– Капитан, – обратилась Волгина к Наполеонову, – вам не трудно будет проводить Марину Ивановну…
– Да что вы, – с иронией ответил Шура, – всегда к вашим услугам.
Замятина нехотя вышла из комнаты под бдительным присмотром Наполеонова.
– И зачем вам туфли? – спросил эксперт.
– Мне кажется, я могу обнаружить на них нечто, что поможет следствию.
– Да ну?! – уморительно воскликнул Афанасий Гаврилович, хлопая себя по бокам обеими руками.
– Не иронизируйте, – тихо сказала Мирослава, – а то понижу вас в звании.
У Незовибатько округлились глаза, а потом он захохотал.
– Ну и шутница вы, Мирославушка!
– Признайтесь, – лукаво спросил он, – небось захотелось на импортные туфельки поглядеть?
– Сознаюсь, захотелось.
– Я сразу догадался, – шутливо погрозил ей пальцем Незовибатько.
… Минут через десять вернулись Марина Ивановна и Наполеонов.
Туфли были в целлофановом мешке. Один из каблуков был оторван.
Волгина заинтересовалась именно туфелькой без каблука. Она внимательно рассматривала ее со всех сторон, не вынимая из целлофана.
– Шура! – вдруг воскликнула она, – смотри! Царапина!
– Эка невидаль, – пробасил эксперт.
– Не скажите, Афанасий Гаврилович, – отозвалась Мирослава, – очень странная царапина.
– Что в ней странного?
– Сначала в кожу что-то воткнулось. У вас есть лупа?
– Да.
– Спасибо. Смотрите – дырка. Видите?
– Вижу.
– Потом уже идет бороздка. Кожа содрана. И я хочу знать!
– Но что? – недоумевал Шура.
– Где содранный кусочек кожи?!
– Да кто ж знает, за что она зацепилась… Может, каблук о каблук?
– Каблук чистый. Хотя потом, надеюсь, эксперт тщательно исследует туфли.
– Не сомневайтесь, – заверил ее Незовибатько.
– Марина Ивановна, – позвала Замятину Мирослава.
– Да?
– Сядьте там, где вы сидели в тот раз.
– Здесь, – сказала Марина, опускаясь в кресло.
– Ваша подруга…
– В кресле с другой стороны. Их здесь всего два.
Мирослава села в кресло, внимательно оглядела верх стола и сползла на пол.
Шура опустился рядом.
– Что ищем? – тихо спросил он.
– Не знаю…
Круглая столешница держалась на толстом стволе и лишь в самом низу у ствола были три корявые ножки, имеющие вид именно натуральных лесных коряг. Столик был довольно интересен свиду.
Мирославе такой видеть приходилось впервые.
Она тщательно осмотрела ствол через лупу. Скользнула по нему рукой. Уже хотела лечь на пол, чтобы получше рассмотреть ножки, как ее взгляд зацепился за красную точку.
– Шура! – позвала она.
Следователь расположился рядом с ней.
– Что?
– Смотри, по-моему, это кусочек кожи.
– Похоже на то… Видно, основную часть Афанасий Гаврилович снял…
– Все материалы исследую в лаборатории, тогда скажу точно, – отрубил эксперт.
– Хорошо, хорошо, – согласилась Мирослава.
– Видишь, Шура, – обратилась она к Наполеонову, – столик сделан так, словно столешница держится на стволе дерева.
– Выпуклости на стволе или их имитация кажутся естественными, – продолжила Мирослава.
– Согласен…
– А значит, они не привлекают внимания…
– Пожалуй, так…
– У тебя есть ручка? – спросила Волгина.
– Есть. Вот.
Мирослава осторожно коснулась того места, где виднелась красная точка.
Ничего не произошло.
– Ну? – спросил Шура.
Мирослава вернула Наполеонову ручку, сняла туфлю и решительно надавила в том же месте ствола каблуком.
– Боже ты мой! – раздался громкий возглас Незовибатько и тихий вскрик Марины.
– Столешница повернулась, – прошептал Шура.
– Вы знали о том, что столик с секретом? – спросила Мирослава.
– Нет, – ответила изумленная хозяйка дома.
– А ваш муж?
– Он… Он бы мне сказал. У Льва Наумовича нет от меня секретов.
Замятина покраснела до корней волос под насмешливым взглядом эксперта.
Она прекрасно знала, о чем подумал этот двухметровый мужчина.
– Да, обронила она, – я многое скрывала от мужа, но Лев Наумович…
– Это мы выясним у него, – прервал ее Наполеонов.
– Марева была занята своими туфлями и, скорее всего, не заметила вращения стола, но вы, Марина Ивановна?!
