Вот, кстати, и словарь живого великого русского языка составил не русак по крови: Владимир Иванович Даль по отцу – датчанин, по матери – немец…
Скорее всего, Волгина права, у каждого из нас своя загадка… – подумал Миндаугас.
С Мирославой они встретились за вечерним чаем. Только вспомнили о Наполеонове, как зазвонил телефон.
Мирослава сняла трубку, – детективное агентство "Мирослава" слушает.
– Привет. Это Шура.
– Мы как раз о тебе вспоминали.
– Польщен, – хмыкнул Наполеонов.
– Ты когда подъедешь?
– Тут такое дело… – замялся Наполеонов.
– Говори, не тяни.
– Раньше двенадцати не доберусь.
– Приезжай, когда сможешь.
– Правда?! – явно обрадовался Наполеонов.
– Шура! Ты не исправим!
– Ага, – согласился Наполеонов, – но я не виноват, работа такая.
– Нечего жаловаться на полицейские будни, сам работу выбирал.
Шура вздохнул и собрался еще что-то сказать, но Волгина положила трубку.
Наполеонов послушал короткие гудки и пробурчал, – еще неизвестно, кто из нас неисправим.
– Товарищ следователь, – в кабинет влетел молодой лейтенант.
– Иду, иду, – отозвался Шура, бросил трубку на аппарат, закрыл за собой дверь и спустился вниз.
Метель набирала силу.
– Ну и погодка! Нелегкая бы ее взяла! – Шура забрался в автомобиль и включил дворники.
– Шура приедет поздно, – сказала Мирослава.
– Да, я догадался.
– А я собиралась сегодня лечь пораньше, – обронила Мирослава.
– Ничего страшного, ложитесь. А я дождусь Наполеонова. Надо будет его хотя бы чаем напоить. Как он доберется ночью по такой дороге?
– Завтра мы договорились отправиться с утра к Замятиным, – сказала Мирослава.
– Вам что-нибудь пришло в голову?
– Да. Мне, кажется, что завтра или в ближайшее время все разъяснится.
– А что будем делать с Харитоновым? – спросил Миндаугас.
– Откажем, – отрезала Мирослава.
Харитонов – предприниматель из области просил проследить за его женой. Он был уверен, что у супруги имеется любовник, и жаждал доказательств, суля агентству золотые горы.
Но Мирослава принципиально не бралась за подобные дела и никакие деньги не могли ее соблазнить.
– Я уже несколько раз отвечал ему отказом, однако господин Харитонов русского языка не понимает, – фыркнул Морис.
– Когда позвонит еще, переключи на меня, я сама с ним поговорю.
– Хорошо.
В одиннадцать Мирослава поднялась к себе в спальню и едва коснувшись головой подушки, заснула. Дон забрался на постель и растянулся поверх одеяла.
Его сладостное мурлыканье навевало Мирославе безмятежные сны.
Детективу снилась весна… Молодая светло-зеленая трава, голубое, без единого облачка небо и долговязый мальчишка, гоняющий белых голубей…
Сны порой бывают странными и необъяснимыми, и все-таки, углубившись в глубины подсознания, можно было предположить, что весна снилась Мирославе потому, что она ее ждала, а голубей навеяло мурлыканье кота. Что же касается долговязого мальчишки, то он был удивительно похож на двоюродного деда Мирославы в ранней юности… Голубями он увлекался до глубокой старости и в восемьдесят по-мальчишески лихо взбирался на свою голубятню.
Часы пробили двенадцать, когда Морис положил в камин еще несколько поленьев.
За окном бушевала настоящая вьюга. Невидимый ветер швырял в стены дома пригоршни снега и угрожающе завывал под окнами.
Было полпервого, когда Шура, усталый и мучимый угрызениями совести, добрался до дома Волгиной.
Заводя "Волгу" в гараж, Шура на чем свет стоит клял причуды небесной канцелярии.
Морис вышел его встречать.
– Я помогу тебе.
– Да, пожалуйста.
Когда они вошли в дом, Шура, тяжело вздыхая, спросил, – где Мирослава?
– Спит.
