Когда ворота неслышно разошлись в стороны, Морис увидел перед собой молодую женщину, закутанную в соболя. Она смотрела на Миндаугаса огромными, широко поставленными глазами. На бледном лице выделялись ярко накрашенные губы.
Женщина зябко куталась в меха, ее плечи подергивались, точно незнакомка дрожала от холода. Но Морис догадался, что это нервная дрожь.
Позади незнакомки стоял роскошный белый "Мерседес".
Тонкой змейкой скользнула по губам Миндаугаса улыбка. При этом глаза цвета Балтийского моря оставались серьезными.
– Добрый день, – сказал Морис, так как незнакомка продолжала молчать.
– Я бы так не сказала, – тихо сорвалось с ее губ. – Мне нужна Мирослава Волгина.
– Проходите, пожалуйста.
– Благодарю.
Она пошла к дому, оставляя на дорожке маленькие следы.
Морис подумал, что размер ее обуви не больше 36. Изящные ножки в духе XIX века.
Поднявшись на крыльцо, она внезапно обернулась. Так быстро, что ее лицо почти коснулось шубы Мориса. Миндаугас отступил на шаг. Он не любил, когда расстояние между ним и другим человеком было слишком коротким.
– Что случилось? – спросил он.
– Ничего, – ее глаза странно блеснули, – вы ее охранник?
Морис рассмеялся:
– Нет.
– Муж?
– К сожалению, нет.
– Значит, вместе работаете?
– Вы удивительно догадливы, – усмехнулся он.
– Меня зовут Марина.
– Морис Миндаугас, – представился он. – Пойдемте в дом.
– Прошу, – он распахнул дверь, пропуская ее вперед, оглянулся, подхватил на руки Дона, соизволившего, наконец, с венценосной грацией взойти на крыльцо.
Кот недовольно мяукнул. Его хвост метался, как пиратский флаг на ветру.
Опустив кота на пол, Морис помог незнакомке выбраться из ее мехов.
– Кот черный, – прошептала она.
– Ну и что с того? – усмехнулся Морис, – африканцы тоже черные, что ни одному разумному белому не мешает.
– Вы, кажется, сердитесь, – сказала она растерянно, – я не хотела вас задеть, просто…
– Все мы с детства напичканы суевериями, – примирительно подвел итог Миндаугас.
– Да, наверное, вы правы. Вы литовец?
Морис расхохотался.
– Милая дама, не собираетесь ли вы утверждать, что боитесь литовцев так же, как черных котов?
– Нет, конечно, – Марина невольно улыбнулась в ответ, – просто, когда нервничаю, всегда болтаю глупости. Я прощена?
– Вполне.
Морису хотелось поскорее доставить гостью в кабинет Мирославы.
Они почти поднялись на второй этаж, когда Марина замедлила шаг и, пытаясь заглянуть в глаза Миндаугаса, тихо сказала:
– Вы похожи на викинга. Вам никто не говорил этого? – ее голос понизился до шепота.
– Не понимаю, – обронил Морис.
– Вы всегда такой?
– Какой? – спросил он безразлично.
– Холодный! – в ее голосе чувствовалось раздражение.
– Возможно.
– Ну, вот мы и у цели, – он распахнул дверь в приемную.
– Прошу вас, подождите здесь немного, – жестом он указал ей на мягкие кресла и диван.
Она осталась стоять. Морис пожал плечами и, постучав, вошел в кабинет Мирославы.
– К нам клиентка, – сказал он, плотно прикрыв за собой дверь.
– Что-то не так? – поинтересовалась Мирослава.
– Ничего особенного… Кроме того, что она прямо с ходу принялась испытывать на мне действие своих чар.
– Преуспела? – улыбнулась Волгина.
Морис приподнял правую бровь.
– Вы шутите, уважаемый работодатель?! – его глаза заискрились, – я же холоден, как море Балтики.
– Ну, море-то, предположим, не всегда холодное, – усмехнулась Мирослава. – Ладно, – она погасила улыбку, – зови клиентку. Пора узнать, что ее привело к нам.
Миндаугас пригласил молодую женщину в кабинет детектива и собрался уйти.
