попали в окружение. И нас - в Магадан. Все за то, что не застрелились. Живьем немцу попались. Так от врагов нас живыми взяли. А вот свои чуть не загробили. Если бы не смылись с Колымы, дуба врезали от колотуна на трассе. Нас дыбали повсюду, да не нашмонали. Стали мы лесными братьями. Навроде партизан. Когда-то с этого в войну начинали. Так и сдохнуть доведется. Не остывают стволы. На нас охотятся. Мы - тоже не без удачи промышляем, - усмехнулся мужик криво.
Глыба, свернувшись калачом, уже спал.
Женщина, вернувшись, принесла чай. Налила в кружки. Заставила Мишку снять рубашку, взялась стирать, прислушивалась к разговору.
- Вот она, Олеся, меня в жизни удержала, - указал Задрыге на бабу Паленый и продолжил:
- Из моей семьи никого нет в живых. Она нашей соседкой была. И привела в лес. Чтоб чекисты не взяли последнего, да чтоб не околел от голода и беды. Тут я рос. А потом кенты нашлись. Медведь слинял с Печоры. Глянулся я ему. Подрастать отправил к Сивучу. Так-то и не загнулся. Олеся не дала. Она тогда совсем молодой была. А я что? Через год матерью ее стал звать. Она радовалась. И теперь все побаловать хочет, - рассмеялся Мишка.
Олеся улыбалась. У Задрыги от сердца отлегло подозрение.
а я другое о тебе слышала! - сказала Капка.
Другое - темнуха! Правда - тут! - ответил Паленый.
Кийка пила чай, понемногу согревалась душой и телом. Слушали, о чем говорит Мишка с Олесей и мужиком.