Мы молча шагаем за ним следом: небольшая процессия черных овец. Стеллажей нет только в нескольких местах: напротив двух выходов на длинных сторонах зала и в конце комнаты, где книги, расступаясь, окружают гладкую каменную стену и деревянную кафедру под яркой лампой. Высокую и устрашающую. Не иначе, тут они совершают ритуальные жертвоприношения.
Несколько балахонов, мимо которых мы проходим, поднимают глаза и, осекшись на полуслове, смотрят на нас большими глазами. "Пенумбра!" - восклицают они, улыбаясь и протягивая ладони. Пенумбра кивает, улыбается и жмет руки. Он ведет нас к незанятому столу невдалеке от кафедры, в мягком полумраке между двумя лампами.
- Вы оказались в особенном месте, - говорит он, опускаясь в кресло.
Мы тоже садимся, распутывая складки своих черных обнов. Пенумбра говорит негромко, сквозь рокот читальни его едва слышно:
- Рассказывать о нем или сообщать кому-нибудь его расположение запрещено.
Мы разом киваем. Нил шепчет:
- Потрясуха.
- Нет, не в комнате дело, - поясняет Пенумбра. - Она, старинная, конечно. Но все подземелья одинаковы: низкий потолок, подвал, сухо, прохладно.
Он замолкает.
- По-настоящему замечательно то, что здесь хранится.
Мы в этом подвале с книжными стеллажами всего три минуты, а я уже забыл о существовании остального мира. Готов спорить, строили это сооружение, чтобы прятаться от ядерной войны. За какой-нибудь дверью обязательно должен быть склад консервированной фасоли.
- Здесь два сокровища, - продолжает Пенумбра. - Во-первых, большое книжное собрание, и во-вторых, один-единственный том.
Он опускает костлявую ладонь на прикованную к нашему столу черную инкунабулу, не отличимую от всех остальных. На обложке тонкими серебряными буквами выведено: MANVTIVS.
- Вот этот том, - говорит Пенумбра. - Это codex vitae Альда Мануция. Нигде, кроме этой библиотеки, его нет.
Погодите-ка.
- Даже в вашем магазине?
Пенумбра качает головой.
- Новички эту книгу не читают. Только действительные члены братства - переплетенные и непереплетенные. Таких немного, и Мануция мы читаем только здесь.
Вот это-то мы и видим вокруг: все эти усердные штудии. Впрочем, я замечаю, что многие из черных балахонов поглядывают в нашу сторону. Может, не такие уж усердные.
Пенумбра, обернувшись на стуле, обводит рукой уставленные книгами стены.
- А это другое сокровище. Следуя по стопам Основателя, каждый член братства составляет собственный codex vitae, или книгу жизни. Это миссия непереплетенных. К примеру, Федоров, уже знакомый тебе… - Он кивает на меня, - …один из них. Когда закончит, он соберет все, чему научился, все свои знания - в такую вот книгу.
Я вспоминаю Федорова и его снежную бороду. Да, пожалуй, он кое-чему научился.
- При помощи журнала, - поясняет Пенумбра, - мы убеждаемся, что Федоров честно добыл свои знания.
Пенумбра поводит бровью.
- Надо точно знать, что он понимает, чего добился.
Ага. А вдруг он просто скормил пачечку книг сканеру.
- Когда его codex vitae одобрю я и примет Первый читатель, Федоров станет одним из переплетенных. И тут он наконец совершит последнее жертвоприношение.
Ага: темный ритуал на Алтаре Подлинного Зла. Я так и знал. Мне нравится Федоров.
- Его книгу зашифруют, напечатают и поставят на полку, - буднично говорит Пенумбра. - До его смерти читать ее не будут.
- Вот отстой, - шепчет Нил.
Я прищуриваюсь на него, однако Пенумбра с улыбкой поднимает открытую ладонь.
- Мы приносим эту жертву от глубокой веры, - продолжает он. - Я это совершенно серьезно. Когда мы расшифруем codex vitae Мануция, каждый член нашего братства, который двинулся по его стопам - то есть создал собственную книгу жизни и надежно ее сохранил, - вновь оживет.