– А…
– Шура, ужин на кухне. Отбивные на сковороде. Чай горячий. Коньяк на столе и торт тоже, – Морис улыбнулся. – Оставляю тебя, Наполеонов, наедине с наполеоном.
– А ты?
– Извини, я спать.
– Ладно. Спасибо, что встретил. Я немного согреюсь и тоже лягу.
– Спокойной ночи.
– Спокойной.
Шура, не раздумывая ни минуты, первым делом залез под горячий душ и только потом набросился на еду. Голоден он был, как волк.
Но, вообще-то, на аппетит Наполеонов никогда не жаловался.
Он выпил рюмку коньяка и больше не стал. Пить в одиночестве Шура не любил. Зато отбивные, что называется, проглотил, а потом налил себе чаю и любимым наполеоном наслаждался, едва ли не мурлыча от удовольствия.
Было тепло и тихо. Непогода за окном вскоре стала казаться разомлевшему от еды и тепла капитану Наполеонову нереальной.
Его клонило в сон. Шура выпил еще одну чашку чаю, выключил свет и поднялся в комнату, которая считалась его, чтобы тотчас свалиться в постель.
Наполеонову тоже снилась весна. Он видел во сне, как его мама, Софья Марковна, готовит салат из свежих огурцов с укропом и петрушкой. Белый майонез растекался в глубине салатницы…
Софья Марковна улыбалась сыну, – Шурочка, тетя Рая уехала…
– Ура! – собрался воскликнуть Наполеонов, но сон переместился в иную плоскость, и что-то другое замелькало разноцветным калейдоскопом…
Глава 10
Метель неожиданно стихла. В небе появилась полная луна. Ее холодный серебряный свет падал на заснеженный сад. Раскидистые ветви деревьев сгибались под тяжестью снега.
Морис проснулся в шесть утра. Было темно и тихо. Спать больше не хотелось. К семи он уже расчистил дорожки, ведущие к дому и гаражу.
На кухне горел свет. Мирослава готовила завтрак.
– Шура еще не проснулся? – спросил Морис.
– Нет, сейчас разбужу, – она потянулась к трубке внутреннего аппарата.
– Пусть еще немного поспит, – остановил ее Морис, – он вчера еле живой полпервого приехал.
– Ладно, пусть поспит, – согласилась Мирослава, – все равно к Замятиным ехать еще рано.
– Незовибатько с вами?
– Да, подъедем в управление и заберем его с собой.
Шура проснулся сам. Свежевыбритый, бодрый он спустился вниз.
– Доброе утро, господа частные детективы! – весело воскликнул Наполеонов, возникнув на пороге кухни. – Чем это у нас так вкусно пахнет? – поинтересовался он, усаживаясь за стол.
– Печеньем с корицей, – ответила Мирослава и пододвинула вазочку поближе к Шуре. – Сейчас будет готова твоя яичница.
– Хорошо у вас, – сказал Наполеонов и, налив полный стакан молока, стал поглощать печенье.
– Только жалко мне вас, – сказал Шура, когда в вазочке осталось меньше половины соблазнительно пахнущего лакомства.
– Это еще почему? – удивился Морис.
– Каждый день есть овсянку! Кошмар! – Шура вздохнул, потянулся к вазочке и взял еще несколько печений.
– Можешь съесть все, – заметил Морис.
– Правда? А вы не обидитесь?! – обрадовался Шура.
– Нет. В шкафу есть еще.
– Уважаю запасливых и гостеприимных людей, – одобрительно заметил Шура.
Мирослава поставила перед Наполеоновым тарелку с яичницей. – Влезет? – усмехнулась она.
– Угу.
Через пять минут тарелка была пуста.
– Даже мыть не нужно, – рассмеялась Мирослава.
– Я сам помою, – буркнул Шура, – лучше дайте человеку чай. И покрепче. А где сахар?!
Морис поднялся и достал из шкафчика маленькую вазочку с сахарным песком.
Шура зачерпнул четыре ложки с верхом и бухнул их в горячий напиток одну за другой. Попробовал чай на вкус, зажмурил глаза и стал пить медленными глотками.