– Простите… Но мы много выпили в тот день. И я была не совсем здорова, хотя…
Замятина потерла виски.
– Да, я, можно сказать, заметила. Но мне показалось, что это просто плывет у меня перед глазами. И не придала этому никакого значения.
– Вероятно, так и было…
– Марина Ивановна, позовите вашего мужа.
– Зачем?!
– Позовите.
– Если вы настаиваете, пожалуйста! – Замятина встала и вышла из комнаты.
– Когда поднос стоял на столе, – сказала Волгина, – пиво со снотворным находилось со стороны Замятиной. Марева зацепила каблуком за механизм, столешница крутанулась, и пиво со снотворным досталось Елене.
– Значит, я был прав, – сказал Шура, – Замятина решила отравиться.
Он почесал лоб, – интересно, как все обернулось.
– Я уверена, что Марина Ивановна не собиралась травиться, – Мирослава выбралась из-под стола.
Шура поднялся следом за ней.
– Что же тогда?
– Марева решила убить свою подругу, – спокойно заявила Волгина.
– Что за бред?! – возмутился Шура.
– Ты согласен, что столик могла повернуть только Марева, конечно, случайно?
– Ну, раз механизм находился с той стороны, где она сидела, – неохотно согласился Наполеонов.
– Именно там он и находился!
– Но чтоб Марева – Замятину? Нет!
– Шура!
– Но где доказательства?
– А где доказательства того, что Замятина собиралась свести счеты с жизнью?
– Да сколько угодно! – воскликнул Шура. – Депрессия у нее была?
– Была, – кивнула Мирослава.
– Лекарства ее?
– Ее.
– Бокал со снотворным стоял с ее стороны?
– С ее.
– Ну!
– Что ну? Шура! Разве это доказательства? Сам знаешь, что нет.
– Найдем! Вот допросим Замятину, и все прояснится, – упорствовал Наполеонов.
Мирослава покачала головой.
– Посудите сами, Мирослава Игоревна: зачем Маревой было убивать Замятину?
– Деньги. Но основной мотив – страх разоблачения.
– Замятина молчала бы, как рыба. Я уверен!
– А я – нет. Она была доведена до отчаяния. Дорогая подруга, можно сказать, загнала ее в ловушку. И потом Марина твердо решила уйти от мужа. То есть, терять ей было нечего, и она явно не собиралась уходить молча.
– Но почему же подруге она сказала прямо противоположное? – злился Шура.
– Чтобы не дать ей повода… для радости.
– Ох уж эти женщины! – с досадой воскликнул Наполеонов.
Тут дверь отворилась, и вошли муж с женой.
– Вы хотели видеть меня? – обратился ко всем сразу Лев Наумович.
– Да, – кивнула Мирослава, – Лев Наумович, этот столик у вас давно?
– Лет десять… – задумался Замятин.
– Вы не знаете о его секрете?
– Нет. Мариночка сказала мне, что вы нашли скрытый механизм…
– За десять лет ни разу никто не задевал его?
– Нет! Даже не знаю, как это получилось у Лены. Наверное, коварство случая, – вздохнул хозяин дома.
– Или справедливость судьбы, – обронила Мирослава.
– Что вы хотите этим сказать? – удивился Замятин.
– Пока ничего.
Шура не сводил взгляда с лица Мирославы.
– Марина Ивановна, – обратилась Волгина к Замятиной, – а где вы хранили свои лекарства?
– Здесь, – жестом указала та на ящик в шкафу.
Мирослава осторожно приблизилась к нему и открыла. Она знала, что поверхности уже прежде были обработаны экспертом.
Выдвинув ящик, Волгина приникла к нему внимательным взглядом.
– Внутри отпечатки пальцев стерты, – обронил Шура.
– И это очень интересно, – произнесла Мирослава, обследуя дно и бока, вооружившись лупой.
– Что вы хотите этим сказать? – не выдержал хозяин дома.
– Кто-то лазил за лекарствами, надев на руки перчатки.
– Но зачем?! – изумился Замятин.
– Я тоже об этом думаю…
– Шура, – позвала она, – посмотри. Как ты думаешь, что это?
Наполеонов взял из ее рук лупу.
– Вероятно, кому-то в палец воткнулась заноза…
– Хотела бы я знать, кому.
– У вас шкаф – тоже антиквариат? – небрежно спросил Наполеонов.
– Да, – гордо ответил хозяин дома.
– Сразу видно, рухлядь…
– Что?! – возмутился Замятин.
– Я говорю, что старые вещи – это хорошо. Занозы от них… Все следствию какая никакая польза.