Я изо всех сил сдерживаю ехидную усмешку, что так и рвется расплыться по моему лицу.
- Как это? - спрашивает Нил. - Вроде зомби?
У него выходит слишком громко, и на нас оборачивается несколько балахонов.
Пенумбра качает головой.
- Природа бессмертия загадочна, - продолжает он таким тихим голосом, что нам приходится склоняться к нему. - Но все, что я знаю о чтении и писательстве, подсказывает мне: бессмертие существует. Я его чувствую в этих полках, да и в других.
В телегу про бессмертие я не верю, но чувство, о котором говорит Пенумбра, мне знакомо. Бродя между библиотечными стеллажами, ведя пальцами по корешкам книг - трудно не почуять присутствие спящих духов. Это лишь ощущение, а не факт, но не забывайте (я повторяю): люди верят в странности похлеще этого.
- Но почему вы не можете расшифровать книгу Мануция? - спрашивает Кэт. Да, это ее епархия. - Куда подевался ключ?
- А, - говорит Пенумбра. - В самом деле, куда?
Он умолкает, переводит дух. И дальше:
- Герритзун был в своем роде не менее замечателен, чем Мануций. Он решил не передавать ключ наследникам. Пять сотен лет… мы обсуждаем его решение.
Он произнес это так, что мне думается: не иначе, в обсуждениях иной раз участвовали пуля или кинжал.
- Не имея ключа, мы перепробовали расшифровать codex vitae Мануция всеми мыслимыми способами, - говорит Пенумбра. - Мы применяли геометрию. Искали скрытые формы. На них построена Загадка Основателя.
Лицо на визуализации - ну разумеется. Я снова чувствую замешательство. Это Альд Мануций смотрел с экрана моего макбука.
- Переключились на алгебру, логику, лингвистику, криптографию… среди нас были выдающиеся математики, - продолжает Пенумбра, - мужчины и женщины, удостоенные премий там, наверху.
Кэт слушает так жадно, что едва не лезет на стол. Такая приманка - неразгаданный шифр и рецепт бессмертия в одном пакете! Меня на минуту пронимает гордость: это я привел Кэт сюда. Гугл сегодня разочаровывает. Настоящее дело тут, в Неразрывном Каптале.
- Вам надо понимать, друзья мои, - говорит Пенумбра, - что методы, по которым работает это сообщество, практически не менялись со дня его основания пятьсот лет назад.
Он указывает пальцем в сторону копошащихся черных балахонов:
- Мы пользуемся мелом и доской, бумагой и чернилами.
Тут его тон слегка меняется.
- Корвина считает, мы должны строго придерживаться этих технологий. Он думает, если мы хоть что-то изменим, то лишимся права на награду.
- А вы, - говорю я, - как обладатель макбука, не согласны.
В ответ Пенумбра оборачивается к Кэт и переходит на вовсе беззвучный шепот.
- Вот теперь о моем предложении. Если не ошибаюсь, дитя мое, ваша компания располагает несметным множеством книг…
Он умолкает, подыскивая слова.
- …на цифровых полках.
Кэт кивает и отвечает свистящим шепотом:
- Шестьдесят один процент всех, когда-либо напечатанных в принципе.
- Но книги жизни Основателя у вас нет, - говорит Пенумбра. - Как нет ее ни у кого.
Пауза.
- А пожалуй, должна быть.
В одно мгновение до меня доходит: Пенумбра предлагает библиографический взлом. Мимо нашего стола шаркает черный балахон, таща с полок толстую зеленую книгу. В балахоне высокая и тощая леди за сорок, с сонными глазами и коротко остриженными темными волосами. Под мантией я замечаю синюю ткань в цветочек. Мы молчим, выжидая, пока сонная леди отойдет.
- Я считаю, пора отойти от традиций, - продолжает Пенумбра. - Я уже старик, и если только это возможно, хотел бы увидеть завершение работы, прежде чем от меня останется только книга на этих полках.
Новое озарение: Пенумбра из переплетенных, так что его codex vitae должен быть тут, в пещере. От этой мысли у меня слегка кружится голова. Что в этой книге? Какая история там сокрыта?
