Изгои - Эльмира Нетесова

…Бомжи. Отвратительные бродяги, пьяницы и ничтожества?

Или - просто отчаянно несчастные люди, изгнанные из дома и семьи, вынужденные скитаться по свалкам и помойкам, нигде и ни в ком не находящие ни жалости, ни сострадания?

На Руси не зря говорят - от тюрьмы да сумы не зарекайся.

Кто из нас - благополучных, состоятельных - может быть уверен, что его минет чаша сия?

Запомните - когда-то уверены были и они…

Содержание:

• Глава 1. Дикая Кошка 1

• Глава 2. Королева 8

• Глава 3. Взросление 13

• Глава 4. Первая любовь. 20

• Глава 5. Шнырь. 26

• Глава 6. Неудачники. 33

• Глава 7. Баланда. 38

• Глава 8. Горилла. 44

• Глава 9. Антошка. 50

• Глава 10. Дылда. 55

• Глава 11. Оглобля. 61

• Глава 12. Яшка 67

• Эпилог 71

Нетесова Эльмира
Изгои

Глава 1. Дикая Кошка

Зинка отчаянно корчила рожи, задирая свой конопатый нос чуть ли не на лоб, открывая при этом щербатый рот, повизгивала, похрюкивала, дразня изо всех сил маленькую девчонку, сиротливо жавшуюся в угол. Та озиралась по сторонам, ища защиту и поддержку хоть у кого-нибудь. Ей было одиноко и страшно среди чужих.

Бе-е-э! - донеслось Зинкино блеянье. Малышка, поняв, что ее дразнят, расплакалась во весь голос.

Ну, только этого тут не было! Чего взвыла, дура? - успокаивала малышку худая как тростинка девчонка, какая и приволокла в заброшенную старую избу малышку.

Откуда ее взяла? Зачем приволокла? Иль нам своего мало? На черта этот геморрой? - спросила ее самая старшая из девчонок - Катька,

Бросили ее, - выдохнула Зинка, виновато оглядев голодную девчонку.

Подумаешь, удивила! Ее бросили. А мы откуда тут взялись? Нас, что, солнышко высрало и забыло подобрать? Иль ты всех таких притаскивать станешь? Тогда саму вышвырну! - пригрозила Катька.

Ее вчера выбросили из машины возле магазина. Оставили одну, сами поскорей смылись. Эта весь день ждала, когда за ней вернуться. Только сама знаешь, не бывает такого. Выкидывая, не забирают обратно. А она жрать хочет. Всю ночь ждала. Обоссапась. Никто даже не остановился. Сдохнет, если не возьмем к себе, - шмыгнула носом Зинка.

Чума сушеная! Она ж себе куска хлеба не сыщет. Нам ее кормить и одевать придется теперь. И снова морока в зиму. Она же ссытся еще!

Ничего! Вырастет, как и все мы. Ты знаешь, ее чуть не задавила машина. Эта увидела такси и кинулась к нему. Думала, что за нею! Водило едва успел вырулить. А чуть отъехал, остановился, выскочил и обматерил. Потом в магазин повел искать мамашу. Да где там? Вскоре вывел эту гниду, сам бегом в машину, чтоб не навязали, не заставили бы взять. С места как газанул, аж дым из-под колес. А эта - в рев!

Знакомо! Значит, не городская. Откуда-то привезли. Свои на такси не возят. Вытолкнут из дома, и кати, куда глаза глядят, пока не закроются. Напоследок пожелают самого лучшего: "Чтоб мои глаза тебя не видели! Забудь порог!". И так облают, что собаки удивляются, подбегают успокаивать: мол, ничего, мы живем, и ты не сдохнешь! Живи вольно! - осеклась Катька, смахнув слезу со щеки. И только тут подошла к девчонке.

Как зовут тебя? - спросила притихшую на минуту. Малышка глянула на нее и заорала еще сильней.

Тихо, ты! Как зовут тебя? Люда, Машка, Валька, Верка? - перечисляла имена, следя за лицом девчонки. Но та не реагировала.

Ни хрена не знает! И говорить, небось, не умеет. Сколько ж ей? Года полтора иль меньше? Во, геморрой навязался на нас! Иди, хавай, гнида! - повела малышку к столу к Зинке, велела поделиться, накормить новенькую.