Мирослава и Морис захрустели яблоками. Терпкий запах лета наполнил кухню.
– Свои? – спросил Шура.
– Да.
– И как вам удается столько их хранить?
– Очень просто.
– Знаешь, Шура, – сказала Мирослава, – я читала, что Наполеон ел очень быстро…
– На что это вы, Мирослава Игоревна намекаете? – прищурился Шура.
– На то, что нам пора. Кстати, ты не забыл, что отпуск у тебя еще не начался?
– Ничего я не забыл, – обиделся Шура. – Ладно, поехали. Только яблоки я с собой возьму.
– Пожалуйста… – Морис протянул ему пакет.
– Так много? – удивился Шура.
– Ребят угостишь.
– Ага, им только покажи, в миг ни одного не оставят, – усмехнулся Наполеонов.
– Не жадничай, – хмыкнула Мирослава..
– А я не жадничаю. Только у меня, между прочим, своего сада с яблоками нет, а на рынок с полицейской зарплатой не находишься.
– Наполеонов! Хватит ныть! – грозно сказала Мирослава, – пошли!
Скоро две "Волги" выехали за ворота.
Дорогу в коттеджном поселке уже расчистили, и ехать было легко, зато когда выбрались на шоссе, стали передвигаться черепашьим шагом.
Наполеонов злился и ругался себе под нос.
Мирослава внешне оставалась совершенно спокойной.
И как ни странно, ее машина легче преодолевала завалы. Может быть, спокойствие хозяйки передавалось автомобилю.
В управление они прибыли уже в десятом часу.
Незовибатько стоял на крыльце и крутил на пальце кольцо с ключами.
– Прибыли, пан капитан! – приветствовал он с притворной радостью Наполеонова.
– Извини, – Шура выбрался из машины, – дорога – просто жуть!
– Я, между прочим, тоже не сокол и не летаю, – пробасил эксперт.
– Здравствуйте, Афанасий Гаврилович! – поприветствовала Незовибатько покинувшая салон автомобиля Мирослава.
– Вы извините, что мы заставили вас ждать, – добавила она улыбнувшись.
– Доброго вам утречка, Мирославушка! – отозвался эксперт, мгновенно преобразившись. – Я могу, конечно, и подождать. Вот дело! Да ладно, чего это я сегодня разворчался?..
– Поехали, что ли, капитан? – обратился он к Наполеонову.
– Поехали, – вздохнул Шура, снова забираясь в салон.
Незовибатько сел рядом с ним.
– Как это вы оказались вместе? – поинтересовался он у капитана.
– Хочешь яблочко? – вместо ответа спросил Шура.
– В смысле? – насупился эксперт.
– В смысле наливное, – и Шура положил пакет с яблоками на колени криминалиста.
– Хм, впрямь яблоки, – довольно пробасил Незовибатько и выбрал самое большое.
– Ты только все не съешь, – забеспокоился Шура, – это на всех.
– Ладно, ладно, ты, капитан, не нервничай. На дорогу лучше смотри, – усмехнулся эксперт. – А яблоки хорошие! – похвалил он, – где покупал?
– Мирослава дала, свои, из сада. У них еще с осени сохранились.
– Ты, значит, у них был?
– Ну, был, – нехотя признался Шура.
– Везунчик ты, – вздохнул эксперт.
– Это еще почему? – удивился Шура.
– Одноклассница тебя домой приглашает, яблочками угощает, – улыбнулся Незовибатько.
– Не только одноклассница, – почему-то рассердился Шура. – Сколько раз тебе говорил: подруга детства, мы и жили в одном дворе. И вообще!
– Ладно, ладно, – рассмеялся эксперт, – пошутить нельзя, сразу заводишься.
– А ты не подначивай, – огрызнулся Шура.
– Капитан, по-моему, на следующем повороте нам сворачивать к Замятиным.
– Без лысых знаю.
– А я курчавый, – весело пробасил Незовибатько.
Две "Волги", подъехав к дому Замятиных, остановились у обочины дороги.
С тополиных ветвей медленно осыпался снег. Улица Парковая казалась безлюдной, только слышался собачий лай и грозное рычание.
Детективы выбрались из машины.