У Кэт горят глаза.
- Мы можем отсканировать ее, - говорит она, похлопывая по книге на столе. - И если там есть шифр, подберем ключ. У нас есть машины такой мощности - вы себе не представляете.
В Читальном Зале тихое оживление, легкая рябь настороженности пробегает по черным балахонам. Все выпрямляются, слышен шепот и прочие звуки, означающие предупреждения и предостережения.
В дальнем конце зала, где находится выход с лестницы сверху, возникает высокая фигура. Мантия на ней отличается от остальных: позатейливее, с дополнительными складками черной материи возле шеи и с алыми врезками на рукавах. Она небрежно лежит на плечах вошедшего, будто только что наброшена, а из-под нее выглядывает переливающийся серый костюм.
Высокий сразу направляется к нам.
- Мистер Пенумбра, - шепчу я, - может быть, лучше…
- Пенумбра, - восклицает высокий.
Он говорит негромко, но голос такой глубокий, что долетает до конца зала.
- Пенумбра, - повторяет высокий, быстро шагая к нам.
Он старик - не такой, как Пенумбра, но почти. Однако при этом гораздо солиднее. Не сутулится, не сбивается с шага, и я не удивлюсь, если под пиджаком у него накачанные грудные. Голова выбрита до блеска, темные аккуратные усики. Носферату в обличье сержанта-морпеха.
И тут я его узнаю. Это мужчина с той фотографии, где молодой Пенумбра - тот, что показывает большой палец на фоне Золотых Ворот. Босс Пенумбры, который поддерживает жизнь в магазине, президент щедрой компании Festina Lente. Корвина.
Пенумбра поднимается со стула.
- Прошу знакомиться, трое непереплетенных из Сан-Франциско, - говорит он.
И нам:
- Это Первый читатель и наш покровитель.
Неожиданно Пенумбра выказывает особую почтительность. Явно притворную.
Корвина холодно оглядывает нас. Глаза у него темные и с поволокой - в них светится свирепый, жадный ум. Он в упор смотрит на Нила, что-то прикидывая, потом спрашивает:
- Скажите, какое из сочинений Аристотеля Основатель напечатал первым?
Тон мягкий, но беспощадный, каждое слово - будто пуля из пистолета с глушителем.
Нил смотрит непонимающе. Повисает неловкая пауза. Корвина складывает руки на груди и обращается к Кэт:
- Ну а вы что скажете? Есть идеи?
Кэт перебирает пальцами, будто ей хочется поискать ответ в телефоне.
- Аякс, здесь еще немало работы, - теперь Корвина стыдит Пенумбру.
Все так же тихо. Они должны цитировать все собрание. Задом наперед древнегреческий оригинал.
Я бы поморщился, если бы голова у меня не кружилась от открытия, что у Пенумбры есть имя, и что это имя…
- Они еще новички в этом деле, - со вздохом говорит Аякс Пенумбра.
Он на несколько дюймов ниже Корвины и вытягивается во весь рост, слегка покачиваясь. Его голубые глаза бегают, оглядывая помещение, и он скептически хмурится.
- Я надеялся вдохновить их посещением библиотеки, но цепи - это немного слишком. Я не уверен, что это отвечает духу…
- Мы не столь беспечны в том, что касается книг, Аякс, - обрывает Корвина. - У нас они не пропадают.
- О, журнал посещений - это все же не codex vitae Основателя, и он никуда не пропадал. Ты цепляешься за каждый повод…
- Потому что ты их даешь, - сухо резюмирует Корвина.
Тон у него деловой, но голос гулко разносится по залу. Сам зал давно погрузился в тишину. Черные балахоны не разговаривают, не шевелятся, и даже, возможно, не дышат.
Корвина сцепляет руки за спиной - поза учителя.
- Аякс, я рад, что ты вернулся, поскольку я принял решение и хотел лично сообщить его.
Пауза, во время которой он принимает участливый вид.
- Тебе пора вернуться в Нью-Йорк.
Пенумбра щурится
- Но у меня магазин.
- Нет. Магазина не будет, - говорит Корвина, качая головой. - Пока он забит книгами, не имеющими отношения к нашему делу. Пока там толкутся толпы людей, не имеющих понятия о нашей миссии.
