И опять участковый остался один. Опять задумался. Теперь его мысли были о председателе колхоза. Участковый знал Бирюкова с детства. Как ни говори, росли в соседних селах: Кротов в Серебровке, Бирюков - в Березовке. Дружбу водили по охотничьим делам. Вместе воевали в Отечественную. И с войны разом вернулись. Районные власти мигом определили их на работу. Кротова уговорили пойти участковым для укрепления ослабшей за войну районной милиции, а Бирюкова - полного кавалера орденов солдатской Славы - рекомендовали председателем Березовского колхоза. Авторитетный нужен был человек, чтобы поправить дела в пошатнувшемся хозяйстве. Туговато пришлось Игнату Матвеевичу на первых порах председательствования. Категорически отказался он трубить победные рапорты в угоду районному начальству. Ну и, конечно же, нахватал синяков да шишек - увешивали его выговорами, как новогоднюю елочку игрушками. Разжаловать из председателей грозились. Однако, спустя несколько лет, притихли ретивые администраторы - ослабший за годы войны колхоз пошел в гору. Сначала рассчитался с задолженностью государству, затем и прибыль потекла в колхозную кассу. А когда сменилось районное руководство вместо выговоров каждую пятилетку стали вручать Бирюкову государственные награды. И рядовых березовских колхозников теперь не обходят стороной ордена да медали.
Беспокойный человек Игнат Матвеевич, заботливый. Бывает, и пошумит, пыль до потолка поднимет, но принародно даже самого отпетого лодыря не оскорбит, не плюнет человеку в душу. Вспыльчивость передалась Игнату Матвеевичу, видимо, от отца, Матвея Васильевича. Вот геройский старик! В империалистическую все четыре Георгиевских креста заслужил, а в Гражданскую - орден Красного Знамени. Годов деду Матвею уже за девяносто, но держится еще так крепко, что ни одного колхозного собрания не пропускает. Сядет в первом ряду, расправит белую бородищу и не сводит глаз с каждого выступающего. Если заметит какой-то изъян в хозяйствовании, такой разгон устроит, что самые заядлые говоруны, вроде Ивана Торчкова, умолкают.
Задумавшись о Бирюковых, участковый, конечно же, не мог не вспомнить своего коллегу по милицейской службе - начальника отделения уголовного розыска РОВД Антона Игнатьевича Бирюкова. Вот у кого железная выдержка. Этот никогда не вспылит и не расшумится. Не один раз приходилось Кротову работать с ним, и всегда старый участковый поражался его сообразительности. У Антона Игнатьевича своя манера дознания. Он вроде и не допрашивает свидетеля или подозреваемого. Задушевно беседует о том, о сем, как будто даже, не относящемся к делу, но в конце концов результат оказывается в самую точку. Кротов знал Антошку Бирюкова, как говорится, с пеленок. Непоседливым, шустрым мальчуганом рос. Теперь же, к тридцати годам, в такого видного гвардейца вымахал, под стать папаше и деду Матвею. Звание майора милиции уже имеет. Полтора года назад за задержание особо опасного вооруженного преступника награжден орденом Красной Звезды. Одним словом, талант…
В конце села, со стороны Потеряева озера, показался стремительно мчащийся восьмиместный милицейский "уазик". Участковый торопливо надвинул на голову форменную фуражку, захлопнул на шпингалеты окно и, замкнув кабинет, чуть не бегом выскочил на крыльцо колхозной конторы.
Глава 2
Взвизгнув тормозами, машина остановилась у крыльца. Тотчас с противоположной от шофера стороны распахнулась дверца. Кротов шагнул к ней и четко откозырял.
- Здравствуй, Михаил Федорович, - протягивая участковому руку, сказал сидевший рядом с шофером пожилой районный прокурор, одетый в форменный костюм с золотистыми звездами и гербом в петлицах. - Докладывай, что за ЧП у тебя стряслось?
- Как такового, товарищ Белоносов, чрезвычайного происшествия нет, однако, полагаю, ваше присутствие необходимо, поскольку обнаружение останков человека - явление не обычное, - замысловато-казенной фразой ответил Кротов.