Зинка! Хватит рыло косить! Возьми эту зассыху! Умой ее! Дай пожрать. И положи спать рядом.

Она ссытся! Иди в жопу. Не хочу с ней рядом! - послышалось из угла.

Ты даже сралась! И заткнись! А то живо вломлю! - пригрозила Катька. И та послушно спрятала новенькую у себя под боком, кормила хлебом, селедкой, колбасой.

Маленькая, а жрет как собака. Все пальцы покусала, пока кормила. Видать, давно не жравши. Голодней пса бездомного. Хотела умыть, а она заснула. Теперь уж пусть дрыхнет. Потом, когда проснется, вымою со всех концов разом, - кивнула Зинка на спящую, свернувшуюся в маленький комок.

Во, бляди! Скоро вовсе грудных выкидывать станут. Зачем тогда рожали? Будто мы у них на свет просились! А на хрена нам эта жизнь сдалась? Уж лучше б аборт сделали. Себе и нам дешевле! - выдохнула Катька, но, глянув на меньших, осеклась. Эти еще не понимали, о чем она говорила, и лишь любопытно слушали.

Катька была заправилой малолетних бомжей. В прошлом году вдвоем мучались. Теперь двое мальчишек прибавилось. И вот эта - последняя. "Значит, уже пять", - морщится девчонка, считая на пальцах своих младших.

Как же ее назовем? - спрашивает Зинку, вцепившуюся в сухарь.

Может Олькой иль Танькой? Нет! Лучше Иркой!

Зинка! Ну, что ляпнешь? Как обзовем новенькую?

Геморрой! Иль гнида!

Во, змея! А если тебя так звать станем?

Зинка враз умолкла, нахмурилась.

Пускай будет Шуркой! - предложила Зинка, немного подумав. И рассказала, рассчитывая, что слушает ее Катька, а ей необходимо знать все.

Я бутылки вытаскивала из урны, что возле магазина. Вижу, машина остановилась. Желтая. Но не такси - жигуленок. Шурка лишь по цвету ее запомнила. Из нее баба вышла. Вся седая, морщатая как барбоска, какие из деревни за хлебом приезжают. И машина грязная. Сразу видно, сдалеку приехала. Я еще хотела у нее на хлеб нам попросить. Но баба выволокла эту, ну, Шурку. Взяла за руку, повела к магазину. А у него два входа и выхода. Пока она шла, водило к другой двери подъехал, остановился и ждет. Баба оставила Шурку у двери. Я слышала, как она велела ждать, сама тут же выскочила из другой двери, сразу запрыгнула в машину и уехала. Шурка ничего не успела приметить. Всякую бабу в лицо разглядывала. Свою ждала. Ее уже и след простыл.

Машину запомнила? - перебила Катька.

Хрен там! Не без дела слонялась. Я ж посуду сдала. На сорок рублей! На! Возьми! - протянула деньги и продолжила: - Повезло! Одних "Чебурашек" десяток накидали. Все пивные. Да "гусей" винных набралось.

Ты не видела, менты к Шурке подходили? - перебила Катька.

А толку? Один подвалил. Посмотрел на нее, огляделся вокруг. Допер. И ходу! Чуть не бегом от ней! Да и на что ему чужая? Говорят, им теперь своих кормить нечем лягашат! Деньги не дают давно. Вот они и злые! Как собаки! Раньше никому не помогали, теперь и вовсе с бомжей готовы шкуру снять.

Это точно! Вчера иду на базар мимо многоэтажки, там, в подвале, наши прикипелись. Уже давно. Глядь, двое ментов бомжей выдергивают. И грозят: "Пока не отбашляете из бухарника, до смерти не отпустим. Поканаете без жратвы и воды, разом "бабки" сыщете. На халяву не дадим здесь дышать. И так жильцы все ухи прозудели". Ну, я смотрю, чем кончится? Вышел ихний бугор, достал из карманов все, что было, отдал лягавым. Те бомжей отпустили, а бугру ихнему трепались, что жидко он благодарит за защиту и заботу. Обещались через неделю возникнуть. Во, падлюки!

А если к нам нарисуются? - вздрогнула Зинка.