Ну не сказать, чтобы уж прямо толпы.
Пенумбра молчит, опустив глаза и наморщив лоб. Седые волосы торчат во все стороны облаком разбредающихся мыслей. Если он побреется наголо, то будет таким же лощеным и представительным, как Корвина. А может, и нет.
- Да, я держу другие книги, - наконец отвечает Пенумбра. - И держал их десятилетиями. Как делал до меня наш учитель. Уверен, ты это помнишь. Ты знаешь, что половина моих новичков пришла к нам, благодаря…
- Благодаря твоим заниженным стандартам, - перебивает Корвина.
Он прошивает взглядом Кэт, Нила и меня.
- Какой смысл в непереплетенных, которые не принимают нашу работу всерьез? В них наша слабость, а не сила. Из-за них вся работа подвергается риску.
Кэт хмурится. Нил напрягает бицепсы.
- Ты слишком долго пробыл в пустыне, Аякс. Возвращайся к нам. Проведи оставшееся тебе время с братьями и сестрами.
Лицо Пенумбры кривится.
- В Сан-Франциско остались новички и непереплетенные. Их так много.
Голос его вдруг делается хриплым, он ловит мой взгляд. Я вижу в его глазах след боли, и знаю, что он сейчас думает о Тиндэлле, и Лапен, и об остальных, а еще обо мне и Оливере Гроуне.
- Новички есть всюду, - отвечает Корвина, делая жест рукой, будто смахивает что-то. - А непереплетенные последуют за тобой. Или не последуют. Но, Аякс, я выражусь предельно ясно. Компания Festina Lente больше не финансирует твой магазин. Ты больше ни гроша от нас не получишь.
В читальном зале полная тишина: ни шороха, ни звука. Люди в черных балахонах таращатся в свои бумаги, но слушают внимательно.
- У тебя есть выбор, мой друг, - мягко произносит Первый читатель. - И я стараюсь помочь тебе его осознать. Мы немолоды, Аякс. Если ты вновь посвятишь себя нашей миссии, ты сможешь сделать еще немало. Если нет…
Его взгляд устремляется вверх.
- …что ж, тогда можешь потратить это время где-то там.
Он в упор смотрит на Пенумбру - вроде бы заботливо, но с покровительственным оттенком - и повторяет:
- Возвращайся к нам.
Затем он разворачивается и шагает обратно к широкой лестнице, его украшенная алым мантия развевается за спиной. Немедленно возобновляются шорох и шелест - присутствующие делают вид, что все это время были увлечены работой.
На выходе Декл вновь предлагает кофе.
- Нам понадобится что-нибудь покрепче кофе, друг мой, - говорит Пенумбра, пытаясь улыбнуться, почти - но не вполне - успешно. - Я бы очень хотел потолковать с тобой вечерком… Где?
Пенумбра оборачивается ко мне, адресуя вопрос.
- В "Нортбридже", - вмешивается Нил. - Угол двадцать девятой западной и Бродвея.
Это место, где мы остановились, поскольку Нил знаком с хозяином.
Мы скидываем балахоны, забираем мобильники и бредем обратно по серо-зеленым отмелям компании Festina Lente. Шаркая кедами по пестрому напольному покрытию в офисе, я вдруг понимаю, что мы сейчас находимся прямо над Читальным Залом - по сути, шагаем по его потолку. Не могу сообразить, глубоко ли он. Двадцать футов? Сорок?
Там внизу хранится codex vitae самого Пенумбры. Я его не видел - он где-то на полках, один корешок в море других - но в моем сознании эта книжка светится ярче, чем Мануций в его черной обложке. Тень ультиматума заставляет нас стремительно отступать, и кажется, Пенумбра оставляет позади нечто крайне ценное.
Один из кабинетов, выходящий в общий зал, больше других: его дверь с матовым стеклом отделяет от остальных широкий простенок. Теперь я ясно вижу табличку на ней:
МАРКУС КОРВИНА / исполнительный директор
Выходит, у него тоже есть имя.