Прокурор обернулся к сидящим в машине участникам следственно-оперативной группы. Кроме широкоплечего рослого начальника уголовного розыска Антона Бирюкова, было их еще трое: моложавый следователь прокуратуры Петр Лимакин с университетским ромбиком на лацкане штатского пиджака, флегматичный с виду толстяк судебно-медицинский эксперт Борис Медников и смуглый до черноты эксперт-криминалист капитан милиции Семенов.
- Понятых здесь возьмем или в Серебровку заедем? - обращаясь вроде бы ко всем сразу, спросил прокурор.
- Зачем лишний крюк делать, - ответил Бирюков. - Надо кого-нибудь из пенсионеров отсюда прихватить.
Возле машины, словно из-под земли, вдруг появился морщинистый старичок в стоптанных сапогах и в пестрой, чуть не до колен рубашке навыпуск. Приподняв над всклокоченной головой серенькую кепчонку, он показал в безмятежной улыбке два ровных ряда вставных зубов и неожиданно громко для своего малого роста поздоровался:
- Здравия желаю, граждане-товарищи!
Участковый с удивлением уставился на старичка:
- Откуда ты взялся?..
Тот опять широко расплылся в улыбке:
- В сельмаг, Федорыч, за компотом пришел, а Бронька Паутова говорит, что головомойку от тебя получила и не торгует ныне сливянкой.
- Обрадовался! Знаешь, какой это компот?
- Не, не знаю. Вчерась я проворонил - телевизер глядел. Мужики подсказали, дескать, вкусная штука… - Увидев в машине Антона Бирюкова, старичок приветливо кивнул ему и, понизив голос, спросил Кротова: - Кажись, к Ерошкиной плотине навострились?..
- Тебе откуда про плотину известно? - снова удивился Кротов.
- Бронька в сельмаге трезвонит, будто Толик Плюшкин так ухайдакал бульдозером у плотины человека, что ни кожи, ни рожи - одни косточки остались.
- Ты чего мелешь, Иван?!
- Ей-Богу, Федорыч, Бронислава с такой речью выступает. Щас Арсюха Инюшкин допытывается у нее, какую преступлению его сынок учудил.
Кротов повернулся к прокурору:
- Видите, товарищ Белоносов, каким образом на селе из мухи слона делают?..
- Придется этого товарища пригласить в понятые, чтобы не распространял по селу ложные слухи, - сказал прокурор и сразу спросил старичка: - Как ваша фамилия?
- Мое фамилие Торчков Иван Васильевич, пенсионер, - одним махом ответил тот.
- Вы, Иван Васильевич, согласны быть понятым?
- А в чем заключаются эти функции?
- Поприсутствуете при осмотре местности. Потом протокол подпишите.
- Землю копать не придется?
- Лично вам - нет.
- Тогда согласен. Умственную работу я люблю.
- Садитесь в машину.
На морщинистом лице Торчкова появилось замешательство:
- А нельзя для компании еще и Арсюху Инюшкина прихватить из сельмага? Он тоже на пенсии баклуши бьет.
- Позовите его.
Торчков, по-утиному переваливаясь, быстро сходил в магазин. Отец Толика Инюшкина, Арсентий Ефимович, годами был ровесником Торчкова, но комплекцию имел столь внушительную, что Торчков рядом с ним казался ребенком. Топорща гусарские усы, Инюшкин смурно подошел к машине. Поздоровался. Узнав от участкового, что Толик "виноват" лишь в том, что при завмаге Паутовой очень сбивчиво сообщил о загадочном обнаружении у Ерошкиной плотины, Арсений Ефимович повеселел и согласился в понятые. Когда все уселись в машину и шофер тронул с места, Антон Бирюков обратился к устроившемуся рядом с ним Торчкову:
- Как живется, Иван Васильевич?
- Чо, Игнатьич, мне теперь не жить, - жизнерадостно ответил тот. - С утра до вечера дурака валяю, а пенсионная сотняга регулярно каждый месяц в карман поступает.
- Хозяйство держите?