Мы им не кенты. У нас полный облом получат. Во, выкусят! - отмерила Катька по локоть, рассмеявшись: - С мужиков сорвали. Там в камере не клево канать. А нас в камере не приморишь. Глянь на мелкоту. Всех надо устроить, дать пожрать, спать уложить, помыть. Где это все возьмут? Сами не жравши. Не до нас. Срывают пенки, где "на пушку" можно взять.

И то правда! Никому мы не нужны. Даже ментам! - согласилась Зинка и спросила: - А ты как?

Сегодня тихо. Никто не встретил. Чирий обещал вчера рыло намылить, если опять увидит, что промышляю на базаре. Забрать его себе решил. У него кодла большая. Все жрать хотят. Вот и выдавливает меня. Прижал возле ларька за глотку и шипит, мол, не слиняешь сама с базара, подставлю. Дышать разучусь.

С-сука гнилая! - разозлилась Зинка.

Я придумаю ему облом! - усмехнулась Катька криво. И закурила сигарету из пачки, какую вытащила у Чирия во время ссоры.

Катьку знали все малолетние бомжи города. Ее боялись и неспроста дали этой девчонке кличку Дикая Кошка. Мало того, что дралась она не хуже целой своры бомжей, материлась злей бухой свалки, умела подстроить любую пакость, оставшись при этом в стороне. Но, на такое способны были и другие. Она же считалась самой удачливой воровкой. Стоило Катьке прийти на базар, после нее другим бомжам там нечего было делать. В ее бесчисленных и бездонных карманах, за поясом, за пазухой и в рукавах мог спокойно вместиться целый колбасный ряд.

Она шла мимо гор колбасы, лишь изредка приостанавливаясь. Ни одна из продавцов не заметила ничего подозрительного за нею. Ну, подумаешь, остановилась взглянуть на цену, поправила ценник. Похвалила запах, пообещала привести мать и пошла. Но куда подевались три палки сервилата? Словно сами убежали следом за девчонкой. А та уже другой зубы заговаривает. Остановилась, где народу побольше, сарделек натаскала, пока продавщица покупателей обслуживала. Потом в рыбный ряд подалась. Конфеты и булки, печенье и яблоки, сигареты и жвачку, даже сметану уносила из-под носа у торговок. Возвращаясь к своим радовалась:

Хорошо нагрела блядей! С каждой налог взяла! За нас! За всех! - выгружала все в кучу.

Налетайте! Жрите! Сегодня повезло! Завтра не знаю, как получится!

Нет, ни одна Катька кормила кодлу. Этим занимались все без исключения.

Даже пятилетние Женька и Димка каждый день проверяли свои владения - целое кладбище на окраине города. Здесь родственники покойников просили помянуть и давали детворе конфеты и печенье. Оставляли и покойнику мясо и хлеб, водку и фрукты. Димка с Женькой забирали все подчистую. Даже пустые бутылки и окурки.

Конечно, не каждый день были похороны, но кладбище не пустовало никогда.

Дикая Кошка требовала со всех посильной отдачи. А кто пробовал отлынивать, нарывался на Катькины кулаки - костлявые, безжалостные, быстрые.

Катька бомжевала уже не первый год и вовсе забыла, как жила прежде. Это было так давно, будто в розовом детском сне, какой чем реже вспоминаешь, тем спокойнее живешь.

Катька курит. Пускает дым изо рта ровными колечками. Курить она стала сразу, как только оказалась на улице. Ее вытолкнула среди ночи из квартиры чужая тетка, повадившаяся к отцу. Куда делась мать, девчонка узнала позже. Баба выхватила ее спящую из кровати и, пока отец спал, выкинула за дверь, пригрозив:

Вернешься, голову оторву своими руками, сучье семя!

Катька долго сидела на скамейке во дворе, ожидая, когда отец протрезвеет и пойдет искать ее, вернет домой, прогонит чужую тетку. И, посадив на колени, погладит по голове, скажет тихим голосом: "Прости, Каток, больше никого не приведу к нам. Будем жить вдвоем. Никого не надо. Не повезло с мамкой, а ведь своя была. Чужие не станут лучше. Расти быстрее, дочурка! И забудь все…". Такое было один раз. Вторично этого не случилось.

