По залу проносится порыв мокрого ветра. Подняв глаза от "Человека-невидимки", я вижу в дверном проеме Пенумбру. Завитки волос над ушами спутались, потемнели от дождя. Челюсти у него решительно сжаты.
Нил вскакивает, чтобы проводить Пенумбру к столу. Кэт помогает снять пальто. Пенумбра дрожит и тихо говорит:
- Благодарю, дорогая, благодарю.
Он напряженно шагает к столу, хватаясь за спинки стульев.
- Мистер Пи, рад познакомиться, - говорит Нил, протягивая руку. - У вас отличный магазин.
Пенумбра крепко жмет ему руку. Кэт приветственно машет.
- Значит, это ваши друзья, - говорит Пенумбра. - Рад с вами познакомиться, с обоими.
Усевшись, он шумно вздыхает.
- Таких юных лиц за своим столом в этом заведении я не видел с тех пор как… в общем, с тех пор как сам был таким же юным.
Мне не терпится узнать, как все прошло в библиотеке.
- С чего начать? - говорит Пенумбра.
Он вытирает темя барной салфеткой. Хмурится, волнуется.
- Я рассказал Корвине, что произошло. Рассказал про журнал, про ваш блестящий ход.
Он сказал "блестящий ход": это хороший знак. Наш рыжебородый официант приносит еще одну кружку пива и ставит перед Пенумброй, который машет ему рукой и говорит:
- Запиши это на счет компании Festina Lente, Тимоти. Все запиши.
Пенумбра в своей стихии. Он продолжает рассказ:
- Корвина стал еще большим консерватором, а я и не подумал бы, что такое возможно. Он нанес столько вреда.
Я не понимаю.
Пенумбра качает головой.
- Корвина говорит, Калифорния меня отравила.
На слове "отравила" он возмущенно фыркает.
- Смешно. Я рассказал ему, что вы сделали, мой мальчик, - я рассказал, каковы возможности. Но это просто бесполезно.
Пенумбра подносит к губам кружку и делает долгий глоток. Смотрит на Кэт, на Нила, на меня и медленно говорит:
- Друзья, у меня есть к вам предложение. Но сначала вам нужно кое-что узнать о нашем сообществе. Вы проследили мой путь до этого здания, но о его назначении не знаете ничего - или ваши компьютеры и об этом рассказали?
Ну, я знаю, что в деле замешаны библиотеки и новички, переплетенные и непереплетенные люди и сожженные книги, но не вижу во всем этом никакого смысла. Кэт и Нил знают только то, что видели на экране моего ноута: россыпь огоньков, блуждающих по полкам странного книжного магазина. А Гугл, если искать "неразрывный каптал", уточняет: "Возможно, вы имели в виду "нерезиновый капитал?" Так что правильный ответ будет: "Нет. Ничего".
- Тогда мы сделаем вот как, - говорит Пенумбра, кивая. - Сначала я вкратце расскажу вам нашу историю. Потом, для понимания, вам нужно побывать в Читальном Зале. Тогда мое предложение станет вам понятно, и я искренне надеюсь, вы его примете.
Конечно мы его примем. Ведь иначе какое это приключение? Выслушав жалобу старого волшебника, ты берешься помочь.
Пенумбра складывает пальцы домиком.
- Вам знакомо имя Альд Мануций?
Кэт и Нил качают головами, но я согласно киваю. Может, наконец, и школа дизайна мне пригодится:
- Мануций был из первых книгопечатников, - говорю я, - сразу после Гутенберга. Его книги до сих пор знамениты. Они прекрасны.
Я видел слайды.
- Верно, - Пенумбра кивает. - Это было в конце пятнадцатого столетия. Альд Мануций собрал в своей печатне в Венеции переписчиков и ученых и напечатал там первые издания классиков. Софокл, Аристотель и Платон. Вергилий, Гораций и Овидий.
Я вступаю:
- Да, он печатал их новым, только что разработанным шрифтом, который придумал дизайнер по имени Гриффо Герритзун. Потрясающий шрифт. Ничего подобного еще не бывало, и, в принципе, это и сейчас самый популярный шрифт. Gerritszoon устанавливают на всех маках. Но только не Gerritszoon Display. Этот приходится красть.