– Останься, пожалуйста, – попросила его Мирослава.
– Вы – Волгина Мирослава Игоревна, – сказала вошедшая скорее утвердительно, чем вопросительно.
– Да, садитесь…
– Я – Замятина Марина Ивановна. И у меня к вам очень важное дело.
Мирослава молча кивнула.
Клиентка бросила быстрый взгляд на Мориса, стоявшего у окна, достала из сумочки сигареты и зажигалку.
– Извините, но у нас не курят, – сказала Мирослава.
– Да?.. – растерянно произнесла Замятина. Она бросила обратно в сумочку сигареты и зажигалку. Щелкнула замком.
– Понимаете, мне трудно начать!
– Вы уже начали, Марина Ивановна, поэтому просто расскажите обо всем по порядку.
– По порядку?! – перебила ее Замятина. – Понимаете, мой муж очень богат! Он предприниматель. Он добрый, хороший человек. Я имею в виду со мной, – быстро добавила она и облизала губы.
Мирослава поощрительно кивнула.
– Пусть он уйдет! – неожиданно сказала Замятина.
– Кто? – удивилась Мирослава.
– Ваш партнер.
– Но…
– Пожалуйста! – голос клиентки, казалось, надломился от усилия и отчаяния.
Морис молча покинул кабинет.
Электронное устройство, находящееся на его столе, позволяло быть в курсе дела, даже когда он находился в приемной.
Морис предпочитал не нервировать клиентов, хотя Мирослава порой сознательно выводила кого-нибудь из себя, если считала, что это ускорит решение проблемы или даст выйти на свет тщательно скрываемым фактам.
– Ну вот, мы остались наедине, – сказала Мирослава. – Хотите минералки?
– Нет.
– Что ж, я вас внимательно слушаю.
– Я… я прошу: пусть то, что я вам скажу, останется между нами.
Замятина посмотрела в спокойные глаза Мирославы:
– Понимаете, это очень личное!
Мирослава молча кивнула.
– Я уже говорила, что мой муж Лев Наумович Замятин очень добрый и щедрый человек. Он никогда мне ни в чем не отказывает. Но… он старше меня на двадцать девять лет.
– Бывает, – обронила Мирослава.
– О, нет! Вы не понимаете! Моя мать работала на трех работах, но нам вечно не хватало денег! Я зашивала колготки до тех пор, пока вместо них не оставалась одна только штопка. Кусок колбасы в нашем доме считался роскошью!
– Я понимаю вас, – проговорила Мирослава сочувственно.
– Чтобы понять это, нужно самой пережить! – резко бросила Замятина.
Мирослава не стала спорить.
– И вот однажды у нашей соседки был юбилей. Она попросила помочь ей и обещала заплатить, – Марина перевела дыхание и заговорила чуть медленнее. – Я в тот вечер не вылезала из кухни. Нет, несколько раз помогла отнести гостям приготовленные блюда. Под конец вечера нужно было еще перемыть гору посуды, но я не роптала. Я думала о том, что на деньги, которые даст соседка, смогу купить туфли. Мои старые совсем развалились… Я так погрузилась в свои мысли, что даже не слышала, как на кухню вошел мужчина.
Он улыбнулся и спросил:
– Вас зовут Марина?
Я растерянно кивнула, и тарелка выскользнула у меня из рук. Я застыла от ужаса! Но не поверите! Он ловко поймал ее на лету, не дав дорогому фарфору долететь до пола.
– Меня зовут Лев Наумович, – улыбаясь, представился он, и поставил тарелку на стол. – У вас, Мариночка, – сказал он, – запоминающееся лицо и… я позволил себе расспросить о вас Анастасию Федоровну.
Марина грустно улыбнулась.
– Анастасия Федоровна, это… – произнесла Мирослава.
– Соседка наша. Юбилярша.
Марина встала, быстро прошлась по комнате и села на прежнее место.
– В общем, Лев Наумович стал говорить о том, какие у меня выразительные глаза, какой чистый голос. Я совсем растерялась и стояла столбом. Но его это нисколько не смущало. Он поцеловал мне руку и спросил, может ли он зайти ко мне на чашечку чаю.