Лев Наумович не нашел, что ответить следователю, должно быть сошедшему с ума.
– Афанасий Гаврилович, – обратился Шура к подошедшему эксперту, – по-моему, там можно что-то найти.
– Надеетесь, что эта бурая точка…
– Да, Афанасий Гаврилович, надеемся, – перебила его Мирослава, послав красноречивый взгляд.
– Понял, – эксперт раскрыл свой чемоданчик.
Муж и жена с удивлением следили за его манипуляциями.
– Ничего не понимаю, – махнул рукой Лев Наумович и вышел.
Марина Ивановна растерянно посмотрела на детективов.
– Кроме подноса еще что-нибудь стояло на столе? – спросила у хозяйки дома Волгина, скорее, для того, чтобы отвлечь ее внимание от действий эксперта.
– Нет, ничего, – устало ответила Марина.
– Помнится, вы говорили, что пришли ваши мужчины с шампанским?
– Да… Но потом они ушли, и остался только поднос. Простите, я вообще была, как в тумане. Когда у Ленки сломался каблук, у меня все поплыло перед глазами, но я не думала о столике… В голове промелькнуло, – мистика! И все.
– Мы сейчас уйдем, Марина Ивановна, – тихо сказала Мирослава, – думаю, все вскоре разъяснится.
– Я ее не убивала, – устало выдохнула Замятина.
– Не волнуйтесь. Скоро истина будет установлена. И если вы не виноваты, то и беспокоиться вам не о чем.
– Спасибо, – грустно улыбнулась Марина.
– Не за что.
– Можем идти, – сказал эксперт, – если вы, конечно, все закончили.
– Да, мы закончили, – Мирослава посмотрела на Шуру, который стоял посередине комнаты, наморщив лоб, и смотрел в пространство.
– Шура, – тихо окликнула она.
– Да, идемте!
– До свиданья, Марина Ивановна! Не провожайте, дорогу знаем.
Детективы спустились вниз. В холле их ждал Лев Наумович.
– Надеюсь, вы объясните мне, – начал он.
– Конечно, – согласился Шура, – но не сегодня.
– То есть?
– Нам самим еще не все ясно, – простодушно улыбнулся Наполеонов.
Ошарашенный хозяин не произнес больше ни слова и не пошел провожать непрошенных гостей.
– До чего люди нервные стали, – пробасил Незовибатько.
– Будешь нервным, если в доме совершено убийство и подозревают твою жену… – ответил Шура.
– Не мою, а его.
– Афанасий Гаврилович! – воскликнул Наполеонов.
– Все равно нервные, – не сдавался эксперт, – а по мне, чем иметь такую жену… – Он в сердцах махнул рукой и больше ничего не сказал.
– Никто не спорит, что твоя Оксана Сергеевна лучше всех! – усмехнулся Наполеонов.
– Не трогай мою жинку! – погрозил Незовибатько пудовым кулаком.
– Упаси меня Бог! – искренне отозвался Шура.
– И как только Мирослава эту щербинку углядела? А мы прошляпили, – вздохнул эксперт, – пятнышко, конечно малюсенькое…
– Я почти уверена, что группа крови совпадет с группой крови Маревой, – сказала Мирослава.
– Откуда такая уверенность? – продолжал спорить Шура.
– Елена Константиновна захотела избавиться от подруги, – спокойно проигнорировала его слова Мирослава, – за лекарством она полезла в перчатках, но зацепилась за щербинку и заноза проткнула ткань. Просочившейся крови мало, но это кровь Маревой.
– Проверить еще надо, – пробурчал Шура.
– Но не надейтесь, что я вам результат через пять минут предоставлю, – сказал Незовибатько.
– Пока, – сказала Мирослава и направилась к своей "Волге".
Эксперт и следователь забрались в Шурин автомобиль.
Две "Волги" одна за другой покинули поселок.
В ярко-синем небе светило солнце, обливая все вокруг потоками яркого света. Если бы не огромные сугробы и не завалы на дорогах, то ничто не напоминало бы о ночной метели.
Свежий снег сверкал серебром, и только на дорогах, раздавленный колесами автомобилей, чернел от копоти и грязи, как столетняя цигейка.
Мирослава думала о том, что дело близится к завершению. Она не сомневалась в своей правоте. Более того, была уверена, что и Наполеонов в глубине души согласен с ее версией, но дух противоречия не дает ему на данный момент признать ее правоту.
– Ничего, – подумала Волгина, – подождем результатов экспертизы.
Она даже не заметила, как въехала в коттеджный поселок и, промчавшись мимо пирамидальных тополей, подъехала к дому. Остановив машину, она посигналила. Ворота открылись. Поставив машину в гараж, Мирослава направилась к крыльцу.