Пенумбра кивает.
- Все это хорошо известно историкам, а также… - Он поднимает бровь. - …Продавцам книжных магазинов. Еще, пожалуй, вам будет интересно знать, что наследие Гриффо Герритзуна служит источником процветания нашего братства. Даже сейчас издатели, покупающие этот шрифт, покупают его у нас.
- И мы не отдаем его задешево, - добавляет Пенумбра вполголоса.
У меня в голове стыкуются два кусочка паззла: словолитня FLC - это и есть Festina Lente Company. Культ, которому служит Пенумбра, живет за счет циклопических цен на лицензионные шрифты.
- Но вот в чем заковыка, - продолжает Пенумбра. - Альд Мануций был не просто издателем. Он был философом и учителем. И первым из нас. Он основал Неразрывный Каптал.
Что ж, этому нас на типографике точно не учили.
- Мануций верил, что в трудах классиков скрыты глубокие истины, и среди них ответ на наш главнейший вопрос.
Повисает напряженное молчание. Я, кашлянув, спрашиваю:
- Что за… главнейший вопрос?
Кэт, совсем без голоса:
- Как жить вечно?
Пенумбра оборачивается и пристально смотрит на нее.
Его глаза широко раскрыты и светятся.
- Когда Мануций умер, - тихо продолжает он, - ученики наполнили его гробницу книгами - по экземпляру каждой, когда-либо им напечатанной.
Ветер так крепко налегает на дверь бара, что она дребезжит.
- Они сделали это, потому что гробница была пустой. После смерти Альда тела не нашли.
Значит, у этого культа есть и свой мессия.
- Он оставил после себя книгу, которую назвал "Codex vitae" - книга жизни. Она была зашифрована, а ключ Мануций оставил лишь одному человеку: своему лучшему другу и компаньону, Гриффо Герритзуну.
Поправка: у культа есть и мессия, и первый апостол. Но этот апостол хотя бы был дизайнером. Это клево. А codex vitae… Я уже слышал о нем. Но Розмари Лапен сказала, что codex vitae - это книги с дальних полок. Я запутался.
- Мы, последователи Мануция, не один век бились над расшифровкой его codex vitae. Мы считаем, что там записаны все тайны, которые открылись ему при изучении древних, и первая среди них - секрет вечной жизни.
По стеклу барабанит дождь. Пенумбра глубоко вздыхает.
- Мы верим, что когда наконец откроем его секрет, все члены Каптала, когда-либо жившие на свете… снова оживут.
Мессия, первый апостол и вознесение. Ну-ка, ну-ка и еще пару раз ну-ка. В моих глазах Пенумбра балансирует на грани между обаятельно чудаковатым стариком и опасно чудаковатым стариком. Две вещи склоняют чашу весов в сторону обаяния. Во-первых, его лукавая улыбка, которую не назовешь зацикленной, а микромыщцы не врут. И во-вторых, взгляд Кэт. Пенумбра ее увлек. Знаете, люди порой верят в учения и постраннее этого, так ведь? Президенты и Папы верят в теории похлеще.
- О каком числе последователей мы говорим? - спрашивает Нил.
- Не таком большом, - отвечает Пенумбра, отодвигая стул и поднимаясь из-за стола, - чтобы они не поместились в одной комнате. Идемте, друзья. Читальный Зал ждет.
Codex vitae
Мы шагаем под дождем, укрываясь под одним широким черным зонтом, одолженным в "Дельфине и якоре". Нил поднимает его высоко над нами - зонт всегда держит воин, - Пенумбра идет в середине, а мы с Кэт жмемся к нему с боков. Пенумбра не занимает много места.
Подходим к темному подъезду. Сильнее отличаться от магазина в Сан-Франциско это место вряд ли могло бы: где у Пенумбры стеклянная стена и теплый свет, льющийся изнутри, здесь сплошной камень и два тусклых фонаря. Наш книжный приглашает войти. А это место предупреждает: "Нет уж, ступай-ка лучше мимо".
Кэт тянет дверь на себя, отворяет. Я вхожу последним и, перешагивая порог, сжимаю ее запястье.