Я прошептала:
– Не знаю.
Он ответил:
– Вот и хорошо. Значит, завтра в семь.
Падая от усталости, я домыла посуду, взяла врученные соседкой деньги и засобиралась домой.
Соседка в прихожей задержала мою руку в своей и прошептала:
– Мариночка, не будь дурочкой, Лев Наумович тебя озолотит.
От нее так сильно пахло алкоголем, что я поторопилась поскорее освободиться от рыхлых рук и проскользнуть в свою квартиру.
Придя домой, я сразу же легла в постель, но уснуть долго не могла. Вечером я сказала матери, что у нас будут гости.
– Сережа, что ли? – засмеялась она. – Тоже мне гость.
Марина замолчала и уставилась в пол.
Мирослава терпеливо ждала.
Клиентка подняла голову. Ее глаза блестели…
Прошло несколько минут, прежде чем она снова заговорила.
– Сережа – это… Мы с ним знакомы с детства. Вместе ходили в ясли, учились в одном классе. Он тоже рос без отца. Они жили вдвоем с матерью и тоже не шиковали. Но Сережка умудрился окончить школу с золотой медалью, поступил в университет. Где-то вечно подрабатывал. Сначала у нас была детская любовь, а потом… Мы просто жить не могли друг без друга! – Марина вскинула голову. – Мы собирались пожениться, как только Сережа окончит университет и подыщет работу. Ему оставалось учиться еще два года. И тут появился Лев Наумович.
На следующий день вечером он, как и обещал, пришел к нам на чай. Каких только изысканных лакомств он не принес с собой!.. Ведро роз маме, ведро мне. Французские духи… Я быстро опьянела от шампанского, и весь вечер хохотала, как дурочка…
Мама бросала неодобрительные взгляды. А когда он ушел, предварительно пригласив меня в ресторан, промолвила с нескрываемой горечью, что никогда не думала, что ее единственная дочь способна на предательство.
Я жутко разозлилась и стала кричать, что никого не предаю, а просто устала от нищеты и терпеть больше нет сил!
– А как же Сережа? – тихо спросила мать.
– Сережа! – крикнула я запальчиво, – что Сережа?! Что он может мне дать?! И когда?
Мать повернулась и молча ушла. Она не разговаривала со мной несколько дней. Но я и не нуждалась в ее разговорах. Мне было весело! За одним роскошным рестораном следовал другой. Подарки сыпались, как из рога изобилия. Я уволилась с работы. Изменила внешность. И, как мне казалось, поменяла душу.
Сережа пытался поговорить со мной, искал встреч, но я всячески избегала его. Однажды он провел на лестничной площадке всю ночь, и когда утром я возвращалась домой беззаботно-счастливая и слегка опьяневшая, то столкнулась с ним нос к носу. Я ожидала упреков, выяснения отношений. Но ничего этого не было. Он как-то странно посмотрел на меня, повернулся и ушел.
Через месяц Лев Наумович сделал мне предложение. Я согласилась.
Свадьба была грандиозной. Потом мы на два месяца уехали в Европу, и я забыла обо всем. Даже о собственной матери. Все это время я была точно заколдована, явился волшебник из страны грез и стал исполнять все мои желания, даже самые невероятные. Время летело быстро. Лев Наумович не мог отсутствовать бесконечно, и мы вернулись в Россию.
Марина опустила глаза и стала сосредоточенно рассматривать собственные тщательно отполированные ярко-малиновые ногти.
Мирослава терпеливо ждала.
– Мы вернулись, – сказала Замятина и перевела взгляд на Мирославу, – и стали жить в огромном особняке недалеко от Волги. Втроем. У Льва Наумовича сын от первого брака, Владимир. Ему сейчас 27 лет. Он занимается делами отца.
После возвращения из-за границы я вспомнила наконец-то о матери и собралась ее навестить. Лев Наумович хотел меня сопровождать. Но мне хотелось побыть с матерью наедине и я отклонила предложение мужа. Он не стал настаивать.
В машину загрузили подарки, и шофер отвез меня домой, вернее, туда, где я раньше жила…
Мать, несмотря на мои опасения, встретила меня радостно, но от подарков наотрез отказалась. Пришлось шоферу перетаскивать многочисленные пакеты и коробки обратно в машину.