За матовым стеклом движется тень, и я понимаю, что Корвина у себя. Чем он занят? Ведет телефонные переговоры с издательством, требуя астрономическую сумму за использование великолепного старинного шрифта? Сообщает имена и адреса каких-нибудь дерзких книжных пиратов? Закрывает следующий волшебный книжный? Звонит в банк, отменяя очередной платеж?
Это не просто секта. Это еще и корпорация, и Корвина царствует здесь, наверху и внизу.
Повстанческий альянс
На Манхэттене ливень - темный, грохочущий поток. Мы укрылись в гипер-изысканном отеле, которым владеет друг Нила по имени Андрей, тоже исполнительный директор какого-то стартапа. Отель называется "Нортбридж" , и это идеальное хакерское логово: розетки через каждые три фута, вайфай такой густой, что почти виден глазом, а внизу прямое подсоединение к интернет-кабелю, что тянется под Уолл-стрит. Если "Дельфин и якорь" был средой Пенумбры, то здесь стихия Нила. Его узнает портье. Они с коридорным дают друг другу пять.
Холл "Нортбриджа" - это биржа всех нью-йорских стартаперов: если двое или больше сидят вместе, поясняет Нил, то скорее всего это новая компания вычитывает положения устава. Мы, сгрудившиеся за низким столиком, сделанным из магнитофонных катушек, могли бы, по-моему, сойти если не за коммерческую компанию, то хотя бы за какую-нибудь свежесозванную партию. Мы - небольшой Повстанческий альянс, а Пенумбра наш ОбиВан. И все мы знаем, кто такой Корвина.
Нил перемывает кости Первого читателя все время, что мы тут сидим:
- И черт его знает, что за усики, - не унимается он.
- Они при нем со дня нашего знакомства, - говорит Пенумбра, кое-как улыбнувшись. - Но тогда он не был таким косным.
- А каким был? - спрашиваю я.
- Как все мы - как я. Любознательным. Сомневающимся. Ну а что, я до сих пор сомневаюсь - во многом сомневаюсь.
- Ну, сейчас-то он кажется довольно… самоуверенным.
Пенумбра хмурится.
- Ну а почему бы не казаться? Он Первый читатель, и ему хочется, чтобы наше братство оставалось таким, каково оно есть.
Пенумбра хлопает худым кулаком по мякоти диванчика.
- Он не поддастся. Не станет пробовать новое. И нам тоже не позволит.
- Но у них в Festina Lente компьютеры есть, - напоминаю я.
Вообще-то у них там целая цифровая жандармерия.
Кэт кивает.
- Да, они, похоже, изрядно продвинутые.
- Ай, это только наверху, - отвечает Пенумбра, крутя в воздухе пальцем. - Компьютеры годятся для мирской деятельности Festina Lente - но не для Неразрывного Каптала. Там никогда.
- И телефоны, - замечает Кэт.
- Ни телефонов. Ни компьютеров. Никаких механизмов, - говорит Пенумбра, качая головой, - которых не мог бы использовать сам Альд Мануций. Электрические лампы - вы не поверите, какие жаркие споры кипели вокруг них. Двадцать лет споров.
Он хмыкает.
- Не сомневаюсь, Мануций с радостью бы обзавелся лампочкой-другой.
Все молчат.
Наконец заговаривает Нил.
- Мистер Пи, вы не должны сдаваться. Я могу финансировать ваш магазин.
- Да ладно, забудем про магазин, - говорит Пенумбра, махнув ладонью. - Я люблю наших клиентов, но есть лучший способ послужить им. Я не буду цепляться за привычное, как Корвина. Если нам удастся вывезти Мануция в Калифорнию… если вы, дитя мое, сумеете сделать то, о чем говорили… никому из нас магазин больше не понадобится.
Мы сидим и планируем. В идеальном мире, решаем мы, этот codex vitae мы притащили бы на гугловский сканер и отдали бы во власть его паучьих лап. Но вынести книгу из Читального Зала мы не сможем.
- Болторез, - говорит Нил. - Нужен болторез.
Пенумбра качает головой.
- Все нужно сделать втайне. Корвина обнаружит пропажу и бросится в погоню, а у Festina Lente гигантские возможности.