Я совсем не ожидал, что внутри нас встретит такая пошлость. Я думал увидеть горгулий. А вместо этого два низких диванчика и квадратный стеклянный столик, оформляющие небольшую приемную. На столе веером разложены бульварные журнальчики. Прямо перед нами узкая стойка, за ней молодой человек с бритой головой, которого я видел утром на улице. На нем синий джемпер. На стене над его макушкой квадратные прописные буквы без засечек гласят:
FLC.
- Мы пришли повидать мистера Декла, - говорит Пенумбра администратору, который едва удостаивает нас взглядом. Пенумбра проводит нас за дверь с матовым стеклом. Я все еще надеюсь на горгулий, но нет: серо-зеленый натюрморт, холодная саванна широких мониторов, низких перегородок и черных выгнутых офисных стульев. Это офис. Точь-в-точь "НовоБублик".
За потолочными панелями жужжат люминесцентные лампы. Столы расставлены группами, и за ними работают люди, которых я видел утром в бинокль космического штурмовика. Большинство в наушниках: ни один не поднимает глаз от монитора. Через их сгорбленные спины я замечаю банковские программы, почтовые ящики и Фейсбук.
Какая-то нестыковка. В этом здании, как я вижу, куча компьютеров. Наш путь вьется между кабинок. Здесь наблюдаются все тотемы офисного уныния: автомат с растворимым кофе, жужжащий холодильник-недоросток, громадный многофункциональный лазерный принтер, сообщающий миганием красной лампочки о застрявшей бумаге. Белая пластиковая доска с затертым палимпсестом мозговых штурмов. Сейчас на ней ярко-синими росчерками выведено:
ИСКИ ПО ЛИЦЕНЗИИ: 7!!
Я все жду, что кто-нибудь поднимет глаза и заметит нашу маленькую процессию, но все как будто сосредоточенно работают. Тихий цокот клавиш - точно как дождь за окном. В дальнем углу слышен смешок, я гляжу туда: мужик в зеленом свитере ухмыляется в экран. Он ест йогурт из пластиковой плошки. Наверное, смотрит видео.
Со всех сторон кабинеты и переговорки: двери с матовыми стеклами и маленькими табличками. Та, к которой мы направляемся, в самом дальнем конце, а табличка на ней гласит:
ЭДГАР ДЕКЛ / ОСОБЫЕ ПРОЕКТЫ
Пенумбра кладет тонкую ладонь на ручку, один раз стучит в стекло и входит.
Кабинет тесный, но резко отличается от пространства за порогом. Глаза с трудом привыкают к новой гамме: здесь стены темные и яркие, обои в зеленых и золотых кренделях. Пол деревянный: он пружинит и скрипит под ногами, а каблуки Пенумбры слегка цокают, когда он поворачивается закрыть за нами дверь. И свет здесь другой: он льется из теплых ламп, а не из ртутных трубок под потолком. Дверь, затворяясь, отсекает внешний гул, который сменяется сладкой плотной тишиной.
В кабинете массивная стойка - родной брат-близнец той, из магазина Пенумбры - и за ней сидит тот самый мужик, которого я первым заметил утром на Пятой: Нос-Картошка. На нем поверх уличной одежды черная мантия. Она запахивается спереди, скрепляясь серебряной булавкой - две ладони, сложенные в виде открытой книги.
Ага, что-то начинается.
И пахнет здесь иначе. Книгами. За стойкой, за спиной Носа-Картошки тянутся до потолка заполненные книгами стеллажи. Но этот кабинет не того размера. Выходит, тайная библиотека Каптала не больше книжной лавки в провинциальном аэропорту?
Нос-Картошка улыбается.
- Сэр! Милости просим, - говорит он, поднимаясь со стула. Пенумбра вскидывает руки, призывая его не вставать. Картошка переключается на нас с Кэт и Нилом:
- Это ваши друзья?
- Это непереплетенные, Эдгар, - торопится ответить Пенумбра.
Он оборачивается к нам.
- Студенты, это Эдгар Декл. Он охраняет дверь в Читальный Зал уже… сколько, Эдгар? Одиннадцать лет?