Мы сидели с мамой на нашей кухне и пили чай из стареньких чашек с вишневым вареньем. Я рассказывала о своих впечатлениях, кажется, несколько часов, не умолкая ни на минуту. Наконец я устала от собственной болтовни.
Мама поставила чашку с недопитым чаем на стол и, не глядя на меня, тихо сказала:
– Знаешь, Мариночка, а Сережа в больнице.
– Что?! – выдохнула я. Такое ощущение, что кто-то со всего размаху ударил меня палкой по голове.
– Что с ним?! – повторила я.
– С сердцем что-то приключилось. Я навещаю его. Врачи толком ничего не говорят.
– Но этого не может быть! – выкрикивала я. – Он же молодой! Здоровый! Это неправда! Ты обманываешь меня!
Мама посмотрела укоризненно и сказала совсем тихо:
– Разве я обманывала тебя когда-нибудь, Мариночка…
– Нет, – согласилась я, – никогда.
Вскочив, я споткнулась о стул, опрокинула чай на свое дорогое платье. Но на все было плевать. Почти бегом я бросилась к двери.
– Ты куда, Мариночка? – окликнула мать.
– К Сереже!
Мать догнала меня у порога и насильно вернула назад.
– Не ходи, – сказала она. – Не пустят тебя к нему. Да и не надо.
– Ну почему?! Почему?! – завопила я.
– Сама знать должна. Не маленькая.
– Но мама! – и я заревела в голос.
Мать подошла ко мне, обняла за плечи и, как в детстве, стала гладить по голове.
– Тихо, девочка моя, тихо, успокойся. Ты теперь замужняя женщина.
– Мама, какая ты старомодная, – вырвалось у меня сквозь слезы.
– Какая есть, что ж теперь поделаешь. А за Сережу ты не беспокойся. Он сильный. Справится.
Мать тяжело вздохнула.
– Я бы и не говорила тебе вовсе, да боялась, что все равно узнаешь от других и в горячке дров наломаешь. Лучше уж так…
Она продолжала гладить мои волосы и раскачивала тихонько из стороны в сторону мое обмякшее тело, точно убаюкивала.
– Все будет хорошо, Мариночка.
– А ты сама в это веришь? – спросила я.
Ответа я не услышала.
Через некоторое время я позвонила мужу и сказала, что у меня разболелась голова и ночевать я останусь у матери. Не знаю, заподозрил ли что-нибудь Лев Наумович, виду, по крайней мере, он не подал, сказал только, чтоб шофера отпустила, и пожелал спокойной ночи.
Утром я вернулась в дом мужа. Но уже ничто не радовало меня. Волшебство закончилось, и я увидела, что у моего мужа вставные зубы и седая голова.
Но делать было нечего, я продолжала жить своей роскошной жизнью, тщательно скрывая разрывающую сердце тоску. Думаю, что даже Лев Наумович не догадывался, как мне тошно в его золотой клетке.
Сын его, Владимир, относился ко мне почтительно, точно я была не девчонкой, которая пятью годами моложе его, а зрелой матроной под стать его папочке.
Каждое утро я просыпалась в ужасном настроении. Порой мне в голову приходила мысль, что нужно уйти от Льва Наумовича и вернуть себе свободу. Но всякий раз я вспоминала нищету, из которой с таким трудом выбралась, и заставляла себя жить в ненавистном доме с опостылевшим супругом, щедрость которого по отношению ко мне не знала границ.
Может быть, и дальше все оставалось бы по-прежнему, если бы однажды, навещая мать, я не столкнулась в подъезде со школьной подругой.
– Маринка! – заверещала она восторженно. – Неужели это ты?! Класс!
– Ленка, – пролепетала я, – а что ты тут делаешь?
– Ну ты даешь, подруга! Совсем что ли память от радости потеряла? – она звонко расхохоталась, – живу я тут! В 34 квартире.
Тут я опомнилась: конечно же, Ленка всю жизнь жила этажом выше нас.