- Этим скучным делом у меня Матрена Прокопьевна заворачивает. Привыкла на ферме за колхозными коровами ухаживать, дак теперь, когда на пенсион оформилась, собственную буренку, будто дите малое, лелеет.
- Ну, а лично вы чем занимаетесь?
- Он же сказал, что дурака валяет, - иронично усмехнувшись в усы, вставил Арсентий Ефимович.
Торчков косо глянул на Инюшкина:
- Помолчи, Арсюха, со своими подковырками. Если нечего сказать, не встревай в сурьезный разговор. Мы с Игнатьичем больше года не видались, дай нам спокойно покалякать. - И снова повернулся к Бирюкову. - Я, Игнатьич, теперь главным образом телевизер гляжу. Чтоб не отстать от времени, за перестройкой наблюдаю.
- И как она, перестройка, идет? - сдерживая улыбку, опять спросил Антон.
- Надо сказать, намечаются коренные перемены к лучшему. Самые что ни на есть злободневные проблемы без всякой утайки ребром ставят. Высоких тузов, которые тайком сопротивляются новым методам работы, за грудки берут. К примеру, сегодня утром показывали увлекательную беседу с крупным начальником из хлебобулочной промышленности. Вот досталось бюрократу на орехи! Повертелся он ужом. Особенно наседал один подковыристый очкарик. Мол, как же это, уважаемый товарищ, получается, что при нашем развитом хозяйстве итальянские макароны всеж-таки длиннее наших? Крепко бюрократ стушевался, но тут же выдал ответ в том смысле, что, дескать, зато наши - толще итальянских…
Бирюкову показалось, будто "уазик" встряхнулся от дружного смеха. Даже насупленный участковый Кротов и тот смущенно хохотнул. Торчков удивленно закрутил головой:
- Вы чо, мужики?.. На полном сурьезе говорю…
- Ты, Ваня, и на серьезе такое ляпнешь - хоть стой, хоть падай, - сквозь смех проговорил Инюшкин.
- А ты, Арсюха, только бы и ржал, как жеребец, - огрызнулся Торчков и обиженно уставился в боковое стекло.
Проселочная дорога среди березовых рощиц приближалась к Ерошкиной плотине. С небольшого взгорка она опустилась в пойменную низину, по которой петляла безымянная речушка, некогда перегороженная земляной плотиной. Теперь остатки плотины походили на заросший травою пологий вал, глубоко промытый у середины мирно журчащей речкой. Вдоль вала была накатана узкая дорога с бревенчатым мостиком через промоину. Встряхнувшись на бревнах, "уазик" по подсказке участкового свернул с дороги влево и, оставляя за собой в густой траве жирную колею, тихо подкатил к краю недавно раскорчеванного поля, где, сидя на корневище вывороченного из земли огромного пня, хмуро дымил папиросой загоревший мужчина в черной капитанской фуражке с "крабом". Рядом стоял белобородый старик в соломенной шляпе и в вышитой красным крестиком косоворотке, перетянутой на талии плетеным пояском с пушистыми кисточками на концах. На противоположной стороне поля глухо рокотал работающий бульдозер.
- Бригадир Серебровской бригады Витольд Михайлович Гвоздарев и дед Лукьян Хлудневский. Видно, по причине любопытства из Серебровки старина приплелся, - сказал прокурору Кротов.
- Что ж, начнем работать, - ответил прокурор, открывая дверцу.
Следом за прокурором выбрались из машины остальные участники следственно-оперативной группы и понятые. Над полем под голубым безоблачным небом дрожало легкое марево. В траве безудержно стрекотали кузнечики. Отрывистыми очередями заглушала их стрекот перелетающая с места на место длиннохвостая сорока. Торчков хотел было раньше всех заглянуть в разрытую возле пня ямку, но Кротов, придержав его за рукав, указал взглядом на прокурора:
- Не лезь наперед батьки…
- Чо, будет особое распоряжение?
- Будет.
Антон Бирюков подошел к Гвоздареву и Хлудневскому. Поздоровался с ними за руку. Невесело спросил:
- Ну, земляки, не разгадали еще, какая беда здесь случилась?
- Темный лес - тайга густая, - глуховатым басом ответил бригадир.