- Ровно одиннадцать, - подтверждает Декл, улыбаясь.
Мы все, вдруг замечаю я, улыбаемся в ответ. После холодной улицы и еще более холодного офиса Декл и его каморка - как согревающее питье.
Пенумбра смотрит на меня, и его глаза смеются:
- Эдгар был продавцом в Сан-Франциско, как и ты, мальчик мой.
Я чувствую себя немного дезориентированным - характерное ощущение, что все в мире связано теснее, чем ты думал. Были ли те строчки с наклоном вписаны в журнал рукой Декла? Работал ли он в ночную смену?
Декл тоже улыбается, затем говорит с притворной серьезностью:
- Небольшой совет. Как-нибудь вам станет любопытно, и вы подумаете, а не проверить ли, что там, в клубе по соседству.
Он выдерживает паузу.
- Не делайте этого.
Точно, работал в ночную.
Напротив стойки стоит стул - из полированного дерева и с высокой спинкой - и Декл указывает Пенумбре на него.
Нил доверительно склоняется к Деклу и, указывая большим пальцем через плечо в сторону офиса, спрашивает:
- Значит это все просто маскировка?
- О, нет, нет, - отвечает Декл. - Компания Festina Lente - это настоящая коммерция. Еще какая. Она продает права на шрифт Gerritszoon…
Кэт, Нил и я понимающе киваем, будто посвященные неофиты.
- …и на множество других. Но это не все. Есть разные проекты, как вот по электронным книгам.
- А что за проект? - спрашиваю я.
Этот бизнес, похоже, куда многограннее, чем нам описывал Пенумбра.
- Я не до конца это понимаю, - говорит Декл, - но каким-то способом мы отслеживаем для издателей пиратское распространение цифровых книг.
У меня раздуваются ноздри: я вспоминаю рассказы о второкурсниках, которых приговаривают к штрафам на миллионы долларов.
- Это новое направление, - поясняет Декл. - Детище Корвины. Должно быть, весьма прибыльно.
Пенумбра кивает.
- Это благодаря усилиям тех людей за стенкой существует наш магазин.
Ну, красота. Мое жалованье берется из лицензионных платежей и судов за нарушение копирастии.
- Эдгар, эти трое разгадали Загадку Основателя, - говорит Пенумбра.
Кэт с Нилом удивленно поднимают брови.
- …и им пора увидеть Читальный Зал.
Он произносит так, что я прямо слышу заглавные буквы.
Декл лыбится.
- Потрясающе. Поздравляю и приветствую.
Он кивает в сторону настенной вешалки, где половину крючков занимают обычные пиджаки и свитера, а половину - черные мантии, как у него самого.
- Что ж, для начала переоденьтесь.
Мы скидываем промокшие куртки. Надеваем балахоны, а Декл объясняет:
- Внизу всегда должно быть чисто. Я знаю, выглядят они по-дурацки, но на самом деле сконструированы отлично. По бокам разрезы, чтобы можно было свободно двигаться…
Он машет руками взад-вперед.
- …а внутри карманы для бумаги, ручки, линейки и компаса.
Он широко раскидывает свой балахон, показывая.
- Внизу у нас есть запасы канцелярии, но инструменты нужно приносить свои.
Почти остроумно: на первый день в секте не забудь линейку! Но где же это "внизу"?
- И еще одно, - говорит Декл. - Телефоны.
Пенумбра показывает пустые ладони и шевелит пальцами, ну а мы сдаем своих темных дрожащих приятелей. Декл сваливает их в неглубокий деревянный лоток на стойке. Там уже отдыхают три айфона, черный "нео" и обшарпанная бежевая "нокия".
Декл поднимается, расправляет мантию, напруживается и сильно толкает стеллаж позади стойки. Полки поворачиваются плавно и бесшумно - будто невесомые, парящие в пространстве - и за раздвинувшимися створками открывается сумрачный тамбур и широкая лестница, винтом спускающаяся во мрак. Декл вытягивает руку, приглашая.
- Festina lente, - буднично произносит он.
Нил шумно тянет носом, и я точно знаю, что это значит. Это значит: "я всю жизнь ждал случая пройти сквозь секретный ход, замаскированный под книжные полки". Пенумбра подымается со стула, мы следуем за ним по пятам.