– Прости, Лена, я что-то…
– Да ладно оправдываться. Лучше расскажи, как ты там?
– Нормально.
Ленка снова рассмеялась:
– Нормально, моя дорогая, это не ответ. Скучаешь, небось, по Сереге? – неожиданно спросила она.
Я опешила:
– С чего это ты взяла? Даже в мыслях…
– Ой, какие мы стали правильные, – Ленка состроила умильную рожицу.
– Кстати, – взмахнула она руками, – ты помнишь, что у меня в эту субботу день рождения?
Я только собралась раскрыть рот, как Ленка перебила меня:
– Конечно, где тебе помнить! Короче, приходи ко мне в субботу к шести.
– Вечера?..
– Нет, утра, дорогая! – съязвила она. – И приготовь подарок поприличнее, – Ленка захохотала на весь подъезд. – Придешь?
– Приду, – неожиданно для себя сказала я.
– Можешь и папика с собой захватить, – Ленка не скрывала иронии.
– Лев Наумович не папик, – решительно запротестовала я.
– А кто же он? – поинтересовалась Ленка, бесцеремонно разглядывая мои наряды.
– Он мой муж.
– Ну, муж так муж, – покладисто согласилась Ленка.
Она поднялась на один пролет, обернулась:
– Не забудь, в субботу к шести.
– Не забуду.
На следующий день после ужина я сказала мужу, что собираюсь на день рождения к школьной подруге. Он не возражал. Пообещал помочь выбрать достойный подарок. И не обманул. В тот же день роскошное меховое манто лежало в спальне на моей кровати.
– Это кому? – изумленно спросила я, потому что от мехов уже ломились все мои шкафы.
– Подруге твоей, – небрежно заметил супруг, – кстати, как ее зовут?
– Лена. Она живет в том же подъезде, что и моя мама, в 34 квартире.
Лев Наумович удовлетворенно кивнул головой и вышел из спальни.
В субботу я отправилась на день рождения. Мужа, естественно, с собой не взяла.
Едва войдя в родной подъезд, я услышала громкие звуки музыки, пока я поднималась, несколько раз хлопала дверь, наверное, приходили новые гости.
Раскрасневшаяся Ленка встретила меня в прихожей. Она едва не хлопнулась в обморок, увидев мой подарок.
– Маринка! – заорала она, – ты моя лучшая подруга!
Накинув пальто, Ленка важно прошествовала к гостям.
Минут на пять в гостиной воцарилась тишина, а потом все заговорили разом, перебивая друг друга. Все начали громко поздравлять, но почему-то меня, а не Ленку. Только спустя какое-то время до меня дошло, что меня поздравляют с удачным замужеством. Я натянуто улыбалась. А потом, чтобы отбиться от всех разом, предложила выпить за виновницу торжества. Мое предложение было одобрено единогласно. Запенилось шампанское, послышался звон бокалов.
Гости набросились на закуску с такой жадностью, словно сидели не менее месяца на голодной диете. Громкая музыка и алкоголь отвлекли от меня внимание присутствующих. И вскоре каждый считал себя любимого пупом земли. Меня это вполне устраивало. Я незаметно выбралась из-за стола и скрылась на Ленкиной кухне. Открыв форточку, я закурила. Смотрела в окно и думала: ну зачем меня сюда принесло?
Течение моих невеселых мыслей нарушил тихий звонок в прихожей, такой тихий, что никто, кроме меня не услышал. Я вздохнула, выбросила окурок и пошла открывать дверь.
На пороге стоял Сергей.
– Ты?! – произнесли мы одновременно.
Он неловко топтался у двери, сжимая в руках букет в целлофановой обертке.
Я отступила назад.
– Проходи.
Он зашел, прислонился спиной к входной двери.
– Я к Лене. Она не сказала, что…
– Мне тоже. Ну, здравствуй!
– Здравствуй.
– Как ты?
– Нормально.
– А ты?
– Я тоже.
– Ну вот, – он сунул букет мне в руки.
– Идем к гостям.
– Нет, знаешь, я лучше пойду. Извини, – он открыл дверь.
– Сережа! – вырвалось у меня жалобно.
– Что?
– Не уходи, пожалуйста.