Прокурор, подозвав к себе понятых, стал объяснять их права и обязанности. Затем все подошли к неглубокой яме. Следователь Лимакин стал рыться в портфеле, видимо, отыскивая бланки протокола осмотра места происшествия. Эксперт-криминалист Семенов с разных точек несколько раз сфотографировал яму с желтеющим на ее дне черепом. Судмедэксперт Борис Медников молча натянул на руки резиновые перчатки и, присев на корточки, стал осторожно отгребать от черепа успевшую подсохнуть землю. Потом взял череп в руки, внимательно осмотрел его со всех сторон и, глянув на прокурора, мрачно изрек:
- Надо было археологов сюда везти, а не оперативную группу.
- Очень старое захоронение? - спросил прокурор.
- Не меньше, как полувековой давности.
- Мужики!.. - будто сделав великое открытие, воскликнул Торчков. - Это наверняка в революцию ухайдакали бедолагу.
- Логично, - буркнул Медников.
- Как?..
- Правильно, говорю, мыслите.
Торчков вскинул глаза на угрюмо насторожившегося Инюшкина:
- Слыхал, Арсюха?.. Товарищ одабривает мои мысли…
- Не суетись, Ваня, нето намыслишь на свою голову, - тихо проговорил Инюшкин.
Чтобы полностью разрыть захоронение, прокурор попросил шофера "уазика" принести из машины лопату. Антон Бирюков внимательно наблюдал за раскопками. Судя по тонкому, переплетенному травой слою земли над костями, труп был зарыт самое большое на полметра. Одежда и останки человека истлели настолько, что создавалось впечатление, будто в землю зарыли голый скелет. Когда орудовавший лопатой следователь Лимакин дорылся до ног захороненного, лопата неожиданно скрежетнула по металлу.
- Осторожнее, Петр, - тревожно сказал прокурор.
Следователь отложил лопату и стал разрывать корневища травы руками. В том месте, где должна была находиться берцовая кость правой ноги, ко всеобщему удивлению начала вырисовываться замысловатая ржавая конструкция из склепанных между собой металлических планок. Лимакин разрыл конструкцию полностью, и стало очевидным, что она не что иное, как протез голени. Прокурор обратился к судмедэксперту:
- Боря, нельзя ли определить "фирму" этого изобретения?
Медников долго осматривал переплетение ржавых планок, затем неопределенно пожал плечами:
- То ли самоделка какая-то, то ли в былинные времена изготовляли такую замысловатость.
- Но ведь это протез!
- Разумеется.
Прокурор посмотрел на понятых, потом на бригадира Гвоздарева с дедом Лукьяном Хлудневским:
- Кто из ваших земляков имел протезную ногу?
- В какой период времени? - мигом вставил вопрос Торчков.
- Лет пятьдесят… шестьдесят тому назад.
Бригадир усмехнулся:
- Меня в ту пору даже в пеленках не было.
- Зато я вполне сознательный в те годы был, - с достоинством заявил Торчков. - Как понимаю, тот период близок к колчаковщине, а при Колчаке по Березовке да окрестным селам зверствовал Калаган. Многих мужиков этот проклятый контра и без ног, и без рук оставил. А сколько на смерть расстрелял - не перечесть…
- Ты, Иван, с какого году рождения? - поправляя на голове соломенную шляпу, осторожно спросил Хлудневский.
- Чо, свататься надумал? Какая тебе разница, с какого?..
- Такая, что родился ты в семнадцатом году и колчаковского зверства, можно сказать, не видел. Я на семь лет старше и то колчаковщину помню так себе…
- Дак, ты ж из ума теперь выжил! - огрызнулся Торчков.
- Нет, Иван, с моим умом все в порядке: Фамилия-то начальника колчаковской милиции, если хочешь знать, была не Калаган, а Галаган.
- Хрен редьки не сладче.
- Так-то оно так, но ты следователей не путай, - Хлудневский встретился с прокурором взглядом. - После империалистической да гражданской войны у нас тут в самом деле много инвалидов насчитывалось, однако не могу припомнить таких, кто на железном протезе ходил. Все безногие на костылях либо на самодельных деревяшках хромали.