- Сэр, - говорит Пенумбре Декл, отступая в сторону от развернутых полок, - если вы позже будете свободны, я бы с радостью угостил вас кофе. Есть о чем поболтать.
- Так и сделаем, - с улыбкой отвечает Пенумбра.
Проходя, он хлопает Декла по плечу.
- Спасибо, Эдгар.
Пенумбра ведет нас вниз по лестнице. Он спускается осторожно, держась за перила - широкую полосу дерева на массивных металлических штангах. Нил держится рядом готовый подхватить, если Пенумбра оступится. Лестница широкая, сложенная из бледного камня; она свивается в крутую спираль, ведущую нас вглубь земли, едва освещенная дуговыми лампами на изредка попадающихся встроенных в стену факелодержателях.
Спускаемся шаг за шагом, и до меня доносятся какие-то звуки. Низкое мурчание; потом рокот; перекликающиеся голоса. Лестница заканчивается, и перед нами открывается квадрат света. Мы проходим внутрь. Кэт ахает, и ее дыхание вырывается наружу маленьким облачком.
Тут не библиотека. Тут пещера Бэтмена.
Перед нами распахивается Читальный Зал, длинное и низкое помещение. Потолок составлен из тяжелых балок, скрещенных между собой. Между ними проступает пятнистый грубый камень, сплошь косые швы и зубчатые трещины, а благодаря каким-то замешанным внутрь кристаллам все это искрится и переливается. Балки тянутся на всю длину комнаты, рисуя четкую перспективу, будто декартова сетка. На пересечениях балок подвешены яркие лампы, разгоняющие мрак внизу.
Пол тоже из каменной породы, но отполированной до стеклянной гладкости. По всему залу ровными рядами расставлены квадратные деревянные столы, два ряда идут бок о бок. Столы простые, но прочные, и на каждом лежит по громадной книге. Все книги черного цвета, и все они прикованы к столам цепями, тоже черными.
У столов сидят и стоят мужчины и женщины в черных балахонах, как у Декла, разговаривают, бормочут, спорят. Человек, наверное, с десяток, и от этого кажется, будто ты в зале какой-то игрушечной биржи. Звуки сливаются и перекрывают друг друга: свистящий шепот, шарканье подошв. Скрип пера по бумаге, повизгивание мелка. Кашель и хлюпанье носом. Больше всего похоже на школьный класс, только все ученики взрослые, и я близко не догадываюсь, какой предмет тут проходят.
По стенам зала тянутся книжные полки. Они сработаны из того же дерева, что балки и столы, и забиты книгами. Обложки тех книг, в отличие от прикованных к столам, разноцветные: красные, синие, золотые; тканевые и кожаные; растрепанные и опрятные.
Это защита от клаустрофобии: без книг это место было бы похоже на пещеру, но книжные ряды добавляют цвет и фактуру, и от этого становится уютнее и спокойнее.
Нил одобрительно урчит.
- Что здесь такое? - спрашивает Кэт, зябко потирая руки.
Цвета, может быть, тут теплые, но воздух ледяной.
- Идите за мной, - говорит Пенумбра.
Он шагает через зал, петляя между кучками черных мантий, окружающих столы. Долетают обрывки разговоров. "Брито - вот в ком трудность, - говорит высокий мужик со светлой бородой, тыча пальцем в толстый черный том на столе. - Он настаивает чтобы все действия были обратимыми, а на деле-то…"
Его голос отлетает, зато наплывает другой: "…слишком зациклены на странице как объекте анализа. Подойдем к этой книге с другой стороны - это вереница символов, так? У нее не два измерения, а одно. Следовательно…" Это тот утренний соволицый прохожий, с кустистыми бровями. Он все так же сутулится и по-прежнему в папахе; в сочетании с мантией получается стопроцентный образ чародея. Он отрывистыми движениями чертит мелом на небольшой грифельной доске.
Пенумбра попадает ногой в цепную петлю; цепь громко бренчит, когда он ее стряхивает. Пенумбра морщится и бросает на ходу:
- Нелепость.