Шура первым подошел к воротам и постучал. В ответ только захлебывающийся лай волкодава. Следом за Шурой к воротам подошел эксперт. Он грохнул по ним два раза кулаком и ворота жалобно заскрипели.
– Не стучите так, ради бога! – раздался чей-то голос.
Ворота открылись, и детективы увидели перед собой хозяина.
– Извините, пришлось потревожить, – сказал Шура.
– Между прочим, – вздохнул Лев Наумович Замятин, – там звонок есть.
– Не заметили, – пробасил эксперт.
– Здравствуйте! – произнесла Мирослава, – мы можем войти в дом?
– Да, конечно, – неохотно согласился хозяин и посторонился, пропуская непрошенных гостей.
Мирослава окинула оценивающим взглядом особняк и сад.
– Впечатляет, – подумала она спокойно.
Вскоре они оказались в огромном холле.
– Марина Ивановна у себя? – тихо спросила Мирослава.
– Да, поднимайтесь наверх, – вздохнул хозяин, потом обернулся к Волгиной. – В прошлый раз вы, вроде бы, у нас не были?
– Не была, – легко согласилась она и эта легкость то ли успокоила хозяина, то ли сбила с толку, но спрашивать он больше ни о чем не стал.
Лев Наумович поднялся вместе с ними наверх, опередил детективов в коридоре и, открыв одну из дверей, произнес, – Мариночка, здесь товарищи… из полиции пришли.
– Что значит – советское воспитание, – с иронией подумал Шура и первым шагнул в комнату.
Замятина сидела в кресле. Она смотрела прямо перед собой, взгляд ее выражал полное безразличие.
– У вас ордер на мой арест? – спросила она тусклым голосом.
– Мариночка! Что ты такое говоришь! – воскликнул Лев Наумович.
– Мы хотели бы поговорить с вами, Марина Ивановна, – произнесла Мирослава.
Замятина, увидев ее, вздрогнула и натянула сползший на колени плед.
– Я вижу, вы знакомы, – тихо фыркнул Шура, так, чтобы его услышала только Волгина.
Мирослава не обратила ни малейшего внимания на замечание капитана, она подошла к Замятиной.
– Марина Ивановна! Мне кажется, только вы способны помочь и нам, и себе.
– Вы шутите? – невольно улыбнулась молодая женщина.
– Нет, нисколько, – Мирослава села на свободный стул.
– Лев Наумович! Оставьте нас, пожалуйста, с вашей женой…
– Но…
– Не беспокойтесь. Мы не причиним ей вреда. Просто так будет лучше для нее же.
– Марина! – забеспокоился муж.
– Иди, Лева. Пусть будет так, как они хотят.
Лев Наумович помялся еще минуту в дверях и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
– Афанасий Гаврилович! Вы пока снимите все до одного отпечатки пальцев со столика.
Эксперт пожал плечами, – так уже все сделано.
– Я имею в виду не верх стола, а все: и низ, и стойку. Все-все!
– Но к чему? А, впрочем, если желаете, – Незовибатько махнул рукой, раскрыл свой чемоданчик и, сложившись почти пополам, стал обсыпать порошком абсолютно неудобные для исследования поверхности.
– Марина Ивановна, – Мирослава посмотрела на осунувшееся лицо женщины, – я понимаю, что вам нелегко, но постарайтесь воспроизвести как можно точнее вашу последнюю встречу с Еленой Константиновной.
– Но я же уже! – слабо запротестовала Замятина.
– Нам понадобятся детали.
– Ну, хорошо. Значит так, – Замятина облизала пересохшие губы:
– Накануне Лена предложила мне разойтись с мужем и покинуть дом Замятиных, тогда меня и озарила догадка, что Лена неспроста принимала столько участия в моих сердечных делах. Я все высказала ей, и мы поссорились.
Марина задумалась, тяжело вздохнула и продолжила.
– В общем, я затаила на нее обиду, – ресницы Марины дрогнули, и одна единственная крупная слеза побежала по щеке, – я решила рассказать всю нашу историю мужу и Володе, но Лене, конечно, об этом не сказала.