- А случаев, когда люди безвестно пропадали, не помните? - спросил Хлудневского прокурор.
Старик задумчиво царапнул бороду:
- Когда почтовый тракт через Березовку действовал, разный непутевый народ по нему шлёндал. Даже беглые каторжане бродили. И ограбления случались, и тайные убийства. В тридцатые годы, как коллективизация завершилась, жизнь спокойно потекла, без скандальных событий.
- Лукьян, слушай меня! - нетерпеливо вмешался в разговор Торчков. - И при колхозной жизни хватало скандальных фокусов. Вспомни тридцать первый год, когда одноногий председатель нашенского колхоза зачистил под метелку общественную кассу и укатил на колхозном жеребце безвестно куда…
- Имеешь в виду Жаркова Афанасия Кирилловича? - уточнил дед Лукьян.
- А то кого же!
- Афанасий на костылях ходил, не на протезе.
- За уворованные у колхоза деньги он вполне мог купить железную протезу.
- Где их тогда продавали? Это теперь к инвалидам внимание проявляют, даже автомобили бесплатно выдают. А после империалистической, старики сказывали, вручат безногому от имени царя-батюшки костыли и хромай на них по гроб жизни.
- Вы, товарищ Хлудневский, хорошо знали того председателя? - заинтересовался прокурор.
- Как сказать… - дед Лукьян замялся. - Счетоводом я при нем в колхозе работал.
- Оттого и в защиту полез! - мгновенно подхватил Торчков. - Тут, если разобраться, одна шайка-лейка…
- Ваня, побереги патроны, - осуждающе проговорил молчавший до этого Инюшкин.
Торчков задиристо развернулся к нему:
- Воздержись, Арсюха, с подковырками. Или забыл, что председатель до побега у твоего родного батьки квартировал?..
Арсентий Ефимович ошарашенно глянул на Антона Бирюкова:
- Во попер Кумбрык в атаку! И боеприпасов не жалеет…
- Давайте, товарищи, серьезно поговорим, - предупреждая назревающую перебранку, сказал прокурор.
Сумбурно возникшие воспоминания через несколько минут превратились в мирную беседу, в которой, в основном, участвовали дед Лукьян Хлудневский и Арсентий Инюшкин. Несколько раз неудачно вклинивавшийся в разговор Торчков разочарованно отошел в сторону и с внезапным интересом, словно любопытный ребенок, стал наблюдать за экспертами. Те что-то измеряли среди костей в разрытой ямке, записывали, подсчитывали и фотографировали.
Прокурор, изредка задавая старикам уточняющие вопросы, выяснил, что Афанасий Кириллович Жарков был "главным заводилой" коллективизации и, когда Березовский колхоз организовался, стал первым его председателем. Появился Жарков в Березовке в революционные года вместе с возвращающимися по домам участниками империалистической войны, по "происхождению" был не сибиряк, а откуда-то с Запада: то ли балтийский матрос, то ли большевик, направленный в Сибирь налаживать Советскую власть. Носил всегда старую кожанку, в виде тужурки, с наганом в кармане. В период колчаковщины командовал партизанским отрядом за Потеряевым озером, в окрестностях села Ярского. Был тяжело ранен - лишился правой ноги ниже колена. После ранения приспосабливался ходить на деревянном протезе, однако не получилось. Говорил, мол, осколок в культе остался и при протезной ходьбе боль причиняет, а костыли при натренированных руках - самое то, что надо. Семьи у Жаркова не было, хотя к тридцатым годам возраст его уже за сорокалетие перебрался. Исчез он очень таинственно. Вечером запряг в рессорный ходок выездного жеребца и укатил из Березовки неизвестно куда. После ходили слухи, будто видели беглеца: кто - в Серебровке, кто - в Ярском, а кто-то даже - в Томске. Слухи слухами, но человек как в воду канул. Вместе с Жарковым вроде бы пропала из колхозного сейфа тысяча рублей. Эти деньги, кроме председателя, никто другой взять не мог - ключ к сейфу был только у Жаркова.