Отец стал часто пить. Он забывал о дочери. А когда приводил новую бабу, говорил Катьке, что это - ее мать. Она не верила и не назвала матерью ни одну. Она пыталась выгонять их. И тогда отец стал закрывать дочь в ванной. Когда она стала стучаться среди ночи, выпроводил во двор погулять. Утром она вернулась. Отец не попросил прощенья. Подвинул тарелки с объедками и ушел в спальню, даже не глянув, как продрогла девчонка на холоде.

Катька до вечера не могла согреться. Отец с чужой бабой ушли на работу. Вечером он вернулся, неся в сумке водку и пиво. Вскоре заявилась и баба.

Пап! Я устала от чужих теток! Прогони ее! Пусть она идет к себе домой! - попросила Катька.

Но на улице оказалась сама.

Катька! Ты чего сидишь как шиш? Примерзнешь к лавке! Твово пропойцу уже непробудить! Конченый он, пропащий! Беги к бабке своей! Может, примет, коли жива! Что-то давно ее не вижу. Раньше частенько навещала, - услышала голос дворничихи.

И вспомнила! Ведь у нее и впрямь когда-то была бабка! Она приносила много гостинцев: сладкие груши и яблоки, пироги и варенье. Отец водил к ней Катьку летом. Бабка жила в старом доме за городом. У нее был большой сад. И Катька верила, что это - дремучий лес, где живут колдуны и царевны, серый волк и колобок вместе с жар-птицей. Бабка знала много сказок и не скупилась на них.

Катька спала вместе с нею на толстой перине и считала себя принцессой на горошине.

Вот только как найти ее? - обрадовалась девчонка. Дворничиха подсказала.

Катька к обеду кое-как разыскала дом. Дверь оказалась заколоченной, окна забиты досками крест- накрест. Девчонка сразу поняла все. Без слов дошло: умерла. А ей надо жить…

Никому не было дела до Катьки. Как жила она одна, никто не поинтересовался. Девчонка, лишь немного погодя, узнала, что эта бабка - по материнской линии. Мать здесь не любили.

Катька ее не помнила. Но услышала от досужих, что родительница нынче торгует на базаре, подвязалась продавать фрукты кавказцев. И заодно сожительствует с ними, со всеми подряд.

Девчонка первые дни присматривалась к каждой торговке фруктами. "Может эта? Она?", - спрашивала себя. Но в памяти не застряло ни одной знакомой черты. А бабы, увидев ее, судорожно глотавшую слюни, гнали зло, яростно, отбрасывали от прилавков.

"Нет, не она!" - поднималась девчонка с бетонного пола, потирая шишку от удара. В глазах все плыло. Хотелось есть.

"Меня за сраное яблоко убить готовы. Да разве есть среди них хоть одна мать?" - заплакала не столько от боли, сколько от горя.

Чего ревешь? Трясти их надо, сучек! Подстилки вонючие! Наколи! Нехай до смерти натурой платят! Не проси! Стызди! И все тут! - увидела рядом пацана с насмешливо прищуренными глазами. Он подмигнул и спросил глухо: - Иль слабо?

Катька восприняла подначку по-своему, ухмыльнулась в ответ и пошла мимо рядов, даже не глядя на торговок.

Пацан, подтолкнувший на воровство Катьку, сам уже не первый год промышлял на базаре и с любопытством следил за девчонкой. Он держался неподалеку на случай, если той понадобится защита или помощь. Но Катька спокойно шла с толпой, задержавшись на секунду возле нескольких торговок колбасой, сыром, конфетами. Но ничего не мелькнуло в ее руках. И пацан понял: струсила, не умеет, мала…

Он уже собрался уходить, когда услышал за спиной бабий визг:

Украли товар! Во, суки! Колбасу сперли! Целых три палки! Чтоб им колом в горле встало! - оглядела сгрудившихся покупателей, приметила Катьку. Их взгляды встретились на миг, и девчонка не выдержала, выронила из-под кофтенки колбасу, побежала к выходу.

Держи воровку! - заблажила баба. Ее крик подхватили все торговки.

Люди оглядывались, они думали увидеть настоящего вора. На бегущую девчонку никто не обращал внимания, и она вскоре выскочила с базара.

Свернув за угол к павильонам, она плакала. Не от страха, жаль стало оброненной колбасы. Ее хватило бы надолго.