– Как она вела себя после вашей ссоры? – спросила Мирослава.
– Сделала вид, что ничего страшного не произошло…
– Может быть, она, действительно, хотела заключить с вами мир?
– Нет, – решительно произнесла Замятина, – я уверена, что это было притворством.
– Скажите, – осторожно произнесла Волгина, – как долго вы пили снотворное в больших дозах?
– Не знаю… месяц, два. К тому же, успокаивающие. Сама не понимаю себя, я была в абсолютной прострации. Но после нашей ссоры с Ленкой я больше не выпила ни одной таблетки.
– Вы утверждаете, что Марева принесла вам пиво, – вмешался Шура.
– Да, – кивнула Замятина.
– А с чего это она решила, что вы станете пить его после праздничного застолья?
– Видите ли, я, когда была в депрессии, пристрастилась к пиву…
– Странно.
– Может быть, но я предпочитала запивать таблетки пивом.
– Это что, вам доктор посоветовал? – не удержался Наполеонов.
– Нет, конечно…
Шура хотел еще что-то сказать, но его остановил ледяной взгляд Мирославы.
– Марина Ивановна, – обратилась Волгина к Замятиной, – повторите свой рассказ, начиная с того места, как после обеда к вам вошла подруга с двумя бокалами пива и постарайтесь ничего не пропустить.
– Я постараюсь. Думаете, это поможет? – грустно улыбнулась Замятина.
– Надеюсь.
– Хорошо. Я прилегла отдохнуть в своей комнате. Мне нравится читать, лежа в постели, хотя мама всегда ругала меня. Ах, да, извините, – смущенно спохватилась Марина и вдруг тряхнула головой, – нет, я еще не легла, только собралась, и тут дверь открылась, я даже вздрогнула от неожиданности.
– Почему?
– В доме мужа принято стучать, прежде чем к кому-то войти…
– Понятно.
– Ленка влетела такая радостная, просто вся искрилась, щеки ее горели, глаза сверкали. В руках у нее был поднос с пивом. Наверное, я выглядела растерянной, потому что Ленка рассмеялась и сказала:
– Маришка, какая ты смешная! Давай выпьем за мир! Ведь нам жить под одной крышей!
– Вы согласились?
– Я не сказала ни да, ни нет, но Ленка не сомневалась в моем согласии. Она поставила поднос на круглый столик.
– Вот на этот, – указала Марина, – муж утверждает, что он старинный.
– Милый столик, – пробурчал Незовибатько.
Эксперту было абсолютно непонятно, зачем Волгина спрашивает, на какой столик, если он возится с ним не в первый раз.
– Странные эти частные детективы, – подумал Афанасий Гаврилович, – но у богатых, как говориться, свои причуды.
– Именно на этот столик…
– Так ведь другого здесь и нет…
– Ваш муж утверждает, что столик старинный?
– Да, кажется XVIII век. Антиквариат.
– Интересно… Вам еще долго, Афанасий Гаврилович? – спросила Мирослава.
– Уже все, – пробасил Незовибатько, вылезая из-под столешницы.
– Спасибо.
– Не за что, – эксперт растирал затекшую ногу.
– Ваша подруга поставила поднос на этот столик и села в кресло? В какое?
– В то… – Марина Ивановна указала рукой на кресло, – но она, когда стала садиться, сломала каблук. Поэтому стащила туфли с ног.
– Туфли какого были цвета? – спросила Мирослава.
– Ну, женщины, – подумал Шура.
– Красного, – ответила Марина.
– Дорогие?
– Очень! Но Ленка не расстроилась. Володя бы купил ей другие. К тому же, эти были ей малы, и у Ленки отекали ноги.
– А где сейчас эти туфли? – спросила Волгина.
– Не знаю, – пожала плечами Замятина, – наверное, в Ленкиной комнате.
– Принесите их.
– Но… Не могу же я рыться в Ленкиных вещах?! – возмутилась Замятина.
– Еще как сможете! Марина Ивановна, это не мой каприз. Может быть, от этого зависит ваша судьба.
– Я даже не знаю…
– Вы пока еще хозяйка этого дома. Ступайте и принесите туфли.