На ходу она любовалась зимней красотой своего заснеженного сада.
На пороге ее встретил Морис. Дон важно сидел на его плече. Пушистая метелка огромного хвоста тихо вздрагивала в знак приветствия.
– Ты его совсем избалуешь, – улыбнулась Миндаугасу Мирослава.
– Разве? – улыбкой на улыбку ответил Морис.
Взгляд Мирославы невольно скользнул вниз.
– У тебя новые джинсы? – спросила она, любуясь его узкими бедрами, туго обтянутыми тканью.
– Да, – обронил он. И голос его почему-то охрип.
– Знаешь, Морис, – сказала Мирослава, встретившись взглядом с Миндаугасом, – у тебя такие длинные и такие стройные ноги, что многие из женщин не пожалели бы за них и миллион, – в уголке ее губ притаилась улыбка.
– Не продам, – решительно заявил Морис.
– За миллион? – притворно недоверчиво спросила Мирослава.
– Хоть за миллион! Самому нужны.
– Ты категоричен! – расхохоталась Мирослава.
– Вам, правда, нравятся мои ноги? – Неожиданно спросил Морис.
– Очень! Но только я хотела бы войти в дом, – ответила Мирослава.
– О! Простите! – он только теперь сообразил, что закрывает собой дверь.
– Ничего, – проговорила Мирослава, – если ты дашь мне чаю, то я прощу тебе все.
– А если накормлю обедом? – лукаво спросил он, опуская на пол кота.
– Ты торгуешься?
– А что мне делать? – повел он широкими плечами.
– Ладно, Миндаугас, если ты покормишь меня своим обедом, то… тебе ничего не будет! – она расхохоталась.
– А если нет? – проявил он упорство.
– Тогда я пообедаю тобой!
– Какой кошмар! – притворно ужаснулся Морис, – ладно уж, идите есть.
– Смилостивился, кормилец.
Мирослава вошла на кухню.
– Ой, как вкусно пахнет, – воскликнула она.
– Индюшка, – обронил Морис.
– Ты – прелесть! – она звонко чмокнула его в щеку.
Дон недовольно заворчал возле своей миски, и Морис поторопился накормить кота, положил ему солидный кусок индюшачьего мяса.
И только потом уже положил мясо Мирославе и себе.
– На десерт – клубничное мороженое, – сказал он, – а Шура приедет вечером?
– Надеюсь, что не ночью, – отозвалась Мирослава.
– Успехи есть?
– По-моему, да.
Мирослава вздохнула и добавила:
– Хотя Шура, естественно, упорствует.
Миндаугас поднял глаза и пытливо посмотрел на Волгину.
– Очень вкусно, – сказала она, – сейчас расправлюсь с этой вкуснятиной и все тебе расскажу.
За чаем она рассказала о найденном секретном механизме стола, о предполагаемой занозе, о бурой точке в ящике, где хранились лекарства, и о своей версии.
– Что ты об этом думаешь? – спросила она, закончив рассказ.
– Я думаю, что вы правы, – серьезно ответил Морис.
– Теперь все в руках эксперта.
– Да, – согласился Морис.
– Не знаю, как скоро мы узнаем результат. Я бы не стала давить на Незовибатько.
– Шура, должно быть, сегодня сообщит нам хоть что-то.
– Ох уж этот Шура! – вздохнула Мирослава.
– По-моему, он хороший парень, – заверил ее Морис.
– Мужскую солидарность проявляешь? – улыбнулась она.
– Нет, стараюсь быть объективным.
– Старайся, старайся, – проворчала Мирослава. – Наполеонов он и есть Наполеонов.
– Но вы тоже не сахар, – невинно заметил Морис.
– Ах так?! – Мирослава погрозила ему пальцем, – бунт на корабле?!
– Ну что вы, – засмеялся Морис, – просто стараюсь быть объективным.
– Тогда запомни: я – мед! А мед всегда горчит.
– Чувствую, – подтвердил Морис.
– Этим и отличается настоящий мед от поддельного.
– Учту, – согласился Миндаугас, – но Шуру все-таки жалко, – заметил он серьезно.
– Это еще почему?! – изумилась Мирослава.
– Работа у него собачья, – он напомнил ей ее собственные слова.
– Да что ты! – усмехнулась она.
– А зарплата маленькая, – не моргнув глазом, добавил Миндаугас.
Расхохотались они одновременно, да так громко, что Дон, недовольно мяукнув, прыгнул на колени хозяйки.
Мирослава сбросила кота на пол и потянулась за очередной чашкой чаю.