Катька, пошмыгав носом, уже собралась возвращаться домой, да тут внезапно кто-то поймал за плечо. Девчонка подумала, что торговки приметили. И, вывернувшись из-под руки, помчалась так, что догнать ее бабам было бы невозможно. Но… рука жестко схватила за локоть:

Стой, дура! Это я! Не ссы…

Девчонка увидела того самого пацана. Он усмехался без злобы:

А ты клевая зелень! Щипачка из тебя получится прикольная. Так трясла, что я ни хрена не увидел. Кто тебя ковал?

Катька не поняла.

Тебя учили трясти торгашек? Кто? Чья ты есть? - спрашивал пацан.

Ничья! Сама своя! - нахмурилась девчонка. Не пизди! Никто сам по себе да еще впервой так не сумеет! Колись! Я свой! Тоже из бомжей! На кого вламываешь? Кому навар даешь?

Катька смотрела, не понимая.

Ломаешься мокрожопая? Я не сука! Ментов не приволоку к твоим! Может, вместе сдышимся? Во будет облом!

Но, узнав от Катьки, кто она, откуда и чья, челюсть отвесил:

Так вам ко мне! У нас полно! Всему научим: махаться и смываться, щипать и накалывать! Все сумеешь! - потащил девчонку к заброшенной стройке.

Проведя длинными лабиринтами бетонных этажей, приволок в какую-то немыслимую темную комнату без окон. Там, прямо на полу, сидели, лежали мальчишки и девчонки старше Катьки. Одни играли в карты, курили, другие пили прямо из бутылок пиво и вино, даже водку. А в глубине, в самой темноте, кто-то тихо смеялся, шептал, стонал.

Ну, вы! Завязывайте кайф! Распустили сопли! Кончай базар! Сыпь сюда! Гляньте, кого приволок! - позвал пацан обитателей бетонных джунглей.

Изо всех углов на свет стали выползать и выходить пацаны и девчонки грязные, лохматые, растрепанные. Они глазели на Катьку, не понимая, откуда и зачем свалилась она сюда?

Чирий! На хер тебе она? Ведь полно прикольных метелок! С ними хоть куда! Она на кой? - трезвели от удивления.

Прирожденная щипачка! Я косел от нее! Она всех переплюнет! Если темню - сдохну! Она у нас останется. С нами будет. Кучеряво задышим! Немножко подшлифуем и все! Надо ее научить махаться, вешать лапшу лохам на уши, и тогда прибарахпим ее, выпустим на охоту… Нет! Я торчу от этой мокрожопой! Как классно она накалывала торгашей! - рассказал о знакомстве с Катькой на базаре под громкий смех.

Со следующего дня, даже не спросив согласия, Катьку взялись учить сразу трое пацанов. Девки свою науку вдалбливали: грязную, бесстыдную. И Катька без разбора впитывала в себя всю грязь как губка.

Уже на третий день ей дали сигарету:

Кури! - заставили иль потребовали, она не поняла. Но уже скоро научилась курить взатяжку, пуская колечки.

В первой драке получила кучу синяков и шишек, Зато во второй раз, не пожелав быть избитой, так вцепилась зубами в задницу мальчишке, обучавшему ее, что тот две недели сесть не мог. Потом научилась пускать в ход кулаки. Но тогда они были еще слабыми: не сшибали с ног, не опрокидывали на спину. От них никто не отлетал к стенке, в угол, редко кто плакал. Это злило Катьку. Хотелось стать сильнее всех, чтоб только ее хвалили, и никто не посмел бы смеяться и дразнить.

Катьке хотелось, когда немного подрастет, прийти к отцу, избить ту ненавистную чужую тетку, выгнать с позором из дома и пригрозить отцу совсем по- взрослому. А может даже выгнать на улицу на недельку без жратвы и денег, чтоб дошло до него то, что она пережила.

Катька обдумывала план мести, но пока она не выросла, он не мог осуществиться.

Бомжи Чирия учили Катьку каждый день. Трезвые и пьяные. Чаще эти занятия походили на избиения или истязания, долгие и жестокие.

Они всегда начинались, когда Катька возвращалась с базара вместе с Чирием и двумя другими бомжами, которые еле волокли все, что она украла. Этого хватало кодле по самое горло на целый день. Дальше шла учеба. Она была благодарностью бомжей за сытую жизнь.

Катька от боли до утра не могла заснуть.